12 лет спустя

– Слушай, а где твой зоопарк? Я как-то вчера даже внимания не обратил, – спрашивает все такой же мирно-уютный, как и накануне, Джинен у заспаннного Джебома, который появляется на кухне как раз к завтраку – Что? – Джебом трет глаза и широко зевает. – Семья твоя где, хён? Пяток пушистых комков, – терпеливо поясняет младший. – А, ну… Я отвез их к родителям еще неделю назад, – Джебом как ни в чем не бывало протягивает руки за своей тарелкой с омлетом, в то время как Джинен оторопело подвис. – Ты что сделал? – младший не верил своим ушам: Им Джебом, этот невыносимо обожающий своих питомцев хён, добровольно отдал их кому-то на присмотр? Пусть даже родителям… – Да, Джебом-а, ты определенно в порядке, – Джинен скептически хмыкает и садится напротив, принимаясь за свой завтрак. – А фто ф этом факово? – с набитым ртом вопрошает старший. – Ничего такого. Жуй хорошо, – этим Джинен дает понять, что больше расспросов не будет. Джебома это более чем устраивает. Это все и так было слишком. Слишком неловко. Слишком странно. Одно большое "слишком". Смотря на этого спокойного и такого обычного – даже обыденного – Джинена, подкрадывалась то самое ощущение временного сдвига. Не считая, конечно, озвученной причины присутствия младшего в квартире. Джебом под видом сосредоточенного жевания глубоко задумывается. Он пытается подобрать убедительные аргументы против затеи Джинена. Он не должен позволять младшему быть рядом. По крайней мере, настолько рядом. Он не должен отрывать его от отношений с Квон-хёном. Именно Джебом не может быть этим человеком. Он не должен вываливать на него свой застоявшийся кризис… – Как дела с Квон-хёном? – Джебом наконец нарушает молчание. – Все хорошо, – Джинен не собирается обсуждать это со старшим. Ему придется маневрировать меж этих двух реальностей, а он ведь еще даже не придумал как. – Очень исчерпывающе, – Джебом хмуро усмехается, – И как ты собираешься объяснить ему это все? – А что тут объяснять? Что такого в том, что я помогаю другу? – Джинен в упор смотрит, в его взгляде холодная уверенность. Но он никогда не признается, что на самом деле ему страшно. Чертовски страшно. Он боится даже на секунду представить последствия своего решения. Но ведь другого выхода нет. Он просто не может по-другому. Поэтому единственный путь – не поддаваться ни страху, ни чувствам, и попытаться сохранить для себя обе реальности. – Я бы хотел сказать, что это не мое дело, но… – Это действительно не твое дело, – немного резко перебивает Джинен, – Я сам разберусь со своими отношениями. Джебом вспоминает ночной инцидент. Конечно, он не скажет Джинену, что проснулся в тот момент. Не потому что ему самому неудобно, а потому что знает, насколько неудобно будет Джинену. А еще он не уверен, что это вообще было. И не уверен, что хочет знать… Когда его жизнь успела превратится в постоянное разрушение себя и окружающих? Самое отвратительное – приходится признать, что Джинен нужен ему. Что он не справляется сам. Но как он может позволить себе это? Как, если единственное, чего он боится больше, чем потерять себя – это разрушить близкого человека. – Я сегодня после тренировки сразу на съемки, потом заскочу домой за какими-нибудь вещами и приеду. Думаю, довольно поздно буду, но не позже двенадцати. Дождешься меня? – Джинен опять абсолютно спокоен. Джинен опять привычно-тепло улыбается и смотрит внимательно-мягко. – Джинен… – во взгляде Джебома просьба, даже мольба, – Может ты все-таки не будешь? – Это не обсуждается, хён. Так ты дождешься меня? Какие планы вообще? И кстати, – Джинен расплывается в улыбке и указывает пальцем на Джебомовы волосы, – Ты долго планируешь так выглядеть? – И на какой вопрос мне отвечать? – Джебом отставляет пустую тарелку и скрещивает руки на груди. Очевидно, что в ближайшее время он от младшего не избавится. Если быть честным с тобой – это, скорее, радовало. Но если размышлять трезво – им обоим придется тяжело, а по касательной это может задеть еще нескольких человек. Джебом не совсем понимал, как ему вести себя, но одно было ясно – ради самого Джинена не стоит подпускать его к своим проблемам и себе самому ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Он вздыхает и мысленно просто посылает все к чертовой матери, – Ладно. Я тебя дождусь. После репетиции поеду в студию к ребятам из команды, нужно поработать над песнями к новому альбому. И я не знаю, как долго собираюсь так выглядеть, пока тоник не вымоется. Это все? – Ты бы еще вытянулся по стойке смирно и отдал мне честь, – Джинен заливается звонким смехом. – Да иди ты! – Джебом возмущенно стреляет глазами и слишком резко поднимается, задевая свою чашку с недопитым кофе, неуклюже спасает ее от падения, задевая при этом еще и тарелку, чем вызывает взрыв хохота у Джинена, – Не беси меня, – недовольно сопит и идет к раковине, сопровождаемый хрюканьем ухахатывающегося Джинена. Потому что такой Джебом – это настолько мило и смешно, что сдерживаться невозможно. – Ты просто нечто, хён, – Джинен пытается успокоиться, что выходит далеко не сразу, поскольку старший все ещё громко сопит и смотрит своим этим строгим взглядом. Но в домашнем прикиде и с нежным окрасом волос это воспринимается, как какая-то очень плохая пародия. – Ну хватит, а? – Джебом подходит ближе, – Я радушно принял тебя, а ты издеваешься. – Радушно! – Джинен давится в еще одном приступе смеха, – Радушно… Блять, не могу! – он утирает слезы, стараясь не задохнуться. – Да ну тебя, – Джебом обиженно машет рукой и уходит собираться под аккомпанемент из хихиканья младшего.

*****

Почти в полночь, когда Джинен возвращается с сумкой вещей наперевес, Джебом задумчиво пялится в экран монитора. Он уже час вот так сидел, создавая видимость деятельности в виде открытого микшера, но на самом деле просто ждал. Он знал, что Джинен не оставит все просто так и ему придется что-то сказать. Хоть что-то. – Хэй, – младший опускает руку на чужое плечо, – Давно дома? – Около часа, – Джебом разворачивается на стуле и непринужденно добавляет, – Голодный? – Вроде это в порядке вещей. Вроде это нормально, вот так проводить свой вечер… – Нет, я поел, спасибо. Джинен попросил Квон-хёна подъехать на съемочную плащадку, чтобы поужинать вместе. Джинен не сказал ему. Было стыдно, но что ему оставалось? Хён будет переживать, нервничать, беспокоиться и еще наверняка ревновать, пусть и не скажет об этом. Джинен не мог и не хотел до этого доводить. Он понимал, насколько это жалко, но просто не в состоянии был ни рассказать правду, ни отпустить Квона. Он нуждался в нем, как в спасательном круге. Чтобы не потерять контроль. Чтобы оставить себе маленький шанс на искупление. – Может хочешь чаю? – Джебом старался оттянуть момент, хоть немного, насколько бы глупо это ни было. – Было бы здорово. Я схожу в душ по-быстрому? – Конечно, ты все равно оккупировал мою квартиру, без моего разрешения, так что чувствуй себя как дома, что ли. – Так и сделаю, – Джинен лучезарно улыбнулся. Немного позже они умостились на диване с горячими кружками не крепкого зеленого чая. Джебом хотел включить телик, но Джинен придержал его за руку и покачал головой. – Что, вот так, на трезвую голову? – старший вздохнул и отложил пульт. – Думаю тебе противопоказано пить недели две минимум. – Справедливо, – вымученно улыбается старший, – Джинен, это все… – он будто извиняясь опускает голову. – Неловко? Неудобно, не хочется, страшно? Я понимаю, хён. Правда понимаю, но хотя бы расскажи с чего началось, м? Если ты сам знаешь, конечно, – Джинен приободряюще сжимает локоть старшего, – Я не тот, кто будет тебя осуждать, ты же знаешь, да? – Мне… – Джебом замялся, но решительно тряхнул головой, отгоняя неуверенность, – Некоторое время назад, ещё до того, как… – Джебом смотрит на младшего, не решаясь продолжать, но тот кивает и слегка поглаживает чужую руку, – До того, как ты сказал мне о… До получения дэсана, короче. В общем, мне позвонил отец. Мы не разговаривали лет десять, а он сразу начал обвинять меня в чем-то… Маму приплел, папу тоже… отчима, в смысле. Блять, да я даже не хотел с ним разговаривать! В результате выслушал кучу дерьма в свой адрес… Это как раз накануне премии было. А потом ты… И я… То, как я отреагировал… То, что я сделал потом… Господи, я до сих пор не понимаю как это произошло, – Джебом обхватывает голову руками. Ему не хочется продолжать. Ему невыносимо вспоминать тот чертов день. – Все в порядке, хён. В порядке, – Джинен берет обе ладони старшего и сжимает, – Это все в прошлом. Верь мне, хорошо? – Джинен, я… тогда я…. – Джебом поднимает глаза, сталкиваясь с чем-то безгранично-принимающим во взгляде напротив, и его прорывает, – Я думал, что просто убью себя. Ты же… ты – моя семья, понимаешь? А я… Я такой мудак, черт! Но ты простил. Не знаю почему, не знаю зачем, но простил. И я решил, что постараюсь. Что сделаю все возможное, чтобы никогда не причинять тебе подобной боли, но… Потом этот хренов короновирус, отмена концертов… PD-ним, с его… Он даже не слушал, понимаешь? Секунду-две… не знаю… Он отсчитывал меня за что-то… уже не помню. Я больше не мог даже писать или сочинить что-то, но все равно продолжал просиживать все дни в студии... Потом еще мои друзья поссорились и я почему-то оказался крайним… Потом я уже настолько погряз в этом водовороте постоянно происходящего дерьма вокруг, что перестал улавливать, что хорошо, а что плохо. У меня даже как-то выпали несколько дней… Хорошо, что мама позвонила и я вспомнил про кошек. Блять, я просто забыл о них, понимаешь? Как я мог? Потом еще песни Бэма отклонили… С твоими стихами проблемы были… Я просто так устал... Те антидепрессанты, что ты выкинул, они… знаешь, они помогали, вроде. А потом еще был разговор о сольнике Ендже… вернее, о его отсутствии, и я сорвался, мне просто нужен был хоть один вечер без этого пиздеца. Я бы никогда… Ты же знаешь, что я бы никогда? – Джебома начинает ощутимо потряхивать, Джинен лишь крепче сжимает его руки, стараясь хоть немного контролировать свои эмоции, – но Джанни сказал, что это поможет. Что я смогу расслабиться. Что станет легче… И мне стало, но так не хотелось оставаться в том гадюшнике… и оставаться одному – тоже. Меня так достало быть одному… И я почему-то поперся к тебе. Блять, из всех возможных мест, я приперся именно к тебе. Думаю, что мне вообще уже плевать, поскольку одним говняным поступком больше, одним меньше… да и это твое… ваше… Джинен! Я не тот человек, что… Я… Боже, я не должен был… я не хотел все это тебе… – Джебом смотрит в ужасе, глаза застилает соленой пеленой, он хочет еще что-то добавить, еще как-то извиниться, но голос вдруг перестал слушаться и прошибло холодом. Джинен сам в ужасе, ему наверное за всю жизнь не было за кого-то настолько больно, сердце сжалось так, словно еще чуть-чуть и остановится вовсе. Он делает единственное, что может – притягивает Джебома к себе и крепко-крепко обнимает. Старшего трясет, он ухватывается за плечи Джинена, как за последнюю опору. Потому что Джинен и есть эта опора. Потому что если старший останется один на один с этим кошмаром еще хоть на один день… Они оба не хотят думать об этом. Джинен старается незаметно утереть собственные слезы. Он не разжимает объятий, только нежно поглаживает по плечу и немного качается вперед-назад, пытаясь забрать хоть часть боли, что накопилась в Джебоме за это время. – Все будет хорошо… – Джинен шепчет успокоивающе, убеждая их обоих, – Все обязательно будет хорошо. Я рядом. Я буду рядом. Я всегда буду рядом, – Джебом крепче впивается ему в спину, но дрожь ощутимо спадает, а дыхание становится ровнее. Они сидят так почти до рассвета. До тех пор, пока обоих просто не вырубает под убаюкивающий шепот Джинена. Он обещает, что все будет в порядке. Обещает, что будет здесь, когда Джебом проснется. И завтра. И послезавтра. И так долго, как старшему нужно. Потому что сейчас даже любовь Джинена была абсолютно неважна. Неважна ему самому, поскольку Джебом, прежде всего, семья и только потом все остальное. И он нужен своей семье. Нужен, как никогда. А Джебом наконец-то чувствует, как становится легче дышать. Немного, но достаточно, чтобы не заставлять себя жить, а снова хотеть наступления следующего дня.

*****

Джинен держит обещание. Последние пару недель он встречает новый день в гостиной Джебома и провожает его там же. Он старается быть рядом каждую минуту, когда может. Если они на репетициях или записях, то в перерыве Джинен обязательно садится рядом, а в рабочее время просто старается держаться поближе. Если он на съемках, то вечером обязательно приносит клубничные пирожные, извиняясь таким образом за свое отсутствие. Джебом, на удивление, не возмущается и не просит уйти. Он больше не говорит, что в порядке. Он чуть ли не впервые полностью принимает чью-то помощь. Джинен не подает вида, что удивлен и только радуется про себя, что смог достучаться. На самом деле, Джебом просто позволил всему идти своим чередом. Когда он выговорился, то все стало немного проще. Тот вечер убедил его, что ему нужен кто-то рядом сейчас. Кто-то, кто принимает и не презирает. Кто-то, кто потихоньку вдыхает в него утерянную веру в себя. Джинен дважды вырывается на свидания с Квон-хёном. Он все также ничего не говорит, оправдываясь слишком напряженным графиком. Хён понимает. Он всегда все понимает. Джинену все также стыдно, но ему нужно это. Разумнее было бы пока не видеться, но Джинену просто необходимо его тепло и напоминание о своем собственном тепле по отношению к этому человеку. Нужно, чтобы не завязнуть в другой реальности. Не привыкнуть к вечерам с Джебомом. К идиотским комедиям и старым ужастикам. К книгам на двоих и разговорам о прочитанном. К шуточным потасовкам на диване, когда у Джебома снова проскальзывал прежний огонь в глазах. К завтракам, которые начинались вместе с голосом Джебома, и ужинам, которые заканчивались тем же. К новому цвету волос Джебома, который теперь был желто-солнечный. Джинену нужна была ниточка к его настоящей жизни, чтобы не сорваться. Он должен контролировать себя и свои чувства ради них обоих. Сегодня они на удивление рано закончили и были дома уже к шести. Джинен сказал, что хочет принять ванну, а Джебом пообещал приготовить что-нибудь вкусное на ужин за это время. Они решили поесть в гостиной, чтобы посмотреть "Итэвон класс", на серию которого они как раз успевали. Вечер плавно превратился в увлеченную перепалку о социальном устройстве страны. Каждый раз, когда они спорили, то это никогда не заканчивалось мирными словами. Этот раз не стал исключением: уже через час они начали с пеной у рта доказывать друг другу свою точку зрения, пока кто-то не выдержал и не швырнул подушку, потом пульт, потом зарядку для телефона – что попало под руку. Джинен разразился очередной матерной речью о том, что Джебом не способен слушать оппонента. На что получил легкий толчок в плечо. Младший ответил тем же, и все бы могло закончится реальной дракой, если бы он случайно не проехался Джебому по ребрам, отчего тот захихикал. Злость тут же улетучилась, а драка стала шуточной. Джинен пытался защекотать старшего, а тот просто изо всех сил отбивался. Они катались по разложенному дивану, глупо смеясь, используя в качестве оружия несчастную подушку, которая грозилась порваться от такого напора. В какой-то момент Джинен оказался у старшего на коленях, пытаясь добраться до его ребер. – Джинен… – Джебом пытался отпихнуть, атаковал сам, но уже просто задыхался, – Джинен, харе. Мне дышать нечем, – он перехватывает руки Джинена и удерживает их у него за спиной, пытаясь нормализовать дыхание. А Джинен в этот самую минуту чувствует, как теряет связь со своей реальностью. Потому что у Джебома горят глаза, а губы блестят от частого облизывания. Потому что прическа Джебома давно превратилась в беспорядок и пряди красивыми, спутавшимися волнами вились к ключицам. Потому что от борьбы с младшим, вены на руках Джебома изящным узором плелись к его широким плечам. Потому что Джебом дышал слишком глубоко. Потому что Джинен сидел на его коленях и чувствовал напряженные мышцы ног. И Джинен теряет связь – он стремительно приближается к только что отдышавшемуся старшему и целует. Целует так, будто это последний раз в его жизни. Джебом от неожиданности заваливается на спину, выпуская младшего из захвата. От той же неожиданности или, может, по инерции он отвечает на поцелуй. Джинен жадно исследует чужой рот, стараясь ничего не пропустить. Он обхватывает лицо старшего, чтобы не дать тому отстраниться. Но когда не чувствует сопротивления, то позволяет себе пуститься хотя бы одной рукой в путешествие по чужому телу. Его немного колотит, но разливающийся по каждой клеточке жар подталкивает руку в нужном направлении – все ниже и ниже, пока не останавливается на линии шорт. Он замирает лишь на секунду, но этого достаточно, чтобы Джебом, опомнившись, схватил его за запястье. Старший разрывает поцелуй и загнанно дышит в чужие губы, что нехотя застыли в нескольких сантиметрах от его. – Джинен… твою мать… – Джебом даже не знает, что сказать, потому что упустил момент, когда сам подался вперед и ответил на слишком требовательные поцелуи младшего. Джинен чуть отодвигается и пристально впивается своими слегка расширенными зрачками в такие же расширенные зрачки напротив, – Джинен, не надо, – Джебом пытается собраться – нельзя этого допускать. Только не опять. Всему виной чертов тестостерон и отсутствие секса в его жизни с того самого злополучного дня. – Почему? – Джинен рвано дышит и снова приближается к чуть припухшим губам старшего, – Почему нет, если мы оба этого хотим? – В подтверждение своих слов он круговыми движениями обводит задницей стоящий член Джебома. Тот только стискивает зубы и хватает младшего за бедра, фиксируя в одном положении. Потому что слишком велико желание поддаться этим манипуляциям. Останавливает только тихий шепот где-то на задворках сознания – "это же Джинен, идиот, остановись!" – Джинен… Ты так же… Ты все еще чувствуешь что-то ко мне? "Пожалуйста, солги мне. Я не могу опять слышать твою правду" – Джебом пытается оторваться от лихорадочного блеска в глазах напротив, что заражали своей искренностью, но сейчас были наполнены не менее заражающей жаждой. – А ты… так же ничего не чувствуешь ко мне? "Пожалуйста, солги мне. Я не хочу сейчас слышать твою правду" – Джинен вглядывается в черноту глаз напротив, на дно которой в эту секунду он падал все быстрее. Если там вообще есть дно. – Не отвечай вопросом на вопрос, – фыркает Джебом. Он все также держит младшего за бедра, чтобы тот не накалял еще больше обстановку своим ерзаньем. – А разве это сейчас имеет значение? – Джинен, преодолевая чужую силу сопротивления, отрывает от себя руки старшего и заводит их ему за голову, продвигаясь телом вперед и проезжаясь своим желанием по его. Джебом вздрагивает, вырывает руку и упирается младшему в грудь, не позволяя приблизиться. – Джинен… Это не из-за тебя. Момент такой. Это просто желание. Не тебя конкретно, а вообще, – Джебом устало откидывает голову. Сдерживаться становилось все сложнее. – Тогда какая разница кто и что чувствует? – Джинен хватает удерживающую его ладонь и тянет на себя, захватывая чужие губы врасплох, чтобы не дать больше ни секунды на размышления Джебому и – особенно – себе.