Инкубаториум Киборгвилля

      — Ты в своём уме, парень? — усмехнулся старый ученик доктора Бея Олденвуда Грея. — Ты хоть представляешь то, насколько фантасмагорическую чушь ты сейчас промел?! — он хмыкнул ещё раз. — Это ж надо было такое придумать-то?! Цикл героев?! Которые что?! Будут по порядку убивать друг друга, чтобы что?! Освобождать место одного диктатора для чего, каких целей?! Таких же диктаторов? — он удерживался от того, чтобы рассмеяться.        — А ты уверен в том, что твоя идея будет жить и кто будет поддерживать добровольное подписание контракта на смерть, чтобы какое-то определенное время побыть героем?! А после опаскудиться и приготовиться к смерти?! — Джонсон задавал правильные вопросы. Он был прав во всем, кроме одного: он не понимал, что я в любом случае попробую провернуть этот безумный по всем критериям план, потому что конечная цель — есть мое стремление, ради которого, до моего рождения, была найдена Энна Нильс, для выполнения которой Исида и Уилл стали моими мамой и папой, на которое остаток жизни положил один из гениальнейших умов мира!       Вандая молчала в напряжённой настороженности. Она смотрела то на меня, то на Джонсона и по взгляду я видел, что просчитывает то, как и в какую сторону может повернуться разговор. Увы, пока что не получалось. Джонсон же ждал моей реакции. На его лице недоумение, возмущение и глумовство рисовали своими красками. Он хотел получить ответы на свои вопросы, которые при всем своём содержании и риторическом тоне таковыми не были. Я же молча стоял и ждал самый подходящий момент, чтобы сказать всего одну короткую фразу, что предназначалась для расставления точек над «и», но это время никак не хотело наставать, что превратилось для меня в повод отказаться от подбора удачной секунды. Я сказал: «Я готов к этому», — и замолчал. И, казалось бы, подобная фраза прозвучала достаточно глупо из-за переполненности самоуверенностью за судьбу свою и миллиардов живущих и будущих жить, но именно она была самой правильной. Такой, услышав которую, Джонсон скривился, словно выпил сока из самых кислых и свежих лимонов. Он зажмурился, всего на несколько секунд. Ладонями погладил по глазам, умылся воздухом, натягивая вниз дряблую от возраста кожу. Выдохнул, раскачивая голову из стороны в сторону. Вновь посмотрел на меня. Хмыкнул так, словно ему рассказали смешную, пускай и неудачную шутку, после чего наконец ответил: «Готов он…» — и в интонациях слов я услышал смирение, принятие и усталость. Вандая, по всей видимости, уловила все тоже самое. На лице силиконовой появилась улыбка, которой она осветила меня и старика и такой простой эмоцией подтвердила сотрудничество.       — Знаешь, парень, — спустя несколько секунд тишины сказал Джонсон, — то, что я сейчас услышал — самое глупое, что я слышал в своей жизни! В принципе! Вот, вообще! Всецело! И по этой причине, думаю, это та самая глупость, которая до определённого момента может сработать, — сказал он. — Конечно, я многого не понял. Не уловил механизмов и рычагов, которыми ты собираешься воплотить в жизнь своё стремление, но есть один парадокс, на котором построена жизнь и на котором может быть построена твоя теория. Заключается он в том, что мир будущего может быть построен только на костях и обломках мира прошлого, и если проследить историю человечества, то мы — люди — претерпевали самые глобальные преобразования социума как раз после масштабных войн, уничтожений и прочего, что связано с разрушением, и именно поэтому твой план может сработать, — Джонсон смотрел мне прямо в глаза, не моргал и ждал реакции. Таковая последовала спустя небольшую, непродолжительную паузу и заключалась в следующем: «В таком случае, если ты принимаешь план, то не имеешь права отступить назад. Таким образом, я надеюсь, ты понимаешь, что твоё имя может быть в итоге смешано с дерьмом, заслуги в науке упразднены и, в принципе, для мира ты станешь пустым местом, о котором постараются забыть все здравомыслящие люди? Если ты согласен со всем с этим, значит я поставлю перед тобой задачу и с этого момента ты будешь неотступно прилагать все силы, чтобы воплотить мое стремление в жизнь так же, как это буду делать я и остальные, посвящённые в главные детали и подробности». Эти слова вырвались из меня, прозвучали и повисли звоном в съемной квартире, которую в скором времени придётся покинуть, чтобы заселиться в какую-нибудь другую.