Инкубаториум Киборгвилля

      Ни революционер, ни мученик не смогли сходу дать мне ответа на вопрос. Второй, то есть задавший вопрос и спровоцировавший такой ответ, казалось, вообще завис на обдумывание услышанного. Выглядело это достаточно забавно, но что еще больше вводило в ступор и заставляло задуматься — лица моей команды. У меня даже сложилось такое чувство, что никогда прежде они не думали о сказанном мной с этой стороны. Что все это время они просто двигались по заданному маршруту, пусть и знали если не каждый шаг, то большинство таковых, а тут… а тут смогли вникнуть в глубину!.. И ведь я всем рассказывал о своем замысле. Может быть не так открыто, не так разжевано, но рассказывал! И вот эта их реакция стала для меня поводом задать следующий вопрос: «Друзья мои, скажите, вы действительно не понимали, что даже несмотря на выбранную мной жестокость, она подразумевает под собой необходимый просчет. Что я не просто хочу положить целую кучу людей, лишь бы закрепиться на месте, а что это вынужденная необходимость, чтобы жизнями тысяч спасти жизни миллионов и даже миллиардов? Вы действительно думали, что это просто метод, который не подразумевает под собой второго дна — самого важного, правильного и… того, которое не заметят обычные люди, приняв за абсолютное зло?»       Вновь повисла тишина, только в этой тишине в отличие от прошлой все голограммы начали крутить головами, смотря друг на друга и сравнивая слова, отразившиеся в умах и глазах. Я за этим наблюдал с легкой усмешкой, которая, однако, не была издевкой или чем-то вроде того. Она просто была, не более того. В этот момент у меня даже не было никаких мыслей, просто потому что в голове промелькнуло осознание «Я прав» и на нем мыслительный процесс остановился и как бы от этого внутри была какая-то странная неловкость, но даже на неё было совершенно наплевать. Я ждал хоть какого-нибудь ответа и получил таковой от революционера: «Хорошо… я понял… такое объяснение меня вполне устраивает и, раз уж все так, то я готов отказаться от своих вопросов и просто следовать вперед. Тем более, если сравнивать каких-нибудь диктаторов с поехавшей крышей… я имею в виду всяких исторических деятелей с тобой, то ты… у тебя с головой все нормально. Ты не поддался власти. Я чувствую, что тебя это вообще не интересует… что у тебя уже давно другое желание в голове… но ты продолжаешь идти по выбранной дороге разрушения, чтобы построить… мир?.. кхм… Хорошо… я сделаю как ты сказал. Готов выдвинуться на точку и постараться собрать как можно больше революционеров, чтобы они…» — на несколько секунд мужчина остановился и открыл рот. Внезапно он не просто понял, а словно всем телом ощутил ту истину, о которой ему было рассказано с самого начала — ту, которая подразумевала его предназначение и предназначение мученика.       — Стоп! Подожди! Ведь мы же выбраны по той же причине, по которой ты сейчас хочешь выпустить войска, вооружив их электромагнитными пушками! — сказал он. — Ты хочешь, чтобы мы защищали тех, кто в любом случае нашел бы себе лидеров и направил бы силы в терроризм, так? — поинтересовался он. — То есть, ты просчитал этот вариант заранее, чтобы, опять же, свести к минимуму число жертв не только среди обычных людей, но и среди тех, кто будет проявлять активность, и среди военных, которые будут вынуждены эту активность подавлять?! — спросил он и я кивнул головой. — То есть, на самом деле, мы даже больше, чем символы какого-то сопротивления и иконы неповиновения? То есть мы будем самыми настоящими героями, которым нельзя раскрывать своего замысла, чтобы все отработало как задумано?! — спросил он и я вновь кивнул головой, что заставило революционера посмотреть на мученика, голограмма которого во всех подробностях показывала то, насколько сильно в этот миг были открыты его глаза, узревшие еще одно второе дно.