Мне достаточно просто быть рядом

      Кейго просто не представляет, как Ива-кун так уживается с Ойкавой. Признаться честно, поначалу она думала, совсем чуточку, что у Хаджиме сложный характер. Как же глубоко она заблуждалась. Ей даже стыдно. Теперь она искренне понимает, чего тот всё время то бьёт, то обзывает Тоору и — Адай уверена, — Ивайзуми ещё сдерживается.       В принципе, Кейго было не так сложно, как она себе это представляла, со стороны наблюдая, как препираются двое волейболистов, но нет. Просто у Хаджиме, наверное, терпение слегка шаткое и с трещинами спустя столько лет рядом с Дуракавой, в отличие от устойчивой и почти железной выдержки Кейго.       Но Кейго предчувствует, что её эмоциональная составляющая будет похожа на Ивайзуми-куна.       Так вот. Добрались до садика сравнительно быстро. У Адай были предположения, что это тот самый садик, куда она сама была вынуждена топать вместе с папой по утрам, и оказалась совершенно права.       Подождав Тоору минуты три-четыре на улице, он возвращается с Такеру. За время своего путешествия Ойкава уже назвал его имя и пожаловался, как быстро летит время, что Такеру только родился, он был в первом классе средней школы, и вот, он уже заканчивает старшую, а мальчик уже так вымахал и только-только пойдёт в началку.       Хотя Адай была с Ойкавой полностью солидарна. Имеется такой же опыт.       — Привет! — довольно активно взмахнул рукой мальчуган, глядя на Кейго.       — Привет, — кивнула Адай, подарив лёгкую приветливую улыбку.       — Ты девушка Тоору? — «Ну, примерно это я и ожидала… Господи, в свои-то годы, а какой прямолинейный».       — Такеру, я же говорил! — вмешался Тоору.       — Нет, я просто его… друг, — Кейго не сдержалась и невольно сделала паузу, сомневаясь в своих же словах, однако это прозвучало достаточно уверенно, чтобы подействовало убедительно.       — Воа, — мальчик посмотрел на дядю. — И не думал, что у тебя есть из друзей кто-то из девушек!       — Ты меня недооцениваешь, — коротко высказался парень, не сдерживая самодовольную улыбочку, зачесав волосы назад. Господи, его волосы — поистине чудо природы.       — Не думаю, что это можно назвать недооцениванием.       — Кейдай, хочешь ещё и моего племянника против меня настроить? — всякий шарм испарился, и Ойкава недовольно изогнул губы.       — О чём это ты?       — Ха?       — Я ничего не говорила, Ойкава-чан. Тебе что, нездоровится? Да ты же моя бедняжка, — наигранно жалобно просюсюкала Кейго, наклонив голову набок и поджав губы, спускаясь по ступенькам.       — О чём это ты, Адай-сан? Я в полном порядке и полон сил для…       — Для чего? Чтобы твой мозг начал хотя бы на пятьдесят процентов функционировать? — перебила Адай, когда Тоору только-только принял её игру.       Кейго недовольно нахмурилась, стоило только игривым искоркам в самый неподходящий момент блеснуть в его взгляде. Адай всем сердцем так не хотела, чтобы кто-то узнал об их странных отношениях так скоро. Она не допустит и малейших сомнений или предположений на этот счёт! Поэтому, чтобы предотвратить и мизерную возможность, Адай старается говорить без конкретики, так, чтобы было понятно только им двоим.        С членом его семьи нужно быть предельно внимательной: он ребёнок, и сейчас они ведут его обратно домой, где он может с детской простотой рассказать старшим о некой девушке, которая гуляла вместе с Тоору.       — Ты такая поверхностная, Адай-сан, — сладко протянул Ойкава. — Мой мозг работает на все сто. Сейчас вся загвоздка в том, что потом будет работать не только он, — Ойкава окинул её победным взглядом. И то ли у Кейго мурашки от него самого, а то ли от лёгкого ветерка.       — Ох? В самом деле, Ойкава-чан? Ну, хорошо-хорошо, — Адай передался от Тоору азарт, которого так не хватало. Честно, она вся в предвкушении. Но она тут же прикусывает внутренние стороны щёк, приходя в себя, мысленно быстро повторяя, будто мантру, жестокий вывод: «Извращенка. Чёртова извращенка».  — Если ты будешь плохо работать, то с тебя охаги, — Кейго сдержалась назвать его «креветкой», посчитав, что ему это по-настоящему не понравится перед своим племянником. Невольно думает, что это только раззадорит его нрав и скажется в предстоящем «поединке», который они только что придумали.       «Извращенка, перестань, чёрт возьми»,  — слышались смутные отголоски трезвого рассудка.       Тоору, искренне не ожидавший такого «пари», вскинул брови, но быстро вернул былой игривый вид:       — Ха-ха, думаешь, я на это поведусь, Адай-сан? Тебе не кажется, что только ты в выгодном положении? Конечно, ты девушка, но условия настолько неравные, что просто непростительно! — Ойкава наигранно возмутился, приложив руку к сердцу, но потом взглянул почти серьёзно на племянника, который глядел то на Кейго, то на Ойкаву, а потом снова на Кейго, мысленно отмечая, что: «Они точно друзья. Его девушки так бы с ним не общались». — Ты так не считаешь, Такеру?       «Вот же ж засранец! Специально спрашивает у мальчика, который совсем не шарит в теме разговора, лишь бы выставить себя в выгодном свете!»       — Да! — ну, ни Кейго, ни Ойкава иного ответа не ожидали.       — Вот-вот. Поэтому, если я посчитаю, что ты отлыниваешь, также будешь и отрабатывать.       — Засранец, — довольно прошипела Кейго, посмотрев на него исподлобья.       — Да ладно тебе, — он помахал рукой, а потом невинно улыбнулся, — твоя сдержанная улыбка говорит совсем об обратном, Адай-сан.       — А что за работа? — спрашивает наконец Ойкава-младший.       — Работа мышц.

***

      Благо, Такеру доставили домой в целости и сохранности без происшествий. Сейчас они шли обратно от дома семейства Ойкавы, сами, если честно, не зная куда.       — Куда мы идём?       — А куда ты хочешь, Адай-сан? — с лёгкой и милой улыбочкой, какую он обычно дарит своим многочисленным фанаткам, поинтересовался Тоору, как истинный джентльмен спрашивая у девушки.       — А у тебя какие предложения? Может, ты хочешь куда-то конкретно?       — Иногда ты такая заботливая, Адай-сан, — ещё шире улыбнулся Тоору, сделав вид, будто сокрушён наповал.       Кейго посмотрела на него как на последнего идиота, но через мгновение довольно ухмыльнулась:       — Это не забота, а вопрос из вежливости.       — Ха? Ты так легко заставляешь меня поменять мнение о тебе!       — Хочу туда, где людей поменьше и тихо.       — Хм-м? — подозрительно сладко протянул Ойкава. — Знаешь, это звучит весьма двусмысленно.       — Извращенец, — «Кто бы говорил, Адай, кто бы говорил».       Ориентир пал на парк. Вполне неплохое место, если не учитывать ещё парочку слабых подколов от Тоору насчёт хорошей возможности перейти к их поединку мышц.       — О, Кейдай, давай возьмём мороженое, — предлагает Ойкава, как Кейго кажется, первую отличную идею.       Будто в подтверждение Тоору снял кофту, потому что в самом деле стало жарковато (ещё Адай кажется, что с этим действием на улице ещё больше потеплело), доставая из кармана брюк кошелёк.       — Какое ты хочешь? — «Боже, это ещё больше смахивает на свидание», — не сказать, что Кейго это очень нравилось или наоборот приводило в ужас, но это ставило её в неловкое положение.       — Я не буду, — девушка наклоняется чуть вперёд, повторив действие парня, заглядывая в холодильник, а потом на столик рядышком.       — Я заплачу, — настаивает он.       Кейго косит взгляд на Тоору, слегка щурясь. Вот не любит она вот это всякое.       — Заплатишь за мои охаги. Ты же не думал, что отделаешься одной порцией?       — Ха-ха, похоже, ты внезапно стала такой умелой, раз решила сразиться со мной, — Тоору загадочно ухмыльнулся, оторвавшись от разглядывания прилавка.       Кейго открыла рот, чтобы парировать, но колкости закончились, и она выдохнула, позволяя Ойкаве победно улыбнуться.       — Можно, пожалуйста, два персиковых сока и мятные конфеты? — попросила девушка, доставая из сумочки кошелёк.       — Уверена, что не хочешь мороженое?       — Уверена, — подтвердила она, не найдя своего любимого фисташкового вкуса.        Ойкава не стал настаивать на том, чтобы расплатиться за две маленькие баночки сока. Видимо, понял, что препираться с Адай в этом плане бесполезно. А делать это на глазах негодующего старичка под зонтиком за стойкой в фартуке не хотелось тем более.       Не составило труда найти лавочку в глубине парка. Не то чтобы было много людей, скорее, наоборот — парк был почти пуст. Хотелось уйти из зоны видимости (и здесь также нет никакого намёка или подтекста!). Выбор пал на местечко под сакурой. Тихо, никого нет, деревья закрывает обзор и подальше от дороги, что почти не слышно гула машин. Идеально.       Кейго сейчас вырвет радугой.       Адай уже выпила вторую баночку сока и съела две конфеты, чтобы избавиться от запаха во рту, как невольно покосилась на банановый рожок. Какого чёрта эта прелесть маячит перед глазами?!        Ойкава что-то увлечённо говорил про новое произведение, которое они проходят на литературе, как звучит стандартное уведомление о сообщении.       Чёрт, этот шарик мороженого так навязчиво, но в тоже время невинно растекается в вафельном стаканчике!       Адай переводит взгляд со сладости на Тоору, который, наконец, замолк и читает текст в телефоне, и Кейго не сдерживает улыбочки, предвещая всё самое лучшее.       Воспользовавшись моментом, Адай быстро откусывает как можно больше, насколько хватает рта и времени, как Ойкава поворачивается, возмущённо глядя на Кейго, слегка приоткрыв рот, просверливая красноречивым взглядом, который так и кричал: «Какого чёрта ты не купила себе свою мороженку?!», а когда шарик падает, и Кейго его инстинктивно ловит, взгляд Тоору почти не читаем. Это какая-то смесь разочарования и возмущения, печали и злости.       Адай проглатывает сладость, не имея ни малейшего понятия, что делать с остатками в руках. Ну, вряд ли Ойкава будет доедать, и, поэтому она как ни в чём не бывало встаёт и выкидывает рожок в урну рядышком.       Боже, а с грязными руками что делать? Они же сейчас липкие будут!       Она поджала губы, всеми силами сдерживая улыбку.       Борьба с самой собой и эмоциями не ускользнула от Тоору, и он предполагает, что эта женщина сейчас сделает. И был абсолютно прав.       Кейго быстро сокращает расстояние между его лицом и своей грязной рукой, как парень, мгновенно среагировав, перехватывает запястье, слегка сжимая. Вторая рука Ойкавы была занята вафлей, и, чёрт, он не смог остановить вторую атаку, и Кейго смачно обмазывает его щеку мороженым.       И страшно, и весело. Наверное, именно это и испытывают самоубийцы.       Тоору тянет её за руку на себя, отчего Адай невольно взвизгивает.       Господи, она сейчас сдохнет!       Она толкает его грязной рукой, оставив мутный жёлтый отпечаток чуть ниже шеи на уровне ключиц, вырвав руку. И самая неуместная мысль в её голове: «Я не прочь повторить это движение уже чистой рукой»! Почему она думает именно об этом?!       Честно, Кейго не думала, что решится на такой безумный поступок. Ей не впервой убегать от кого-то с заведомой мыслью о своём бесспорном проигрыше. Но именно то знание, что приходится спасаться от какого-то спортсмена, который сильнее, быстрее и ловчее тебя, которому не составит труда догнать тебя за считанные секунды, и что он потом с тобой сделает, раззадоривает весь запал, выплёскивает адреналин в кровь и заставляет ноги нестись быстрее, чем на забеге на культурном фестивале.       Это сумасшедшее чувство азарта вызывает у Кейго неподдельные эмоции, которые заставляют её по-настоящему улыбаться, когда твой оппонент уже наступает тебе на пятки. Не очень вовремя, не считаете?       Только ради этих безумных ощущений она, чёрт возьми, украла у Ойкавы мороженное и намазала ему его же на лицо! На это смазливое личико, которым он славится и за пределами Аоба Джосай! На то самое, о котором другие девчули могут только мечтать во снах!       — Адай, лучше сама остановись! — кричит где-то сзади Дерьмокава, напрочь позабыв про суффикс. Вряд ли бы Тоору так её назвал, будь они в другой ситуации, а Кейго бы заметила это, если бы адреналин не хлестал по венам, а уши не слышали его быстрые шаги позади. Чёрт возьми, какие же громкие шаги, а это значит, что он близко!       — Я отказываюсь говорить с кем-то вроде тебя! — «Господи, да он же меня убьёт!»       — Это я должен отказываться! — «Пф-ф, да не-е. Это же Ойкава Тоору. Что он мне сделает?»       — Бесполезно, ты уже проигрываешь! — кажется, его голос стал чуточку громче.       — Чего ты там мямлишь?!.. И вообще, прекрати со мной говорить! — Кейго уже задыхается. Ну вот сама виновата! Нечего было пользоваться добротой Кибуджи-сенсея — учителя физкультуры, — и сидеть на попе ровно, когда остальные бегали!       — Бежать…       — Бесполезно, ага-ага! — уже истошно вопит Кейго, запрокидывая голову, но, сжав… кхм, в кулак, продолжает отчаянно и упрямо бежать, выжимая из себя все силы, что есть, активируя режим берсерка.       Когда есть вероятность, что ты вот-вот сдохнешь, всё кажется возможным.       Кейго, правда, стала бежать быстрее, но с этим стопы жгло сильно. Сумка только мешалась своим существованием, всё время при каждом шаге ударяя по бедру. В какой-то степени это смахивало на кнут или плётку, будто только подгоняет бежать вперёд.       Шаги почему-то стихли. Адай не слышала его топота (это преувеличение), и Ойкава перестал что-то кричать вдогонку. Господи, только не нужно, пожалуйста!..       Кейго невольно оборачивается через плечо, хотя этого не следовало бы делать…       Хотя, какого чёрта? Где он?!       Позади никого не было.       Она плавно перешла на бег трусцой. Адай глубоко дышит через нос, старательно игнорируя обжигающее пламя в лёгких. И она тихо смеётся, потому что от этой мысли представляет себя драконом, хотя пламя, по идее, извергается из глотки… Подождите, а точно из глотки?       Так, заткнись, Кейго. Это правда неуместно!       Снова поворачивается лицом назад, но не останавливается и продолжает идти задом наперёд.       Господи, боже, только не надо, а? Это чересчур сильно похоже на один момент из манги, когда…       Кейго сильно вздрагивает, когда сталкивается спиной с чем-то. Хотя, скорее, кем-то…       Адай боится поднять голову и встретиться взглядом с Ойкавой, который точно стоит сзади неё! Она узнаёт это тяжелое дыхание, глядит вниз — и кроссовки тоже его!       Кейго, замечая, что в последнее время у неё слишком много совпадений с мангой, срывается на бег, и ей почти удаётся провернуть этот отчаянный манёвр, но её грубовато прижимают сзади к себе, заключив в тиски, и как назло, словно дразняще, но в тоже время нежно (что невероятно бесит), сложив ручки на талии.       Адай, обштурмовав ситуацию в целом и ясно осознавая всю степень глупости своего поступка, заливается звонким смехом, что, знаете ли, не очень уместно и это, наверное, похоже на припадок сумасшедшей. Но она не оставляет попыток удрать! Она вырывается, бьётся об его колени и локти, и, хотя это и выглядит грубо, она уверена: для Тоору это ничто, так как её силы почти иссякли, и это сравнимо с лёгкими трепыханиями. Адай извивалась ужом, надеясь каким-то чудом вырваться из мёртвой хватки, но чёрт! Кейго совсем устала, опустошив все запасы энергии, и просто сдалась. Обмякла в его руках и позволила себе просто повиснуть в них.       — Быстро же ты угомонилась, Адай-сан, — тихо, с горячим придыханием протянул Ойкава, почти справившись с одышкой. — Правильно сделала. Знала же, что это бесполезно.       — Поэтому и сделала, потому что знала, — дыхание Кейго было глубоким и громким, сопровождаемое лёгкой хрипотцой. Ну конечно. Она же такая бессмертная: наглоталась мороженого и скачет по всему парку с открытым ртом. Лишь бы не заболеть… — Нравится это чувство… Спасибо, чёртов Ойкава.       В ответ Тоору тихо смеётся, неосознанно прижимая её безвольное тело к себе, утыкаясь в плечо, чтобы сдержаться.       — Какая же ты странная, семпай.       — Ты не первый, кто мне это говорит.       Кейго поздно понимает, как Ойкава её назвал. Господи. Как же хорошо, что она сейчас стоит к нему спиной, иначе бы точно проиграла и себе, и ему, заметь он её пылающие щёки. Ну хоть есть отмазка, что это после бега.

***

      Время неумолимо бежало так же быстро, как и Ойкава, когда оббегал территорию, чтобы обогнать и быть впереди девушки. Стрелки часов показывали шесть тридцать вечера, и было бы неплохо, на самом деле, сворачивать прогулку и расходиться по домам.       Тоору, как истинный джентльмен (да и по пути им было), провожает Кейго домой. Было немного прохладно, по сравнению с двумя часами ранее, но Кейго была по-своему благодарна атмосфере, что остужала её мысли, с какой-то периодичностью давая по щам более настойчивым ветерком, чтобы освежить здравый рассудок от всяких пошлостей.       Господи, и кто кого совращает: он её или наоборот?       Хотя Кейго старалась не задаваться подобными вопросами и просто плыть по течению в их странных отношениях с главным красавчиком школы, которые только-только начались.       Адай просто не видела смысла убиваться и гробить кучу времени на размышления из категории: «А правильно ли?» или «А не шлюха ли я после этого?» На первый вопрос она не тратила сил и энергии, которой лишней и без того не было. Они оба оставались более-менее удовлетворёнными этими отношениями и всеми прилегающими к ним. Да, это странно, но и что с того, пока об этом знают только они? Раз и Адай, и Тоору довольны, то всё в порядке, ведь это — самое главное. А если что-то не понравится, то можно всё предельно просто прекратить или решить проблему человеческим разговором. Язык также существует, чтобы и разговаривать, а не сами понимаете.       Второй вопрос заставлял над собой пораскинуть мозгами. Но если просто, то шлюха — та, кто ложится под всех и каждого. А Кейго таковой не была. Она называла себя самодостаточной женщиной, жрицей, что занимается такими деяниями исключительно ради себя.       — Ну, вот и…       Кейго уже открыла дверь дома, оборачиваясь к Ойкаве, чтобы, наверное, попрощаться, но эта дылда беспардонно заталкивает бедную девушку в её же дом, неаккуратно захлопывает двери, отчего она жмурится, и, в завершение своего наглого акта проникновения на чужую собственность, по-своёму гаденько, но не менее мило и так же сладко улыбается Тоору, поставив одну руку на дверь в нескольких сантиметрах от головы Адай. Закабедонил, так закабедонил, мерзкий Ойкава.       — А? Что у тебя опять за гримаса, Адай-сан? — интересуется Тоору, наблюдая за смешанными чувствами девушки, как та борется сама с собой по самым глупым пустякам.       Любая нормальная девушка (первогодки и второгодки, у которых он только «Ойкава-семпай!», не в счёт) оттолкнула бы его, сказала, что ей это не нравится, что он слишком груб или что-то в том духе. Но они-то с Кейго в отношениях, и это было бы не очень уместно. Да и вся проблема в том, что Адай не сказала бы, что ей это не нравится…       Из-за этого она хмурится, но в душе по-дурацки довольна и хочет улыбнуться, притянуть к себе и поцеловать, господи, чего она ждёт целый день, но гордость не позволяет. Поэтому она всеми силами поджимает губы и сдерживает странную радость. Надо бы что-то сказать, но она только медленно выдыхает через нос, не сводя взгляда с Тоору в немом поединке, о котором, похоже, знает только она одна.       — Ты какая-то не милая, — тянет наигранно разочарованно тот.       — Я не обещала быть милой и воспевать тебе дифирамбы.       — А могла бы. Я же видел, как ты на меня смотрела во время тренировок. Так, будто я с Олимпа сошёл.       — Только ты здесь с завышенным самомнением, — выдавила Кейго, но потом осеклась: а не слишком ли грубо в такой-то момент? — Именно ради таких как ты и существует «УЧЭОТ», — сводит она всё к шутке, ухмыльнувшись.       — Не уходи от темы! Ты ведь и вправду смотрела на меня, — настаивает Ойкава.       — А Ойкаве-куну так важно внимание его семпая? — Адай только злорадно ухмыляется.       — Вот опять уходишь. Неужели так сложно признаться в этом?       — Ты тоже не отвечаешь. И я не на тебя смотрела, а, может, на Ива-куна. Или Макки с Маттсуном. Откуда тебе знать?       — Ха? Почему именно они?       Кейго невинно улыбается, пожимая плечами:       — Ну, они забавные. У них есть особый шарм, что делает их только более харизматичными.       — Шарм? У меня ты этого не замечаешь?       — Ох-ох, Ойкава-кун, ты, похоже, не различаешь этой тонкой грани с мальчишеским шармом и незрелостью.       — Думаю, к отработке прибавить ещё и мороженое, — более серьёзно проговорил парень, чуть сведя брови к переносице.       Шатен прижался всем телом к ней, сокращая расстояние до предела, ломая все границы личного пространства. Он не спеша наклонился, чтобы их лица были на одном уровне, и Тоору не может не отметить, что с ростом это ой как неудобно, но… Это мило. С её жалкими сто шестьдесят он поспорить не может.       Тоору обошёлся долгим укусом-поцелуем, ненамеренно опять прокусывая нижнюю губу до крови. Её губы обветренные, покрытые тонкой кожицей на только что еле как заживших ранках, сухие, грубые и совершенно нехарактерные девушке. С Адай у него почти всё впервые.       Кейго несильно ударила его в грудь, побуждая на мгновение отстраниться для вдоха. Она чуть хмурится, слизывая выступившие капельки крови, и хотела что-то возмущённо высказать, но Ойкава самым наглым образом перебивает, прильнув к губам. Он сминал их в грубом, властном поцелуе, одной рукой удерживая голову за подбородок. Иррационально нежно очертил языком контур губ, которая была совершенно не к месту.       Адай стискивает зубы, поджав следом и губы, пребывая явно не в восторге от «нового уровня», снова ударив в знак протеста. Чуть отстранившись, он переместил руку с подбородка на скулы, чуть сжимая, быстро заставив разомкнуть зубы, вновь припадая к губам, обхватывая верхнюю, облизывая её, проникая языком в рот, будто исследуя его, пройдясь по зубам.       Кейго ударила более ощутимо, через силу отстраняясь. Не можешь с плохим по-плохому — попробуй по-хорошему:       — Слушай, — выдавила Адай, восстанавливая дыхание, обходясь поверхностными вдохами, — слушай, Ойкава-кун… Знаешь… — она остановилась для вдоха.       — М-м?       — Сегодня… Хоть и на чуточку и недолго, но мне… правда было паршиво. Ты помог мне, поэтому спасибо за это.       Он удивился, но потом, судя по спокойным кофейным глазам, это было лучшим из того, что она могла сказать. Лучшим из доводов, который только могла выбрать после его мимолётной злобы в сравнение его в нелучшем свете на фоне его же собственных друзей.       — Тогда в следующий раз угостишь меня чем-нибудь.       «В следующий раз, значит, да?»       Мимолётное раздражение от новшеств быстро сменилось каким-то тёплым чувством, разливающимся по всему телу, а фраза, которая на репите вертелась в мыслях, ввела её в такой же мимолётный восторг. Где-то на уровне грудной клетки происходило что-то странное, отчего ноги невольно подкосились. Будто в манге (а то ли это Кейго попала в неё, а не она, как думала, в её бренную жизнь), Ойкава очень вовремя её подхватил.       Тоору настолько близко, что губы в миллиметрах, делят один воздух на двоих и отчётливо чувствует её разгорячённое мятное дыхание на своих губах. Это мизерное расстояние интриговало и раззадоривало сильнее как никогда раньше, не считая единственного раза в жизни Ойкавы.       Кажется, Адай терпеливо ждала, когда парень продолжит, завершит начатое, но он не спешил.       Незнание того, как она поведёт себя. Мысль, что он её первый, и этот чистый и непредсказуемый разум… Хотя, судя по её такому же учащённому дыханию и вечно перебегающему взгляду по его губам, уже не такой уж и чистый.       Тоору остановился, чтобы она сделала то, чего сама хочет. Её неловкие и слегка скованные действия не доставят такого удовольствия, которое могут её осознанность и инициатива. Сейчас ему важно ощущать её желание, какие-то выстроенные рамки, чувствовать, как она переступает через себя и свои ненужные мысли.       Кейго невесомо накрыла его губы, поражаясь тому, какие же они мягкие. Она машинально положила свою руку на грудь, скидывая кофту с плеч, но тут же переместила на шею, поглаживая большим пальцем щёку, второй зарываясь в волосах. Волосы, боже, как же они прекрасны. Адай, кажется, начинает понимать его фанаток. От одного вида на эти волосы она мысленно поклоняется новому фетишу.       Наверное, никого из них не покинут навязчивые мысли и воспоминания о зрительном контакте, что они так упрямо поддерживали в этом поединке.

***

      Терпеливо ожидая, когда оякодон, наконец, соизволит прожариться под крышкой на сковороде на ужин, Адай индифферентно глядит в окно на кухне на задний двор. Всё-таки, вспоминая одинокий монолог Ойкавы с самим собой насчёт темы времени, как же оно безжалостно и быстро летит, вспоминает и их с братом беззаботное детство.       До развода родителей, Мизогучи-сенсей, ака второй тренер волейбольного клуба, часто проводил время в гостях у своей сестры и её мужа, но уже как член семьи. Адай и её брат-близнец уже несколько месяцев учились премудростям волейбола и самозащиты (потому что до брата с сестрой, было два раза, докапывалась пара хулиганов из-за их идентичной внешности), но исключительно из-за «нечего делать», — как сказала мать семейства.       Мейн, больше всех тяготевший к спорту, обожал бойцовские поединки. Даже мечтал стать профессиональным боксёром, и, чтобы удовлетворить рвение мальчугана, дядюшке было достаточно показать какой-то максимально лёгкий и, главное, безопасный приём.       По вечерам брат и сестра любили поговорить о будущем. Особенно восседая на их двухъярусной кровати. Оба с волнением и восторгом ждали того дня, когда пойдут в одну среднюю, а потом старшую школу. Наверное, это круто — ходить туда же по утрам, учиться и соревноваться за высшие позиции в рейтинге классов.       Интересы Адай простирались дальше упражнений с братом. То, что давалось легко, не захватывало её так, как Мейана. Стоило одзи-сану показать им утром новую передачу или хук, как Мейан потом весь день проводил во дворе, бешено кружась, словно дервиш, вокруг самодельной груши, осваивая полученные уроки. А потом, когда груша была в голые опилки, или начинало темнеть, Адай отлично помнит, как брат намеренно сильно подбрасывал мяч вверх, лёжа в кровати на нижнем ярусе, чтобы помешать бедной сестрёнке, пока та, в тайне от старших, читала бесконечные комиксы.       Адай же частенько сбегала с таких занятий, заявляя, что ей скучно до конца повторять одни и те же движения. Если выпадала свободная минутка, она прибиралась у себя с братом в комнате на полках, где хранилось множество томов манги. Получение новых знаний искренне заинтересовывало её на достаточно долгое время. Ближе к трём дня у неё были двухчасовые занятия в художественной школе по рисованию. А по возвращению, когда мамы опять не было дома, а папа меланхолично восседал у себя в спальне в кресле перед окном, пока брат спал, Кейго от скуки повторяла верхнюю передачу. Мизогучи часто надоедливо повторял одно и тоже: «У тебя длинные пальцы, как будто у связующего». Адай понятия не имела, кто эти связующие (конечно, одзи-сан сказал, но это было удачно прослушано) и знать не хотела. С дядей тренером у неё в жизни, казалось, и так слишком много волейбола. И без этого пальцы болят. Поэтому после десяти минут скучных копирований движений в виде подбрасываний мяча, он покоился до следующего прилива скуки.       Слишком много воспоминаний. Слишком, но…       «Поскорее бы Мейан приехал».