Глава 4
16 февраля 2020 г. в 23:51
— Ты должен что-то съесть.
— Я не голоден.
Роуз пожала плечами, смотря на Хакса из-за решетки. Он сидел на каменном полу, прислонившись спиной к стене и уставившись на пол. Он до сих пор отказывался от всего, кроме сухих пайков, да и они выглядели так, словно были почти нетронутыми. Они разрешили ему посещать под охраной освежитель базы, но он все равно выглядел неряшливым — и подобное поведение со стороны обычно придирчивого человека вызывало у Роуз нешуточную тревогу.
Она знала, в чем дело. Он горевал.
Что ж, Сопротивлению не было пользы от умирающего с голоду или совершенно сломленного человека.
Она хотела бы ненавидеть его за то, что он вызывал подобные чувства. Как будто ей приходилось заботиться о нем — хотя бы на миг, хоть немного проявлять человеческие чувства. Ей хотелось наорать на него, кидаться предметами — но это бы не помогло никому: ни Сопротивлению, ни Хаксу, ни ей самой.
Но она могла переживать из-за его кошки. Еще одна невинная жизнь, уничтоженная лишь потому, что просто вращалась на орбите этого человека. Это она могла понять.
Она вдохнула, чтобы успокоиться и набраться решимости, и сказала:
— Я пришла извиниться за вчерашнее. Миллисент и По. Это было жестоко с его стороны, — у слов был вкус пепла, но она все равно смогла выговорить их. Нужно было показать ему, что они не похожи на Первый Орден. — Какой, мм, кошкой она была?
Она могла бы поклясться, что перед ответом у него дрогнули губы.
— Рыжей.
Как он. От этой мысли у нее сжалось горло.
— Я знаю, как ты себя чувствуешь, — тихо сказала она. — Здесь многие знают.
В конце концов, он был человеком; даже если было гораздо удобней думать о нем, как о дьяволе.
— Похвально, — пробормотал Хакс, — но я не заинтересован в том, чтобы обсуждать свои чувства на эту тему. Я уверен, что еженедельные групповые собрания Сопротивления чудесно помогают вам всем.
Роуз уставилась на него. Вот урод. Он что, видел еще хоть кого-то у своей камеры, кто хотя бы попытался бы с ним поговорить? Ей так не казалось.
— Ладно. Не говори о своих чувствах. Но я могу стоять здесь и говорить, сколько влезет. И ты не можешь просто выйти из комнаты.
— Я вполне способен тебя игнорировать.
— Да? Оно и видно.
Он сжал зубы и нахмурился, смотря в пол.
— Слушай, — сказала она, — я знаю, тебе нравится думать, что ты что-то типа сверхчеловека и все такое, но потеря кого-то или чего-то, что тебе небезразлично, одинакова для всех. Сопротивления или Первого Ордена. Утрата — это утрата. Ты не особенный.
Хакс фыркнул, наконец-то посмотрев в ее сторону. На мгновение это выбило Роуз из колеи: в ее словах не было ничего смешного. Она сглотнула:
— Я знаю, что сейчас ты чувствуешь себя одиноким, но, поверь, поговорить от этом — помогает. Если не говорить — будет хуже. Ты должен понять, что ты не один.
От воспоминаний о Пейдж у нее сжалось сердце. Как бы ей ни хотелось остаться невозмутимой, она почувствовала, как в горле встал ком от горя, а глаза защипало от слез.
— Я один — или ты невероятно глупа.
Вспышка бесполезного раздражения взяла верх.
— А я? Невидимка? Не вижу больше никого, кто бы уделял тебе время, — ему следовало быть благодарным, что они не сунули его на месяцок в одиночную камеру.
Они не были Орденом — но это означало, что нужно было признавать свои чувства. В этом и состоял компромисс.
Он отмахнулся рукой.
— Я уверен, что ты просто первая в бесконечной волне идеалистов, которых будет подсовывать мне Сопротивление в попытке завоевать мое доверие. Утомительно. Когда меня отведут на аудиенцию к генералу Органе?
Последовало напряженное, тяжелое молчание.
— Она мертва, — голос Роуз был спокойным; опасным. — Она умерла, пытаясь спасти Бена.
Хакс был по-настоящему удивлен. Этого он не ожидал. Спустя столько времени ему почти начало казаться, что эта женщина практически бессмертна.
Он поднял глаза и увидел слезы в глазах Роуз; ее рука дрожащими, побелевшими пальцами сжимала металлическую решетку. Приступ нерешительности застал его врасплох. Это была та же рука, что касалась его ладони, поила его водой. Что ж, она делала это лишь потому, что он был им полезен, не так ли? В конце концов, именно поэтому она была здесь — потому что ей приказали завоевать его доверие. Сопротивление и их неуклонно прозрачные мотивы.
— Не хочу тебя разочаровывать, — наконец, сказала она, — но Лейя оставила за главного По. Ты можешь думать, что я вру, но мне правда жаль, что вчера он тебя ударил. Зря. Он просто был задницей.
— Но разве это не его естественное состояние? – пробормотал Хакс, отворачиваясь.
Роуз фыркнула и вытерла глаза, поневоле признавая, что это даже в каком-то смысле забавно.
— Ну, не буду отрицать, что иногда с ним сложно. Ты просто никогда не видел его с другой стороны. У всех есть разные стороны. В том числе и у тебя.
Он нахмурился и посмотрел на нее.
— У меня?
— Ага, — она пожала плечами, пытаясь изобразить на лице спокойное бесстрастие. –Например, ты мне больше нравился, когда был просто текстом на экране. По крайней мере, я могла представить тебя хорошим человеком.
Какая откровенность. Он не был к ней готов — и поэтому она глубоко ранила.
— Не стоило, — сказал он.
— Ты прав.
После этого они замолчали. Он слышал, как она шмыгает носом, и это вызвало у него иррациональный гнев. Неужели она не знала, что показывать эмоции так открыто — было слабостью? Это давало врагам явное стратегическое преимущество. Еще один явный изъян методов Сопротивления.
Если их методы настолько ущербны, пришла нежданная мысль, тогда как они смогли уничтожить столь отлаженный механизм, как Первый Орден?
Удача, сказал он себе, но по какой-то причине это прозвучало пустым звуком.
Он не желал вновь обращать на нее внимания, и поэтому было ясно, что их разговор окончен. В какой-то момент рука Роуз соскользнула с решетки, и она ушла из его камеры.
Хакс сидел у стены еще несколько часов, раз за разом проигрывая в своей голове события прошлых дней, пока у него все не затекло от неподвижности. Вставая, он невольно простонал.
Переместившись на каменное ложе, он обернулся небольшим пледом и лег, уставившись в потолок. Который выглядел… в точности, как каменная стена. Хакс вздохнул и потер глаза.
По крайней мере, я могла представить тебя хорошим человеком.
Это было неразумно. Потому что он таким не был.
Когда он наконец-то провалился в забытье, спустя несколько часов знакомой бессонницы, ему вновь приснился сон. Воспоминание, искаженное теми шутками, что могли сыграть с ним сны.
Хакс был ребенком — но при этом не был. Он прятался за дверью, слушая разговор своего отца и адмирала Слоан на Арканисе — и не слушал. Он подслушивал их встречу на «Опустошителе», после эвакуации.
«Армитаж — слабовольный мальчишка», — услышал он своего отца. «Худой, как бумага, и такой же бесполезный».
Тучный мужчина нервно рассмеялся.
Горячая ярость и стыд поглотили Хакса, но он удержался, вонзив ногти в обшлага своей офицерской формы.
Капнули слезы — только это была вода из разбитого стакана, и ему было приказано слизать ее с пола.
Следующий день застал Роуз уверенно шагающей в сторону складов. С новым днем пришло обновленное упрямство.
Это была ее работа. Ее ответственность. Она не собиралась сдаваться лишь потому,
что ее информатором оказался Хакс. Он был холодным человеком, но он не был идиотом. У него была способность учиться; расти. Если он сможет доказать, что этого заслуживает.
Она пыталась быть сентиментальной, вызвать у него эмоциональный ответ, но не продвинулась далеко. Ничего удивительного. Она в любом случае не думала, что подобное с ним сработает, но, увидев его реакцию на новости о Миллисент, все-таки захотела попробовать.
Но нет, он им не доверял. Не настолько, чтобы быть откровенным насчет чего-то столь личного. Да и с чего бы? Он все еще находился под впечатлением, что они его враги. Но, хоть его и вряд ли можно было назвать союзником, война все-таки была окончена.
Он мог научиться доверять людям, она это знала, и, возможно, он мог увидеть, почему Империя ошибалась насчет Республики.
Итак, как до него достучаться?
Как, по ее мнению, Орден обошелся бы с информатором, если бы они поменялись ролями?
Как ей было доказать, что они отличаются?
— Я тебе кое-что принесла.
Он бросил на нее взгляд; он лежал на настиле, согнув одну ногу и сцепив руки на животе. Он удивился, увидев ее. Может, он думал, что она ушла с концами. Она села и увидела, как он пытается пригладить волосы ладонью. Пора было бы уже понять, что это бесполезно.
Наверное, просто сила привычки, подумала Роуз.
Не дав ему сказать и слова, она перебросила ему через решетку сверток. Он ударил Хакса в грудь и плюхнулся ему на колени. Он подобрал его двумя пальцами — словно сверток мог попробовать его укусить.
— Это сэндвич, ты, невыносимый… — Роуз оборвала себя, намереваясь сохранить выдержку. Она вдохнула, чтобы успокоиться. — Ты не можешь жить на одних сухих пайках.
Он поднял бровь, но все равно развернул сэндвич.
— И это, — добавила Роуз; встав на колени, чтобы достать сквозь решетку, она перекатила алюминиевую банку в его сторону.
Хакс остановил ее носком ботинка; нахмурившись, наклонился, чтобы поднять банку.
— Переработанный сок? — он скорчил гримасу.
Роуз обескураженно вскинула ладони.
— И? Ты что, хочешь кореллианский виски?
Он чопорно поставил банку рядом с собой. Если уж она опустилась до взяток, он мог, по крайней мере, попросить что-то действительно приятное.
— А нет, случайно… чая?
Роуз расхохоталась от чистой наглости — и ничего не могла с этим поделать.
Хакс наклонил голову и сузил глаза.
— Ох, пей уже сок, — раздраженно сказала она. — Как допьешь, пойдешь со мной.
Ах, возможно, это его последняя трапеза, предположил Хакс. Должно быть, последней соломинкой было то, что он довел ее до слез из-за ее драгоценного генерала. Он ел молча, слушая, как Роуз возится с чем-то в холле, дальше от его камеры. Для последней трапезы сэндвич оказался совершенно посредственным, но он все равно его съел. Было бы жаль, если бы последним, что он попробовал на вкус, оказался сухой паек.
Он быстро закончил с едой, несмотря на ее пресный вкус; свернул упаковку. Он оставил ее рядом с неоткрытым соком, сделав несколько бесшумных шагов по направлению к решетке.
Она вела себя… странно, решил он. Иначе. Менее формально — и это вызвало у него подозрения.
Что это за тактический ход?
Она не заметила, как он двинулся, и, когда она вновь повернулась, он был рядом, и бледные зеленые глаза смотрели через дюрастиловую решетку.
— Ох! — она отскочила, схватившись за сердце.
Он испугался и сам, это было видно по расширенным глазам. Он попытался усмехнуться, но было очевидно, что ее реакция выбила его из колеи — и усмешка вышла менее презрительной, чем ему бы хотелось.
Роуз тряхнула головой, пытаясь собраться и успокоить быстро бьющееся сердце. Она уставилась на него и ткнула в его сторону пальцем.
— Шаг назад, — когда он отошел ровно на один шаг назад, она закатила глаза и зарычала: — До конца, невыносимый ты человек.
Хакс подавил ухмылку и отошел к стене камеры; она вытащила информационный чип, чтобы открыть дверь. Он заметил бластер у нее на бедре; она расстегнула кобуру, прежде чем открыть камеру.
— Пошли, — сказала она.
Он послушался, не протестуя, к огромному облегчению Роуз. Она не знала, смогла бы она мириться с его язвительностью день за днем, не потеряв при этом рассудок, выдержку — или и то и другое.
— Ладно, руки вверх. И иди, — она чувствовала себя смелее, когда ему в спину был направлен бластер. Он был… высоким. Почти на голову выше, чем она. И худым. Единственным, что заставляло его выглядеть широкоплечим, был особый покрой его кителя в районе плеч, и то, насколько прямой была его осанка. Она рассеянно задумалась, сможет ли победить его в драке.
— Подожди! — она внезапно поняла, что он выбрал коридор, который вел наружу, и стряхнула размышления.
Он остановился, не поворачиваясь.
— Не сюда. Иди налево.
Он замешкался, но повиновался.
Ее слова его смутили. Они что, задался вопросом он, собираются пристрелить его внутри? Ну и грязь будет.
Они прошли мимо двери в доступный ему освежитель и продолжили путь. В конце коридора стоял у двери предатель — освещенный лампочками над головой и держащий свой собственный бластер.
— Проблем с ним не было? — спросил Финн Роуз.
— Кроме его обычного поведения? — Роуз фыркнула. — Нет, все в порядке.
Все еще удерживая руки в воздухе, Хакс медленно повернул голову и взглянул на нее.
— Что я здесь делаю?
— Это душевые, — ответил Финн, вызвав у него раздражение. Он не спрашивал FN-2187.
— Когда закончишь, мы приготовили сменную одежду, — добавила Роуз. И сказала, в ответ на его совершенно озадаченное выражение лица: — Твоя форма — полный мусор. Ты что, думал, мы заставим тебя ходить в ней до конца? — она фыркнула. — Мы не настолько жестоки.
Подтекст был совершенно ясным.
Хакс почувствовал, как его шея начинает гореть. Он просто стоял, неуклюже держа руки над головой, и смотрел на дверь перед собой.
После долгой паузы Финн склонился к Роуз с тревожным взглядом.
— Он слышал, что мы сказали?
— Я вас отлично слышал, — бросил Хакс. Он действительно слышал, он просто не был уверен, что он готов к унижению. Может, если он так и останется стоять, ничего не случится.
Что-то воткнулось в нижнюю часть спины; по ощущениям оно подозрительно напоминало круглое дуло бластера.
— Давай уже, — простонала Роуз. — У меня куча дел, я не могу возиться с тобой весь день.
Он двинулся вперед — хотя бы ради того, чтобы она перестала его касаться. FN-2187 открыл дверь, и Хакс зашел внутрь. Комната за дверью была слабо освещена, но широкие откидные окна вдоль потолка наружной стены пропускали еще чуточку света. Там были ряды душевых стоек, каждая из которых была отделена от другой барьером высотой по грудь. Это напоминало ему дни практики на «Отпущении», что… совершенно не улучшало настроения.
Он уже собирался обернуться и закрыть за собой дверь, но FN-2187 шагнул через порог до того, как Хакс смог его остановить.
— Прошу прощения?
Финн выглядел озадаченным, но держал бластер ровно; Роуз закрыла за ними дверь снаружи коридора.
— За что?
Хакс сжал губы, чувствуя, как истощается его терпение.
— Я имел в виду — прошу прощения, но какого дьявола ты творишь? Мне не позволено даже частички приватности?
Его собеседник фыркнул.
— Эм, нет, — выражение лица Хакса было убийственным. — Видишь те окна наверху? — Финн указал на них стволом бластера. — Откуда мы знаем, что ты не сможешь удрать на свободу? Кто-то должен за тобой смотреть. Ты же не хочешь, чтобы это была Роуз, правда?
Хакс так резко побледнел, что у него на самом деле закружилась голова.
— Я… я согласен, что это наиболее предпочтительный вариант, — пробормотал он.
— Угу. Только быстро, ладно?
Хакс взглянул на небольшой стул в стороне. Там кучкой лежали полотенца и то, что должно было стать его новой тюремной униформой. Он многозначительно оглянулся на Финна, снимая ботинки. Тот закатил глаза, но слегка отвернулся, с раздраженным выражением пялясь в стену.
«Посмотрите на него! Тощий, как мелкая девчонка!
Хакс возился с пуговицами кителя, до крови закусив губу. Он пытался заблокировать воспоминания юности, но они шумели в его голове.
Он стряхнул с плеч китель, жесткий от крови и грязи. Прежде, чем отложить его в сторону, он провел пальцем по серой нашивке, обозначающей его ранг. Генерал Армитаж Хакс. Этот человек не был слабовольным. Презренный пес, да, но с рангом и силой.
Он сглотнул, горло свело; с мрачной почтительностью сложил китель, как складывают флаг над гробом мертвеца.
Следующей была изорванная рубашка, и ткань неприятно скользнула по коже, когда он позволил ей упасть с плеч.
«Что это, Армитаж? Засосы?»
“Быть не может! Это ожоги. Без вариантов!»
«Что?» — смех. «Ты сломал еще один из голопланшетов отца?»
Мурашки побежали по бледной коже, когда он стянул черные брюки и нижнее белье. Он слегка дрожал; должно быть, он выглядел еще более худым, чем раньше –с плечами, выведенными вперед в тщетной попытке удержать быстро улетучивающееся тепло тела. Он надеялся, что перевязки были водонепроницаемыми.
«Эй, Армитаж! Знаешь, что бывает, если очень, очень хорошо скрутить полотенце?»
Повернувшись к душу, он с удивлением заметил, что это была одна из моделей с настоящей водой. Должно быть, где-то около лагеря был источник. Он вдавил кнопку под краном — и вскрикнул, когда струя холодной воды ударила в грудь. Он отпрыгнул в сторону, испустил дрожащий вздох; вода разбрызгивалась по каменному полу. Со стороны FN-2187 донесся смешок.
Хакса трясло — но он не мог сказать, от ярости или от холода.
Зашипев, он шагнул назад под струю и попытался не стучать зубами. Вдоль стены был маленький диспенсер. Мыло было жидким и плохо пенилось, но он все равно его использовал, не забыв и про волосы.
Он смотрел, как грязная вода стекала в слив. Годы работы — декады — просто… ускользали. Его авторитет, его гордость, его… кот. Утекали сквозь пальцы.
Кого он обманывал, обдумывая идею, что может сбежать от Сопротивления и вновь установить контроль над Орденом? Они никогда не оставили бы его без охраны. Теперь его жизнь была здесь.
Он удивился тому, насколько глухой была боль, наконец-то признав, что отец с самого начала был прав насчет него.
— Эй, я хотел сказать спасибо.
Хакс замер и отшатнулся. Это… предатель говорил с ним? Говорил с ним, пока он был в… в душе? Он что, правда в аду?
— В смысле, за то, что спас нас там. На «Уверенном», — Финн смотрел в сторону, так что не видел выражения чистого неистовства на лице Хакса. — Жаль, что тебя достали, знаешь. Выстрелом. Эм. Еще одним выстрелом.
Хаксу пришлось сделать усилие, чтобы расцепить руки.
— Вот, — Финн откашлялся. Было ясно, что ему приходится нелегко — отдавать должное человеку, подобному Хаксу. — Ну, спасибо за это. Правда спас наши…
— Если я отвечу «пожалуйста», ты можешь. Пожалуйста. Замолчать.
Финн переступил с ноги на ногу, но благословенно умолк, и Хакс вернулся к выполаскиванию дешевого мыла из своих волос.
Когда он закончил, можно было предположить, что губы уже посинели.
Он молча вытерся, развернув черное исподнее и штаны, которые ему выдали. Все подошло нормально — кроме темно-серого джемпера с длинными рукавами, который был велик примерно на размер. В итоге ему пришлось закатать рукава. Взглянув в зеркало, треснутое и ободранное за годы забвения и окружающей влажности, он попытался как-то приличней пригладить волосы, пока они были мокрыми. До какой-то степени сработало. Не оптимально, но, по крайней мере, больше не испачканы кровью и грязью. Короткая щетина на подбородке была проблемой другого масштаба. Он сомневался, что ему позволят использовать бритву.
Финн откашлялся в ответ на тяжелый вздох Хакса.
— Готов?
Он надел ботинки.
— Полагаю, да.
По крайней мере, вероятность его казни существенно уменьшилась, подумал он. Если бы они собирались его расстрелять, он сомневался, что ему дали бы доступ к чистой воде.
В коридоре они наткнулись на Роуз, которая все еще стояла там, где они ее оставили, но теперь с пачкой сложенных одеял в руках. Она оглянулась. Выражение ее лица — на какую-то секунду она его не узнала.
Это заставило его почувствовать себя неловко, и он усмехнулся, чтобы отвлечь их обоих.
— Полагаю, Сопротивление никогда не слышало о горячей воде?
У его слов был неожиданный эффект. Она рассмеялась, и он уставился на нее.
— Вот, — сказала она вместо ответа, сунув ему в руки ворох ткани.
Хакс ухватил его в самый последний момент.
— Зачем это?
— Тебе, — ее намек, что он туповат, только усилил его неудовольствие. — По очевидным причинам, мы не переселяем тебя в казармы — но спать на каменной кровати не может быть удобно, так что я тебе вот это принесла.
Он посмотрел на толстые одеяла у себя в руках.
Он не дал им ни грана информации, пригодной для действий, и она все равно позволяла ему моменты комфорта? Во что она играет? Он попытался сообразить, что за тайная цель может быть у нее на уме — но было либо слишком много углов, либо ни одного вообще. Он не был уверен, какой вариант разочаровывал его больше.
Этим вечером Роуз подтащила к решетке стул, но села не сразу. Поздним утром они отвели Хакса назад в камеру, после чего ей еще пришлось заниматься другой своей работой, и теперь у нее болела спина. Многие из вернувшихся с Экзегола кораблей требовали ремонта. Она была ужасно занята. Пока их флот не сможет отправиться дальше, их домом будет лесная база — как минимум, на несколько недель.
Поставив на пол сумку, она использовала спинку стула для поворотов и растяжки.
— Готов к очередному раунду вопросов?
Он эхом отозвался из глубины комнатушки:
— У меня есть выбор?
— Нет, — с преувеличенной жизнерадостностью отозвалась она и повернулась в другую сторону. — По-настоящему, нет. У нас договор.
— Я изо всех сил пытаюсь понять, как наша сделка еще может оставаться в силе, с учетом нынешнего состояния Ордена. Зачем вообще вам помогать?
Она невозмутимо пожала плечами.
— Может, мы будем защищать тебя не от Ордена, — она позволила намеку повиснуть в воздухе, потянулась и раскрыла свою сумку, вытащив длинную цилиндрическую фляжку. — Если это тебя утешит, я принесла дары мира, — она помахала термосом перед заключенным. — Думай об этом… как о поощрении.
Хакс поднялся с каменной плиты, которая сейчас была накрыта одеялом, и с некоторой настороженностью подошел к решетке.
— Не беспокойся, не отравлено, — она передала ему через решетку контейнер и скорчила гримасу. — Хотя по вкусу похоже, что да.
— Изумительно. У тебя отлично получается убедить, что это можно пить.
— Могло быть хуже, — бросила она, садясь на стул. — Это мог быть баночный сок, — она смотрела, как Хакс откручивает крышку термоса, нюхает пар — до того, как острожно глотнуть.
Он тоже скривился.
— Что это?
Роуз моргнула, удивленная.
— Это чай.
— Серьезно? — невозмутимо осведомился он.
Она хотела было бросить что-нибудь ядовитое, но потом все же заметила взгляд его зеленых глаз. Там была нотка веселья, проглядывающая сквозь пряди рыжих волос, вновь растрепавшиеся со времен душа. Конечно, он был наглым, но еще он пытался быть смешным. Сухо, но пошутил.
Роуз почувствовала себя странно, и в животе чуть выше пупка появилось некое тревожное чувство. Он должен был орать на нее с красным от гнева лицом, как бешеный пес на голо со Старкиллера. Он должен был высмеивать ее, наслаждаясь своей властью, как на палубе «Превосходства». Эта другая его сторона, крошечные проблески человечности, проглядывающие сквозь него — юмор, скорбь — они выводили ее из равновесия. Как мог убийца таких невообразимых масштабов стоять здесь, в слишком большом для него свитере, ворча на тему чая?
Он сдвинул брови, уловив выражение ее лица.
— Почему ты позволил мне оставить подвеску? — внезапно спросила она, бездумно положив руку на медальон.
Он нахмурился.
— Это твой вопрос?
— Эм… — Роуз покраснела и рассеянно почесала затылок. — Я… да. Да, это.
Он прищурил глаза, пытаясь прочитать между строк и понять, чего она в действительности хотела. Он глотнул еще чая; больше времени подумать.
Конечно, это была демонстрация силы. Способ напомнить, что он может давать — точно так же, как забирать. Что она зависела от его милости, даже тогда, когда он приговаривал ее к смерти. Но было и что-то еще. У него не осталось ничего от времен Арканиса — к добру или худу. Если быть честным с собой — у него мало что оставалось с времен детства, со времен прошлого, кроме плохих воспоминаний и нескольких шрамов.
Он легко вдохнул.
— Это было бы бесчестием для солдата — позволить тебе умереть без нее, — подробно объяснил он.
Она подарила ему печальный взгляд и шмыгнула носом. Он неловко двинулся в сторону, отходя, чтобы получить возможность сесть.
— Неудовлетворительный ответ? — спросил он, когда молчание затянулось.
— Нет, дело не в этом. Вторая половина была у моей сестры. Я просто… думала… о ней.
Он взболтал жидкость в термосе, наблюдая за поднятыми кругами. — Я полагаю, ты с Хайс Минора.
Она кивнула, смотря на потолок, чтобы вернуть самообладание.
— Ага…
— Можешь засчитать это, как мой вопрос, если пожелаешь, — пробормотал он, смотря, как чай успокаиваться, лениво колеблясь.
Роуз слышала, как сердце бьется в ушах. Свой голос показался ей чужим:
— Моя сестра была в бомбардировщике, который уничтожил ваш дредноут, — на лице Хакса промелькнуло изумление. — Ее звали Пейдж, и она умерла героиней, пытаясь вас остановить. Она была самым смелым человеком в моей жизни.
Смелый и глупый, подумал Хакс, сочетание, от которого в итоге умирало большинство бойцов Сопротивления — но сказать это вслух означало, без сомнения, ее расстроить. И тогда она уйдет. И он вновь останется один. И, хотя ему было больно это признавать, не так давно она оказалась права. Оставаться наедине со своими мыслями было чистой агонией; он продолжал представлять, как маленькая рыжая кошка резко пробегает по полу.
Укол вины заставил его моргнуть, когда он смотрел в термос. Воспоминания об этом дне с дредноутом были безопасней; ужас перед провалом, острая боль в рассеченной о пол командной рубки губе.
Так это была ее сестра, да?
— Посмотри, где сейчас Орден, — осторожно сказал он. — К его шее приставлен нож — если уже не воткнут по рукоять. Ты думаешь, твоя сестра хотела бы вернуть все назад?
Этот день был стратегической победой Сопротивления. Он был недостаточно слеп, чтобы не признать важность действий сестры Тико — даже несмотря на то, что она была его врагом.
— Нет, — в глазах Роуз была ярость. Эта женщина поила его водой и приносила ему одеяла, она вызывающе смотрела на него за момент до смерти. Если она говорила «нет», он ей верил.
— Я не хочу извинений. Или твоей жалости, — Роуз нарушила молчание. — Я не собираюсь сидеть здесь, задержав дыхание, пока ты не извинишься за ее смерть. Мне это не нужно, — она удивила сама себя — тем, как правдиво прозвучали слова. — Я б тебе все равно не поверила.
Хорошо, подумал Хакс. Он и правда считал ее довольно проницательной.
Роуз испустила дрожащий вздох.
— Я просто… хотела, чтобы ты знал ее имя. Чтобы она стала реальной. Чтобы она не осталась для тебя просто преступницей. Или вредителем. Она просто была моей сестрой. Пейдж.
Он почти забыл, что назвал ее так. Вредитель. После того, как она укусила его, все, что было до этого, слегка затуманилось.
— Лишение своего врага человечности, — просто сказал он, — это то, что делает убийство легче.
Это не было оправданием. Это просто было правдой. И, возможно, если бы Сопротивление приняло на вооружение эту тактику, его члены не стали бы столь непрофессионально сентиментальными.
Что ж… непрофессионально или нет, это не остановило их от разгрома его армии.
— И сейчас ты помогаешь нам. Тем самым людям, кого называл вредителями.
Намек был ясен. Назвав их так, не отнес ли он себя к той же категории, что и те, кого презирал? Не был ли он сам, в свою очередь, вредителем?
Крысой, бегущей с тонущего корабля?
— Да, — сказал он, — я оценил иронию. Уверен, они думают, что это довольно смешно.
Роуз нахмурилась.
— Они? Кто они?
Он открыл рот для ответа, но тут же закрыл его снова. Он думал о многих людях, но…
— Не думаю, что это смешно, — сказала она.
— Что ж, ты лучше других, — он сделал большой глоток чая, наслаждаясь тем, как горячая жидкость почти обожгла глотку. Роуз взглянула вниз, потормошив инфопланшет у себя на коленях, и его взгляд вновь притянул блеск ее медальона. До того, как она смогла открыть рот и заговорить…
— Ты сказала, что знаешь, как я себя чувствовал, — почти себе под нос пробормотал Хакс. — Как я понимаю, ты имела в виду сестру.
Роуз опустила планшет назад на колени.
— Да.
Тяжелое и ужасное чувство возникло в его груди.
Вот оно, подумала Роуз. Ее шанс.
— Ты любил Миллисент, не так ли? – ей нужно было знать. Нужно было знать, был ли он способен на что-то, помимо ненависти и гнева. Он нахмурил лоб. Кошка, пожалуй, была единственным живым существом, не ждущим, когда он потерпит поражение. И вот ее не стало. Из-за него.
Он не сказал эти слова вслух, но Роуз увидела, как он сгорбил плечи, как будто на него давило горе, и почувствовала что-то вроде волнения. Мстительность? Она не была уверена, это случилось из сочувствия или какой-то мстительности, может, поровну того и того, но ей захотелось его подтолкнуть.
— Это как терять часть себя, правда? — ее глаза на мгновение закрылись, она вспоминала первые дни и недели отсутствия Пейдж. Она поднесла руку к кулону. — Ты думаешь, как я могу быть здесь, наслаждаясь чем-то — едой, сном, дыханием — когда их больше нет. Ты прокручиваешь все в своей голове, пытаешься подумать, что можно было изменить, что можно было сделать иначе, — он выглядел так, словно изо всех сил старался не прислушиваться к ее словам. — Ты думаешь, что они сейчас войдут в эту дверь, будто никогда не уходили.
Что-то в нем надломилось.
— Я оставил ее там, — его тон был озадаченным, как будто он пытался сообразить, что значат слова. Он спасал собственную шкуру. Как сделал его отец. Осознание вновь показалось выстрелом в грудь.
Роуз печально улыбнулась ему.
— Мне жаль. Я уверена, что она бы тебя простила.
Тогда он взглянул на нее, и открытая уязвимость в его взгляде ее поразила. Ему было больно, и он умолял ее остановиться. Она сглотнула. Неужели она зашла слишком далеко?
— Это… — его голос сорвался, и ему пришлось откашляться, часто моргая. –Довольно, мисс Тико, — она еще никогда не слышала, чтобы он говорил таким мягким голосом. — Возможно, мы слегка отвлеклись. Должно быть, у вас есть более насущные вопросы.
— Я… прошлой ночью я придумала несколько вопросов. Например, какую из баз Первого Ордена в Неизведанных регионах ты советовал бы атаковать первой.
Сфокусируйся, потребовал он от себя, облизав губы и вновь отхлебнув чая. Ужасный вкус, кажется, помог собраться. Он вдохнул — и дыхание перехватило, несмотря на все усилия.
— Вам следует ударить по верфям над Фондором. Там сконцентрировано большинство наших кораблей. Если вам удастся полностью вывести из строя флот, они будут перегружены строительством новых разрушителей.
Роуз внесла информацию в планшет.
— Я могу, конечно, предполагать, что ты говоришь правду?
— У меня почти нет причин лгать. Ясно, что хребет Ордена переломан. Зачем мне бросаться на погребальный костер ради спасения пылающих остатков?
Это тебе следовало возглавить Орден, с раздражающей ясностью сказал голос в его голове.
Ему просто надо было спрыгнуть с корабля до того, как стало ясно, чем все обернется.
Я вас всех переживу.
С другой стороны, сейчас его части могли бы быть разбросаны по всему Экзеголу…
Что было бы лучше? Живой предатель? Или мертвец с незапятнанной гордостью?
— Так в итоге ты верен лишь себе, так? Тебе правда наплевать на Орден?
— Конечно, мне не наплевать на Орден! — сорвался он, позволив боли и ярости наконец-то выйти на поверхность. — «Верховные Лидеры» и их бесящая, неверная магическая чушь, Сила, она привела нас к погибели! Мы должны были принести порядок в галактику, быть железной рукой, которая спасет галактику, а не гоняться за привидениями. Не шляться по каким-то замкам старых колдунов.
Рана в его груди, все еще полностью не зажившая, тупо ныла. Он провел рукой по волосам, тяжело дыша. Он определенно был беспечен. Нужно было подсыпать яда в утренний каф Прайда — сразу же, как Рен его назначил.
Сейчас ему и правда хотелось кореллианского виски…
— Ты правда думаешь, что Первый Орден спасал Галактику? – она явно ему не верила.
— Империя спасала галактику от хаоса Войн Клонов, — он сказал, как будто это было очевидно. — Орден делал то же самое; от безалаберной, неэффективной Республики.
Роуз тряхнула головой, пытаясь найти в его словах смысл. Какое искажение. Он и правда был безумцем, подумала она.
— Сейчас это неважно, — Хакс отпил из термоса. — В итоге я оказался прав. Рен и его амбиции нас погубили. И вот, моя награда за мою правоту, — он лениво обвел рукой камеру.
— Ты хотя бы жив, — прошептала Роуз.
— Ах да. Тост — за мое заключение. И за галактику, которая, как вежливо заметил ваш самый раздражающий генерал, была бы рада видеть меня мертвым. Я бесконечно благодарен.
Роуз фыркнула против своей воли, провела рукой по лицу и раздраженно простонала.
— Что? — неловко бросил он.
Она с грустной улыбкой тряхнула головой.
— Не ожидала, что ты окажешься настолько склонным к драме. Жестоким, безжалостным, одержимым фанатиком — да. Но черный юмор меня удивил, честно.
— Это что, что-то вроде комплимента?
Роуз отозвалась мгновенно.
— Ты бы хотел считать это комплиментом?
Как только слова слетели с ее губ, желудок перевернулся. О чем, черт возьми, она думала? Она увлеклась разговором, забылась. Забыла, с кем говорит.
Он ответил не сразу; встал, подошел к двери камеры. Роуз следила за ним глазами, за тем, как висит на его худом теле найденный ею свитер. Его взгляд был ярким; острым и оценивающим, несмотря на темные глубокие круги от бессонницы под глазами.
Она посмотрела на пустой термос, который он пытался протянуть ей сквозь решетку, и забрала его.
— Я бы предостерег тебя от комплиментов монстрам, подобным мне, — сказал он, перед тем, как вернуться на свою лежанку. — Друзья могут подумать о тебе хуже.
Этой ночью, свернувшись клубком на кровати, Роуз держала свой медальон и вновь проигрывала в голове прошедший день.
«Я оставил ее там».
Этот взгляд в его глазах. Ее слова правда разрывали его на части. Она всего лишь говорила правду. Если честно, она ожидала какого-то объяснения в стиле Первого Ордена с его стороны… не этого.
В конце концов, это была всего лишь кошка — но ей уже было ясно, что он был яростно привязан к ней. Она перевернулась, пытаясь устроиться поудобнее и оборачиваясь одеялом.
После новостей о «Завершающем», единственным, что вывело его из себя, были известия о Миллисент. Даже По все понял не так, думал, что это была женщина, с которой встречался Хакс — но женщины не было. Не было никого.
Все дело было в этом, не так ли? У него просто больше не было никого.
Осознание тяжестью повисло в желудке.
Она задалась вопросом, есть ли у него семья. Она знала истории о становлении Первого Ордена. Слышала о его отце и знала, что он умер несколько лет назад. Правда ли больше не было никого?
Хакс был генералом на самой верхушке, так что было справедливо предполагать, что он не мог общаться со штурмовиками. Он придерживался правил, так что она была уверена, что он не ускользал прочь, чтобы поиграть в сабакк с офицерами ниже рангом. И, зная Первый Орден, он был достаточно беспощаден — так что вряд ли он мог доверять кому-то рангом выше. В конце концов, в него стрелял Прайд.
Что за жалкое существование, подумала она. Целый Первый Орден, более десяти миллионов людей в своем зените, и у него не было никого, кроме кошки.
Как одиноко.
Она пыталась понять умом, что именно сделало Хакса таким, каким он был. Промывка мозгов и одиночество? Страх и недоверие? Ненависти нужно было откуда-то взяться.
Могло быть что-то глубже? Темнее?
Но Роуз знала многих людей, которые прошли через ад — и не стали массовыми убийцами. Например, Финн.
Когда Хакс только появился, Роуз пыталась подумать, что бы Орден сделал с узником из Сопротивления, и затем поклялась сделать обратное. Она пыталась придумать, чем его подкупить; какой комфорт и какие жесты доброй воли — в разумных пределах — могли бы завоевать его доверие. Лейя бы не обошлась просто извлечением нужной информации; для нее дело было в человеке. Что могло заставить Хакса доверять им настолько, чтобы он увидел, насколько ошибочными были его действия?
Она думала, они могут предложить вещи: одеяла, чай, настоящую еду, свежую одежду…
Может, ответ был проще, чем она думала?
Просто… облегчить его одиночество?
Желудок взбунтовался.
Сама мысль по доброй воле сделать своим другом того, кто творил такие ужасные вещи, заставляла ее чувствовать себя больной. Но в этом была какая-то власть… правда? Хакс был создателем всего того, что унесло так много, но даже он не смог забрать то, что делало ее собой.
Роуз знала, несмотря на все, что она видела и пережила, что она все еще может любить, заводить друзей, смеяться над глупыми шутками Финна и плакать над эпизодами любимой голодрамы. Она могла сочувствовать жалобам Конникс на еду в кантине и завороженно удивляться ужасающим силам Рей.
Хакс и все его махинации не смогли забрать то, что делало ее человеком.
«Лишение своего врага человечности— это то, что делает убийство легче».
Итак, кто забрал его? Или она просто была погребена так глубоко, что он просто забыл, что она вообще существует?