12 лет спустя

Они вваливаются в тренировочный зал еле дыша и спотыкаясь друг о друга, тут же рассыпаясь в извинениях перед ребятами, которые уже почти час как торчали в репетиционной. – Ну, блин, наконец-то! – Бэм подрывается с насиженного на полу места и недовольно тычет пальцем в опоздавших, – Вы в своем уме? Уже 10 утра! Где вас носит?! Джебом с Джиненом виновато склонили головы. Все мемберы выглядели крайне раздраженно. Хотя это вполне оправданно, ведь задержаться на 15 минут и на час – существенная разница. Даже Джебом никогда себе такого не позволял. – Мы… эм… Извините, народ, дела были, – Джебом обводит глазами комнату, наталкиваясь на подозрительные взгляды. Но что ему им ответить? "Простите, мы, похоже, немного того, поскольку занялись сексом и поэтому сегодня безбожно проспали"? И еще: "Ах да, Джинен уже две недели живет у меня". Это неприемлемо, даже если бы они встречались. А учитывая, что они нет… И тут Джебома накрывает муками совести. Он косится на Джинена, который все еще мнется рядом и не выглядит как человек, сожалеющий вообще о чем бы то ни было. Джебом пихает его в бок локтем. – Что? – одними губами спрашивает младший. – Ох, да ничего, блин, – Джебом вздыхает и опять обращается ко всем, – Ребят, в общем, извините, окей? Этого больше не повториться. Давайте работать. – Ну-ну, – Джексон с прищуром детектива оглядывает этих двоих с ног до головы, – Почему мне кажется, что вы чего-то не договариваете? – у Вана коварная ухмылка и дикое любопытство в глазах. – Сынни, в этот раз ничего интересного, успокойся, – Джинен тихонько посмеивается и проходит, чтобы бросить свои вещи на диван, попутно отвешивая Джексону легкий подзатыльник. – Эй, ну драться-то зачем? – бурчит тот в ответ на это рукоприкладство. – Это чтобы ты меньше совал свой любопытствующий нос куда не просят, – Джинен снисходительно усмехается. – Так, серьезно, мы и так потеряли кучу времени… – Джебом ловит на себе осуждающие взгляды, – По моей вине, извините еще раз, но давайте уже работать. Через несколько часов, когда они прогнали всю хореографию по паре раз, было решено устроить перерыв на обед. Им предстояло еще успеть на запись шоу, а некоторым потом еще на индивидуальные съемки – нужно было хоть немного отдохнуть. Джебом устало падает на диван и просто позволяет себе посидеть так хотя бы десять минут. Он чувствовал себя чертовски вымотанный, хотя до конца дня еще далеко. Через пару минут диван прогибается под весом еще одного человека, но Джебом даже глаз не открывает – повеяло легким мятным ароматом Джиненового шампуня. "И с каких это пор я идентифицирую его по запаху шампуня?" – удивляется про себя Джебом, но вслух ничего не говорит. Они не успели и парой слов перекинуться после вчерашнего, кроме "доброе утро" и "твою мать, мы проспали." Джебом не уверен, что хочет копаться в причинах случившегося. Если абстрагироваться от того, с кем именно он провел ночь – проблемы вообще не было. Но ведь отмахиваться нельзя, так ведь? Или, учитывая, что Джинен не выглядит расстроенным или обиженным, то … можно? В зале становится практически тихо. Макне ушли обедать в кафетерий, Ендже просто уткнулся в телефон, ведь он на диете и весь его обед заключается в йогурте и яблоке. Джексон с энтузиазмом уплетал свои овощи, пытаясь заставить Марка разделить с ним эту скудную, по мнению старшего, трапезу. – Пойдем поедим? – подает голос Джинен, – Мы же даже не позавтракали, я чертовски голоден, – он тычет Джебома меж ребер и, когда старший лениво поворачивает к нему голову, строит жалостливую мордашку. Джебом ищет в лице напротив хоть какие-то признаки того, что Джебом не единственный, кто заморачивается. Он внимательно рассматривает каждую черту и спотыкается о губы – на нижней виднеется заметная ранка. – Мы действительно не будем об этом говорить? – он все еще не отрывает взгляда от треснутой губы – смотреть в глаза как-то неловко. – Во-первых, я реально хочу есть, – Джинен пытается словить взгляд старшего, но тот упорно его избегает, – Во-вторых, я все еще без понятия, что говорить. И, наконец, здесь не самое лучшее место. Может поговорим вечером? – То есть, у меня? – Джебом все же поднимает глаза, – Ты долго планируешь еще тусоваться в моей квартире? – ему изначально не казалось это хорошей идеей, а сейчас и подавно. – Хммм… – Джинен делает вид, что задумывается, – Думаю, может до камбэка? – Ах ты думаешь? – старший скептически хмыкает, – До камбэка еще три недели. В этом точно нет необходимости. – А как ты себя чувствуешь? – Джинен внимательно уставился на старшего, ожидая развернутого ответа, на что Джебом лишь прыскает в кулак. – Ты бы еще блокнотик для записей достал и поставил часы. У тебя почасовая оплата или как? Сколько я тебе уже должен за психотерапию? – Придурок, я серьезно, – Джинен насупленно поджимает губы. – Так я тоже, – старший не может перестать смеяться, – Ладно, идем поедим, а то ты какой-то нервный. Поговорим вечером, но завтра ты отправишься домой, окей? – Первое – окей, второе – посмотрим. – Джинен-а, – в голосе Джебома проскальзывают предупреждающие нотки. – Что, Джебом-а? – передразнивает его младший и неожиданно подается вперед, приближаясь к лицу Джебома почти вплотную. Слишком близко, отчего старший вжимается в подлокотник дивана. Джинен слегка нависает сверху, в его глазах пляшут огненные искорки. Джебом лишь часто моргает, опять цепляется взглядом за трещину на чужой губе и непроизвольно сглатывает. – Кхм, – вдруг громко прокашливается Джексон на весь зал. Джебом поворачивает голову на звук, сталкиваясь с заинтересованными лицами Джексона и Марка. Потом поворачивается обратно к Джинену, который все еще нависает сверху. "Черт!" – ругается про себя и с силой отталкивает младшего. – Ребят, а что происходит? – абсолютно невинным тоном вопрошает Ван. – А что происходит? – Джинен безразлично хмыкает, скрещивая руки на груди. – А где Ендже? – Джебом только сейчас увидел, что их в зале всего четверо. – Он уже десять минут как вышел, но вы, я смотрю, не замечаете ничего. Так что происходит? – Марк тоже делает вид, что ему на самом деле вроде как не интересно, хотя очевидно, что это вовсе не так. – У вас заело? – Джебом раздраженно ведет плечом, – Ничего не происходит же. – Да, ага, ничего, – Джексон переводит глаза с одного на другого и останавливается на Джинене, – То, что вы последнее время не разлей вода – окей, это понятно почему. Но сейчас вот это что было, Джинен? – Я реально не понимаю о чем ты, – Джинен усмехается, встает и оборачивается к Джебому, – Так мы есть идем или как? Джебом как-то неуверенно смотрит вокруг, потом на Джинена. Ему это все не нравилось. То, как ведет себя Джинен – ненормально. То, как на это реагирует он сам – ненормально. Будто тогда, после получения дэсана, Джинен нажал на какую-то кнопку и вся их жизнь повернула куда-то не туда – иногда выруливая на прежний курс, а потом снова резко ныряя в незнакомый туннель. Джебом бесконечно благодарен младшему, поскольку – да, ему стало значительно легче. Настолько, что на днях он с командой выпустит альбом. Настолько, что он может свободно смотреть в глаза мемберам, не чувствуя себя так ничтожно, как раньше. Ему еще нужно немного времени и, возможно, немного одобрения от окружающих, но в целом, в круглосуточном присутствии младшего больше нету смысла. И Джебом понимает это. Только вот… Страшно. Все это: привычка, что младший теперь всегда под боком – страшно опять остаться одному; ошибка, которую они допустили – страшно, чем это может обернуться; Джинен, который слишком спокоен – страшно, ведь… – Хён, эй, – Джинен вырывает его из собственных мыслей, – Давай мы потом вместе покопаемся в твоих тараканам, а сейчас пойдем есть, а? Джебом просто соглашается и идет следом за младшим. Сейчас совсем не подходящее время, Джинен прав. – И какого хрена опять происходит? – возмущается Ван, когда Джебом с Джиненом покидают зал, – Ты же тоже видел, да? – Да, – Марк кивает и на минуту задумывается, – Как-то странно это все. То есть, понятно, чего Джинен добивался, околачиваясь рядом с Джебомом все это время… И ему, похоже, удалось хотя бы относительно привести того в норму. Но сам Джинен… Хрен знает. Что-то мне это все не очень нравится. Думаешь, Джинен еще любит его? – Не знаю… А как же Квон-хён? – Вот именно. Джинен не такой человек. Тут что-то другое, но… что? – Расспросишь его? – Он не ответит, я уверен. Но я не хочу опять видеть, как кто-то из них начнет разваливаться, – Марк тяжело вздыхает, – Придется просто ждать. Они не дети, а Джинену хватит мозгов не наделать глупостей, да? – Наверное, – Джексон неуверенно кивает, – Какая-то сраная драма, – он улыбается и приближается к лицу старшего, – Но хоть у нас все хорошо, – он хочет поцеловать, но Марк уворачивается и щелкает его по носу, – Эй! – А вот нечего, мы на работе! – подрывается и громко смеется, когда Джексон хочет снова захватит его в объятия. Они всегда переживают и будут переживать за других, но кто они такие, чтобы лишаться из-за этого собственных счастливых моментов?

*****

Джебом приходит домой за полночь. Он допоздна засиделся с командой, работая над записью альбома. Осталось буквально пара дней и они все закончат. Благодаря Джинену он даже чувствует удовлетворение от проделанной работы. Чувство, что все это зря и он абсолютно бесталанный потихоньку переходило в привычное тревожное состояние перед выпуском любой собственной песни. Джинен валялся на диване и читал, поэтому когда старший зашел, он только помахал рукой, не отрываясь от книги. Он растянулся на животе по диагонали, совершенно не заботясь о внешнем виде. Ему тут было как дома. Ему тут было, пожалуй, лучше дома. Джебом зачем-то прослеживает за пальцами младшего, когда он слюнявит их и переворачивает страницу. За кончиком языка, который быстро скрылся за зубами. Джебом осматривает его всего, задерживаясь дольше нужного на полосе кожи выше поясницы, где задралась футболка. На заднице, на которой натянулась ткань домашних штанов. И даже на одной щиколотке – Джинен свесил ногу и мотылял ее из стороны в сторону, неосознанно привлекая внимание. "Какого хрена я делаю?" – он хочет развернуться и уйти, но замечает легкую улыбку, что тронула губы младшего. Видимо, он читает что-то приятное. Но Джебом почему-то думает только о том, что лицо Джинена – в данный момент – сияет. И эта мимолетная мысль пугает его больше, чем все остальные страхи вместе взятые. – Ты чего завис, хён? – Джинен уже сидит на диване и с любопытством уставился на слегка растерянного старшего, который вздрогнул от неожиданного вопроса, а его взгляд беспокойно заметался по комнате. – Я… – Джебом разом подбирается и выкидывает прочь мысли, которым не место в его голове, – Ничего. Есть хочу. Ты ужинал же? – Ага, – Джинен встает, кладет закладку и захлопывает книгу, – Но попью чай, пока ты жрешь. – Эй! Что за выражения? – Джебом неодобрительно качает головой. – А что мне нежничать с тобой? – младший легко смеется, когда видит, как Джебом еще больше кривится, · Ладно, пойдем, недотрога, разогрею тебе поесть. – Ты иногда ужасно раздражаешь, знал? – Джебом усаживается за свой поздний ужин и следит за младшим, который заваривает им обоим чай. Его движения всегда были какими-то слишком изящными. Вроде он не обычный парень из пригорода Сеула, а воспитывался где-то в королевской семье лет так сто назад. Джебома это каждый раз немного поражало. – Знал. Но беда в том, что всем это чертовски нравится, – Джинен ухмыляется и ставит перед старшим чашку с ароматным чаем, садясь напротив. – Тебя кто-то ввел в заблуждение, – невнятно бормочет Джебом с полным ртом. – Прожуй, блин, сначала, – Джинен протягивает старшему салфетку, – На вот, вытрись, а то как не знаю кто. – Я сказал… – Джебом проглатывает и вытирает рот, – Что тебя кто-то обманул. – Я услышал, но посуди сам: меня все любят, несмотря на то, что я, как ты говоришь, ужасно раздражаю. – Боже, поумерь свое эго, – Джебом улыбается широко и ловит на себе пристальный взгляд младшего. Тот смотрит практически не моргая, – Что? – Твои глаза… – Джинен не договаривает, продолжая внимательно изучать лицо напротив. – Что с ними? – Они… Сложно объяснить. Я тебе и правда больше не нужен, – он улыбается одними губами, так, что это выглядит скорее просто необходимостью, а Джебом сразу же меняется в лице. – Ты излишне драматичен. Ты всегда будешь мне нужен. Мне жаль, что тебе пришлось торчать здесь столько времени из-за того, что я расклеился… – Джинен хочет прервать, но Джебом тут же продолжает, – Но я правда благодарен, – он заглядывает младшему в глаза, стараясь передать все, что чувствует в этот момент, – Очень… не знаю, что было бы, если бы… не ты, – к концу его голос почти затухает. – Тебе не за что благодарить. Ты бы сделал для меня то же самое, разве нет? – Да, конечно, но все равно. Я столько натворил всего… – Джебом-а, – Джинен слегка повышает голос, – не начинай, ага? – Ладно, – старший согласна кивает, – Но правда, Джинен, спасибо тебе. – Я великодушно принимаю твою благодарность. Завязывай уже. – Бля, ну опять ты раздражаешь. – Ну а что ты развел тут. Я услышал и с первого раза. Ты эту речь к чему толкаешь? – Ни к чему, просто благодарю. Ну и плюс… Как бы намекаю, что нам пора закругляться с этой терапией. – Мне прямо сейчас уйти? – Джинен вроде и шутит, но глаза его по-прежнему не улыба́ются. – Идиот, да? – Ага, – младший все же расплывается улыбкой морщинками у глаз. После вчерашнего он ни разу не улыбнулся искренне. С момента, как ночью встал с дивана и до момента как вечером сел за стол, Джинен играл самую сложную роль в своей жизни – себя. Себя, которому нет дела до произошедшего. Себя, который избегает мыслей о том, что поступился своими принципами ради своих же желаний. Себя, который старается не думать о том, что готов поступаться любой моралью еще сколько угодно раз. Но убегать не получится – даже один день был слишком длинным. Джинен все думал – достаточно ли этого? Можно ли теперь поставить, наконец, точку. Он ведь получил, что хотел и единственное, что ему могли предложить. Он видел, что сейчас Джебом будет в порядке, а у Джинена останутся воспоминания о его прикосновениях, не причиняющих боли. Или вместо тормоза он со всего размаху ударил по газам и теперь не лавирует между двух реальностей, а на скорости несется к точке их пересечения? Разбиться насмерть никак не входило в его планы, поэтому… Джебом прав, он должен валить из этой квартиры. Ему хватит этой ночи на всю оставшуюся жизнь. И пусть теперь ему будет значительно сложнее, ведь он отчасти узнал, что мог бы получить… Хотя стало интересно, а какого это испытать на себе не только настоящее желание Джебома, но и настоящие чувства Джебома? Джинен зажмуривается до рези в глазах. Нельзя. Нельзя позволять себе хотеть этого. Он и так получил больше, чем мог представить. И, в конце концов, сколько можно быть таким жалким?! – Джинен, – обволакивающий голос старшего вырывает Джинена из навалившихся враз мыслей, которые он игнорировал весь день, – Нам нужно кое-что прояснить, – Джебом говорит как-то слишком мягко, заставляя Джинена насторожиться. – Что? Если ты о… – Джинен встряхнул головой, решая, что больше не собирается вести себя как запуганный собственными чувствами подросток. Он взрослый человек, которому давно пора взять хоть что-то из этих чувств под контроль, – О том, что мы переспали, то не утруждайся, – именно так, они просто занялись сексом, такое случается. Единственные последствия – искупление вины перед Квон-хёном. Пусть он и не знает об этом. – А ты не слишком… – Джебом сбит толку. Сегодняшний Джинен слишком спокоен и даже… игрив? Это не нормально, особенно, если вспомнить то, чего Джебом вспоминать не хотел – отчаяние, с которым младший боялся выпустить его из рук. И ладно это, но есть ещё Квон-хён, а Джинен точно не из тех, кто способен безэмоционально переживать собственное предательство, – Не слишком ли тебе все равно? – А как я по-твоему должен себя вести? Шарахаться от тебя и мучиться от угрызений совести? – Джинен флегматично хмыкает и отпивает свой чай. – Нет, но как минимум… Ты же понимаешь, что хоть это и ошибка, и пусть это единичный случай, но это же измена, разве нет? – Единичный случай? – Джинен фыркает и смотрит на старшего с толикой злости, – А твой наркотический отсос считать не будем? Джебома от такой формулировки передергивает, ведь это же Джинен – не в его характере так выражаться. Разговор принимал какое-то совершенно непонятное для Джебома направление. Он не заметил, как сам начал раздражаться от интонаций и слов младшего. – А мы ведем счет? – У Джебома тон острее бритвы и Джинен осознает, что они почему-то вовсе не о том говорят. Ему обидно, что все происходит совсем не так, как хочется. И что он, какого-то черта, должен пытаться сохранять лицо: для Джебома, для Квона, для группы, для агентства, для всего ебаного мира. И никто – никто не может помочь и посоветовать, потому что он сам уже запутался до такой степени, что не уверен перед кем он настоящий, а перед кем играет. – Я так, справедливости ради, раз уж ты захотел обсудить мои грехи, – Джинена начинает заносить, но ведь он тоже человек. Человек, допустивший дохрена ошибок. И больше всего он был зол на самого себя. – Блять, я хотел просто спросить как ты, – Джебом слегка повышает голос. Он мог вспыхнуть на ровном месте, а Джинен будто намеренно подкидывает дров. – Только вот вряд ли ты тот, с кем я буду это обсуждать, не считаешь? – Разве не ты меня убеждал в том, что мы друзья, которые могут и должны говорить обо всем? – У этого "всего" должны быть границы, – Джинена затапливает иррациональная злость. Мыслей накатило такое количество, что раздражение ядовито разливалось на все окружающее, – И мои отношения тебя никаким боком не касаются. – То есть моя жизнь – вся моя жизнь, тебя касается, а я к твоей отношения не имею? – Если бы ты был способен разговаривать о своих проблемах, а не гробить себя и окружающих, то меня вообще здесь не было бы! – Блять, а я тебя просил? Ты сам влез в это дерьмо! – Конечно я влез, потому что больше некому! Думаешь, мне не стоило? И что тогда? В каком состоянии ты бы приперся ко мне в следующий раз? И какую еще хуйню натворил бы со своей жизнью, а заодно и с моей? – Окей, ты прав, а я нет. Закрыли тему, – у Джебома льдинки в глазах, которые Джинен ненавидел. И самого Джебома он сейчас ненавидел. И себя. – Что – неприятно? Так вот и мне неприятно! Я не хочу обсуждать то, что вчера произошло. Я не хочу обсуждать то, что это значит для меня. Потому что – да, это измена. И я, сука, в ужасе! – Джинен начинает задыхаться от бессилия перед охватившими его эмоциями. Ему так противно от себя самого за всю жизнь не было, поскольку вот он – стоит и распинается, насколько его предательство ужасно. Действительно ужасно, потому что Квон-хён дорог ему. На самом деле дорог. И вот он же, который не может и не хочет избавляться от ощущений губ Джебома, что покрывали его тело этой ночью. – Ты… – Джебом на мгновение теряется, поскольку уже минут десять, как потерял нить разговора и не понимал, чего они разорались друг на друга. Его все еще слегка колотило от злости, которой он по глупости поддался. Но готовый сорваться Джинен отрезвлял похлеще удара в лицо. Проблема только в том, что Джебом без понятия, что ему следует сказать, – Ты не сделал ничего плохого, – говорит он первое, что приходит в голову. – Ну конечно, ничего плохого. Подумаешь, предал человека, которому я небезразличен. Дважды! – У Джинена срывается голос на последнем слове, – Даже не так. Не дважды. Я с самого начала предал его и только тем и занимаюсь все это время. А ты! – он тычет в Джебома пальцем и смотрит остекленело, – Ты должен был остановить меня! Почему ты не остановил?! – Джинен орет и всхлипывает. У него не осталось сил винить себя. Потому что это, черт возьми, совсем несправедливо. Потому что не должно быть человеку так тошно от себя. У Джебома вдруг образовывается звенящая пустота в голове. Ни одной мысли. Ни одного подходящего слова. Только огромные, переполненные глаза Джинена, поблескивающие от злости, разочарования, тоски и… чего-то еще, чего Джебом прочесть не может. Он тянется к лицу младшего, но тот дергается и вскакивает. – Мне и правда стоит уйти. Нужно было сделать это раньше, – упавшим голосом произносит Джинен и выходит из кухни. Он не раздумывая начинает закидывать свои вещи в сумку. Он не обращает внимания на слезы, что душат изнутри, и на Джебома, который медленно заходит за ним в гостиную. – Джинен, ты чего? Ночь же, – он подходит и отбирает свитер из рук младшего, который тот пытается запихнуть в сумку, переполненную беспорядочно закинутыми вещами. Джинен выхватывает свитер обратно, а на старшего не смотрит, продолжая попытки собраться, – Джинен-и, пожалуйста, – Джебом старается говорить максимально спокойно и тихо. – Что? – так же тихо в ответ, – Что, пожалуйста? – он поворачивается к старшему и весь его вид кричит об отчаянии и усталости. Из него будто все соки выжали, а глаза блестели от недосказанности и обиды на весь мир. – Давай не будем так, а? – Джебом заглядывает неуверенно в чужое лицо, – Я… не хотел, извини меня, ладно? Не злись на себя. Пожалуйста. Давай мы просто… Уже ничего нельзя исправить, но это не повод же, ну,– он бессвязно пытался сплести свои мысли во что-то вразумительное. – Ничего нельзя исправить… – эхом отзывается Джинен и опускается на пол, – Это все из-за меня… Боже, какой же я жалкий… – Джинен бессмысленно пялиться в стену, все также не обращая внимания на собственные слезы, что редкими, тяжелыми каплями падали к его ногам. – Джинен, пожалуйста… – Джебом присаживается напротив и обхватывает лицо младшего ладонями, – Не надо так. Ты ни в чем не виноват. Ты ничего не сделал. Ты... такой замечательный и Квон-хёну повезло, что ты с ним. А это… это все такие глупости, Джинен. Ты просто… забудь об этом всем, ага? Просто забудь. Ты должен быть счастлив, потому что ты как никто этого заслужил. Я… я не знаю, что сделать… Скажи мне, что сделать и я сделаю. Что угодно, только не надо так, – он аккуратно большими пальцами вытирает веки младшего. – Что угодно? – Джинен тяжело вздыхает, упираясь глазами в пол, и отнимает от своего лица чужие руки, которые обжигают его своим теплом, – Я не знаю, что ты можешь сделать. Я… – Джинен поднимает голову и упирается в бесконечную теплоту старшего. Такую, которую он дарит только нескольким людям во всей Вселенной. И Джинену, наверное, повезло, что он один из этих людей, вот только может в этом и проблема? Вот в этом взгляде, который Джебом дарил ему, привязывая к себе, – Джебом, почему ты так смотришь на меня? – Что? – старший хлопает ресницами, не понимаю о чем они опять говорят, – Как? – Так. Вот так, как сейчас, – Джинен немного подается вперед, вглядываясь и пытаясь разобраться. Потому что он не понимает. Если он не нужен ему, то почему тогда? – Будто я очень дорог тебе. Будто я… небезразличен тебе? – Что за… Конечно, ты не безразличен мне. Я уже говорил, ты – моя семья. Ты самый близкий человек, не считая родителей. И ты всегда им будешь для меня, – его голос мягкий и тягучий, как летний липовый мед. Джинен чувствует, как вязнет в нем. Снова. – Я не о том, ты же понял. – Джинен, – старший морщит лоб и массирует виски. Это не то, о чем он готов говорить. Не сейчас, когда Джинен такой. Когда ему и так плохо, – Давай не будем об этом сейчас? – "Давай не будем об этом никогда" – проносится в голове, – Ты должен… быть счастливым. И разве Квон-хён не самый подходящий для этого человек? – Он… Дело не в том, какой он. А в том, какой я. Я не подхожу для этого. – Для чего? – Для счастья? Это же очевидно. – Что за чушь? Ты лучший из всех людей, кого я знаю! – А он – лучший из всех, кого знаю я, поэтому он точно не заслужил такого. Это просто нечестно и гадко с моей стороны. – Джинен… Просто… Ты просто поставь точку. Вот прямо сейчас. И начни все заново для себя. И для него. Я уверен, что он станет для тебя тем самым человеком, как и ты для него, – Джебом звучит уверенно, стараясь убедить Джинена. Джебом рассматривает идеальные черты младшего. Тот все равно красив – несмотря на припухшие веки и треснутую губу, растрепанные волосы и алеющие кончики ушей. Его всегда хотелось оберегать, а сейчас – тем более. Потому что Джинен – важен. Потому что Джинен – нужен. И он готов на все, только бы Джинен улыбался счастливо. Только бы больше не видеть эту беспомощность в самых теплых глазах, которые он знает. – А если… что если я не хочу? – Джинен не готов. Не знает почему и не хочет знать, но несмотря на накатывающее отвращение к себе или Джебому, он просто не может. Как ему поставить точку, когда глаза человека напротив полны удивительной глубины? Когда губы человека напротив манят к себе каждый раз, стоит только мельком взглянуть на них? Когда голос человека напротив действует, как героин высшей пробы? Когда твой собственный мир соткан из полутонов мира этого человека напротив? – Джинен-а, – Джебом слегка устало выдыхает и проводит рукой по волосам. Он чертовски вымотался за этот день. Его эмоциональное состояние было не в порядке. Он боялся ранить или задеть Джинена, потому что не знал, что ему сказать. Потому что он весь день чувствует себя странно: неловко, неуместно, внезапно зависающим на чужих губах, коже, глазах… И ему не нравится это. Поскольку Джинен не тот человек, с которым он может позволить себе нечто подобное, – Я думаю мы оба устали за сегодня и наговорили лишнего. С завтрашнего дня я постараюсь тебе быть тем другом, каким ты был для меня все это время. А сейчас давай просто отпустим это все и пойдем спать. Хорошо? Джинен думает, что ничего не хорошо, но лучше, чем еще пол часа назад. Он справится с этим всем. Если он покинет эту квартиру, то сможет вернуться к своей нормальной жизни? Сможет держаться на достаточном расстоянии, чтобы не вредить больше себе? Ему нужно подумать над словами Джебома и, возможно, действительно начать для себя все заново? Что бы это не означало...