Инкубаториум Киборгвилля

      Вернувшись в квадраты временного жилья, я обнаружил там убийственно тяжелую обстановку, что была обусловлена сотрудничеством Вандаи и Джонсона, хотя подобное сложно было назвать сотрудничеством. Скорее, это можно было описать понятием «работа через взаимную неприязнь, которая, в первую очередь, исходила от старика относительно андроида». Джонсон только и делал, что препирался, ёрничал, огрызался и пытался поддеть силиконовую форму жизни, а та, будучи не дурой, каждый раз контратаковала в такой же манере, оставляя старика идиотом. Конечно же, старого исследователя мозга и памяти это бесило и, кажется, в какой-то момент он поставил перед собой задачу задать какой-нибудь такой вопрос, который введёт сознание Вандаи в состояние рекурсии, что спровоцирует фатальную ошибку, и если не самоуничтожение разума, то хотя бы перезагрузку системы. Однако, все попытки, на данный момент, заканчивались провалом, что, опять же, сильно бесило Джонсона.       — Вот, вы, двое… — сказал я, после того как несколько минут послушал перепалки. — Вы можете заткнуться?! Или хотя бы перейти к каким-нибудь отвлеченным от взаимной ненависти темам?! Поймите, если вам двоим комфортно барахтаться в этом дерьме, это не значит, что остальным будет так же приятно как и вам! — Нет, я не кипел от бешенства или расстройства, просто устал за продолжительный рабочий день наполненный руганью, чтобы дома выслушивать все тоже самое.        — Вандая, ты бы лучше поинтересовалась о том, на кой ляд я тебя вызвал сюда! А ты, старик, лучше бы рассказал о том, на кой ляд ты оторвал свою задницу от насиженного кресла, чтобы притащиться сюда! Вот от этого мы бы все выиграли! А так, вы треплетесь-треплетесь-треплетесь и все впустую! В никуда! — сказал я, когда мне окончательно надоело слушать перепалку. — Так что, мы будем вести себя как адекватные взрослые люди или продолжим выносить мозги ради выноса мозга?! С отрицательным коэффициентом полезного действия?! С полностью отсутствующим смыслом?! — спросил я и, кажется, получилось достучаться, но мне хотелось добить, дожать, додавить, и если с Вандаей все было более-менее понятно, то вот Джонсон, он все ещё не понял, что здесь не он ведущий, а я.       — Старик, вот что я тебе скажу: не пытайся буксовать, иначе буксовалку помну. Я понимаю и принимаю и твой возраст, характер и загоны, но сейчас ты смело можешь собрать все это в один комочек и запихнуть себе в задницу! И, насколько мне известно, доктор Бей вызывал у тебя безоговорочное уважение, так?! — спросил я, задавливая Джонсона внутренней силой и он кивнул как загипнотизированный. — И с ним ты затыкался, потому что понимал, что за пургу можешь не плохо получить по умственно-моральной шапке! То поверь, со мной все тоже самое, только я ещё могу поступить следующим образом: нанять чистильщика для тебя и в итоге выкинуть ко всем чертям. Возможно, у тебя в голове стоит какая-нибудь защита или, возможно, ты сделал какой-то бэкап на подобный случай и у тебя всегда есть лазейка! Я не исключаю такого варианта, учитывая тот факт, что ты очень крутой профессионал! Вот только чистильщик будет не таким, как ты, а таким, который работает раз и навсегда, избавляясь от тела, как ты понимаешь, раз и навсегда… — повисла тяжелая тишина. — А поскольку ты уже много лет работаешь в Инкубаториуме, то искать тебя если и будут, то только в рамках расследования о том, куда ты делся, чтобы обвинить в отступничестве, — я сжал челюсти и почувствовал то, как желваки выперли из-под кожи. — Я надеюсь ты все понял? Я надеюсь, что ты поубавишь свои таланты к излишней трепотне и высказыванию своего «фи» и с этого момента мы с тобой начнем работать как взрослые люди, а не как пацаны, которые только и делают что меряются всем тем, чем мериться можно. — я был серьезен и моя серьезность повисла в атмосфере ощутимо тяжелым эфиром. Причем, настолько тяжелым, что казалось, будто бы пространство в квартире превратилось в подобие желе или пудинга. Джонсон постарался разрядить рассмеявшись, но я был серьезен и он это почувствовал.       — Ты серьезно? — спросил старик и посмотрел на меня настолько недоумевающим взглядом, что мне стало его жалко, но я не собирался превращать свои намерения в злую и даже жесткую шутку. Я знал, что сейчас или никогда надо показать этому упертому дядьке его место и полномочия, которыми он слишком сильно злоупотреблял последние несколько лет, считая себя великим и незаменимым, хотя, на самом деле, это так лишь наполовину.