Инкубаториум Киборгвилля

      Девушка посмотрела на меня как на законченного безумца, и я не мог в чём-то её упрекнуть, потому что понимал то, как все сказанное звучит для постороннего человека, с которым мы только что познакомились и с которым уже успели повздорить. Она молча наблюдала за мной и тут я понял, что вижу в её взгляде. Это была надежда… надежда на затянувшуюся, глупую, злую шутку. Надежда увидеть перед собой адекватного, пускай и жёсткого молодого человека, который на подачу может ответить ещё большей подачей и снести с ног ко всем чертям! Но я вынужден был огорчить её. Все сказанное было суровой истиной, моими условиями, что позволят ей оставить место, профессию, память в своих руках, а не на полках архивов доктора Джонсона, которому понравится столь интересная личность и копаться в ее мозгах.       — Ты… то есть вы… эм… это не шутка? — этот вопрос был смесью возмущения и страха. — Все сказанное вами истина или вы просто берёте меня на понт?! — она улыбнулась, будто бы нашла лазейку. — Или это просто шутка, чтобы поставить меня на место?! — она расслабилась, словно переломила все свои эмоции и справилась с созданным мной наваждением. — Хотя… почему я спрашиваю? Конечно же это все — шутка и глупость! Конечно же это всего-лишь понт! Признаю то, насколько искусно, живо, практически гениально брошенный в мою сторону, но всего-лишь понт, — говорила она, стараясь не смотреть на меня. Прибегая к огромному количеству манипулятивных психологических приемов, позволяющих вести беседу с собеседником таким образом, чтобы совсем не обращать на него внимания, то есть: она поправляла волосы, смотрела на руки и в частности на ладони, фокусировалась на каких-то небольших предметах одежды, которые позволяли смотреть в мою сторону, но не меня, проверяла время и так далее, и так до того момента, пока наконец и её речь, и отвлекающие внимание жесты не закончились. Тогда девушка наконец подняла свои глазки, чтобы посмотреть на меня. Она сделала это одним резким движением и… зависла! Она смотрела так, как осужденный смотрит на палача за секунду до исполнения смертного приговора и просит его: «Не надо! Прошу! Не надо! Дай мне сбежать! Испариться! Раствориться и остаться в живых! И я клянусь… Кляну-у-усь! Что больше никогда не переступлю черту ни божьего, ни людского законов!»       Кажется, в тот момент я почувствовал то, что мог бы ощутить айсберг, если бы у такового был бы разум и эмоции, потому что Клэйн Батлер смотрела на меня как на огромную, монументальную, надвигающуюся и подавляющую одним лишь внешним видом глыбу льда. «Интересное чувство… надо его запомнить!»: подумал я, сохраняя спокойствие и холод внешнего вида на прежней отметке. Я уже понял, что журналистка… или сотрудница журналистского бюро… все ещё способна на последние выпады умирающего хищника. Это было хорошо… хотя, нет, это было прекрасно! Она показывала свою силу и что такая как она за секунду до смерти способна собрать остатки энергии, яда и последний раз вцепиться в жертву. В мягкую шею. Впрыснуть яд и отхватить шмат мяса. Сделать все, чтобы враг тоже сдох. Агонизируя вплоть до последнего вздоха. «Прекрасно!»: подумал я и подавил улыбку наслаждения.       — Думай что хочешь, Клэйн Батлер. Верь во что хочешь. Действуй как тебе заблагорассудится. Но знай о том, что я редко шучу и каждую из моих шуток можно отличить от истинных намерений. В связи с этим, советую… нет, не советую. Требую прямо здесь и сейчас. Дать мне ответ, — со сталью в голосе потихоньку высказался я. Лицо девушки вновь изменилось. Кажется, в тот момент я увидел как человек может уверовать в другого как в чудо, великое проведение, спасение и проклятье одновременно. Такое произошло со мной впервые и это было прекрасно. В тот момент я, сам собой, по случайности, научился вербовать людей, привязывая их мировоззрение к одной определенной стороне. Причем на данный момент я мог сказать, что научился вербовать не противников, не нейтральные личности, а полноценно убеждённых в своих личных интересах и взглядах людей. «Эти — самые преданные, упёртые, безумные и деятельные представители человечества, и таких необходимо ценить в том случае, если они приняли твою сторону! И таких необходимо уничтожать, когда они в оппозиции, потому что могут стать огромными чирьями на теле, от которых просто так не избавиться, которые просто так не удалить!»: вместе с этой мыслью мое стремление пнуть человечество и человечность в сторону эволюции в очередной раз укоренилось в сознании.