Dad and son

— Я собираюсь поступать в Юэй в следующем году. — И?       Мидория глубоко вздыхает и с надеждой смотрит на отца. — На геройских факультет. — Изуку… — устало начал Айзава, откладывая тетради в сторону, — Сколько раз мне нужно тебе повторить, что это не лучшая идея?       Не лучшая идея? — Я смогу даже перегнать их, если попытаюсь, — отрешенно цыкнул парень. — А если не справишься? — непоколебимо переспрашивает Шота, вопросительно смотря на паренька. — Ты думаешь, я не смогу? — у Изуку не было настроения задавать наводящие вопросы. Ну, или просто не было настроения. А возможно и всё вместе.       Наверное, именно поэтому он ответил отцу таким холодным голосом, хотя на подкорках сознания отчётливо осознавал, что в таком тоне говорить просто нельзя. Только не с Айзавой. Хотя бы нейтрально как-нибудь, на крайний случай. Но как-то не получается. Выходит только с нотками раздражения и мельком проскальзывающей обидой. — Я не говорю что ты не можешь, — отвечает мужчина, удерживая себя, чтобы не закатить глаза, чем мог бы просто смертельно обидеть сына. Но вот что он не собирался сдерживать, так это собственную язвительность, — Просто, если вдуматься, то можно заметить, что это не рациональное решение. — Почему это? — тут же возмутился Мидория. — Слишком опасно, — беспрекословно отрезал Шота, нахмурившись. — То есть, другим подросткам безопасно, а мне нет? — Изуку сильнее «загорелся» холодным пламенем.       Эти слова… Он слышал их уже не раз. В другом контексте, от других людей, но это вызывало такое же недовольство и бушующий гнев.       Почему его считают слабее остальных?       Из-за отсутствия этой чертовой причуды?       Почему… Почему даже его собственный отец считает так же?!       Айзава несколько секунд молчит, пристально смотря на сына.       «У них квирки», — так и читается в его устало-серьёзном взгляде.       Но Мидория знает, что отец не скажет это вслух. И от этого даже больнее. — Ты просто не веришь, что я справлюсь, верно? — тихо выдаёт Изуку, опуская голову.       Шота громко выдыхает. — Изуку, я ведь тебе уже много раз говорил, что так ты только раньше умрёшь. — И что?! — пацан резко вскочил с места, непроизвольно повышая голос, — Умру, так умру, зато смогу хоть как-то помочь людям!       В глазах мужчины застыли льдинки. — Это глупо. Скольких ты спасёшь, если не можешь защитить даже себя в полной мере? — вопрос риторический, заданный будничным тоном, словно они обсуждают погоду, просто выбил землю из-под ног Мидории, —Тем более, Изуку, можно спасать людей и другими способами. Ты можешь стать доктором, психологом или спасателем… Есть и другие профессии кроме про-героев.       Парень не повернулся к отцу. Ни столько от того, что не желал видеть его, Изуку не хотелось чтобы Айзава заметил непрошенные слёзы.       Почему они появляются в самый неподходящий момент?!       Парень яростно стёр с лица влагу рукавом. — Ты просто думаешь, что я не справлюсь, — выдавил он, — Вы все считаете меня ни на что не способным слабаком, только и нужным для того, чтобы его унижали или спасали. — Мидория Изуку, — угрожающе начал мужчина, подымаясь и кладя ладонь на плечо пареньку. — Что «Изуку»?! — резко оборачиваясь, спрашивает Мидория, тем самым сбрасывая с себя руку, — Хватит уже! Ты из года в год со своим «Изуку, то…» и «Изуку, сё…»! , — парень снова отворачивается, сильно сжимая кулаки. — Пацан, не зарывайся. Я, как про-герой… Нет, как отец, обязан быть уверен в твоей безопасности, — строгим тоном сказал Шота, не сводя взгляда со спины Мидории.       В комнате стоит давящая тишина, нарушаемая лишь приглушённым сиплым дыханием парня. Изуку до крови закусил губу и ещё сильнее сжал кулаки, не позволяя себе позорно расплакаться. — Изу, я просто хочу, чтобы ты не умер,— более мягко сказал Айзава, не зная, как подступиться к подростку. — Как насчёт того, чтобы поинтересоваться чего хочу я?..— в ответ зло выкрикнул парень, на несколько шагов отходя от мужчины, — Многие про-герои умирают, спасая граждан, чем я буду отличатся, если буду делать тоже самое? Тем более, все рано или поздно умирают!       Шота глубоко вздохнул, мысленно проклиная тот день, когда в умненькую головку его сына пришла настолько глупая мысль. — Это иррационально и не логично, — на выдохе протянул он, —Просто вдумайся, и… — Я, по-твоему, идиот? — перебил его Мидория, оборачиваясь.       И Айзава с удивлением отметил, что паренёк выглядел очень решительным, словно не спорить собирался, а драться. И, хотя мужчина знал, что свои убеждения тот будет отстаивать до последнего, таким он Изуку ещё не видел. Разве что чуть покрасневшие глаза и судорожно сжимающиеся дрожащие пальцы немного портили картину. — Я не имел в виду, что ты идиот, — уже с раздражением проговорил Айзава.       Не то чтобы у них и до этого не было конфликтов. Обычно ссора не была дольше парочки перекинутых фраз, и у Сотриголовы быстро получалось вразумить парня. Да и похожие ситуации, хоть редко, но всё же иногда случались. В такие моменты Голова-Очищения понимал, что, местами, ему не хватает самоконтроля. — Тогда почему ты считаешь, что я принимаю решения, не думая? — парень дерзко уставился прямо в глаза мужчины и хотел было продолжить говорить, но Шота услышал достаточно. Изуку сейчас слишком поддался эмоциям, заставляя и отца на несколько секунд потерять голову, но про-герой смог взять себя в руки. — Изуку, послушай меня, — со скрытой в ровном голосе угрозой проговорил Шота, непроизвольно сжимая кулаки. — А может это ты послушаешь меня?! — в очередной раз перебил его парень.       Звонкий звук пощёчины ознаменовал наступившую гробовую тишину.       Вначале Изуку даже до конца не понимает, что произошло.       По щеке разливается жгучее тепло. «— Больно», — думает Мидория инстинктивно прикладывая ладонь к правой части лица. Воздуха в лёгких отчего-то не хватает и пацан судорожно вздыхает, тут же закашливаясь.       Шота ударил его.       Не то, чтобы до этого не было подобных ситуаций, но каждый раз это било не столько физически, сколько морально.       Они стоят несколько минут вот так. Айзава, спокойно смотрящий на парня, и Мидо, лихорадочно потирающий щеку. — Мидория, — получается немного растерянно. Черт, он, возможно, ударил слишком сильно,— Слушай. Я… — Отвали, тупой придурок! — вскрикивает парень и, развернувшись, спешным шагом уходит в комнату.       Оглушительно хлопает дверь.       Айзава замер.       В любой другой ситуации он бы дал Изуку отрезвляющий, не сильный подзатыльник и посадил нормально поговорить. Но он погорячился. С кем не бывает? Но он погорячился со своим сыном, а не со злодеем!       И в очередной раз он понятия не имеет, что теперь делать. Опять! Чёрт! Даже если по словам коллег он хороший учитель, но точно не чудесный родитель...       Айзава почти двенадцать лет опекун, но всё-равно его иногда заносит. Кричать — это ещё ладно, но вот именно бить Шоте точно не хотелось.       Хотя их обоих понесло. Конечно, в Изуку заиграл юношеский максимализм, и это при том, что тот часто вполне адекватно анализирует ситуацию, не забывая, что в жизни есть ещё и «серое», и «красное», и многие другие цвета. И при том, что Мидория ощущает давление. Наверное, даже со стороны Шоты. Сотриголова не знал где мог проколоться.       «— Нужно поговорить, — проносится у него в голове, когда тот направляется к комнате Изуку, но в сознание проявляются и другие мысли, заставляя остановить минутный порыв, — Хотя, лучше нет. Сейчас он всё равно не будет меня слушать, и это выльется только в ещё большую ссору.»       Айзава холодно смотрит на дверь в коридор.       Ему нужно полностью успокоится и подождать, пока Мидория остынет. Или хотя бы утихомирит нервы...

***

      Стоило двери с хлопком закрыться за спиной, неверные ноги, с позорно дрожащими коленками, окончательно предали хозяина, и Изуку, облокотившись спиной на шершавую деревянную поверхность, медленно съехал вниз.       Щеку уже перестало жечь, но парень всё ещё чувствовал боль. Не только скуле, но и где-то там, в груди, где находилось его грёбанное четырёхкамерное сердце.       Почему всё произошло именно так?       Ладно, если подумать трезво, Мидория понимал, что он сам виноват, но только местами! Настолько местами, что он почти не чувствовал вины. Да, это он зря повысил тон и вовремя не смог успокоиться, чтобы нормально поговорить с Шотой, но...       Боже, да теперь, со стороны, это кажется какой-то глупой подростковой истерикой!       Изуку стыдливо зарумянился.       Чёрт, теперь понятно, почему Айзава даже не попытался воспринять всё всерьёз! А ведь он так готовился к этому разговору. Специально составил список аргументов, начиная с простых, к более весомым.       Но по-прежнему было неприятно.       Мидория громко выдохнул, пытаясь восстановить сбитое дыхание. После плача это обычное состояние и, наверно, его он ненавидел не меньше, чем сами слёзы. Голова раскалывается, глаза щиплет, даже дышать нормально не получается.       Но нужно взять себя в руки, выйти из комнаты, извиниться и поговорить с Айзавой нормально. Как он раньше и планировал. Но для этого нужно не выглядеть как размазня и тряпка.       Интересно, если бы Мидория держал бы себя в руках, отец выслушал бы его? Хотя, кажется, Шота с самого начала был не в восторге.       Изуку устало потёр переносицу.       Почему Шота считает, что он не сможет? По идее, Айзава является самым обычным бойцом, который имеет преимущество в том, что умеет делать из остальных таких же бойцов. Да, у него есть большая выгода в том, что многие злодеи полностью полагаются на причуды (что вполне простительно), но ведь Мидория может точно так же довести свои показатели до максимума, да хоть теми же лентами овладеть!       И мотивация у него гораздо сильнее, чем у любого учащегося Юэй. Разве будут подростки, что с самого начала обладали невероятными силами, стараться научиться их использовать так же, как это будет делать тот, кому это недоступно? Да ни в жизнь! Разве будут они действительно, как Всемогущий, стараться именно спасти людей, а не попутно кичиться своими силами на публику?       Изуку выдыхает.       Всё. Он ведь не такой слабый, каким его все считают. Мидория может подняться на ноги и принять на себя вину. И для этого не нужны какие-то необычные способности, которых у Изуку, по стечению обстоятельств, нет.       Парень тянется за мобильником на тумбочке и смотрит на время.       Он сидит так уже примерно двадцать минут. Казалось, прошло меньше времени. Хотя, это не особо и важно.       Стук. — Я могу войти? — раздаётся за дверью, и Мидория слышит в голосе Айзавы беспокойство, отчего становится ещё больше стыдно.       Изуку судорожно вздыхает и, садясь на кровать, выдаёт скомканное «Ага».       Шота спокойным шагом заходит в комнату и, немного замявшись, подходит к Мидории. — Не против? — спрашивает, показывая на место рядом. Мидо лишь кивает, — Что ж… — Прости, я повел себя слишком импульсивно… И за то что обозвал, извини, — быстро тараторит парень, уставившись на руки.       В комнате повисает неловкая тишина, напряжённо давящая на уши, мозги и нервную систему. — Я тоже виноват, — выдыхает Сотриголова, кладя ладонь на кудрявую макушку, — Сильно болит?       Изуку закусывает многострадальную нижнюю губу. — Уже не болит, — Только не опять! Глаза неприятно защипало, — В-всё нормально.       Он поджимает губы, но не отворачивается, вытирая рукавом выступившие капли.       Шота успокаивающе гладит его по голове. — Мы оба разошлись во мнениях, это нормально, — ухмыльнувшись, сказал он, когда парень поднял на него взгляд.       Изуку слабо улыбнулся и потёр глаза. — Знаю, ты уже говорил. Но у меня есть аргументы, — выдал уверенно, — И я собираюсь тебя переубедить.       Сотриголова громко вздохнул и всё-таки закатил глаза. — Изу, ты меня в могилу сведёшь… — Раньше меня это сделает твой недосып, — со смешком отшутился Мидория.       Шота неловко поджал губы и ещё немного потрепал парня по голове.       Кажется, пауза затягивалась, становясь ощутимой практически на физическом уровне. И, возможно, Изуку был бы более спокоен, если бы сам отец не сидел как на иголках. — Пап? — Что? — Я могу тебя обнять?       Айзава удивленно посмотрел на паренька. — Прости, понимаю, это сейчас не в тему, — неловко затараторил Мидория, залившись краской, в конце переходя на неразборчивое бормотание.       Шота нахмурился и хрипловато прыснул смехом, прижимая ребёнка к себе.       Изуку выдохнул, обнимая мужчину в ответ и утыкаясь носом тому в ключицы. — Я… Извини за этот скандал, я правда не хотел, — пробубнил он, успокаиваясь. — Пацан, не порти момент. Позже об этом поговорим, — громко вздыхая, утвердил Айзава, размеренно гладя парня по спине.       Мидория лишь тихо угукнул, закрывая глаза. После ссор его моральные силы часто были на исходе.