Инкубаториум Киборгвилля

      В течении следующих практически двадцати четырёх часов, можно сказать, что без передышки, я отвечал на вопросы, стоя за трибуной, специально вынесенной на ступеньки главного правительственного здания нашего государства. Ноги под конец этих суток болели от перенапряжения. Суставы затекли. Спина не гнулась, приняв фиксировано-ровное положение, перпендикулярно земле. Я чувствовал себя скоплением боли, но продолжал отвечать на все новые и новые вопросы, и это продолжалось пока новооткрытый источник не иссяк как месторождение газа или нефти. И это очень точное сравнение, потому что каждая из поднимаемых репортерами, газетчиками из Синтети, блогерами и так далее, тема, несла в себе взрывоопасный потенциал… стоило хотя бы раз оступиться в мыслях, сказать лишнее слово, показать ненужную эмоцию, и все рвануло бы, превратив меня в то же, во что я превратил управленцев руками покойной Киры. В связи с этим, я понимал, что единственный способ поставить на место всех и вся — продемонстрировать решимость, силу и неотступность, что я и сделал, пусть это и было сложно… особенно под конец конференции, когда мысли начали путаться и цепляться друг за друга, словно волосы, попавшие в слив в ванной или душе.       Когда этот ад наконец закончился, я развернулся и ушёл в офис. Оказалось, что этот поворот и эта пара сотен шагов станут для меня куда большим испытанием, чем делительная конференция. «Вот оно — все проявление не идеальности тела и губительного влияния возраста на каждую клеточку. Вот он — мой, незамедлительно приближающийся конец существования, до которого я должен успеть так много… чтобы опередить отведённое мне время и уйти даже раньше, чем этого хочет сама природа», — думал я, медленно поднимаясь в офис. Отмеряя каждый шаг, перед тем как продвинуться вперёд, а все потому что голова кружилась… все потому что суставы упорно отказывались работать как положено и, хочу сказать, что этот непродолжительный путь был для меня пыткой. Самой настоящей, ужасной, просто уничтожающей изнутри пыткой.       «Когда же все это закончится?! Когда я смогу лечь?.. тогда, по всей видимости, мне станет еще хуже, а это повод задуматься над тем, как это сделать… наверное, есть смысл поинтересоваться у Вивьен о тех медикаментозных лёгких препаратах, которыми она время от времени тушит пламя своей внутренней боли. Уверен, у неё что-то есть с собой, потому что она, по моим наблюдениям, всегда находится под действием чего-то», — думал я, постепенно продвигаясь вперёд, к кабинету, где смогу лечь на пол и отключиться после тяжёлых суток, проведённых на ногах.       Добравшись до приемной в которой сидела Вивьен, я попытался спросить у неё о тех самых препаратах, которыми думал воспользоваться сам, но не смог. Связки отказались сократиться, в связи с чем я просто пошевелил губами, не вложив в эти действия никаких звуков. Ощущение при этом было мерзким. «Ну вот… вот еще одно последствие напряженной работы», — мелькнуло в мыслях, при этом быстро сориентировавшись, рукой я попросил дать мне ручку и листик. Спустя несколько секунд я уже передал ей свой вопрос, принявший письменную форму. Прочитав, Вивьен посмотрела на меня, как на какое-то ничтожество. И это несмотря на то, что я написал примерно следующее: «Плохо себя чувствую… очень… у тебя есть снотворное и обезболивающее? Чем сильнее, тем лучше». Она восприняла эту информацию иначе, нежели я представлял это, пока потихоньку ковылял к кабинету. «Да ну и плевать, что она подумала… мне нужно что-то такое, чтобы получилось упасть и отключиться!.. Чтобы хоть немного отдохнуть и восстановиться, потому что в ближайшее время ситуация должна будет стать острее, чем сейчас», — вот о чем я думал, повторяя свой вопрос на том же листочке бумажки, теми же словами, что и до этого.