Инкубаториум Киборгвилля

      — В таком случае у меня есть еще один вопрос, который давно меня мучает… еще, наверное, с момента, когда вы меня нашли, — сказал мученик. — Вопрос очень простой… почему нельзя было объединить мир несколько иначе? Ну, я имею в виду через постепенное объединение всех стран без всего того, что происходит сейчас? Неужели не было такой меры, какая позволила бы избежать всего этого? — спросил он и этот вопрос сосредоточил внимание всех на мне. Было такое чувство, словно все друзья только и думали об этом все время нашего сотрудничества, работы, но не решались задать этот вопрос, но не потому что боялись или что-то вроде того, а просто потому, что им было интересно, но как-то до этого ни разу не доходило. Я же молчал. Мне было необходимо время, чтобы подготовить ответ на этот вопрос, но не потому что я не знал, что сказать, а потому что нужны были правильные слова. В принципе, я нашел их достаточно быстро. Всего за несколько секунд размышлений.       — Знаешь, возможно, так можно было бы поступить, но… но общество не было готово к этому, потому что политические деятели вкладывали слишком большие средства для поддержания сепарации. Ну, чтобы все и вся думали примерно о следующем: «Наше государство уникально и таким и должно оставаться. Мы, как носители уникальной культуры должны сохранять суверенитет и бороться за уникальность». На самом деле, единственное, чего человечество самостоятельно не сделало бы, так это уничтожение границ, а все потому, что это не выгодно. Это уничтожает огромное количество условностей и заставляет испытывать ненависть к тем, кто такой же, только родился и вырос немного в другом месте. Это все — работа огромного политического аппарата, силы которого направлены на поддержание некоего статуса ортодоксальной индивидуальности или типа того. Таким образом, единственный способ быстро и безболезненно все сделать — насильственно устроить акцию объединения, и, как видишь, этому не рады, причем многие, а все потому, что не понимают всего одной вещи — война закончилась. Продолжительной холодной войны между государствами, растянувшейся на столетия, больше нет. Теперь все равны в своих взглядах и все на равных правах могут говорить, что они — жители той или иной национальности. Все могут направляться куда захотят… — я сделал паузу, понимая, что свернул немного в другую сторону от дачи ответа. — Короче, человечество никогда не было бы готово к постепенному объединению, и чем больше мы бы вкладывали в это дело, тем больше кровопролитных войн бы завязывали. Здесь огромную роль играет экономика… рассказывать долго, но если ты не дурак, то и сам все поймешь. Таким образом, мы лишили людей огромного количества потерь, и подумай теперь вот над чем, будет ли считаться правильным избавить миллиарды от страданий в том случае, если пострадают тысячи, причем те тысячи, которые пострадать хотят? — спросил я и этот вопрос повис в голографической конференции тяжелым грузом. — Думаю, ты знаешь ответ и можешь с лёгкостью его произнести, особенно, с учетом того, что я по прежнему не хочу убивать невинных. Некоторых нам придется лишить жизни… мне придется лишить жизни… это неизбежно и ужасно, но, на вашем же жертвенном примере, как думаете… — я запнулся в попытке правильной формулировки фразы. — Вот, вы будете скоплением надежды, которую мне придется уничтожить ради объединения всей ненависти на себе… как думаете, наши три жизни стоят того, чтобы обмануть всех и за счет использования простых, фундаментальных и знакомых всем чувств, объединить людей?.. в первый раз дав два источника мысли, потом сократив два до одного, ужасного и презираемого… чтобы потом пришел освободитель и сыграл свою роль, сконцентрировав на себе все самое хорошее… всю веру и надежду на будущее с уже проведенной работой по объединению, созданию новых стандартов и дальнейшего плацдарма для покорения новых высот… стоит ли оно того? Стоит ли такое, возможно сомнительное, но как ни как решение, миллиона спасенных жизней в обмен на тысячи избитых? — спросил я и вновь повисла тяжелая тишина.