Инкубаториум Киборгвилля

      Спустя несколько минут раздумий троицы, которая происходила для меня в беззвучном пространстве, наполненном лишь жестами, тот, на котором значилась цифра один сказал: «В этом есть смысл. Значит, ты хочешь стать кем-то вроде пророка для человечества, который пришёл и решил сделать что-то на подобии перестановки или переустройства, чтобы народ начал больше двигаться? Так получается? А политика исключена из жизни не только как метод конкуренции, а как рамка, которая вгоняет мышление в определённые границы, так? Но ведь благодаря Простыне эта самая граница была иллюзорной и каждый, по сути, мог заниматься всем, чем только заблагорассудится, придерживаться того, что нравится и так далее! И, в таком случае, твои действия получаются условностью… да, может быть и необходимой, чтобы избавить людей от лишних мыслей и вражды, но ведь это тоже как метод игры друг против друга. В таком случае, все твои действия напоминают мне свершения какого-то не совсем правильного героя, который вроде бы что-то и делает, но не так, как к этому привыкли».       На мой ответ о том что я не могу быть героем мне задали вопрос «почему?», на что я ответил: «У героя не может быть биографии. Герой на то и герой, чтобы просто быть. Я же человек, у которого биография есть и я творю зло со своей четко определенной целью. Я, скорее, антигерой, который решил изменить вообще все в этом мире».       Это мое высказывание заставило троицу задуматься. Они молча стояли и смотрели на меня. Я мог это понять не только по головам направленным в мою сторону, но и по давлению взглядов, что словно упирались в меня с каждой минутой все сильнее и сильнее, в попытке понять то, насколько я на самом деле адекватен, безумен или просто идиот. Однако, даже несмотря на продолжительное молчание, никто из них не начал говорить, будто бы погрузившись в подобие мыслительного транса. В связи с этим мне самостоятельно пришлось разрушить внезапно застывшую атмосферу продуктивного диалога. Я сказал следующее: «Есть еще один важный вопрос, который я хотел бы с вами обсудить, и вот он, как мне кажется, вам не понравится… касается он отслеживания деятельности радикалов. И я понимаю, что это вне ваших правил, но послушайте меня и мои доводы! Они заключаются в том, что теперь, в связи с переустройством мира мне необходимо знать о всех намечающихся терактах и восстаниях, которые только могут быть. К этому я уже подключил определенный отдел своих сотрудников, которые будут отслеживать все подобное, используя для этого связные сети, но также мне необходимо ваше содействие и я поясню для чего и почему. Я хочу предотвращать все то, что только может ставить жизни людей под угрозу. Особенно жизни тех, кто никак не связан с взглядами, полными желания уничтожить то, что мы начинаем воздвигать. Считайте, что я не хочу допустить лишние жертвы. То есть, я понимаю, что мой план в любом случае подразумевает огромное количество смертей, но ведь их можно сократить до минимума, а для этого достаточно следить и предотвращать любые поползновения в самом их зарождении. Я понимаю, что это подразумевает под собой тотальный контроль над всеми и это не правильно! Но во всем неправильном есть своё здравое зерно, которое просто необходимо вырастить до определенных размеров. В нашем случае этим зерном должно стать понимание того, что правительство делает все, что в его силах для всех людей. Пусть некоторые методы и могут показаться спорными.» — этот мой монолог вновь погрузил меня в тишину, отделив стеной, сквозь которую я наблюдал обсуждение троицы, и сейчас я видел, что сказанное произвело эффект и обсуждение из простого разговора переросло в нечто большее, где эти несколько человек начали высказывать свое мнение и свои позиции касаемо моих предложений, а это значило, что лед тронулся.