Инкубаториум Киборгвилля

      Я понимал, что нужно выйти через главный вход. Я понимал, что это единственный способ вывести всех за собой и заставить разойтись. Уже к этой секунде было понятно, что, если я хотя бы на миг задержусь, рискую остаться здесь на достаточно продолжительный временной интервал, а это было бы неправильным решением. В связи с этим я действовал, а в голове при этом звучало: «Хочу домой. Хочу принять душ. Поесть. Переодеться. Просто посидеть несколько минут в полной тишине. Хочу побыть там, где от меня ничего не требуется. Хочу, чтобы от меня вообще больше ничего не требовалось, потому что я устал…» — и это мне не нравилось. Причиной была готовность отказаться от того, к чему я шёл тридцать шесть лет жизни. А ведь на карте стояла уже не только моя жизнь, а всей планеты и неба, возвысившегося над нами, живущими внизу, на тверди.       — Нет, я не должен так думать. Я не должен сомневаться в своих силах. Я не должен зацикливаться на усталости, потому что, если зациклюсь на этом, это будет крах… это будет конец всех устремлений и завершение моего пути, который не должен закончиться так… рано, — думал я, слушая голоса оживляющейся толпы и звуки шагов, которые преследуют меня. — Я должен думать только о том, как все закончится. Я должен стремиться к тому, чтобы завершить начатое, и как только все будет исполнено в полной мере, так сразу я смогу отдохнуть. Точнее, полностью погрузиться в отдых, который мгновенно наступит одним простым движением Эрта, — думал я, а в это время голоса и количество шагов за мной становилось громче, чаще и уверенней. — Да! Только так и никак иначе, пусть мне уже нет радости ни на земле, ни в небе, на которое раньше я мог смотреть сначала часами, потом минутами, а сейчас не могу вовсе, потому что на это нет времени и потому что небо стало для меня далеким и холодным, так же, как и я сам стал далеким и холодным для этого мира, — до этой секунды голоса, требующие ответов были слабыми и в основном подразумевали какие-то вольные размышления на тему «… и это все?!», сейчас же они приобрели направленность и были адресованы мне. — Прекрасно… мой план работает, а это значит я могу продолжать идти вперед… я могу делать все, чтобы продолжать работу над планом… над тем, чтобы привести к власти созданного человека, до краев накачанного знаниями, в которых запечатлено стремление и программа по дальнейшему направлению человечества по пути эволюции… чтобы человек разумный перерос в человека играющего и наконец начал воспринимать свое существование в этом мире, как вызов, на который необходимо достойно ответить, а не как каторгу, на которую был сослан за грехи прошлых жизней, — голоса становились громче, увереннее, а шаги быстрее и более целенаправленными. — Да! Я должен привести к правлению человека, которого создали мама, Истина и старик Джонсон!.. и я сделаю это, несмотря ни на что! Учитывая факт, что осталось не так уж и много! Осталось лишь уничтожить все правительства, создав одну общую автономную область, которой будут управлять по строгим законам, не подразумевающими под собой никаких отступлений от правил! Потом ввести производные: мученик и антагонист, он же революционер, которые будут противопоставляться мной мне. Затем уничтожить мученика, чтобы он оправдал свое название и окончательно сфокусировал на мне взгляды всех со мной несогласных и выдвинул вперед главного несогласного с режимом. А потом… а потом настанет самый тяжелый момент, подразумевающий под собой переустройство мира, в котором всех главных не согласных, всех повстанцев и прочих придется вывести из игры и сделать самую масштабную фальсификацию действий, чтобы столкнуть человечество в бездну отчаяния и чтобы в последствии дать им героя, способного изменить мир к лучшему, — думал я, уже открывая двери административного здания и готовясь скрыться куда угодно, лишь бы подальше от всех журналистов, чьи шаги и голоса переросли в гомон.