* * *
Вечер субботы закончился тем, что на приятные нежности ушло в целом минут десять: их ещё раз чуть не спалила Ойкава-сан, а потом Кейго вытащил отец сообщением следующего содержания: «Большая часть пиццы жестоко истреблена, а суши с роллами таинственным образом пропали. Шутка. Если ты не поспешишь от подружки, то я буду вынужден съесть их без тебя, а заключительная серия твоего сериала закончится», — и Адай не цинично променяла Ойкаву на еду, потому что время тикает, а сердце откажет, если Ойкава-сан ещё раз слишком быстро войдёт в комнату. В понедельник Тоору предложил прогуляться, но Кейго, как семпай, отказала, так как у него растяжение. И это правда. Один день пропадёт — катастрофы не случится. А вот во вторник после уроков должен быть тренировочный матч с некой Карасуно, о которой Адай до субботы ни слухом, ни духом. Лавочки чудесным образом испарились, и у Кейго выбор: расположиться на широком подоконнике или мучаться на своих двоих. Так как с подоконника ничего не видно, она выбрала второе. Волейбольный клуб заканчивает разогреваться, уже успели попрактиковать передачи и готовят спортзал, натягивая сетки и собирая мячи. Господи, ну и где этот придурок? Кейго слышала от Хаджиме с Такахиро, что Дуракава сам попросил ещё и связующего именно «Тобио-чана» и только его, а в итоге он где-то ошивается. Но вот, игроки Старшей Карасуно проходят в спортзал и громко приветствуют Аоба Джосай. Честно, Карасуно, по сравнению с игроками Сейджо, казались крохотными и не внушали ничего, кроме самоуверенности родной команде и веры в быструю победу. Адай подпирает щёку рукой. Ничего особенного не происходило, и она не видела супер большой разницы этой игры с тренировками, когда сам клуб делился на две команды. Да, другие игроки, лица, навыки и всё такое, но, видимо, Адай просто не была ценителем волейбола, а всё былое восхищение и желание приходить вместе с третьегодками на их тренировки — не более желания эстетики. Может, это ещё зависело от настроения девушки. Но она признаёт: она акцентирует особое внимание, и ей нравится взаимоотношение команды между собой, поэтому она невзначай переводила взгляд с атаки Ива-куна на блок блондина с брюнетом, которые успели грызться, и Кейго невольно задерживает на них взгляд. Некоторые ученики подтянулись на смотровую площадку, видимо, окончив клубную деятельность или сделав перерыв, как, например, женский волейбольный клуб. А неподалёку от Кейго расположились ярые представительницы фан-клуба Ойкавы, который всё ещё не удостоил всех своим присутствием, а уже второй сет вот-вот закончится! Как Адай поняла, что девчушки из его поклонниц? Об этом явно свидетельствовало следующее: короткие юбочки, выше колена (что, вообще-то, не вознаграждалось в школах), которыми они хотят зацепить хоть кого-то из парней (Кейго почему-то поражается «нынешнему поколению»: лишь бы парня отхомутать!), но лучше бы Ойкаву-сана; на вид первогодки или второгодки, а обычно — только они, со своим не очень зрелым и, видимо, не до конца сформировавшимся серым веществом тратили время на печеньки и прочие сладости Тоору. Третьегодки, конечно, состояли в этой секте, но большинство из них имели здравый рассудок и к этому времени остывали и становились более равнодушными к красоте Ойкавы. А если не становились, то больше времени уделяли нужной учёбе. И вот, второй сет забирают себе Карасуно. Кейго видит, что Сейджо начинают немного нервничать. Кстати, она впервые видит Ивайзуми с первым номером. Ну хоть не Тоору. Только вспомнишь, и он собственной персоной. Адай морщится от визга этих девчонок рядом. Но зато она была права: в самом деле его фанатки. А потом Ойкава, по своей натуре, машет этой троице, приветливо улыбаясь. Боже, правда, не то павлин, распушивший хвост, не то бабник, дарящий обворожительные улыбки каждой со смазливой внешностью. Кейго ловит его взгляд и уже хочет засунуть пальцы в рот, изображая рвоту, но не знает: то ли он может обидеться, что она так относится к его пищащим фанаткам (хотя это было бы вполне ожидаемо с её стороны), то ли следовало бы подбодрить после растяжения и перед игрой. Но не успев выбрать или придумать что-то ещё, он уже отворачивается к команде. Ойкава отходит, переодевается, натягивает тринадцатый номер и начинает растяжку. Господи, какие у него длинные ноги… «Наверное, он быстро бегает…» — невольно задумывается Кейго, но сквозь странные мысли она чётко слышит девчачье мечтательное: «Ах, скорее бы Ойкава-сан вышел», а в ответ: «Глупышка! Он должен лучше разогреться, чтобы не получить травмы», и Адай начинает закипать: злится на треклятого Дуракаву, этих глупых, ещё совсем незрелых очередных креветок, но в первую очередь на себя, потому что чувствует себя одной из них. Но потом быстро успокаивается, потому что она не его фанатка, а просто ценитель красоты, а Ойкава — простое её воплощение, в итоге усмиряет пыл и способна спокойно наблюдать за продолжением игры, когда раздражающий свисток свидетельствует об очередном очке Карасуно. Но насколько сильно Кейго Адай отличается от девчонок в его клубе и велика ли разница от фанатки и «ценителя красоты», коим она себя самовластно провозгласила? Наверное, достаточно большая, чтобы Кейго на себя не злилась. Например, она не готова ради него стоять до ночи у плиты и готовить ему печенье, чтобы он съел одну штучку, а потом то ли искренне довольно, то ли чтобы не обидеть, выдал простое: «М-м, вкусно получилось» и какой-нибудь риторический вопрос наобум ради приличия, и радоваться даже этими знаками внимания. Кейго просто постарается игнорировать подобного рода дерьмо, ведь у них всё зашло куда дальше обычных печенюшек. Наконец Ойкава выходит. Матч-поинт у Карасуно. Ага, очень вовремя. Однако по лицу Тоору Адай не видит и намёка на волнение, несмотря на всю щекотливость ситуации. И как он собирается вытаскивать команду из паршивого положения? Кейго, конечно, была осведомлена, что у Тоору отличные подачи, но… Это серьёзно? Извините, но она не верит, что он может набрать четыре очка с подач, но нет ничего невоз… И Ойкава Тоору с первой же подачи зарабатывает это чёртово очко, так более того: успевает продемонстрировать свою проницательность! Хорошо, Адай забирает слова назад и, похоже, начинает верить, что взять несколько очков с подач так легко, — вполне себе возможно. Этот кохай тошнотворно, просто отвратительно хорош, паршивец. Мяч банально отрикошетил от рук первогодок из Карасуно, а когда расширил оборону парень, смахивающий на третьегодку, то мяч аж перелетел на корт Сейджо. Боже, да там же руки оторвать можно просто на раз-два. Теперь ясно… Предельно ясно, как Тоору так легко получает синяки на предплечьях. У Адай безвольные мурашки по коже и холодок останавливается на руках, отчего она ёжится, глядя на принимающих карасуновцев с подач Тоору. Но вот этот дьявольский дуэт из рыжего под десятым номером и сурового паренька-связующего опять проворачивает удивительную быструю, что глаза Кейго едва ли успевают отследить траекторию мяча. Боже, как же это эстетично… Вопреки тому, что команда школы проиграла, Кейго не расстраивалась из-за этого. Это же всего лишь тренировочный матч. Она могла представить, что это низко и некрасиво проиграть даже в таком матче на домашней игре, но не могла осознать этого до конца, ведь никогда не была в таких ситуациях. Тем не менее надо сказать что-то ободряющее этому оболтусу (вообще-то Адай сдерживалась, чтобы не начать рассказывать во всех красках, какая же у Тоору офигенная подача, но усмиряла желание по известной причине) и Ивайзуми с Макки и Маттсуном, что они круто играли. Многие, кто приходил поглазеть на игру, разошлись (к счастью, и те девчули из фан-клуба), а Кейго спустилась на площадку. Оба тренера ушли, наверное, чтобы провести все типичные церемонии, например, попрощаться с куратором Карасуно и всё такое, поэтому её никто выгнать не мог. Кроме Ойкавы. Которого, кстати, нигде не было. — Ива-кун, — позвала Адай, подходя сзади к Хаджиме, который протирал мячи. После игры они часто были влажные от пота. — А где Ойкава-чан, не знаешь? — М-м, кажется, ушёл переодеваться. А что? — Хотела сказать что-то вроде «Твои подачи были круты». Наверное, поднять немного самооценку ему было бы неплохо после растяжения. — Не заморачивайся, если лодыжку этот оболтус и растянул, то самооценка у него не пострадала, — фыркнул Ивайзуми. Кейго немного помолчала, прежде чем ответить: — Не думай, что я пришла ради этого Дуракавы. По моему скромному и объективному мнению, вообще-то, вы играли так же хорошо. Да, Ойкавы-чана не было большую часть, но всё же. Я думаю, что ты достойно справился с ролью капитана, пока нынешний отсутствовал. Мне не терпится посмотреть на «настоящую» игру, — она сделала воздушные кавычки, не зная, какое слово лучше подобрать, и только надеялась, что юноша правильно её понял. Хаджиме, судя по его вскинутым бровям и слегка расширенным глазам, пребывал в культурном шоке. А Кейго свято верила, что прямолинейностью и рациональным комментарием, который содержал в себе все плюсы и минусы, тоже можно назвать комплиментом. — Спасибо. И я никогда не думал, что ты приходишь ради Ойкавы. Шатен зашёл в спортзал, присоединяясь к Кейго и Ивайзуми. — Ну и где ты ошивался всё это время, что пришёл только под конец игры? — спрашивает Кейго. — Хотя можешь не отвечать, это сейчас не важно. — Прости, что заставил ждать, Кейдай. Ты же специально ради меня пришла на матч, — невинно тянет Ойкава. — М-м, поправочка, Ойкава-чан: не ради тебя, а «ради моей команды», — так ты должен был ответить. Меня бы это полностью удовлетворило бы. Знаешь, иногда у меня такое чувство, что ты страдаешь комплексом неполноценности. — Ха?! — Неполноценности в умственном развитии, — кивает Хаджиме. — Ива-чан! — обидчиво, с укором восклицает Тоору. — Тебе как будто не хватает внимания, когда у тебя его на самом деле до отвалу, — «До отвалу моих ушей, например». Очень выразительно намекнула на фанаток. — Я уж до их уровня не опущусь. В смысле, я не буду выкрикивать с трибун «Ойкава-кун, постарайся», — наиграно пропела Кейго тоненьким голоском, каким обычно делали эти девчушки, и изобразила руками рупор со смущённым видом, привлекая этим внимание других парней и вызывая у Ойкавы на лице смешанную улыбку из победы, радости и восхищения с удивлением, будто он ждал этого от семпая несколько мучительно долгих лет, а у Ивайзуми — лёгкую ухмылку от комичности подражания. Честно, Адай очень льстило то, что у неё иногда получалось рассмешить часто хмурого или серьёзного вице-капитана. — И не буду воспевать тебе дифирамбы, — уже серьёзно продолжила она, — только за то, что ты существуешь. Я всё-таки смотрела тренировочный матч Сейджо. — Хм-м-м, — Ойкава и не скрывал всей наигранности своей задумчивости. — А раньше ты и не интересовалась спортивной жизнью школы и уж тем более волейбольной мужской команды. — Ну, а сейчас заинтересовалась, потому что у меня появились оттуда друзья, которых было бы неплохо поддержать хотя бы своим присутствием, — Адай сделала короткую паузу, а потом ухмыльнулась, будто придумала пакость: — Если уж и быть чьей-то фанаткой, то это Ива-куна, Макки или Маттсуна, — Кейго уже скрывала наигранность ради убедительности: она в смущении приложила ладошки к щекам, сладко улыбаясь и прикрывая глаза. Этим она пощекотала эго Тоору, что он наоборот, — старательно скрыл. Она ведь его девушка и должна же из, хотя бы, капельки солидарности, как партнёру хотя бы, восхищаться им чуть-чуть! — Ивайзуми-кун, например, так хлестал мячом в нападающем ударе, что боже, не звук, а услада для ушей. — Странное «хлестал» меня напрягает, но спасибо, — кивнул Хаджиме. — Я проигрываю Ива-чану, — прошипел Ойкава. Вот знает же, что она специально взяла в пример его лучшего друга! Её теперь можно считать фанаткой его друзей, но не самого Тоору? Да он же совсем недавно стебался над Ивайзуми, что у него ни фанатки! — А когда выигрывал? — нарочито самодовольно ухмыляется брюнет. — Вот-вот. Не всё же только тебе внимание, Ойкава-чан, хотя признаю, твоя проницательность сегодня вовремя удивительна, да и подачи как обычно. — «Как обычно»? Как обычно хороша? — в лёгком окрылении уточняет Тоору, будто ему дали какой-то бонус после проигрыша. — Я этого не говорила. — Но хочешь? Кейго замолчала, намеренно игнорируя Ойкаву. Спустя минуту тишины среди этой троицы, нарушаемой посторонними звуками других товарищей по команде, Тоору, поняв, что она больше ничего не скажет, перевёл тему как ни в чём не бывало: — М-да-а… Эта быстрая Тобио-чана и Коротышки раздражающе хороша, — со вздохом тянет он. — А Кагеяма вырос, — согласно кивнул Хаджиме. Что? Это они сейчас об этом связующем из Карасуно с вечным выражением лица, будто он хочет кого-то убить? Серьёзно? Этот вот «Тобио-чан»? Адай нахмурилась в знак глубоких раздумий. Ойкава на полном серьёзе соревнуется с первогодкой, своим кохаем? Кейго просто была в недоумении, задумываясь, насколько важна Тоору победа над каким-то первогодкой из школы, о которой даже она не слышала до этого. Ойкава — третьегодка (она заметила, пока была у него в комнате), отличившийся в средней школе наградами, например, как лучшему связующему. У них с «Тобио-чаном» различия в опыте, но, видимо, в мастерстве этот разрыв невелик, раз Ойкава желает сокрушить его. Она и не думала про Ойкаву в таком аспекте. Она считала его незрелым, легкомысленным, ветреным и частично похотливым сопляком со смазливым личиком и мозгами, работающими со странной периодичностью. Она не видела в нём настоящего юношу, имеющего хоть немного серьёзности, но желание бороться за первое место — определённо качество такого парня. Возможно, она путала его с азартом и страстью удовлетворить своё непомерное эго. Кейго не знала. И её мнение не колоссально поменялось об Ойкаве Тоору. — Ва-а-ау, — поражённо протянула девушка. Вслушиваясь вполуха, а то и в четверть, как Хаджиме говорит о том, что Тоору не должен признавать свои пасы хуже по точности, в сравнении с Тобио-чаном. Ивайзуми уже взял мяч, пока шатен был увлечён кручением своего, которого, кстати, недавно натёр первый, и даже не подозревал получить удар со спины от Ивайзуми. Тоору остановил мяч в руках, а Ивайзуми, замахнувшись, вышел из угрожающей стойки и почти выпрямился, но по-прежнему сжимал мяч, что свидетельствовало о его готовности в любой момент запустить снаряд в шатена. — М? Что такое, Адай-сан? — спрашивает Тоору. — Я не думала, что ты знаешь ещё местоимения кроме «я», «мой» и что вообще способен признать кого-то лучше себя. Я была о тебе меньшего мнения касательно ментальной составляющей. Признаю, что была не права, и я рада, что ты способен объективно оценить что-либо… — Кейго сделала паузу, с упоением наблюдая, как Ивайзуми опять выпадает из ситуации от её прямолинейности (они просто не так часто общались, всё-таки, в разных классах), вместе с этим невольно роняя и мяч из рук. А Тоору, более-менее привыкший к этому, только удивлённо вскинул брови. Он уже растянул довольную ухмылку, но Адай продолжила: — Но я согласна с Ива-куном! — её настроение из смеси лёгкого удивления и восхищения, переменилось в укор и раздражение. — Хоть капитан в особенности должен уметь здраво оценивать игру и навыки, то твои слова, как для связующего Аоба Джосай, звучали низко! Девушка подняла с пола мяч у своих ног, который ранее выронил Хаджиме, и кинула в Ойкаву, сполна выражая всё своё отношение к ситуации. — Э-эй! — кричит им Макки. — Завязывайте, а не то тренер разозлится! — Ладно, я пойду. Всё вдохновение из-за тебя пропало, Ойкава-чан. Всем пока! — достаточно громко сказала Кейго, решив смотаться домой, пока главный тренер с одзи-саном не вернулись. Кейго чуть улыбнулась, когда ей ответили взаимностью, прощаясь. Господи, какие же в этом клубе все такие солнышки. Адай глубоко-глубоко внутри очень нравились эти ребята. Она искренне их уважала хотя бы за то, что они спортсмены, в отличие от неё самой: Кейго по натуре ленивая задница. Да и просто умилялась, как своим кохаям. — Хм? Кейдай, давай я тебя провожу, — навязывается Тоору, и девушка слегка удивляется. Какого чёрта он говорит это перед всеми? Может, не все его и услышали, но чёрт! — Чего?! — кто-то в спортзале искренне удивился. — А ты осмелел, наглый Ойкава. Шатен только хитро улыбнулся. Они и не подозревают, что проводить семпая домой, — малое, что он может с ней сделать. И Тоору тихо хмыкает сам себе, замечая настороженный взгляд Кейго. Он знает, как она не хочет, чтобы Макки, Маттсун с Ива-чаном знали об их отношениях, боясь, что упадёт в их глазах. Но вот сейчас он может легко раскрыть это. — Не надо. — Вот тебе железная защита! — М-м? — Капитан должен помогать своим товарищам по команде, поэтому шуруй мыть пол, — как можно убедительнее говорит девушка. — Но ты же сама сказала, что большего тебе и не надо, но учитывая затруднительное положение тогда, я подумал, что было бы хорошо компенсировать, да и в понедельник не получи… — Ладно! Ладно, понял?! Я жду тебя у ворот! — чуть ли не кричит Кейго с пунцовыми щеками и ужасом в глазах, быстрым шагом с гордой осанкой самодостаточной девушки покидая спортзал, хлопнув дверью, да посильнее, оставляя за ней охеревшую команду, Ойкава довольно долго посмеивался, оставшись на том же месте, прежде чем Ивайзуми не дал ему коленом в копчик, велел прекратить и спросил, что это сейчас было. На самом деле, сейчас Тоору было трудно удержаться от улыбки и не вспоминать растерянного, испуганного и смущённого вида семпая, которой это совершенно нехарактерно, привыкшего скрывать подобного рода эмоции. И Ойкаве пришлось притвориться, что он потирает верхнюю губу, чтобы избавиться от смеха и не вызвать гнев Ива-чана, потому что сейчас он всё ещё был в шоке.hndsm
25 мая 2020 г. в 14:59
Комната Ойкавы была небольшой, но не такой, как в целом в доме. Там чувствовалась какая-то семейная идиллия. А в комнате волейболиста был не то чтобы минимализм, но и намёк на уют был очень расплывчатый.
Школьная форма аккуратно висела на вешалке на стенке, напольный низкий стеллаж заставлен всякой всячиной в строгой последовательности: в первом отделе журналы, во втором — диски, в третьем — книги, и только сверху лежали недавно взятые учебники. Всё это шло галочкой в голове, что Тоору предпочитает порядок и определённость. Не то что Мейан. Футон был свёрнут и лежал рядом с полкой. Недалеко компьютер, что говорило о благосостоянии семьи. Волейбольный мяч, гиря, а что ещё — Адай не рассмотрела: было уже наглое любопытство.
Ойкава сел за кофейный столик посередине комнаты, засунул ноги под него, а больную с растяжением осторожно закинул на стопку подушек, откинувшись на спинку безногого стула. Парень похлопал рядом, пододвигая второй дзабутон, мол, садись.
Кейго сбросила рюкзак, достав из него свои тетради.
— Вот конспекты. Думаю, перепишешь за выходные. В первую очередь сделай, пожалуйста, алгебру с литературой, чтобы в понедельник тетради уже были у меня. А по испанскому с ОБЖ и геометрией можешь попозже. Они мне пригодятся только ближе к четвергу, — проинформировала Адай.
— Будет сделано, — Ойкава соединил пальцы в знак «ОК».
Кейго глубоко вздохнула, поджав губы. Она бы, разумеется, с радостью присела, если бы чувствовала хоть что-то другое, кроме боли.
— Что-то не так, Адай-сан?
— Да, просто у меня ноги отваливаются, — совершенно спокойно ответила она. Во время чаепития они расположились на диване, но у Тоору ни стула, ничего подобного.
— Что, на физкультуре опять отлынивала? И, дай угадаю, небось выбесила Кибуджи-сенсея? — Тоору ухмыльнулся, довольный своими догадками и, похоже, верными, глядя на её реакцию: она быстро вскинула голову, кинув на него недовольный взгляд, который Ойкава без проблем выдержал, а потом вздохнула, чуть хмурясь. — Давай помогу, — юноша протянул к ней руки.
Адай могла бы опереться на кофейный столик, но он был слишком низко, а эту грань она не могла перейти. Кейго опёрлась на его руки, в который раз убеждаясь в его силе. Скрипя зубами и сдерживая болезненный стон, она с трудом смогла подкосить ноги. В итоге она грохнулась на Тоору. Перекатившись с него на пол, она зажала ладонью рот, тихо посмеиваясь, когда хорошо развитая фантазия со стороны прописала это действие.
— Прости… Господи, как ущербно, — прошептала та, поднимаясь и пересаживаясь на дзабутон, вытягивая больные конечности на всю длину, что их ноги едва соприкасались. — Как так получилось? — наконец, спросила она, говоря про лодыжку.
— Просто не так поставил ногу, когда приземлялся, — Ойкава ухмыльнулся с оттенком печали.
— Придурок. Ты же капитан.
— Кейдай, это похоже на волнение, ты в курсе?
— Ты в курсе, что это не волнение? Я так выражаю жалость ко всей ситуации, потому что твоя замечательная мама, без сарказма, — тут же добавила она, на что Тоору благодарно кивнул и чуть смущённо улыбнулся, — рассказала, что у тебя какой-то важный матч.
— Ух, да! — кажется, он огорчён, о чём свидетельствовал короткий, раздражённый вздох. — Вообще не вовремя!
— То есть ты согласен с тем, что ты, — придурок?
— Да! Нет! — Ойкава резко вздохнул и бросил на Кейго возмущённый взгляд, на что та только улыбнулась. — Просто не вовремя! Матч с Карасуно уже во вторник! Хотелось бы с Ива-чаном отработать пару передач, — пожаловался Тоору, а после короткой паузы, будто поняв свои слова, быстро добавил: — Хотя я и без этого разнесу Тобио-чана!
— Поня-я-ятно, — отстранённо протянула Кейго.
— А ты придёшь посмотреть?
«Конечно, приду», — мысленно подтвердила Адай, но решила промолчать. Самооценка Ойкавы и так не страдает.
— Ты же сам меня буквально не впускал в спортзал во вторник и среду.
Ойкава открыл рот, чтобы сказать что-то, но помедлил, понимая, что семпай права.
— Но там были обычные тренировки, а здесь матч.
— Тренировочный, — уточняет Адай.
— И тем не менее.
— Приду-приду, только не плачь, — она быстро посмеялась, наблюдая, как тот оторопел от лёгкого шока (как же непривычно, когда девушки с ним так разговаривают) и возмущения (даже Ива-чан не так разговаривает), и пытался быстро подобрать слова, но Кейго серьёзно продолжила: — Извини, что не пришла раньше: в раменной завал был, — Адай прикрыла руками лицо в знак усталости. Да и спать хотелось по-прежнему: пешая прогулка не в силах взбодрить.
Ойкава вскинул удивлённо брови, мгновенно успокаиваясь от внезапно накатившего возмущения. Он помолчал с несколько секунд, недоумённо глядя на семпая, но потом довольно ухмыльнулся:
— Так мило, что ты скучала, Адай-сан, — Ойкава со скрытым наигранным драматизмом приложил ладонь к сердцу, но потом его хитрая ухмылка стала более явной: — Или ты просто не могла стерпеть без меня несколько дней?
Признаться честно, Тоору в какой-то степени тоже было чуть-чуть одиноко. Точнее, ему и так было одиноко: без Ива-чана, Маттсуна с Макки, без команды и привычно изнуряющих тренировок. А Кейдай просто входила в эту привычную рутину, но и она просто пропала и без шанса выйти на контакт, когда Ойкава стал прикован к дому. Без всего перечисленного было непривычно.
Последние три дня (включая сегодняшний) Тоору с трудом находил, чем себя занять. Весь день он был дома и по большей части не вставал с футона. Даже поговорить не с кем! Папа рано уходил на работу и поздно возвращался, мама — наоборот. Сестра уводила Такеру в садик и приходила ближе к шести вечера, а племянника приходилось забирать маме. Примерно с девяти до четырёх Ойкава находился в пустом и тихом доме. Тишина, репетиторство и отсутствие разговоров начинали превращаться в обыденность, и это был сущий кошмар.
Он пересмотрел все матчи с Шираторизавой, представил несколько грандиозных вариантов, как сокрушит Ушиваку, успел побеситься сам и побесить Ива-чана, очень часто печатая ему сообщения.
— Нет, я же говорила, что чувствую за вас ответственность, — Кейго смущённо выдохнула, цыкнула в противовес раздражающим чувствам и неловким словам и отвела взгляд в сторону. Ой какое нехарактерное телодвижение, так и палится. — Хотя признаюсь, — она перевела выразительно острый взгляд на Тоору, и он заметил хитро поблёскивающие искорки. — Со вторым пунктом ты угадал.
Чувствуя взаимное желание, Кейго подсаживается ближе к Тоору, громко сглатывая от его тёплой руки на своей щеке.
— Похоже, ты так скучала, Кейдай, что тебя совершенно не волнует моя мама на кухне? — выдыхает Тоору, опаляя горячим дыханием её губы. — Только недолго, — заверил юноша: всё-таки такое себе дело, очень рискованно. Ойкава, конечно, готов на риск, но это слишком.
— Большего мне и не надо.
— В самом деле? — улыбнулся он.
Адай смутилась:
— Нет, в смысле… Я не это имела в виду!
Адай уже хочет взять инициативу, игнорируя тихое посмеивание Дуракавы, как в комнате раздаётся громкий звук рингтона, отчего оба дёргаются. Ойкава, наконец, перестаёт смеяться.
У Кейго в лёгких горит от напряжения и возбуждения, и она тут же отключается, даже не глядя, кто это, оставляя телефон на столике. Они хотят продолжить начатое, но тут же новый звонок.
Тоору нервно выдыхает и самостоятельно отвечает. Адай и не успела опомниться, только безразлично вслушивается в разговор. Подождите, что?
— Привет, Шуюми-чан, — как ни в чём не бывало говорит Тоору привычной интонацией. Что говорит Шизука — Адай не слышала. — Нет, это её номер, просто она вышла в туалет. Адай-сан тебе потом перезвонит.
И он отключается.
— Э-эй! Какого?!.. — она хотела сказать «чёрта», но вспомнила, что они у него дома, а где-то там, через десять метров, ходит его мама. — Ты! Ты совсем, что ли? Что он теперь подумает? — отчаянно прошипела девушка.
— Мне ты номер не даёшь, а Шуюми-чану дала? — Тоору изогнул брови, как будто его оскорбили.
— Нужно быть на связи. Мы не просто одноклассники, мы же в одном клубе и друзья.
— А я твой парень, Адай-сан, — тише добавил он, наклоняясь к ней, словно доверяет ей секрет и их могут услышать. — Хоть и не настоящий.
Он, чёрт возьми, прав. Кейго поражённо вздыхает, протягивая руку:
— Дай свой телефон.
Тоору послушно разблокировал его и, создав новый контакт, вложил в её руку.
Адай набрала свой номер, назвав себя «Семпай», отчего не сдержала довольной ухмылки.
Закончив долгожданную процедуру, которую они растянули на несколько дней, она отложила его телефон.
Кейго вольно кладёт руку на его грудь, чувствуя почти спокойное биение сердца под ладошкой; плавными, расслабляющими движениями ладони перемещает её на шею, притягивая к себе. Ойкава накрывает её губы нетерпеливым поцелуем, но оба слышат приближающиеся шаги.
Какого чёрта?! Что за вечер подстав, жизнь?
Ойкава-сан с мимолётным стуком заглядывает в комнату, что-то тихо напевая себе под нос.
Ну почему?! Обычно стучатся и ждут пару секунд, серьёзно!
У Адай сердце пропускает удар. Она и не думала, что Ойкава-сан так быстро зайдёт!
Кейго тут же толкает с силой Тоору, отчего тот даже упал. Растяжение сейчас, наверное, у них обоих стоит на последнем месте.
— Ойкава-кун! — восклицает взволнованным тоном Кейго. — Ты не ушибся?
— Что случилось? — женщина встрепенулась, проходя в комнату.
— Просто хотел повернуться, но не удачно, — он смущённо чешет затылок, и Кейго почему-то только сейчас замечает, что волосы слегка растрёпанней, чем обычно. Точнее, не так. Обычно они у него в порядке, и, кажется, он пользуется гелем, но сейчас видно, что нет.
— Ух, будь осторожней, — говорит Ойкава-сан и выходит. Но, вспомнив зачем тревожила, заходит обратно. — А, я вот чего заходила-то. Может, вы ещё чаю хотите?
— Я попозже, — говорит Тоору.
— А я наелась, спасибо большое, Ойкава-сан, — безмятежно тянет Кейго, мило улыбаясь. Она могла завоевать чьё-то расположение, но с этой чудесной женщиной она была искренняя.
— Хорошо, — женщина дарит тёплую улыбку и уходит.
Всё было проделано очень гладко, будто они играли этот спектакль каждый день. Ойкава и Кейго представляли собой превосходный дуэт.
Спустя пару секунд тишины оба вслушивались в удаляющиеся шаги. Она по-прежнему что-то тихо напевала себе под нос, потом это уже стало не слышно, а затем зашипела вода из крана и забрякала посуда.
— Неплохо сыграно, — прокомментировал Тоору, одобряюще кивнув.
— Согласна.
Шатен ненавязчиво столкнулся ногой о её и невзначай накрыл пальцами тыльную сторону её руки. Он как никогда жаждет продолжения юношеских глупостей, на которые они обоюдно подписались, но Адай замирает.
У неё в груди странное чувство. Точнее, нет. Чувство как раз-таки привычное — такое обычно возникает, когда она видит что-то, что позже запечатлит в планшете. Странная ситуация, при котором оно возникло. В солнечном сплетении бурлит желание, вдохновение окрыляет, а руки и пальцы зудят, и она перебирает ими в нетерпении приступить к работе. Глядя так близко на Ойкаву, ей казалось, будто отодвинулся занавес чего-то привычного, что прежде она воспринимала по умолчанию, вдруг приобрело новые краски, и она заметила то, что было так долго сокрыто.
— Что такое? — нетерпеливо шепчет он.
Она только шикнула в ответ. Девушка бегло оглядела его с головы до пояса и самостоятельно закатала длинные рукава его кофты.
— Окажи услугу: просто не двигайся и потерпи немного, — Тоору не хочет мириться с её причудами в такой горячий и долгожданный момент, но видя это в нём, Кейго добавляет, заставляя его замолчать: — Для меня это важно.
Кейго сосредоточенно присмотрелась: его кожа была бледной, но не бледнее её собственной. На предплечьях виднелось множество синяков и ссадин после многочасовых тренировок, изматывающих нагрузок и невероятных прыжков и падений. Руки были мозолистые, что, Адай считает, совершенно неудивительно для волейболиста в целом и уж тем более для связующего, который чаще всех касается мяча. Кстати, она это давно почувствовала, но почему-то акцентирует на этом внимание только сейчас.
Руки были жёсткие и грубые, а пальцы длинные, словно у пианиста. Господи, Кейго считала его волосы чудом природы, а пальцы — произведением искусства. Адай поражается себе: обычные пальцы, отличающиеся сугубо длиной, вводили её в чувство блаженства и ража от дозы эстетики. Чёрт возьми, это наводит её на мысль, что Ойкава Тоору, — её личный сорт наркотика. Он слишком красивый, даже если не смотреть на лицо.
Кейго невольно выставила свою руку рядом, внимательно сравнивая: её пальцы тоньше и чуть покороче, а ногти — длиннее.
Дела с лицом обстояли совершенно другие. Кожа щёк была гладкой, слишком гладкой и нежной для таких рук. Его лицо видели чаще — единственная часть, на которую обращали внимание. Неудивительно, что у него куча поклонниц прекрасного пола.
Кейго замерла, встретившись взглядами, и она поняла, что он сделал удивительный подвиг — молчал больше двух минут, но также внимательно её изучал, что было слегка смущающе. Мысль, что это было бы естественно и очевидно, как взаимный анализ на критическом расстоянии, не успокаивала, и щёки невольно розовели.
Она внимательно осматривала его длинные ресницы, сама чуть нахмурившись; его глубокие глаза шоколадного цвета, нос красивой формы, тонкие, нежные розовые губы.
Кейго очень хочет нарисовать его сейчас, наплевав на время, обстоятельства, атмосферу и место. Она бы очень убедительно попросила его попозировать ей, но гордость не даёт: его самооценка в отличном состоянии, а колкости и в будущем напоминания об этом ей не нужны. Она уверена, что ещё и хвастаться будет перед остальными!