Инкубаториум Киборгвилля

      — Но для чего пытать ребенка?! — спросил Уилл, разум которого был затуманен собственными мыслями, приправленными алкогольной пеленой, — Ты можешь ответить мне на этот вопрос?! — они переругивались эмоционально, но тихо, не забывая о том, что Исида и Неон спят этажом выше.       — Это не пытки! Пытки, — это средство для добычи информации или получения удовольствия и удовлетворения своего большого эго… Рип никто не пытает. Мы занимаемся своеобразной селекцией, только селекция будет в следующем поколении Рип, сейчас мы пытаемся создать одного представителя, у которого не будет ни слабых сторон, ни повышенной чувствительности, ни проблем со здоровьем и так далее… следующим шагом станет его обучение и, поверь, мальчик, здесь будут работать лучшие представители своих дисциплин! Но лучшие не по бумажкам и университетским статусам, нет! Те, кто так или иначе отличился в рамках своей профессии преподавателя! Те, кто поют песни вместе с учениками, танцуют, рассказывают анекдоты и смотрят кино. Те, кто любит профессию, а не статус, который эта профессия накладывает. Ты это понимаешь? Не думай о том, что я — монстр… хотя, не могу отрицать тот факт, что все мои нынешние действия дают прекрасный повод думать об этом только в этом направлении… но это не так! Я — обычный старик, который… у которого… с которым… который имеет некоторый багаж жизненного опыта за спиной и который не позволит ни себе, ни кому бы то ни было сделать больно Неону вне исследовательской лаборатории или вне экспериментального времени, когда так или иначе мне приходится брать этот груз на свою шею… или ты думаешь что после исследований я могу нормально спать? — спросил Доктор Бей, который с большим трудом сдержался… который за малым не сорвался и не рассказал свою историю.       — Думаю, вам совершенно плевать на всех окружающих, кроме вас. Вы здесь только потому что вам хочется быть здесь и занимаетесь вы именно тем, чем хотите заниматься, причем, безнаказанно, потому что вас покрывает и правительство, и этот подземный город, — сказал Уилл, уже спокойнее, осознаннее. Выглядело это так, будто бы последние сгустки скопившегося в душе или под ней гноя наконец вышли, оставив после себя лишь воспаленную, поврежденную плоть.       — Ты ошибаешься и вот тебе аргумент, — сказал экспериментатор, — Если бы мне было совершенно все равно, то я бы не стал с тобой разговаривать сейчас… мы бы не сходились бы за игрой в шахматы… я бы не стал тебе что-то рассказывать, показывать или объяснять, потому что мне было бы все равно… — он не успел продолжить свою мысль.       — Вы — преподаватель. У вас это в подкорку вшито. Вы получаете от этого удовольствие, — сказал Уилл, перебив своего собеседника на полуслове.       — А ты знаешь как я попал в преподавание? — тут же спросил Олденвуд Грей, которого задело высказывание подопечного, который в данный момент повис над пропастью под названием «увольнение и чистка».       — Нет. Откуда ж мне знать об этом, если единственное, что о вас известно, это ваша куча наград и научных трудов. До и после этого — информационная дыра, черная и непроглядная… выглядит это так, будто бы вас вообще не существовало ни до вашей научной деятельности, ни несколько лет после вашего крайнего открытия. Просто — пус-то-та. Как такое возможно?! Благодаря каким рычажкам в специальных службах или том же самом правительстве? — спросил Уилл.