The Patron Saint of Lost Causes/Cвятой покровитель безнадежных случаев

      — Смерть тебя не заберет, Армитаж. Я ей не позволю, — ее охватила яростная уверенность; завораживающее зрелище. — Ты мой.       В этот момент он забыл, что она всегда казалась ему маленькой. Вместо этого она показалась столпом силы, который просто смел его с пути. Она была у него перед глазами, и выражение ее лица напоминало о всех безапелляционных командах, которые он так хорошо знал — от Сноука, Рена, его отца. Но ее власть не обещала боли.       Что осталось?       — Ты поможешь отстроить то, что разрушил. Мы поняли друг друга? — властность в ее голосе вызывала дрожь, жгла изнутри.       Она говорила об искуплении. О том, что он мог стать чем-то большим. Как будто он действительно мог.       И на какой-то краткий, опасный момент ему хотелось ей поверить.       На краткий, опасный момент — он смог.       — Да, — ответил он без тени сомнения. Он бы сказал что угодно, продолжай она смотреть на него так. Будто он чего-то стоил.       Роуз встала.       — Хорошо, — ей было жарко и холодно одновременно. Это не было плохо, просто… сильно. — Нам нужно… закончить. Помоги мне разобраться с этой защитой.       Он медленно кивнул, как будто изо всех сил пытался сконцентрироваться. Он оперся о стену корабля, чтобы встать на ноги.       Она не знала, смотрит ли он еще на нее; Роуз избегала смотреть в его направлении, пока он не обошел ее, двинувшись к рубке. Она не была уверена в том, что могло случиться, не прерви она тот момент, но все ее текущие мысли здорово смущали.       Ей казалось, что она достаточно сказала — о том, что он должен жить с тем, что сделал. Она ему поможет. Ей придется. Она позволила себе слишком сильно увязнуть, чтобы просто так все отпустить.       Она услышала из рубки голос Хакса, медленный и тихий.       — Я должен делать твою работу за тебя, или ты придешь помочь мне с этим? — по ее спине пробежала дрожь. Если бы у этого его взгляда было звуковое выражение…       — Ага, — с насильственным спокойствием сказала Роуз, собравшись, чтобы взглянуть ему через плечо. — Ты залогинился?       Хакс кивнул, и перед ними открылась орденская сеть. По какой-то причине он выглядел… иным, даже в профиль. Как будто часть его острых углов сгладилась. На какое-то время.       Роуз была не настолько наивной, чтобы думать, что он сдастся после единственного спора. Он будет сопротивляться на каждом шагу. Но она надеялась, что у нее получится рассеять его глупую идею отдать жизнь, чтобы сбежать от своих чувств. Это не прокатит не в коем случае.       Пока он искал путь в сложных соединенных между собой сетях, Роуз указывала на каждый файл, который хотела перетащить на планшет. Они заполнили память устройства настолько, насколько было возможно.       — Отличная находка, — сказала Роуз, отбирая у Хакса планшет и отходя в сторону, чтобы он мог выйти наружу. Она сделала мысленную отметку сказать Финну и По, что нужно притащить на базу саму капсулу. Внутри была еще куча полезной техники, которая могла бы им пригодиться. Хакс смотрел перед собой, когда она оказалась рядом.       — В чем дело?       Он сжал губы.       — Спасибо, — он не сказал, за что, но она знала.       — Не стоит благодарности, — со слабой улыбкой сказала она. Сила этого момента наконец-то повыветрилась, и она почувствовала себя слегка измотанной. – Я же не могу бросить в беде своего ассистента, правда?       — Ассистента? — он сделал попытку оправить одежду, как будто это была старая униформа. Это было ужасно смешно, подумала Роуз, потому что он не мог двигать руками по-отдельности.       Роуз пожала плечами.       — Да, почему нет? Кем ты тогда будешь? Моим лейтенантом?       Он смотрел на нее довольно долго, пока не улыбнулся краешком рта.       — Мне кажется, подходящим званием был бы полковник, но я думаю, что твое командование будет не очень склонно меня призывать, учитывая, что технически я все еще твой пленник.       Роуз отмахнулась планшетом, закрывая рампу спасательной капсулы.       — Неофициально полковник. Как насчет такого?       Обернувшись назад, она заметила особенный блеск в его глазах.       — После того, как я практически был Верховным маршалом? — он поразмышлял. — Нет, не могу сказать, что я доволен.       — Я просто могу тебя тогда понизить, — она искоса взглянула на него, проходя мимо в направлении базы.       — Будет впечатляюще, потому что у меня снова нет звания.       — Пожалуйста, продолжайте, кадет.       Она слышала, как он весело хмыкнул, пока шел позади нее, двигаясь к череде деревьев.                              Плохой момент, подумала Роуз, когда они выбрались из листвы на край лагеря. Обед уже закончился, и члены Сопротивления перемещались по базе, работая над поврежденными кораблями, собирая инвентарные запасы и занимаясь прочими различными вещами.       Хакс заметил потенциал для конфронтации сразу, как только шагнул к ней.       — Вытащи бластер, — пробормотал он, как будто пытался говорить, не раскрывая рта.       Она обернулась на него.       — Зачем?       — Чтобы выглядело так, как будто ты сопровождаешь заключенного, естественно.       — Я думала, мы решили, что мне не придется в тебя стрелять.       Он возвел глаза к небу.       — Для видимости.       Роуз фыркнула:       — Ну вот еще, — и вновь схватила его за руку, направляя его к главному проходу в лагере. Ей нужно было передать другим важную информацию, на которую она наткнулась не единолично. Она не собиралась притворяться, что силой вытащила ее из Хакса. Если он сотрудничал, то должен был получить за это благодарность.       Было похоже, что он не разделяет ее энтузиазм.       — Это в крайней степени опрометчиво, — прошипел он, попадая ей в шаг. Несмотря на его сомнения, он с уверенной легкостью следовал за ее быстрыми шагами, двигаясь с высокомерием, которое могли дать лишь годы службы офицером.       Он чувствовал взгляды, но они не могли заставить его согнуться.       Даже Роуз могла почувствовать напряжение, которое волной следовало за ними, пока они шли с одной части базы в другую. Она не могла их обвинить, никого из них не миновала разлагающая длань Первого Ордена под руководством Хакса. Она просто не была уверена, сколько членов Сопротивления усвоило учение Лейи о благожелательности.       Что ж, подумала она со странным уколом раздражения, как будто они смотрели на нее; Хакс дал им всю внутреннюю информацию. Это он был причиной, по которой они вообще знали, что Палпатин был на Экзеголе. Это его не оправдывало, но было одним из немногих его верных действий, и оно сильно помогло их делу.       — У нас достаточно бойцов с целыми кораблями, но мы все еще не знаем, в какие сектора их сначала послать, — говорил По Ди’Эйси и Финну; над огромной голопанелью плавали части Неизведанных регионов, части карт, которым им удалось собрать и склеить вместе.       — Это должно помочь, — Роуз положила планшет на край стола.       Все трое обернулись к ним.       Финн осознал, что она не одна, после мгновения растерянности, как будто он не был уверен в том, кто стоит рядом с ней; в итоге он просто недобро смотрел в общем направлении Хакса. Ди’Эйси выглядела не очень радостной, но совершенно не удивленной.       По простонал, уперев бедро в стол.       — Я хочу это знать?..       Губы Хакса сжались в тонкую линию; он стоял, выпрямившись настолько, насколько было возможно со скованными спереди руками. Взгляд чистой ненависти, который он бросил на По, был таким насыщенным, что Роуз могла поклясться, что ей самой стало холодно.       Кажется, По тоже это почувствовал — и наконец заметил Хакса; двое впервые увидели друг друга с момента той плохо закончившейся встречи в камере Хакса. Он бросил с фальшивой радостью:       — О! Хакс! Не видел тебя! Как дела, чувак?       — Жив, — напряженно сказал Хакс. — К вашему бесконечному разочарованию, я уверен.       По прищурился с короткой улыбкой.       — Здорово. Это здорово. Эй, Роуз, не то, чтобы я ставил под вопрос твои методы, — сказал он тоном, в котором ясно слышалось, что он именно ставит ее методы под вопрос, — но почему он просто… — он сделал жест, — …гуляет на свободе?       — Хакс помог мне с терминалом спасательной капсулы, чтобы мне не пришлось тратить полдня, пытаясь получить доступ к сети Первого Ордена.       На лице Финна было недоверие.       — Ты отвела его сама?       Хакс склонил голову, сообщая взглядом «я тебе говорил».       — Он в наручниках! – указала она, явно обиженная предположением, что она не продумала план. Конечно, в какой-то момент он ее напугал, но в итоге все обернулось нормально.       По ущипнул себя за кончик носа.       — Ладно, хорошо. Просто отлично. И что вы двое придумали?       Роуз включила планшет и вывела открытый файл на панель. Между ними развернулась и зависла карта, на которой бледно-голубые контуры звездных систем были запятнаны красным.       — Любые передачи, полученные или отправленные кораблями, приписанными к Первому Ордену, отмечены красной точкой.       Финн нахмурился, изучая данные.       — Они довольно рассеянны.       — Правильно. Кроме этих двух основных групп, — сказала Роуз, указывая пальцем. Она использовала голопанель, чтобы увеличить маленькое, но все же заметное, первое из двух красных пятен. — Вот это — главные верфи Первого Ордена на Фондоре. Фокальная точка многих действий. Никаких разрушителей, но мы думаем, что там затаилось некоторое количество вышестоящих офицеров и несколько эскадрилий истребителей.       Хакс бросил взгляд в ее сторону.       Мы думаем, да?       — Второе, — продолжила она, — это сборище разнородных групп, которые сбились вместе у этой планеты, Бризис, в Неизведанных регионах, — карта увеличилась, стала панорамной и уменьшилась вновь. — Если судить по их ионным выхлопам, мы думаем, что в этой группе собрались два звездных разрушителя класса «Возрожденный» и один дредноут.       По посмотрел на карту, и его лицо осветилось красным светом.       — Пока что это самая большая угроза.       Роуз кивнула.       — Мы думаем, что другие области — корабли классом полегче и некоторые эскадрильи СИДов, но они довольно рассеянны. Легко перебить.       — Это отлично, — воскликнул Финн. — Мы можем сначала атаковать верфи и лишить их возможности восстановить флот. У нас достаточно истребителей, готовых к бою, — сказал он По. — Мы можем взять «Сокол».       По потер подбородок.       — Это даст оставшимся пилотам время подготовиться для серьезной атаки.       — Похоже, у нас есть план, — Ди’Эйси сложила руки на груди, она была довольна. — Молодцы. — Она улыбнулась Роуз, затем пристально взглянула на Хакса, который расфокусированным взглядом смотрел на карту. — Вы оба. — Хакс посмотрел в ее сторону, и его губы дернулись, как будто он старался не ухмыльнуться. Это показалось Ди’Эйси еще смешнее. — Не вижу, почему бы нам не вознаградить хорошее поведение. Есть идеи?       Роуз немного подумала.       — Он может начать обедать в столовой.       Хакс и По побледнели.       — Ты с ума…       — …вершенно нет.       Финн фыркнул.       — Ну хоть в чем-то они согласны.       — Не думаю, что это умно, отдавать его на милость народа в данный момент, — Ди’Эйси подарила Роуз извиняющийся взгляд и повернулась к Хаксу. — Может, что-то более приемлемое?..                              — Из всех вещей, что ты мог попросить, ты выбрал имено это? — ее голос разнесся по всему освежителю. — Побриться?       — Мне не нужно кидать косточку, как какой-то собаке, — равнодушно сказал Хакс, перебрасывая через плечо небольшое полотенце, которое дала ему Роуз.       Она сидела на перевернутом стуле, подпирая одной рукой подбродок, а второй лениво удерживая бластер; сейчас больше привычка, чем предосторожность.       — Да, но я бы могла придумать кучу вещей интереснее этого.       Хакс напевал себе под нос, стряхивая бритву в раковине. Он использовал это далекое от идеального мыло, с привычной точностью проводя лезвием по лицу. Он чувствовал, что она смотрит на него, следя глазами за движениями его руки. Он с особой тщательностью отнесся к бакенбардам, убедившись, что линии вышли ровными.       Закончив, он вздохнул, ощутив редкий момент приятного удовлетворения; провел рукой по гладкой коже лица и ополоснул бритву под краном, внимательно осмотрев себя в треснутом и ободранном зеркале.       Ну вот.       Он вновь выглядел собой. Конечно, минус гель.       — Лучше? — спросила она с расстояния в пару метров.       — Намного, — улыбнулся он, осмотрел лезвие, после того, как сполоснул его и высушил полотенцем, и в конце концов завернул все назад. — Почему я не удивлен, что вы смогли найти лишь одну из этих древних моделей вместо акустической бритвы?       — Почему я не удивлена, что ты умеешь пользоваться одной из этих древних моделей вместо акустической бритвы?       Он покосился на нее краем глаза, затем обернулся.       — Туше, — и сделал необходимый шаг вперед, протягивая закрытую бритву.       — У Финна и По случился припадок, знай это, — сказала она, с намеренным облегчением забирая у него бритву. — Мне пришлось всерьез их успокаивать.       — Хорошо, — самодовольно бросил он. — Я рад держать предателя и его пилота в форме.       Она сузила глаза.       — Финн не больше предатель, чем ты сам, так что, наверное, тебе стоит начать звать его по имени, которое он предпочитает, — Роуз засунула бритву назад в карман и бросила на него оценивающий взгляд.       Он почти его чувствовал; то, как ее взгляд скользил по его лицу. Он рассеянно задумался, одобряет ли она. Или сейчас он вновь напоминает ей их первую встречу? Хакс выпрямился и расправил плечи.       — Старые привычки, — пробормотал он, заметив, как она резко отвела взгляд.       Между ними на мгновение воцарилось напряженное молчание.       — Итак… — Роуз скривила рот. — Мы поговорим о том, что произошло сегодня? Или просто притворимся, что ничего не случилось?       Он нахмурился.       — Я бы предпочел последнее, но начинаю подозревать, что у меня нет выбора, — с ним случился момент слабости, момент неконтролируемой паники. Даже сейчас, мысли об этом наполняли его стыдом. Чего она хотела? Чтобы он переживал это вечно?       Роуз нетерпеливо постучала пальцем по бластеру.       — То, что Орден развалился, не означает, что ты должен умирать вместе с ним. Ты ведь это знаешь, правда? Ты можешь позволить себе жить ради чего-то другого.       Он очень пристально посмотрел на нее. Ее действительно заботили его чувства по этому поводу, и он не мог понять, почему.       — Орден всегда мог потенциально потерпеть поражение, но я никогда не думал, что проживу достаточно долго, чтобы разобраться с последствиями.       — Что ж, поздравляю. Ты прожил достаточно долго. И теперь ты собираешься продолжать жить, как и мы все.       Ну надо же, как мне повезло, сухо подумал Хакс.       Она вновь была чересчур оптимистична, и это его разозлило. Он хотел сделать ей больно; затоптать этот огонек надежды в ее глазах.       — До того, как ты продолжишь со своим ошибочным милосердием, ты должна знать, что я намеревался вас обмануть.       — Э?.. — выдохнула в удивлении Роуз.       — В начале, когда я только прибыл. До того, как узнал, в каком ужасном состоянии теперь флот. Я думал, что могу помочь вам сократить Орден до чего-то, стоящего спасения.       — И ты говоришь об этом сейчас? Почему?       — По какой-то непостижимой причине, ты, кажется, оделяешь меня уровнем доверия, которого я недостоин. Я просто пытаюсь рассеять твои заблуждения.       О, Роуз не верила в это ни на секунду. Она показала на него пальцем.       — Ты извиняешься.       Он ощетинился.       — Я просто информирую тебя о своих планах, — твердо сказал он.       — О да, это именно то, что ты должен сделать: рассказать мне о своих тупых тайных планах побега. Ты вообще себя сейчас слышишь? — он смотрел на нее, застыв на месте. — Хакс, у тебя совершенно дерьмовое мнение о себе, ты это знаешь? — он сцепил зубы. — Ты изо всех сил пытаешься убедить себя, что ты бесчувственная машина, но это не так. Ты человек. И ты можешь позволить себе быть лучше.       — А что, если я не хочу «быть лучше?» – усмехнулся он.       — Тогда сегодня ты бы врезал мне по голове и сбежал! Или ткнул меня бритвой и смотался бы уже! Но ты этого не сделал. Потому что не хочешь. Потому что это лучше, чем альтернатива. Потому что ты устал.       В этом она была совершенно права. Все это планирование, взгляды назад через плечо, выживание ради выживания. Сжатые от боли зубы, попытки удержать власть, которую выдрали буквально у него из-под ног. Да, он устал.       Тебе придется помочь отстроить то, что ты разрушил.       Его руки сжались в кулаки.       — Я не понимаю, чего ты хочешь, — наконец, сказал он, и в голосе звучало разочарование. — Я даю Сопротивлению всю информацию, которая им нужна. Я помогаю вам «отстраивать». Почему ты так настойчиво пытаешься понять, что я чувствую при этом?       — Потому что. Это важно.       Он фыркнул.       — Кому?!       — Мне, понятно?!       Пока она говорила, его губы постепенно складывались в ухмылку, но с этими, последними словами, она… испарилась.       — То, что ты сделал — чудовищно, — ее голос был тверд. — Невозможно сосчитать, сколько крови на твоих руках, но тот, кто убедил тебя, что ты был рожден злым, неправ, — что-то сжалось у него в груди. — И тебе не обязательно продолжать доказывать их правоту. Тебе не нужно умирать, чтобы это все закончилось. Ты утопаешь в собственном горе, стыде и своем гневе, но ты ведь можешь чувствовать и хорошее. Вот почему. Ты… ты тупица.       Его растерянность была такой явной и полной боли, что она по-настоящему застала Роуз врасплох, подтвердив ее худшие страхи. Всем было плевать на его чувства — и Армитажу Хаксу было отказано в возможности думать о чем-то ином, помимо того, что превращало его в это. Чем бы ни было это.       Роуз встала и подошла к нему.       — Какой же у тебя в голове бардак, — услышал он ее слова, и она подошла — опасно близко. Хакс сделал шаг назад и натолкнулся на край раковины, угодив в ловушку.       — Мисс Тико… — предупреждающе сказал он.       — Просто… заткнись, ладно?       Не успел он сказать и слова, как она обвила его руками, крепко обняв и прижав его руки к бокам. Он застыл в напряжении; прикосновение ударило током, но он не мог понять, он приветствовал это ощущение, или оно его отвращало. Чуждое — вот, как оно ощущалось, потому что он не мог вспомнить, когда последний раз кто-то дотрагивался до него так. Обнимал его.       Он этого не заслужил, несчастно подумал он.       Или, может, заслужил. Эта бурлящая растерянность и боль; сорвавшаяся с якоря личность. Может, это то, чего он правда заслуживал. Может, в этом и был весь смысл ее слов.       Спустя какое-то время он почувствовал, как его покидает напряжение, и еще на частичку расслабился в теплом круге ее рук. Почему-то ему почти не казалось, что он сдался — несмотря на ожидания.       Пока разум Хакса отчаянно метался в разные стороны, Роуз начала понимать, что в ее плане был громадный изъян — потому что сейчас ее щека была прижата к его теплой, твердой груди. Сквозь рубашку под своей щекой она чувствовала контуры его мышц. Слышала, как его сердце громко бьется у нее в ушах — поначалу сильно и панически быстро. Ритм сердца постепенно выровнялся, и, когда она сфокусировалась на его понемногу успокаивающемся дыхании, ей показалось, что это все… неплохо? Хотя ей бы хотелось, наверное, чтобы он все-таки был добровольным участником…       — Пожалуйста, отпусти меня, — задушенным голосом выдавил из себя Хакс, когда его терпение достигло пределов.       Роуз так и сделала, отступив назад.       — Просто ты выглядел так, будто тебе это нужно, ладно? — она сказала это так, словно это было самой естественной в мире вещью.       Он прищурился на нее, но во взгляде не было обычной острой грани.       — Ты… невыносима, — все, что он смог выдавить из себя.       Роуз усмехнулась.       — Одно из моих самых чудесных качеств. Так… мне что, придется заставить тебя пройти через это третий раз? Потому что обед начался уже, по меньшей мере, сорок пять минут назад, и я умираю от голода, — он просто смотрел на нее, и она повернулась, чтобы выйти из освежителя — но остановилась. — Просто… попытайся не так строго к себе относиться. Это все, что я хотела сказать.       Хакс прикусил щеку изнутри и нахмурился.       Эта девушка была самым обескураживающим, настойчивым, непонятным созданием, с которым он когда-либо контактировал. Она не знала, когда нужно остановиться. С его мыслями вновь пришел тот импульс, та нотка жестокого огня. Он мог заставить ее увидеть, насколько она неправа, даже если бы для этого пришлось причинить ей боль. Но… она коснулась его, мягко и без провокаций, и ему не захотелось немедленно содрать с себя кожу, так что… может, он мог позволить себе не обратить внимания на ее дерзость — на этот раз.       Но только на этот раз.       Роуз вывела их в слабо освещенный коридор, и светильники освежителя потухли за их спинами. Хакс следил за ней, когда они возвращались в его камеру; пучок на ее голове слегка подпрыгивал при ходьбе.                              Звуки столовой были приглушенными и плавали где-то в тылу сознания, пока Роуз сидела в одиночестве на одной из дюрастиловых скамей. Ее щека была прижата к прохладной поверхности стола. Она думала.       Уже не в первый раз Роуз хотелось, чтобы здесь была Пейдж. Она могла поговорить с Пейдж обо всем. Проблемы с ее инженерными делами, ее надежды, ее страхи, ее сердце…       Пейдж была сильной, она была бойцом. Она бы, наверное, просто врезала Хаксу в челюсть и прошлась по нему сверху. Она бы, наверное, увидела, сколько страданий Роуз навлекла на себя, и просто посмеялась бы над ней. Не жестоко, но с понимающей нежностью, зная, какой могла быть ее младшая сестра.       «У тебя такое большое сердце», — сказала бы Пейдж. «Неудивительно, что ты так погрязла в проблемах».       Она бы взъерошила волосы Роуз, заткнув под мышку шлем, по пути к двери, куда шла, чтобы попрактиковаться в полетах.       Роуз всегда чувствовала себя так, словно смотрит на удаляющуюся прочь спину сестры.       Она уже очень давно не сердилась на Пейдж, но на какой-то момент она разозлилась, что сестры не было рядом, чтобы выслушать ее горести. Там было много вины, но была и злость.       Смешно, но ей почти хотелось знать, что об этом подумает Хакс…       — Выглядишь дерьмово.       Роуз сместила лежащую на прохладном металлическом столе щеку и увидела, как Конникс ставит поднос напротив нее, перекинув ноги через длинную скамью, чтобы сесть.       — Спасибо, — пробормотала она со сплющенной щекой.       Девушка вгрызлась в хрустящий фиолетовый фрукт и заговорила с полным ртом:       — Все в порядке?       — Ух.       — О, все настолько хорошо?       Роуз села, посмотрела на еду на своей тарелке, до которой даже не дотронулась. Та часть, которая походила на пюре, вероятно, уже полностью остыла.       — Это не… неплохо. Просто иногда… я теряюсь. Пытаюсь понять, что заставляет людей делать вещи, которые они делают. Это сложно, — особенно, когда этот кто-то не эмоциональней части двигателя.       — Ты же знаешь, это не твоя работа, — Конникс поменяла фрукт на нож и отрезала кусочек от плоского кубика протеина на тарелке. Сморщила нос от неудовольствия, но все равно его съела. — Все, что им нужно, это информация для действия. От тебя не требуется быть жилеткой, в которую он может поплакаться, — ее лицо потемнело. — Я не понимаю, как ты это делаешь. Мне бы хотелось свернуть его тощую шею. Ты точно святая.       Роуз не была так в этом уверена. Было легко назвать кого-то, подобного Хаксу, безусловно злым — даже она сама поначалу чувствовала такое — но, стоило тебе узнать человека под всем этим слоем боли, все становилось иным.       Может, так и чувствовала себя Рей. С Беном.       Сердце подпрыгнуло в груди.       Она всерьез сравнивала?..       Безумие.       — Любой бы так сделал, — наконец, сказала она.       Конникс фыркнула.       — Ну да, конечно! Ты знаешь, что Лейя не просто так назначила тебя отвечать за шпиона, да? Вокруг куча людей, у которых больше опыта в сфере сбора информации, — Роуз неловко пошевелилась. — Роуз, я не имела в виду ничего плохого. Лейя знала, что шпион — кто-то, сильно завязанный в Ордене. Но она знала, что ты сможешь увидеть то, что стоит за этим, потому что ты не жестока. Даже после всего, что ты прошла, ты не так ограничена рамками, как мы все.       — Ты имеешь в виду, что я мягкая.       — Разве я так сказала? — Конникс положила вилку и скрестила руки на груди. — Сопротивление живет, потому что мы позволяем себе чувствовать. Это то, чего хотела Лейя; движение, основанное на любви и сострадании. Ты такая и есть.       Может быть. Все равно звучало так, будто Конникс считает ее наивной.       — Я… — ее голос был таким тихим, что она бы удивилась, если бы Конникс ее услышала. — Работая с Хаксом, я предаю Пейдж?       Выражение лица Конникс смягчилось от нотки боли в голосе Роуз, и она сочувственно улыбнулась.       — Тебе кажется, что ты делаешь все правильно?       — Да, — выдохнула Роуз, чувствуя правдивость своих слов.       Конникс протянула руку и накрыла ладонь Роуз своей.       — Пейдж сражалась и умерла за то, чтобы галактика могла стать иной. Стать лучше. Нет стыда в том, чтобы помогать людям. К тому же, тебе не кажется, что она бы нашла это ужасно смешным? — она слегка усмехнулась. – Бревно в глазу Ордена. Настроить против них одного из их высших генералов? Убедить его по-настоящему помогать нам?       Роуз фыркнула, тряхнув головой.       — Возможно.       — Просто постарайся хоть иногда нормально высыпаться, ладно?       — Ага, — Роуз подарила ей водянистую улыбку. — Постараюсь.                                        «Ты утопаешь в собственном горе, стыде и своем гневе».       «Тот, кто убедил тебя, что ты был рожден злым, неправ».       Как она смела строить предположения на его счет?       Лежа на своей кровати этой ночью, Хакс вновь пытался — пусть и не выходило — ее понять.       Роуз должна была его ненавидеть, и, возможно, так и было — но ее заявление, что ей не все равно, что он чувствует по отношению, ну, ко всему, совершенно повергло его оземь.       «Невозможно сосчитать, сколько крови у тебя на руках».       С упавшим сердцем он начал подозревать, что ее старания его измотать не имели особого отношения к Сопротивлению. Просто она была такой, правда? Ей было недостаточно его обиженного согласия. Она хотела всего.       «Ты поможешь отстроить все то, что разрушил».       Это было хуже, чем те времена, когда Рен или Сноук копались у него в мозгу, открывая мысли, потому что тогда он, по крайней мере, знал, что они это делают — потому что чувствовал боль. С ней… она могла проникнуть в его мысли незаметно, потому что она была мягким скольжением в его подсознание, молчаливым обещанием облегчения, желанием его понять.       «Ты ведь можешь чувствовать и хорошее».       Ей было недостаточно оставаться пассивным свидетелем его накала, она настаивала на активном участии — и пыталась содрать с него все, чем его сделал Первый Орден.       «И тебе не обязательно продолжать доказывать их правоту».       Все, чем его сделал Брендол.       Потому что она говорила о нем, даже если сама этого не знала.       Хакс не был слеп к тому, как махинации его отца сформировали его жизнь. Он очень хорошо знал, что этому человеку был нужен сын — идеальный солдат, тот, что будет живым воплощением его фантазий о возрождении Империи. Но он верил в истории, которые ему рассказывал отец и друзья отца. И если Орден был разрушен, он должен был умереть с ним. Это было естественным ходом вещей. Это то, чего хотел бы Брендол.       Его выживание, то, что он пережил ту самую вещь, в которой, по существу, был должен обитать, ощущалось расколом на некой заранее предусмотренной временной линии. Это не должно было случиться. Он должен был умереть, веря в правоту своего дела, пока корабль вокруг превращался бы в пыль, сжимая у сердца кулак. Он не должен был уходить от места гипотетического крушения, борясь с ложью, которую его заставляли глотать, и с возможностью существования иных истин.       Это было мучением. Это было частью причины, по которой он желал, чтобы она просто дала ему умереть с неким подобием достоинства — даже если это означало, что он умрет, веря во что-то, что, по ее мнению, было злым.       Но нет. Она была добра, но она не была наивной идеалисткой. Ее милосердие шло в комплекте с командой жить и расти; медленное, мучительное милосердие принятия.       Ее лицо, смотрящее на него сверху вниз, яростное и уверенное в том, что он станет чем-то большим — потому что она желала, чтобы это было так.       Его сердце сжалось от желания этого, желания ее, чуждого и притягательного.       В его голове зазвучал противный голос, спрашивающий, был ли он действительно настолько слабоволен, чтобы цепляться за любого, кто обещал хоть какое-то внимание. Или доброту.       Только… с ней это не ощущалось слабостью. С ней — это казалось протянутой рукой, обещающей ему шанс получить все то, чего он даже не знал, что желал.       Все, что ему было нужно — потянуться…       И взять ее.