Dad and son

— Изуку, это не дело.       Мидория растерянно взглянул на отца. Мальчик в очередной раз поймал себя на мысли, что абсолютно не понимает, какие именно эмоции испытывает его папа.       На лице мужчины была однотонная усталость, смешанная с сосредоточенностью.       Шота не смотрел сыну в глаза, он изучал правую ногу ребёнка. Точнее, его икру. На первый взгляд — обычная стёртая кожа. Хах, если бы. Айзаве вовсе не хотелось узнавать, как пацан умудрился упасть так, чтобы почти вся тыльная часть ноги ниже колена была в крови и ссадинах. Хотя, мужчина себя не обманывал, он догадывался, как это произошло. — Пап, ты про что?       Только теперь Изуку встретился взглядом с Головой-Очищение. Айзава сразу увидел в его глазах искреннее непонимание и любопытство. Такой по-детски живой интерес. — Про то, что ты всегда себя как-то ранишь. Высокий болевой порог, это, конечно, хорошо, но это не повод себе вредить. Как ты так умудрился? — Ну, — Мидория, щурясь, взглянул на свою ногу и попытался всё вспомнить в малейших деталях, — Мы с Кацчаном и другими мальчиками играли на площадке… Кацчан упал, я подошёл и предложил помощь… Ну, я просто подумал что он сильно упал!.. Видимо, он обиделся и… — И пихнул тебя на землю, да? — Да! Там были камни, ну... и вот, — мальчик выразительно кивнул на ногу и снова посмотрел на отца, улыбаясь.       Айзава устало вздохнул. Почему он не удивлён? Может, это от того, что такое случается уже не первый раз? Надо бы придумать, как объяснить сыну, что не обязательно следовать за тем, кто сильнее и нарушает правила… Шота осторожно убрал ногу ребёнка с колен и, встав с дивана, пошёл на кухню. Вернулся он буквально через минуту, только уже с аптечкой.  — Что ж… Тогда воспользуемся этой возможностью во благо.       Мидория с интересом заглянул в белую коробочку, в тоже время пытаясь не дергать ногой, которую отец снова положил на колени. Запах лекарств ударил в нос, заставляя мальчика непроизвольно отклониться.       Айзава ласково улыбнулся. Каким бы не аккуратным ни был Изуку, злиться на него было сложновато. Переключив своё внимание с ребёнка на аптечку, он начал выискивать ватные диски и перекись. — Изуку, ты знаешь, что это такое? — мужчина помотал бутылочкой с перекисью перед лицом Мидории, привлекая его внимание.       Пацан ещё несколько секунд молча смотрел на бутылёк, будто надеясь, что тот сам даст ему ответ. В итоге он не двузначно пожал плечами и уставился на колени. — Не страшно, — Шота запустил руки в, и без того растрёпанную, шевелюру мальчика, к которому тут же вернулся весь энтузиазм, — Это — перекись водорода. Ей обрабатывают царапины и порезы, чтобы избежать заражения или другой дряни. Понял? — Угу. — Чудесно. А теперь смотри, — Айзава осторожно открыл бутылочку и, взяв свободной рукой правую щиколотку Изуку, начал осторожно, что б, не дай Небо, не перелить перекись на многострадальный диван, выливать содержимое на окровавленное место, — Это поможет избежать инфекции и легче смыть кровь.       Через несколько секунд ранки неожиданно для мальчика защипало. Изуку громко ойкнул и дернул ногой, но Айзава, как ни странно, оказался сильнее Мидории. — А так и должно быть? — Да, всё нормально. Сейчас перестанет.       И вправду перестало. Айзава взял ватный диск, вытирая остатки запекшейся крови. — Что ж, было ведь не так уж и больно? — и, получив от Изуку кивок, Айзава продолжил, — Поскольку твоё «ранение» не глубокое, бинтовать смысла нет.       Шота на секунду замолк. Он быстро отложил окровавленную вату в сторону, а бутылочку вернул на место. «Как ему это сказать?»       Социализация для Айзавы была вообще отдельной темой, особенно, когда касалась Изуку. Усыновленный мальчик этого не замечал, но Шота-то знал что общение в лице Кацуки Бакуго, Хизаши Ямады, Немури Каямы и, непосредственно, его самого, скорей всего не поможет Мидории адаптироваться в обществе. Но, стоит ли говорить мальчику, что это плохо? — Изуку, нам нужно серьезно поговорить.       Шота взял ребёнка за руку. По сравнению с его, ладонь Мидории казалась маленькой и неестественно… Чистой. В том смысле, что те мелкие царапины сложно было сравнивать с несколькими продолговатыми шрамами. — Как бы тебе доходчиво объяснить… Изу, я понимаю что тебе интересно с этим, как его?.. Кацуки. Но этот мальчик, он, — Айзава сделал паузу закусив губу. Как же всё правильно объяснить? — Ты можешь с ним играть, но… Просто ты часто… травмируешься, Изу. Это плохо.       Шота смотрел в глаза ребёнка, и осознавал, что мальчик его не понимает.       Мужчина всегда замечал, что насчёт своей безопасности Мидория почти никогда не волнуется. Зато за других… Сотриголова вспомнил события месячной давности, когда сын привёл какого-то мальчика, также побитого. Вроде бы, Изуку заступился за того мальчугана… Как его там звали? То ли Широ, то ли Шино.       Проще говоря — у Мидории было неоправданно сильно развито желание кидаться на помощь всем без исключения. Значит, нужно этим хоть немного, но пользоваться. — Просто… Ты заставляешь меня волноваться. Сильно. — мужчина снова ненадолго замолчал, но всё-таки заставил себя сказать эти слова, — Пожалуйста, я прошу тебя. Я уже понял что ты не видишь проблемы в своих ранках… Но если Кацуки ещё раз сделает тебе больно, обещай мне, что ты будешь чаще играть и с другими ребятами.       Пацан ответил не сразу. Он сидел несколько минут и смотрел на отца, с таким видом будто обдумывает очень важные вещи. Шота даже начал беспокоиться, что подобрал не те слова или, чего доброго, обидел его, но в этот момент Изуку кинулся на шею мужчине и «заискрился». — Хорошо! Если тебе так будет легче, то я буду аккуратней! Айзава грустно усмехнулся, обнимая ребёнка в ответ. «Когда проявится его причуда, начнётся хаос…»