Инкубаториум Киборгвилля

      Так закончился очередной вечер вне Инкубаториума Киборгвилля. Все больше и больше я убеждался в том, что между подземным сокрытым городом, и городами на поверхности практически нет разницы. И тот… и те… каждый живет своей уникальной жизнью под общим небом. Каждый город существует под небом, каким бы таковое не было: настоящим или искусственным. Да и в любом случае, по факту и по сути, небо — одно на всех и для всех. Даже если пытаться смотреть на него из-под земли. «Вот интересно… ведь над голубым небом царит вечная тьма. Точно так же, как над Инкубаториумом… ведь над ним тоже вечная тьма! Над нашим городом, чья площадь не так велика, тоже есть свой космос! А темная прослойка между нашим миром и миром над нами не такая уж и толстая! Особенно, если сравнивать с той, которая равна космосу и времени!» — думал я, проваливаясь в сон. Усталость брала своё и требовала восстановления, отдыха… перезапуска всей мыслительной системы с сопровождающим данное действо упорядочиванием полученной за сутки информации. «А ведь действительно… если мультивселенные реальны, то объем прослойки между мирами должен быть пропорционально равен той, которая есть между нашим городом и поверхностью… или, к примеру, между количеством жизней, которые так или иначе связаны между собой» — последнее, о чем я подумал и что я запомнил перед посещением резиденции Бога снов.       На фоне этого мне приснилось то, как я пытался пробить, миновать, просочиться сквозь с одной стороны тончающую, с другой стороны непреодолимую мембрану между тем «здесь и сейчас», в котором я был, в то «где я был или есть»… этот сон был о том, как я пытался подсмотреть в «замочную скважину» пространственного континуума и увидеть там себя… другим! Просто другим! И там, в том сне, я прекрасно понимал, что данное стремление, желание вызвано потрясениями последних двух дней, в которых я и без того начал становиться совершенно другим в своих собственных глазах и приближался к тому соответствию, которое наблюдали окружающие. «Окружающие всегда молчали о том, что чем является на самом деле» — я четко помню эту мысль, которая поселилась в моей голове в ходе того сна. Она сопроводила меня до самого пробуждения, после чего испарилась вплоть до разговора со старым исследователем.       Наша долгожданная беседа произошла во второй половине дня. Мы втроем выдвинулись в сторону небольшого озера. Там мы накрыли пикник. Несколько часов мы играли, перебрасывая друг другу небольшой мячик. Это было весело и помогало абстрагироваться от мыслей, которых было очень и очень много, но которые я не мог выпустить, потому что понимал: «Еще не время… с этим нельзя спешить, особенно если я хочу узнать все и сразу! В особенности, если меня ожидает сложнейший из тех вопросов, которые я только могу задать» — вот как я думал, выжидая момент, чтобы навалиться на старика. При этом изредка я косился на андроида и думал: «Как жаль, что я не смогу вытащить из тебя ни единого слова! А ведь ты знаешь все обо всем… но будешь молчать, потому что заодно со старым… который только и твердит о том, как мы… я как я изменю мир».       — Знаешь, Неон, — сказал доктор Бей Олденвуд Грей и впервые за этот день его голос претерпел изменения и стал тише и как-то жестче. — Я… я поклялся о том, что придумаю способ… что создам метод для того, чтобы изменить мир изнутри, — экспериментатор неотрывно смотрел куда-то вперед, в алый закат, — … и я придумал такой способ… и он… этот способ… этот метод… это — ты! — он наконец-таки посмотрел на меня и в этом взгляде было что-то такое, чего я никогда прежде не видел, — … мой метод изменить мир — это создание… точнее воспитание одного идеального человека, — сказал он и я смог понять, что же именно я вижу в его взгляде. — И этим идеальным человеком должен стать ты!.. — он просил у меня прощения… одними только глазами. Он просил у меня прощения за то, как складывается моя жизнь… за то, что столько лет скрывал от меня истину! Он просил прощения и… говорил о том, что эксперимент не закончится… таким образом, экспериментатор пытался договориться со мной о понимании и сознательности, а я… что самое смешное, я был не против. Просто, мне хотелось знать все и обо всем… чтобы больше не было никаких тайн! Чтобы я мог проявить себя и исполнить отведенное мне предназначение.