День, когда Адай вернулась домой после их первой с Тоору прогулки, считался по значимости чуть больше, чем обычный, потому что тогда
он её впервые назвал
«семпаем». Для неё это считалось чем-то удивительным, но неожиданно приятным до глупой, несдержанной улыбки.
Она не стала более думать об этом, а просто легла спать с мыслью, что возьмёт Ойкаву на слабо, включит диктофон и попросит назвать так ещё раз.
Утро было таким же прекрасным, как настроение Кейго, а солнце светило почти ярче её довольной улыбки. Что может быть лучше удачи? Адай назвала привычную, но спокойную рутину без всяких подстав и подножек от жизни, как за расплату, что родилась в пятницу тринадцатого и грехи, именно «удачей». Обычно то тамагояки подгорит, то в школу вот-вот опоздает, папа будет не в настроении, паука в ванной встретит и, кажется, она точно его смыла! Но чудесным образом на следующее утро он появляется на том же месте как ни в чём не бывало, как будто злорадно насмехается над бедной девушкой, всем своим видом говоря: «Сюрприз, сучка, я выжил».
В общем, сегодня всё было хорошо. Нет, просто замечательно. Дай бог, чтобы этот день прошёл спокойно, а следующее утро было таким же отличным.
Макки, завидев и, кажется, ослепнув от улыбки семпая, невольно начинает разговор:
— Кейдай, только начало дня, а ты вся светишься, — констатирует Ханамаки. — Сегодня тест по английскому, а тебе, вроде как, всё нипочём.
— О, — подключился и Ойкава, — и вправду. Расскажешь?
— О чём вы? Неужели что-то обязательно должно произойти, чтобы у меня было хорошее настроение? — Адай искренне не понимает этих парней. Разве
до этого всего она была букой? Злой или ворчливой? Вспыльчивой и обидчивой? Кейго такого не помнит.
— Но ты такая эмоциональная, Адай-са-а-ан, — тянет Ойкава, присаживаясь за свою парту и, подперев рукой голову, глядит на семпая, как та готовится к первому уроку.
— У меня просто хорошее настроение, — и, будто в подтверждение, Кейго улыбается ещё шире, невинно пожимая плечами, и, Тоору кажется, она чуть покраснела от смущения, что они так открыто любуются её улыбкой. В конце концов это первая несдержанность с её стороны, что слегка настораживало, но точно так же завораживало. Но она не может сдержать порыв счастья и продолжает только ярче дарить улыбку, вопреки всем комплексам. — Ничего ведь плохого не случилось и всё хорошо. Тест по английскому не сложный: всего лишь проверка изученного материала, да и пересдать, если что, можно будет. Поэтому, думаю, это пустяки и в целом всё неплохо.
— Хм-м-м, — подозрительно сладко тянет Ойкава, словно задумал что-то гадкое и предвкушает свой план, — странно-странно.
— Что странного, Ойкава-кун? — с прежней лёгкой улыбкой уточняет Кейго, увлечённая своими поисками тетради в портфеле.
— А может, тебе просто понравилась вчерашняя отработка? — Ойкава тихо смеётся, мило улыбаясь, заразившись от неё замечательным настроением. — Кстати, ты не забыла, Адай-сан? Ты должна мне мороженое, — невзначай напоминает Ойкава.
Адай вздрогнула, мгновенно позабыв про чёртову тетрадь. Кому нужна эта треклятая куча листов по литературе, когда тут охеревший Ойкава Тоору? Слишком у него что-то хорошее настроение. Нечестно, ой как нечестно.
— С какой радости Кейдай должна тебе мороженку? — интересуется Макки.
— Да был один случай, — невинно жмёт плечами Тоору, осторожно покосившись на девушку. Вдруг она уже замахивается для удара?
— Как?
Никто бы и не подумал, что их миловидный и ответственный семпай, который ходит с жизненным статусом «руки в брюки» (в её случае в юбку) и ведёт себя слегка отстранённо, та, которая с приветливой улыбкой готова объяснить тему по химии после урока Томохисы-сенсея, способна на такую злобную… Нет! Дьявольскую интонацию, что бессмертный Ойкава Тоору даже напрягся от короткого вопроса. Но процедив ничем непримечательное «Как?», Кейго в данную минуту напоминала самого грозного демона, которого могла отрыгнуть адская бездна в их бренный мир.
— Как ты это, чёрт возьми, делаешь, мерзкий Ойкава Тоору? Как ты можешь испортить всё моё замечательное настроение одной своей поганой, дешёвой и глупой фразой? — она сделала глубокий вдох и выдох, пытаясь совладать с эмоциями. После короткой паузы она продолжила. — Ты точно дурак, если подумал, что вчера я была удовлетворена твоей работой, — хорошее настроение, да? Ничего, это поправимо. — Просто отвратительно. Ты тоже халтурил, поэтому должен мне охаги, как и договаривались, — и в завершение, —
креветка.
Кейго не нравились эти чёртовы провокационные вопросы. Не то чтобы перед Ханамаки (хотя это уже не нравится), но не перед всем же классом! Класс сам по себе большой, ребят много, здесь Ойкава Тоору, который привлекает женские взгляды как магнитом, и Адай готова поспорить, что кто-кто, да всё равно наблюдает за ними или невольно вслушивается.
Что за отработка, тем более семпай с Ойкавой? Почему
она называет
его «креветкой»? С какой стати Тоору должен ей охаги? Что за халтура?
Тоору в мгновение стал серьёзный. Весь шарм сошёл на нет, лицо разгладилось после милой улыбки, которая буквально пару секунд назад излучала саму благодать. Ойкава чуть свёл брови к переносице, а уголок губ странно дрогнул вниз. Это явно недобрый знак.
— Пойдём-ка выйдем, Адай-сан, — негромко, со странным настроем, будто два хищника за что-то борются, сказал Тоору, немного грубовато взяв ту за запястье, ведя к дверям из класса. Ни её, ни его не волновали заинтересованные взгляды и почти неслышные перешёптывания.
— Эй, вы куда? — спрашивает вслед Такахиро. — Скоро звонок! —
«Они явно что-то скрывают».
Но они его уже не слышали или, по крайней мере, делали вид. Кейго обидчиво прожигала спину парня, который вёл её, наверное, на крышу, и она, будто маленькая девчушка, насупилась и мысленно злилась на себя: ей не раз портили настроение, но чтобы она так злилась из-за
подобного пустяка?!
Глядя на Ойкаву, у Кейго возникало чувство дежавю. Хотя это можно назвать воспоминанием. Всего-то в прошлую пятницу она вела его точно так же на крышу, чтобы «поболтать о сделке», а сейчас Тоору ведёт её, чтобы поговорить насчёт их отношений, наверное.
Мысли Ойкавы были заняты одним мучающим его непостижимое достоинство и мужское эго красавчика вопросом:
«Как я мог не удовлетворить её?! Ту, у которой я первый?»
Тоору с хлопком распахнул двери, ведущие на крышу и, обойдя территорию, убедился, что здесь никого кроме них нет и им никто не помешает, неосторожно закрыл её обратно, вжав дополнительно в неё ещё и семпая. Юноша плотно прижался к девушке всем телом, буквально распластав её по двери и просунув колено между ног, локтями оперевшись по обе стороны от её головы.
— Не удовлетворена, значит, да? — хмурится Тоору.
А Кейго искренне удивляется, стараясь всеми силами это скрыть: она впервые видит его в таком негативном расположении духа. Задумывается, насколько же он любит себя или считает опытным ублажителем прекрасного пола, что так легко вспылил от провокации.
Как так, он мог не угодить невинной и нетронутой? Как будто она первая у него такая! Да все такие, как она, были в восторге после Ойкавы Тоору-сана!
— Да, — сдавленно то ли прошептала, то ли прошипела Кейго, твёрдо глядя ему в глаза.
— Я вот думаю: ты просто специально это говоришь, чтобы позлить меня и продемонстрировать свой характер, — Ойкава наклонился ещё ниже. Горячие губы парня так быстро коснулись девичьей шеи в ласковом поцелуе, что лёгкие прожгло жаркое волнение, всё тело окатило волной мурашек, и Кейго не сдержала громкий вдох. Воздуха категорически не хватало. Его вольные действия, не соответствующие ни его возрасту, ни его репутации, выбивали из колеи, чуть затуманив рассудок. Он только усмехнулся в ответ на её реакцию, злорадствуя. — Или я в самом деле не смог угодить своей ненаглядной девушке?
Зачем он
это говорит?! Кейго терпеть не может, когда он намеренно акцентирует на этом её внимание. Он как будто чётко знает, где нужно касаться и что нужно говорить, чтобы довести Адай до пунцовых щёк, громкого возбуждённого дыхания и неподдельного смущения.
А как же стрёмно это испытывать. Ладно, если это ему не впервой, но для Кейго-то впервые!
Вот же ж чёртов, мерзкий!..
— Скоро звонок! — Адай попыталась более безобидно и не агрессивно отпрянуть, чтобы не злить его ещё больше, но куда это она попёрла против высокого и сильного спортсмена?
Ойкава чуть отодвинулся от шеи, заглянув семпаю в глаза:
— Извини, конечно, Адай-сан, но мы никуда не уйдём, пока я не заставлю тебя забрать слова назад.
После этой фразы её надежды избежать неприятной ситуации разрушились окончательно и бесповоротно. Она больше и не могла сопротивляться: силы сокрушительно быстро равнялись к нулю, а губы Тоору находились так опасно близко от лица, что девушка могла только лишь загнанно дышать, молясь о том, чтобы успеть на урок. Но его холодный взгляд, обжигающее дыхание и шёпот пробивали на дрожь, отчего собрать мысли было куда сложнее, чем она могла предположить, и вся важность посторонних мыслей мгновенно блекла на фоне раздражённого кохая на непозволительной близости.
Адай удивилась, когда он трепетно накрыл её обветренные губы своими. Она ожидала грубости и манипуляций, которые являлись синонимом «наказания» в прямом смысле. Но Кейго солжёт, если станет отрицать, как сильно будоражит её нутро приятный контраст желанной нежности и лёгкого больного дискомфорта: покусанные губы болели от ещё не до конца зажитых ранок, недавно покрывшись красной коркой. Тоору нежно зализывал их, словно извиняясь за вчерашний укус.
Кейго бы продолжила фразу, остановившись на «мерзком», но сейчас она так не считает. Быстро же она поменяла своё мнение.
Юноша, на мгновение переплетая их пальцы, кладёт её руки себе на плечи, в немом жесте намекая на ответную реакцию. Она спешит зарыться в его, как обычно, мягкие волосы, перебирая непослушные пряди с такой же нежностью, даря её в ответ. Он гладил по спине, заставляя выгибаться навстречу, по-хозяйски вплотную притягивая за талию, останавливая руки на копчике.
Кейго не очень-то была против… Ну нет. Для оценивания ситуации потребовалось больше обычного времени, а от затуманенного рассудка не так уж много пользы. Хоть и не посчитав себя девушкой лёгкого поведения, но подумав, что это как-то слишком быстро для четвёртого дня отношений, Адай чуть прикусила его губу, немного жестковато для такой идиллии оттягивая за волосы.
— Руку.
— Ита-ай, Кейдай, лучше ты перестань сжимать волосы! Знаешь, сколько времени я убил, чтобы привести их в порядок?! — протянул Ойкава, глядя на неё с запрокинутой головой, тут же громко сглатывая, и Адай тоже сглатывает, заворожённо наблюдая за выпирающим кадыком.
Господи, боже.
— Руку убери, иначе…
— Иначе
я подниму колено, — в доказательство того, что он не кидает слова на ветер, Тоору в самом деле поднял его, и Кейго зажала его внутренней стороной бёдер, как
сомнительную защиту. У Адай мурашки второй марш прошли.
— Засранец, — она сдержанно улыбнулась, принимая поражение, а Тоору лишь тихо посмеивается.
Кейго отпустила волосы, перед этим растерев наугад больные места, а потом расчесала пальцами, так как сколько времени он убил, чтобы привести их в порядок, Адай было неизвестно, но очень гуманно с её стороны. Она запустила руки ему под пиджак, искренне наслаждаясь чужим теплом, обхватив того крепко за талию, будто Ойкава какой-то мираж, что вот-вот может исчезнуть; щекой прильнула к широкой груди, даже сквозь мягкую жилетку и рубашку ощущая мужскую силу.
Тоору, переняв от девушки прилив сантиментов, понял, что лучше всего Адай-семпай выражает свои чувства в необходимости через тактильный контакт. Ойкава признаёт:
неплохо выражает. Он обнял в ответ, и Кейго затруднительно, почти нечем дышать от
максимальной близости, на мгновение чувствуя себя приплюснутой: за спиной железная дверь, а спереди… Все мы знаем, кто спереди. Но Кейго лишь набирает полные лёгкие воздуха, задерживая дыхание, чтобы не отстраняться ни на дюйм.
Оба ловили момент, наслаждаясь друг другом, так как знали, что им обоим этого похода на крышу, как заряда на весь день, будет мало.
— Нужно тебя почаще так провоцировать, Ойкава-чан, — она быстро посмеялась. — Ну, ничего-ничего. Ты мне, я тебе. Я всё равно на тебя обижена, поэтому жди мести, потому что она будет беспощадная, — Адай отстранилась.
— Ха?! Ч-что ещё за месть?..
— Выйди после меня через какое-то время.
— За что?! Ну-ка подожди, Адай-сан!..
Кейго быстро выскочила из дверей, ожидая, что Ойкава пойдёт следом, догонит её, чтобы во всём разобраться, но он не пошёл. И хорошо.
Адай не может сдержать победную улыбку, радуясь ещё больше от этой мимолётной для неё близости.
Кому нужен охеревший Ойкава, когда тут Кейго задумала фортель?
***
По случайному стечению обстоятельств Кейго сейчас вместе с Макки шла в спортивный зал, а Ойкава куда-то отошёл, так как это: «Вопрос жизни и смерти». Но и Адай, и Такахиро понимали, что он преувеличивает. Как обычно. По дороге встретились с Ивайзуми и Маттсуном.
Макки, чувствуя, что этот Дуракава с семпаем что-то скрывают, решил вновь поднять тему её настроения в попытке найти хоть какую-то зацепку.
Вообще, Ханамаки — человек скромный и не привык лезть не в своё дело, в отличие от глупого Ойкавы, но его по-настоящему заинтересовала эта тема, потому что Ойкава и Кейго — две совершенные противоположности, которые начали контактировать хоть и обычным образом, но вот продолжают — просто волшебным.
Ойкава вовремя присоединился.
На вопрос Такахиро Кейго только промычала что-то нечленораздельное и приложила ладошки к щекам в знак высшей степени умиления:
— Чёртов Ойкава назвал меня семпаем, — Хаджиме подавился водой, купленной ещё в обед, Иссей резко посмотрел на девушку, а Такахиро неверяще нахмурился. — Почему-то я чувствую ответственность за этого дурака куска в громадном теле, —
«Хотя за вас всех чувствую тоже самое», — а ещё чувство победы. Только представьте, что вот, — она больно прикусила губу, выглянув из-за Ханамаки, чтобы посмотреть на Ойкаву, что стоял сбоку от Ива-чана. — Ну, думаю, вы поняли меня, что можно обойтись и без лишних прилагательных, — Кейго, разумеется, в обычном разговоре обошлась бы без прелюдий, но сейчас хотелось пощекотать нервы Ойкавы.
— Понимаем, — кивнул за всех Ивайзуми.
— Ха?!
Я не понимаю!
— Который называет всех направо и налево «чанами», назвал, наконец,
меня «семпаем».
— Этот случай сравним с национальным праздником…
— Вот и я о том же!
— Опять твои провокации! — чуть возмущённо выпалил Тоору.
— Какие ещё провокации, Ойкава-чан? — невинно протянула Кейго.
Шатен поправил на плече сумку и обошёл сзади ребят, подходя к Кейго, отчего она, конечно, не могла не напрячься. Ойкава остановился, и Адай тоже, готовая обороняться. Чего это он?
Она на всякий случай потвёрже упёрла ноги в пол, не предполагая, что этот парень выбросит на сей раз.
— Кейдай, хорошо, я сдаюсь, — он раскинул руки в стороны, — бей или что ты там хотела сделать?
— Ха? Заманчивое предложение, конечно, но о чём это ты? — Адай наклонила голову, чуть нахмурившись.
— Ха-а?! — Тоору выпал из ситуации, уставившись на семпая, будто она сказала, что Солнце — это планета. — А как же твоя «беспощадная месть» за то, что я испортил тебе настроение?!
— А-а-а, так ты про это! — Адай выразила искреннее удивление, быстро посмеявшись. — Так вот почему ты весь день как на иголках, — она заразно засмеялась ещё громче, вспоминая, как волейболист то ногой на ровном месте затрясёт, то выдохнет как-то скованно и раздражённо, а за обедом опять фокусничал про «меня никто не поймёт». — Это и была моя месть, что ты весь день будешь мучаться из-за этих слов.
Ивайзуми, подавив очередной смешок, добавил, будто знал о заговоре:
— Ну зачем ты так рано сказала? Помучался бы ещё.
— И вправду.
— Так вот какие вы друзья! Клянусь, вы иногда такие неблагодарные, — Тоору возмущённо, как преданный собственными товарищами человек, глубоко и разочарованно вздохнул и поставил руки в боки. Шатен перевёл взгляд на семпая, растягивая гаденькую улыбку. — Извини, конечно, Адай-сан. Мне приятно знать, что ты ходишь ради меня на тренировки, — он демонстративно зачесал волосы назад, — но сегодня ты идёшь домой пораньше.
— Это ещё почему? — Кейго чуть нахмурилась, наклонив голову.
— Ха? А я-то думал, что ты помнишь, что я вчера посоветовал.
Девушке потребовалось секунд пять, чтобы принять, понять, осознать и сделать привычный вид любого удивлённого человека, который только что вспомнил давнюю мысль.
— А-а-а, точно! — она хлопнула кулаком об ладошку. — Ты прав. Тогда я пошла, — Кейго завернула к обувным шкафчикам. — Будьте осторожны по дороге домой, — бросила она на прощание, как истинный семпай. Всё-таки она не может побороть странного чувства ответственности за них.
— Чего это она?
— Что это ты ей вчера посоветовал, что она нарушила уже устаканившуюся традицию?
— Кейдай больше не будет ходить к нам на тренировки?
— Дуракава.
— Ага.
— Ха-а-а?! Да чего вы вспылили?! Я, между прочим, вчера
помог Кейдай!
— Твои порывы альтруизма заставляют напрягаться.
***
— Разбойники, я, конечно, всё понимаю, но, пожалуйста, поиграйте в другом месте, м? Сейчас идёт передача, которую я очень ждал, а вы тут беситесь, — почти умолял отец, не выдержав и пяти минут препираний близнецов.
«Господи, это какие-то дьяволята».
— Прости, папа! — в унисон ответили те, но тут же осознав сказанное, переглянулись. Адай только тихо вздохнула.
Близнецам пятнадцать. Мейан приехал из Токио на летние каникулы к отцу с сестрой. Это уже было нерушимой традицией последние лет десять точно. Мама бы отправила ещё и за компанию познакомиться с Адай Чиу — вторым сына от нового брака, но ему отроду всего лишь два, поэтому звиняйте; довольствуемся только видеосвязью.
Кстати, Мейан считался с фамилией «Мизогучи». Видимо, Сена — мать близнецов, предугадала, что брак долго не проживёт, и решила не менять фамилию. Но, может, и нет, потому что это только догадки главы семейства.
И, как ни странно, обоим приспичило наперегонки добраться до комнаты, кто быстрее. Взяла ничья.
— Может, порисуем? — предлагает Кейго.
— Ты это предлагаешь только потому, что ты в этом лучше, — бросает мальчишка, устало повалившись на кровать.
— Нет, но… О, мне приятно, что ты признал меня в этом лучшей, — невзначай протягивает она, присаживаясь на его — нижний ярус — напротив брата.
— Это же очевидно, — он раздражённо выдыхает. Видимо, непросто это признавать или растолковывать не хочет. — Конечно, в рисовании ты будешь лучше, но это только в рисовании, так что не выёживайся тут. В любом другом я тебя просто уделаю.
— Чудила. Ты в самом деле не умеешь рисовать, — Кейго пользуется тем самым моментом, когда может говорить всё и за это ей ничего не сделают. — И ты кое-что забыл. В готовке я хоть и не ас, но и ты не можешь нормальный мисо-суп приготовить, — Кейго и не пыталась сдержать смеха.
— Это! Это был всего один раз! И то я его пересолил чутка!
— А чего ты оправдываешься-то, а? Я поняла-поняла. Ты всего лишь пересолил его, чтобы есть было невозможно. Хорошо, договорились.
— Что это за условности такие? — он тяжело вздохнул. — Тем не менее, ты же не в выгодной ситуации: теперь, когда никого дома, ты будешь готовить еду для меня, — парень запрокинул руки за голову, поудобнее устраиваясь на подушке.
— Ах ты, козявка, а ты прав, — она быстро посмеялась из-за своего прокола.
Мейан никогда не понимал, почему его странная старшая (хоть и на пять минут) сестра смеётся над своими глупостями и ошибками. Даже самыми нелепыми. Она запнётся, упадёт прямо посреди улицы, но, несмотря на это, лишь засмеётся, обзовёт себя как-нибудь беззлобно, отряхнётся и пойдёт дальше. Она лишь отвечает, что лучше посмеяться над своими ошибками, чем стрематься или что-то вроде того. Да и в конце концов это в самом деле забавно.
«Видимо, твой смех — показатель глупости, которую ты творишь», — думал он в ответ. Наверное, вряд ли он её поймёт.
— Ладно, — она резко встала, — давай рисовать!
Девушка вырвала листочек из скетчбука, взяла карандаш с учебником как твёрдую опору, предполагая, что эта жопа тараканья и не потрудится встать, и отдала брату. А сама взяла тот самый блокнот.
— На какую тему рисуем? — спросил Мейан, потому что ему непринципиально совсем.
— Давай, какие мы были в детстве.
— Возраст?
— С рождения, думаю.
— Пф, легкотня! — он демонстративно и беззлобно хрустнул пальцами, вздёрнув плечами.
— Завидую амёбе, которая считает, что это легко…
— Что?!
— Ничего.
— Ты назвала меня амёбой?!
— Нет.
Кейго понадобилось минут десять, чтобы нарисовать себя, которой она будет по-настоящему удовлетворена. Она, конечно, знала, что даже её рисунок на обум за три-пять минут будет в любом случае лучше брата, но чисто ради удовлетворения хотелось ещё большего.
Меайну же потребовалось все пятнадцать. Рисовал он минут пять и долго-долго разглядывал своё творение. Иногда задумчиво хмыкал и подправлял детали. И, когда Адай закончила, только после её: «Вскрываемся. Давай-давай, что есть», он решился.
Наверное, даже отец в другом конце коридора, лавируя по кухне словно танцор на сцене, услышал громкий хохот дочурки и наверняка сам улыбнулся, потому что это тот смех, от которого самому хочется смеяться, только услышав его, а во-вторых, он был рад, что им весело. По крайней мере это лучше, чем: «Да я тебя порву!» и в ответ: «Я не из тех людей, придурок, которых подобные фразочки мотивируют стараться лучше! Зная, что этот чел победит, я просто брошу это, поэтому отвали от меня, я и так знаю, что ты лучший!»
Думаю, труда не составит догадаться, кто что говорит. И то ли Кейго отвечала ему исключительно комплиментом, признав, что брат лучше, а то ли послала, просто лишь бы не видеть, но, скорее всего, и то, и то.
Кейго уже и не видела рисунок из-за пелены слёз, накатившихся от смеха, заставив этим брата покраснеть и хмуриться одновременно, что, кстати, тоже было забавно. Очень.
— Ну, а что у тебя? — он не стерпел и очень эмоционально цыкнул, вырвав у неё из рук (не грубо) скетчбук. Он оценивающе изогнул губу, хмурясь только пуще. — Показушница.
— Ты просто завидуешь, что не умеешь так же, — Мейан всё ещё глядел на рисунок младенца, словно он был самым настоящим ценителем искусства. В то время, как у Адай в руках было жалкое подобие, каракуля ребёнка в подгузнике с булавкой на пупке, как это показывают в старых мультфильмах.
— Ты только посмотри на это, — девушка стёрла слезу, показывая рисунок брату. — Знаешь, я забираю свои слова назад по поводу твоих навыков рисования. Это выглядит очень достоверно. Уверена, ты был ещё тем чудилой, — а потом шёпотом добавляет, — амёба.
— Иди к чёрту! Мы, вообще-то, близнецы, так что ты тоже амёба и чудила.
— Я поумней тебя, что доказывает совершенно обратное, а чудила — не внешка.
— Это во-первых, — он пропустил её слова мимо ушей. - А во-вторых, я вырос посимпатичнее тебя. У меня хотя бы нет прыщей.
— У меня их не так уж и много! — возмущённо оправдывается Кейго.
— А ты чего оправдываешься-то, а? — он улыбнулся, поставив руки на колени, принимая позу лотоса. — Меньше сладкого жуй. Да и нарисовать тебя легче лёгкого, — Мейан взял карандаш, перелистывая страницу и, находя чистый листок (спустя множество зарисовок, черновиков по алгебре, незаконченных рисунков и черчения), нарисовал две дуги.
— Это что, задница? — переспрашивает Адай, потому что всё равно не уверена даже в этом. Насколько же плохо он рисует. — Тебя тоже легко нарисовать.
— Ха-а-а?! — вспылил мальчишка, чуть покраснев в от лёгкого смущения. — Эт-то член? — он спросил это так тихо, словно папа подслушивает их сейчас за дверью.
— Совсем дурачок что ли? Естественно, это — гриб. Что за пошлости у тебя в голове? Вот мудила, — осуждающе оскорбляла она, при этом пытаясь принять максимально серьёзное выражение лица.
«Не смейся, не смейся, не смейся».
— Даже наш братишка сможет нарисовать тебя, — в завершение добавила она.
— А? Что это у вас? Поединок художников? — как раз вовремя зашёл отец, видимо, чтобы позвать на обед.
— Тип того, — выдавил сдержанно парень, покраснев только пуще, и резко отвернулся, вызвав этим подозрение у отца.
«Как же очевидно», — подумала Адай с мужчиной.
— Покажете, что натворили, разбойники?
—
Нет! — так же одновременно крикнули те.
***
Сейчас, наконец, прогудел звонок с урока, и ученики повытаскивали бенто. Кто ж знал, что этот Ойкава опять уйдёт от своей свиты, чтобы пообедать на крыше с Адай?
Последняя это даже предположить не могла, не то что представить.
