Инкубаториум Киборгвилля

      Старик поведал обо всем, что связано с его историей. Я сидел, слушал и по мере продвижения по этому сюжету моя челюсть отвисала ниже и ниже… внутренности то сжимались, то расширялись и я сам себе начал напоминать сердце, которое пропускает сквозь себя события как кровь… было такое чувство, что я превратился в те самые странные двадцать с лишним грамм, которые покидают хранилище костей и мяса, после истечения срока его службы… те самые, что принято называть душой… те самые, что принято считать дарующими рассудок живой твари под названием «человек».       Тарли молча кивал, иногда улыбался, пару раз сдерживал слёзы, несколько раз вскидывал свою голову назад, направляя свой взгляд в истинное бесконечное небо, которое не отличалось от того, которое существовало над Инкубаториумом Киборгвилля и все эти реакции подтверждали правдивость слов дедушки, что замер неподвижной фигурой, уставившейся в высокие поросли сорняка… у меня сложилось таковые чувство, словно таким образом он представляет то, как очищает свой внутренний мир и примеряется перед тем, как своими руками вычистит задний двор принадлежащего ему дома.       — Ладно, хорош хандрить, — сказал старый друг экспериментатора. — Спасибо тебе… я тебя услышал и я рад тому, что ты смог пережить… под конец своей загубленной жизни смог переступить через все то дерьмо, которое обрушилось на тебя своеобразным дождем с градом… я так думаю, что сестра и твой ребенок, что они тоже рады тому, что ты наконец обретешь успокоение, — сказал он, — … если тебе интересно узнать о том, почему я сказал «обретешь»… я же вижу, что ты только встал на этот путь и что тебе еще далеко и долго идти… хотя, мне бы хотелось узнать, откуда у тебя внук и кто та девушка, которая сейчас ухаживает за моими родными, — мужчина, при всей своей внешней хмурости, оказался очень дружелюбным и даже мягким человеком. Это было видно даже тогда, когда он смотрел исподлобья… это было слышно даже тогда, когда его голос хрипел от возмущения… и, на самом деле, никогда раньше я не встречал такого удивительного человека, который, несмотря ни на что, излучал яркий свет, что шел откуда-то из него, изнутри, и освещал все вокруг.       — Хотел бы я тебе рассказать обо всем об этом, но не могу, — доктор Бей пожал своими губами. — Тут… дело не то чтобы темное, но оно прочно держит меня по рукам и ногам и не дает мне возможности что-то рассказать, но поверь!.. — старик сделал паузу и подмигнул своему другу, — … вот этот маленький мальчик, что сейчас стоит перед тобой… ему суждено изменить мир! Он это сделает и я приложу все свои силы для того, чтобы это случилось! — сказал старик. — Именно поэтому я позвал вас обоих… он должен был узнать историю, а ты должен был принять или отвергнуть мою исповедь. — Олденвуд Грей виновато посмотрел на своего друга. Тот лишь улыбнулся в ответ, подошел поближе, после чего обнял моего деда так, как старый друг обнимает того, кого не видел много лет и по кому успел сильно соскучиться. У меня внутри стало тепло от увиденного и я даже улыбнулся.       — Получается, у меня есть племянник?! — Тарли резко схватил Бея за плечи своими руками и отодвинул от себя. — Получается, мы с Эем дядюшки и мы не знали об этом?! — в его голосе были удивление, восторг, немного ярости, но благодушной, радостной. — Это ж круто! Старый ты пес! Это круто, чтобы это не значило и как бы это ни было! — он еще раз обнял своего друга и тут я заметил, что на лице экспериментатора сверкнули слезы… наполненные счастьем и, кажется, это стало тем самым первым разом, когда я видел нечто подобное.       — Да… да-да-да… — задумчиво пробормотал экспериментатор. — Все так и есть! Можете считать себя дядюшками одного удивительного человека с очень интересной судьбой. — А он изменит этот мир! Можешь мне поверить… он изменит, — старики посмотрели на меня и я увидел в этих глаза искры надежды. Словно они прекрасно знали о том, что именно так и будет! И если Олденвуд Грей работает над этим, то Тарли остается просто довериться своему старому другу… Такие взаимоотношения, такое понимание не могло не удивить меня — маленького мальчика.