Инкубаториум Киборгвилля

      На этом разговор был окончен и младший брат доктора Бея Олденвуда Грея проследовал в зал. Я шёл вслед за ним, пытаясь понять значение сказанных им слов, но не мог. Я понимал, что они просто что-то значат. Возможно, просто сами слова кроют нечто такое, на чем стоит заострить внимание, а быть может их смысл был только в том, чтобы прозвучать и вселить в меня какую-то неуверенность или просто мысль о неуверенности, не знаю… в тот момент это было неважным. Важными были другие детали: что я наконец стал руководителем государства, пусть и мерзким, обходным путём; оставалось совсем немного времени до взрывов, которые разнесут ко всем чертям фундамент мироустройства. Я принял решение уничтожить лучшего врага сразу и собственноручно, после того как он увидит конец прошлого мира и начало следующего, в том же месте, в том же здании, спустя несколько секунд или минут после завершения первой части основного плана по перехвату Всемирного контроля.       «Тридцать шесть лет на воплощение чужой воли ставшей моей волей… не плохо, да, старый?» — подумал я, обращаясь не к чокнутому экспериментатору, ставшему мне бабкой и дедом, отцом и матерью, альфа и омега, и к его остаточному образу, что зацепился за нейроны и отпечатался настолько глубоко в памяти, что легко всплывал перед глазами всякий раз, когда сознание спотыкалось о какие-то давние фрагменты или когда кто-то разговором запускал цепочку картинок прошлого не только в голове, но и в квинтэссенции, которую можно назвать «я».       Мы вошли в зал и разбрелись каждый по своим умам. Причём, не компаниям, не друзьям, а именно по умам, которые необходимо оккупировать на краткий промежуток времени, чтобы перейти к вторым, третьим и так далее, и если младший брат Бея просто ходил от сборища к сборищу, то я целенаправленно в чётком порядке обходил островки заинтересованности, чтобы с пластмассовой улыбкой на лице задать несколько вежливых вопросов. К этому момент я включил небольшое связное, которое предусмотрительно выключил, выходя на улицу. К этому моменту я вернулся на связь и просигнализировал команде что, в принципе, все готово и скоро случится момент деконструкции настоящего под будущее. К этому моменту и пока мы со стариком отсутствовали, контингент мероприятия поднабрался, впитал в себя огромное количество легкого наркотического вещества, которое беспрерывно подавалось распылителями, и уже тоже был готов к тому, чтобы свершить великое и в тоже время совершенно ужасное действо.       Я немного прошелся по залу, задал интересующие вопросы, ответил на несколько шуток, в том числе и сальных, стараясь таким образом показать, что все идет более, чем хорошо, после чего, получив краткое сообщение от штаба управления мероприятием, вышел на сцену, чтобы сказать пару слов и, на самом деле, у меня было две речи: та, которую приготовил и написал для меня Виро, и моя собственная, которую я не особо-то и готовил, но все равно намеревался произнести. В итоге, мое обращение приобрело форму синтеза двух речей.       — Огромное спасибо вам, что все мы здесь сегодня собрались. На самом деле, этот вечер можно окрестить знаменательным, потому что вам будет продемонстрирована новая технология визуализации голограмм, которая позволит всем вам ощутить все собственными руками, — сказал я. — А теперь я вынужден попросить всех вас занять свои места. Это необходимо для точного позиционирования тех объектов, которые мы хотим вам продемонстрировать. Поскольку технология новая, мы будем вынуждены воспользоваться мерами предосторожности, которые подразумевают под собой что-то вроде капсул, — сказал я. — Но можете не бояться, все под контролем. Тем более то, что вы увидите, будет стоить того, чтобы немного побыть в стеклянных убежищах, — я улыбнулся и руками предложил всем разойтись, и все действительно быстро проследовали на строго приписанные места. Как только это произошло, из-под пола поднялись стеклянные стены. Крышка тоже была, но она была из какого-то странного материала, который предложил Гарри Томпсон, и она плотно натягивалась предусмотренным механизмом.