* * *
Тоору сидел, прислонившись спиной к холодным металлическим шкафчикам раздевалки, согнув колено и расслабленно закинув на него руку. Предстояла тренировка, но он пришёл пораньше, дабы отработать несколько ударов с новым доигровщиком. Только этого доигровщика до сих пор нет, хотя о времени они чётко договаривались. Ойкава бесстыдно солжёт, если скажет, что ему не была интересна жизнь его семпая, и что он не следил время от времени за ней на всех возможных платформах, где она только зарегистрирована. Раньше ему не было дела до её артов в «Инстаграме», и как же круто может повернуться судьба, что в свою небольшую паузу он с детским энтузиазмом разглядывает рисунки многолетней давности, подмечая зорким глазом все изменения и с какой талантливой быстротой развиваются её навыки мангаки. Проскальзывали фотографии с тем борщеволосым. У Ойкавы каждый раз настроение снижалось, но просто наблюдая за застывшим кадром, где они вдвоём сидят в какой-то кафешке, он понимает, что возможно в тот момент Кейго счастлива. У неё есть парень, который водит по кафе, с которым она веселится в его квартире-студии… А фотки с ней пьяной в компании Матсукавы и Ханамаки, где они обнимают свою выпивку и тыкают щёки друг друга с искрящими глазами… Ойкава испытывает двоякие чувства: к ним же хочется, но вряд ли она захочет его видеть. Но к его удивлению последний пост был опубликован полтора года назад. На секунду он действительно испугался, что последняя ниточка новостей из её жизни, контакт с ней оборвался, что она банально забросила соцсеть, потому что это так в её стиле. Конечно, он мог бы у Ива-чана, или Макки, Маттсуна попросить побольше данных, но… Они могут неправильно его понять. Все трое заметили трещину в их отношениях, и как сильно они отдалились. Не поддерживать связь конкретно между ними было чем-то нормальным и ненормальным одновременно, но никто эту тему не ворошил. Поэтому Тоору заходит на давно забытый аккаунт Матсукавы, там в его подписчики и… «Кейдай-сенсей»? Что? Он подносит телефон ближе к лицу, дабы разглядеть аватарку получше, и всё равно в смятении: девушка с кепкой на голове и маской на лице. Тоору не уверен, но это слишком удивительно, чтобы быть случайным совпадением. Кликает на аккаунт и лента практически не отличается от той, что просматривал пару минут назад: похожие рисунки, какие-то видеозаписи, парочка фоток с незнакомыми людьми и всё той же Кейдай-сенсей в кепке да маске на фоне логотипа журнала сёэнен-манги. Даже узнает Шизуку-чана. Ойкава на секунду задыхается от осознания, и сердце трепещет с новой частотой. Нет, не от вида повзрослевшего одноклассника, а от принятия того факта, что Кейго Адай стала полноценным мангакой полтора года назад, публикуется в популярном журнале, как и мечтала; взяла в качестве псевдонима своё прозвище, которое они — её друзья-кохаи — придумали давным-давно ещё в школе! Волейболист часто моргает и так явно осознаёт значение фразы «Глазам не верит». Это стало полноценным жестоким ударом! Он не имел ни малейшего понятия. Он знал её исключительно как студента и начинающего мангаку, а потом бам! Она уже известный мангака. Кейго Адай так быстро превратилась из «семпая» в «сенсея». Нетерпеливо желая узнать хоть что, лишь бы побольше о бывшей однокласснице, тыкает на ссылку другой соцсети. На экране выскакивает видео с заголовком о долгожданном интервью от автора еженедельной сёнэн-манги. Опубликовано две недели назад. Это вызывает очередной прилив странных эмоций. Просто знать, как она выглядит, как изменилась, знать что-то о её манге вызывало трепет. Это кажется так недавно! — Итак, наше долгожданное первое интервью наконец состоялось! Первая часть вашей манги о вендетте итальянского Ренессанса официально закончилась вчера. И тем не менее, мы бы хотели начать интервью именно с вас, — воодушевлённо говорит интервьюер, обращаясь к собеседнику. Когда кадр, наконец, переводят на гостя программы, Ойкава мысленно ликует. Не знает чему именно, но… Просто вау?.. Да, эта девушка с кепкой (пусть они и в помещении, но видимо, это её фишка), едва ли скрывающая белоснежную копну волос, торчащих коротким хвостом; из-за такой же чёрной плотной маски, скрывающей половину лица, ни чем не отличается от той, что на фотографиях, но просто видеть её скованные, такие знакомые телодвижения и приглушённый маской нервный голос было по-особенному другим. Узнаёт этот неженственный стиль одежды: потрёпанные кеды, ей богу как у старшеклассника, чёрные джинсы, такая же водолазка, а сверху серый пиджак. Он не видет лица, и это не может не удручать. Хотя чудом найдя это интервью… Если бы он не зашёл на профиль Матсукавы, он не мог бы довольствоваться даже этим. — С радостью! Я буду предельно честна, — Ойкаве показалось, что она просто не нашла более подходящего ответа. Семпай совсем не изменилась. — Самый банальный вопрос: почему вы выбрали путь мангаки? — М-м, — Кейго секунду раздумывает, а потом неуместно контексту смеётся. — У меня не было выбора! — интервьюер явно смущена её ответом. — Сендай, разгар лета. Мама просто взяла и отвела меня в художественную школу. Конечно, был вариант отдать меня в волейбольный клуб или хореографическую школу, но почему-то искусство манги. Конечно, первые года, когда у меня ни черта не получалось, — Тоору узнаёт эту её эмоциональную сторону и фирменные чертыхания, — когда я буквально училась держать карандаш в руке, мне это не нравилось. Я хотела уйти, выбрать что-то, что мне по душе, но родители настаивали на учёбе. Прошло ещё пару лет. Я вклинилась, и тогда уже мне стало жаль все эти года левел-апа. Ха-ха, знаете, у нас в семье было строгое воспитание. Не было этих: «Пока ты ребенок, тебе всё можно» или прочих поощрений. С нами, то есть со мной и моим братом-близнецом, мало сюсюкались, а дарили что-то только на праздники; родители всегда настаивали на том, что считали для нас наиболее перспективным и выгодным вариантом в будущем. Нас растили с мыслью самосовершенствоваться и быть лучше, чтобы добиться успеха. А потом, когда мы выросли и пошли первые победы, мама с папой нас награждали и таким образом мотивировали на дальнейшие продвижения. Да, возможно, это несколько жестоко по отношению к детям, или можно считать, что они лишили нас детства, но они делали это… Правильно? Поэтому сейчас у меня нет обиды или что-то вроде того. Я рада, что родилась именно в этой семье, и я благодарна моим родителями. Я поняла, что быть мангакой — именно то самое дело «по душе», спустя три-четыре года, когда моя мать, наконец, прочла и похвалила десятистраничный ваншот. Ойкава впервые слышит эти подробности из жизни, и на пару мгновений у него чувство, что совершенно не знает этого человека в телефоне. Когда они встречались, было противоположное ощущение: Тоору знал её предпочтения, как она не любит те самые кафешки; привычки, поэтому моментально узнал этот «чертовски», знал о её взаимоотношениях с братом, отцом, матерью. По факту они знакомы год плюс-минус пара месяцев. Сейчас это так явно ощущается. — Какие амбиции вас смотивировали выпускать мангу «Кредо»? Чувствовали готовность? — «Готовность»? Скорее да, чем нет. Я шла к этому большую часть своей жизни. Конечно, после стольких лет учёбы, я не могла всё бросить и пойти работать… Госслужащим или наподобие. Так сложилось, что главным редактором манги стал мой друг, с которым я знакома со старшей школы. Обязана отдать ему должное: он часто помогает и поддерживает меня! Касательно манги… Я ненавидела историю. Я хотела связать мангу с чем-то древним, чтобы перебороть эту неприязнь и не избегать этого; когда я создавала профиль Леонардо да Винчи в аниме адаптации, я невольно думала: «Я поборола тебя, история! И теперь я знаю многие ключевые моменты из жизни этого великого человека!». Ха-ха, для этого было необходимо изучить много материала про Италию и эпоху Ренессанса. Что ж. Теперь я люблю этот предмет. Ещё смотивировали мои чувства. Какое-то время на первом курсе я была в депрессии. Я хотела выплеснуть эмоции. Как видите, они отражены на фреймах. Конечно, я никому не мстила, но это помогло мне в тяжёлый момент. — «Кредо» — первая манга с историческими эпохами в журнале «NN», исключая исекай. Она полюбилась фанатами, но многие были неудовлетворены концовкой и оказались в непонимании, что вызвало массу критики. Честно, после прочтения я почувствовала опустошение. Многие разделились на два лагеря: кто недоволен, и кто восхваляет вашу историю. Пожалуйста, поделитесь вашими мыслями на этот счёт. — Что ж. Суть сюжета «Кредо» заключается не в том, как надо мстить, а к чему этот пусть может привести, и что это не стоит того. Я стремилась создать не банальную историю мести. Манга посвящена круговороту насилия, демонстрируя как путь мести может быть трагичным и совершенно ненужным, и какие ужасные последствия несёт за собой, — вот, в чём заключается смысл истории. Было неожиданно убивать зачинщика проблем после первой арки. В тот момент, когда возмездие случилось, показывается, что герой — не тот ветреный юноша, к которому мы привыкли, а грозный мужчина, переполненный местью. И, кажется, что всё — главный герой может жить спокойно, но он узнаёт, что убийца был лишь пешкой, и предстоит ещё длинный путь… — ¿Quién es esa chica? — «Кто эта девушка?» Ойкава дёрнулся, когда за экраном смартфона появилось лицо нового сокомандника. Он грубо сорвал наушники, а потом же и морщится из-за этого. — Ты опоз!.. ¡Llegas tarde! — Тоору перепутал языки, успевший привыкнуть к родному японскому вкупе со звучанием придушенного женского голоса. Волейболист напротив только расхохотался на всю рассеянность связующего. Ойкава возмущённо хмурится, изгибая губы. — En absoluto no. Llevo unos minutos cambiándome, — «Вообще-то нет. Я переодеваюсь уже несколько минут». Тот факт, что Ойкава даже не заметил появление сокомандника, напрягает, но у него нет выбора, кроме как мысленно признаться: он слишком увлёкся. — Estabas mirando el Teléfono tan apasionadamente que decidí no distraerte, — «Ты так увлечённо пялился в телефон, что я решил тебя не отвлекать». — Тц! — Тоору хмуро закидывает гаджет в шкафчик. Он остановился на самом интересном моменте! Кейдай наконец приспособилась и вела себя так свободно. Это поведение навевало драгоценную ностальгию и напоминало о тех временах, когда они все впятером были вместе; когда она позволяла себе забавные вольности, или рассказывала об идеях. В такие моменты Тоору тоже отчего-то захватывала её энергия: она, как скрытный человек, просвещает его в свои ценности, что он не мог не уважать (она тот ещё партизан), да с таким воодушевлением и интересом, что действительно приятно слушать. Хорошо общаться с человеком по душам, когда вы на одной волне без всякого драматизма или напыщенности. Он обязан прочитать её мангу. — Si ya te has cambiado, date prisa. Hoy vas a saltar como un pony, así que prepárate, — «Если переоделся, то поторопимся. Сегодня ты будешь скакать как пони, так что приготовься».* * *
Ойкава Тоору не представляет, как можно изменить свой распорядок дня, чтобы вписать в него кого-то другого. Любовницу, например. Если она не будет синхронизирована с ним, вероятность их совместимости снижается, и они просто не предназначены для отношений, а совместной жизни — подавно. Почему он должен менять время, когда ходит в спортзал? Разве она не должна вставать пораньше, если хочет позавтракать с ним? Почему он должен менять свою жизнь? Почему он должен освобождать место в своих шкафах для неё? Почему он должен приходить домой пораньше? Почему он должен меняться для кого-то? Ойкава делил своё пристанище с девушкой уже как два с половиной года, но время, проведённое вместе сократится до шести месяцев. Ойкава остался всё тем же эстетом женской красоты, и его приоритеты в противоположном поле не снижались. За всё проживание в Аргентине Ойкава вырос как и его востребованность с известностью. Не всегда, но часто попадал в стартовый состав; в нём видели задатки перспективного волейболиста-связующего, но нельзя взлететь по карьерной лестнице ещё выше, чем он за все эти четыре года. Это к тому, что запасному связующему из аргентинской сборной логичнее иметь девушку, соответствующую его статусу. Что ж, Адриана не знала, на что шла. Она была восходящей моделью. Не такой уж известной, но будущее есть. И ожидаемо, что она удовлетворит Ойкаву по всем пунктам: грудь, позволяющая надевать глубокое декольте — пожалуй, первое, на что сам парень обратил внимание, — талия, ноги, европейские черты лица, что не могло не привлечь Тоору. Даже рост! Адриана чуть ниже Ива-чана была, хоть и младше. Да, она во вкусе Ойкавы. Он сидит на диване, расслабленно закинув ногу на ногу. Где-то полтора часа назад вернулся с тренировки, так что мог себе позволить. В груди всё ещё теплилось ликование: сегодня тренер объявил расписание матчей в текущем сезоне. Тур не такой сумасшедший как в прошлом. Это серьёзно выматывало, когда матчи в разных странах каждый день. Тренировка, перерыв, матч, сбор, перелёт, отдых, тренировка, перерыв… И так далее. Через две недели матч в Японии. Тоору созванивался с парнями, знал, что они придут, и сердечно надеялся на появление ещё одного человека. Необоснованное желание убедиться, что с семпаем всё хорошо, она в порядке, ничем не болеет. Просто встретиться, даже если она появится под руку с кем-то. И нет, этот интерес мучил Ойкаву не всегда. Он всплыл недавно, как нечто забытое или закинутое в долгий ящик, когда в ленте рекомендаций вылезло видео с «Fast drawing: Creed» с ужасно знакомой рисовкой. Он не знал: правильно ли это; уместны эти мысли, когда у него есть девушка?.. Кстати о девушке. Ойкава чётко намеревался прочесть мангу Кейдай-сенсея в надежде, что так у них появится хоть общая тема. Но сколько бы не думал, он без понятия, что скажет при встрече. «Привет, как дела?» «Давно не виделись». «Ты изменилась». «Как на личном фронте?» «Ты классно рисуешь». «Мне звать тебя сенсеем?» «Прости меня?» «Давай начнём всё сначала?» Всё это казалось сущим бредом, а на некоторые реплики он едва ли отважится. Чувствует себя мальчишкой. Это заставляет его гадко хмыкнуть, нахмурившись, прежде чем он услышит звук ключа в дверном проёме, щелчок и «тух», характерное для чего-то тяжёлого. Адриана вернулась? Пару недель назад улетела в Бразилию на съёмки для журнала, название которого Ойкава не потрудился запомнить. Вроде они недавно переписывались, но Тоору бы точно мысленно отметил, попроси она его встретить из аэропорта. Ойкава лениво встаёт и перебирает ногами в сторону прихожей. И вправду Адриана вернулась. — Я дома! — оповещает та на ломанным японском. Ойкава морщится. — Llegaste temprano, — «Ты рановато вернулась», — подмечает волейболист. — Hicimos un par de sesiones en un día, así que quería hacer una sorpresa, pero no esperaba volver de un entrenamiento, — «Мы сделали пару съёмок в один день, поэтому я планировала сделать сюрприз, но не ожидала, что ты вернёшься с тренировки раньше обычного». Тоору мычит в ответ, мол, «понятно» и раскрывает руки для объятий как какую-то традицию. — No voy a tener rodaje en las próximas dos semanas, — «У меня не будет съёмок ближайшие две недели». Девушка навязчиво жмётся теснее к спортсмену, ладонями оглаживая рельефные мышцы спины. Адриана была высокой, почти метр восемьдесят, так что Ойкаве не составило труда положить подбородок ей на плечо. — Solo podemos pasarlos juntos, — «Мы можем провести их вдвоём». Девушка горячо шепчет эти слова на ухо, и звучит как вызов на выносливость; проводит какие-то замысловатые узоры на спине под футболкой, но Тоору ни жарко, ни холодно. — Lo siento, Rina, pero el entrenador ha anunciado las fechas de los partidos fuera de casa, si te olvidas. Así que no va a funcionar, — «Прости, Рина, но тренер объявил даты выездных матчей, если ты забыла. Так что не выйдет». Девушка тихо вздыхает, но это не ускальзывает от внимания Ойкавы; самостоятельно кладёт его руку себе на живот, и сейчас вздыхает уже Тоору. — Rina, estoy cansado. Trabaja tú misma, — «Рина, я устал. Поработай сама». На секунду Ойкава прикрывает глаза и отстраняется; хватает её чемоданы ради вежливости и несёт в комнату. Разберётся сама, с чем надо, а у парня и так свободное время ограничено. А впереди ещё целых тридцать томов!* * *
Может показаться, что Ойкава непрерывно думает о Кейго. Его мысли были всецело посвящены волейболу, но иногда девушке удавалось оккупировать какую-то часть, точнее мозг сам зачем-то вкидывал её образы и слова, оказывающие сильную поддержку и веру в себя с непонятной периодичностью, возрастая в геометрической прогрессии противоположно времени. Так было по-началу: в аэропорту, в самолёте четыре года назад. Но чем дальше, тем легче, и она постепенно исчезала. Изредка вспоминал как приятное прошлое, но не более. Ойкава размышляет о ней: его разум не так опьянён, он не тот восемнадцатилетний парень и может представлять все те пошлые картины как проделки фантазии почти с невозмутимым видом, не краснея как мальчишка; сердце не норовит выскочить из груди, пролистывая её старые фотки на телефоне. А потом думает: любовь ли это? Вряд ли. Влюблённость скорее всего. Чувства нельзя законсервировать, так что, наверное, он просто остыл. Кейго Адай значила для Ойкавы Тоору многое. Не всё, но многое. Почти сравнима с волейболом — делом всей его жизни. Он хотел, чтобы она видела в нём кого-то больше, чем друга, хотел, чтобы она воспринимала его всерьёз, хотел стать для неё самым дорогим человеком. Добивался результата почти неосознанно, но потом понял, какую ошибку сделал. «Ненавижу, когда люди наследят в душе, а потом уходят». Ойкава стал ярчайшим отрицательным примером этой фразы. Он не хотел делать ей больно и на самом деле боится даже малейшей возможности на ненависть с её стороны. Придурок. Тупо, не правда ли? Глупейшее противоречие. Боится, но у него не было иного варианта, кроме как натолкнуть её на это. Ойкава знал, что их отношения обречены изначально: он не сможет забрать её с собой в Аргентину и обрезать карьеру мангаки, к которой стремилась с детства, и не сможет остаться с ней в Японии, лишив уже себя мечты жизни. Возможно, он потерял её навсегда, и те редкие встречи во время выездных матчей он сам предначертал себе игнорирование и безразличные взгляды с её стороны. И даже если так, Ойкава надеялся, что мысль о её не самых приятных чувствах к нему умиротворит его собственные. Это определённо было бы к лучшему для всех. Размышляя о своих чувствах на протяжении всего времени до матча — дня «икс» — сколько бы он не думал и не фантазировал, сердце Ойкавы ни разу не дрогнуло под самыми лестными мыслями или болезненной правде; оно не трепетало как раньше, как у школьника. Но сейчас, когда Кейго стоит прямо в паре метрах от него, орган норовит пробить грудную клетку.