The Patron Saint of Lost Causes/Cвятой покровитель безнадежных случаев

      Корабли, рассеянные по самодельному аэродрому Сопротивления, сияли отраженным полуденным солнцем и серебром.       Роуз взглянула вверх, на Финна, стоя внизу рампы «Сокола».       — Ты должна идти с нами, — сказал он. — Этой миссии бы не было без тебя.       Нападение на верфи Первого Ордена над Фондором.       Ну, не было бы без нее и без Хакса.       Финн сделал ей соблазнительное предложение. Разве не она не так давно жаловалась именно на это? Что ее перевели на кабинетную работу, а мальчикам досталось все веселье? Но потом она подумала о Хаксе, сидевшем в одиночестве в камере, которому больше нечего было делать, кроме как смотреть в стену. Альтернативой было сидеть вместе, работать над механическими компонентами, разговаривать о технике и обмениваться уколами.       Перспектива последнего отдалась чем-то теплым и приятным внутри.       — Думаю, я останусь.       Финн непонятливо нахмурился.       — Серьезно? Ты уверена?       — Да. Но вы, ребята, осторожней. Взорвите что-нибудь за меня.       Финн улыбнулся, радостно кивнул и нырнул назад на «Сокол».       — Эй.       Роуз повернулась и увидела По, с боезапасом через плечо идущего по траве.       — Эй, — с легкой улыбкой сказала она, но улыбка быстро исчезла, когда она увидела выражение его лица. — В чем дело?       — Конникс упомянула, что видела тебя прошлым вечером и решила, что ты выглядишь замученной. Все нормально?       Она стряхнула с себя чувство тревоги, отводя глаза, чтобы не пришлось смотреть на своего друга.       — Что? Да нет, ничего. Просто, знаешь… переработки.       С редкой для него мрачностью, По встал перед ней и положил руку ей на плечо, слегка сжав пальцы на рубашке. Это был не болезненный и сердитый захват, но тот, который он применял, чтобы убедиться, что она внимательно его слушает. Прежде, чем взглянуть на нее, он на мгновение посмотрел вокруг, пытаясь сосредоточиться на том, что хочет сказать.       — Будь. Осторожна, — он был тверд и отмечал каждое свое слово легким сжатием ладони.       Она фыркнула и вздернула бровь.       - …Ладно? Ага, я буду осторожна. Здесь. Пока ты там, уворачиваешься от пушечного огня.       Сжав губы в тонкую линию, По тряхнул головой.       — Нет, я имею в виду — будь осторожна, хорошо? Просто… подумай, прежде чем сделать что-то, о чем пожалеешь.       Роуз почувствовала, как мурашки побежали по позвоночнику.       Он говорил о чем-то ином.       Она с трудом сглотнула.       — Ага.       — Пейдж бы гордилась тем, сколько ты сделала для Сопротивления, ты это знаешь.       Ее лицо исказилось от эмоций. Почему-то показалось, что этим он пытается ее ранить. Это был комплимент… но почему он ощущался подлым ударом? Почему ей внезапно захотелось оторвать от себя его руку?       Гнев, взявшийся неведомо откуда, закипел внутри.       — Я поняла, — твердо сказала она.       По моментально просиял.       — Отлично, — он похлопал ее по плечу. — Отлично. Надеюсь, в следующий раз, когда мы увидимся, верфи Первого Ордена можно будет вычеркнуть из списка. И потом мы можем заняться большим призом.       Она кивнула, и он отвернулся, шагая вверх по рампе к Финну.       Ярость преследовала ее до ангара, где она бесцельно слонялась вокруг с желанием бросаться вещами и кричать.       «Будь осторожна».       Она была осторожна! Она всегда убеждалась, что вооружена! Она использовала наручники.       По перед ее внутренним взором вновь покачал головой.       Нет. Она не была дурой.       Он имел в виду ее.       Роуз замедлила шаги перед рабочей скамьей.       Потому что…       «Потому что. Это важно».       «Кому?!»       «Мне, хорошо?!»       Потому что она подошла слишком близко. Стала слишком вовлечена.       Теперь ей было не все равно.       Об этом и беспокоился По.       Роуз приложила ладони к глазам.       Когда ее жизнь успела стать такой запутанной?       «У тебя вообще есть специальность? Или ты просто разбираешься во всем, что имеет отношение к механике?»       Почему она так наслаждалась этим?       Потому что Хакс видел ее. Не сестру Пейдж Тико. Не подручную Финна. Не его дознавателя. Не повстанческое отродье. Ее.       “Компания… единственное, что освещает мой день».       Сердце Роуз неслось вскачь.                      Этим вечером Хакс вернулся в камеру ближе к закату, после того, как ему разрешили воспользоваться душем в освежителе, Он слушал, как нарастает шум лагеря; свет из маленького окошка обрел фиолетовый оттенок. Взволнованные разговоры людей, возвращающихся с работы; звон столовых приборов. Наверное, в кантине было время ужина.       С минуты на минуту какой-нибудь безымянный член Сопротивления должен был войти в дверь и швырнуть холодные остатки с прошлого дня через отверстие в двери. Иногда это были люди, иногда нет, но они все смотрели на него взглядом, который мог означать лишь, что Роуз пришлось подкупить их, чтобы они не застрелили его на месте.       Дверь в конце коридора открылась.       Как по часам.       Он поднял глаза с планшета, в который смотрел; старая модель для чтения без доступа к голонету. Планшет нашла для него Роуз, и, даже несмотря на то, что единственными загруженными текстами были старые инструкции по починке кораблей, он был все равно благодарен за то, что у него есть хоть что-то.       К его удивлению и тайному удовольствию, в поле зрения оказалась та самая девушка, о которой он думал — пытающаяся удержать в одной руке две непохожие миски с отколотыми краями, а в другой — две банки.       Хакс криво улыбнулся.       — Что ты делаешь?       — Ну, кое-кто проговорился, что тебя кормят объедками, и я подумала, что вот это будет лучше, — две миски, звякнув, тяжело плюхнулись на стол в коридоре; из них шел пар. Поставив сбоку напитки, она сняла лямку сумки с плеча и уронила ее на пол. Хакс отложил в сторону планшет, закатив глаза с преувеличенным раздражением, как будто она прервала что-то, действительно стоящее потраченного им времени.       — Ну вот, а я надеялся на еще одну тарелку холодных, неидентифицируемых овощей.       Роуз бросила на него извиняющийся взгляд.       — Извини.       Он встал, поднял плечами и опустил их со вздохом.       — Это будет лучше, — добавила она, подходя к дюрастиловой решетке, — я обещаю.       Она наклонилась, чтобы просунуть миску через отверстие для подносов, но край зацепился за металл. Она была слишком высокой.       Они оба воззрились на миску.       Она слегка ее наклонила и попробовала вновь, но миска опять застряла; ее форма явно была несовместима с тюремными камерами.       Роуз разочарованно вздохнула, а Хакс закусил губу, чтобы не усмехнуться.       — Пахнет… достойно, — признал он, дернув уголком рта.       — Заткнись, — она встала, посмотрела на миску в руках и затем на решетку. Эту конкретную проблему она не предвидела.       — Полагаю, главное — внимание, — вслух задумался он.       Роуз бросила на него яростный взгляд, выудила инфочип из заднего кармана и прижала его к контрольной панели. Замок открылся, и она распахнула дверь в коридор.       - Ты не в настроении, — выдохнула она, рывком протянув миску в его сторону.       Он поднял брови.       — Я?       Она раскраснелась — он не мог сказать, от смущения или от ярости, но он все равно взял миску, которой не хватило буквально нескольких сантиметров до столкновения с его грудью.       Сейчас он по-настоящему почувствовал запах: сильный, кислый, с явственным резким привкусом. Там были небольшие крахмалистые кусочки, нарезанные крупными кусками овощи и темные, почти фиолетово-черные куски чего-такого, что, он надеялся, было мясом; все было смешано с охристо-красным соусом. Он моргнул от удивления, когда Роуз подошла и протянула ему что-то еще. Это была вилка с одним недостающим зубцом.       Мысленно он тряхнул головой, взяв в руку вилку и изучив, насколько она старая и потертая.       Сопротивление. Нет слов.       Роуз вытащила из нагрудного кармана гнутую, но затем выпрямленную ложку и подтащила стул в дверной проем.       Хакс лениво указал острым концом вилки в сторону все еще открытой двери.       — Что, так и оставишь?       — Ешь свою проклятую еду, — огрызнулась она, — я слишком устала, чтобы спорить. — Она тяжело села, удерживая миску на коленях, и потянулась назад; взяла обе банки, одну оставила себе. — Вот, — Роуз сделала вид, что бросает, чтобы он был готов, затем действительно бросила банку в его сторону.       — Еще сок? — усмехнулся он, с легкостью поймав ее одной рукой.       — Пиво, задница ты. В тот раз ты получил награду за помощь от генералов, а это — от меня.       Банка была помятой и слегка поцарапанной, как будто ее протащили через всю галактику под металлическим полом какого-нибудь транспорта контрабандистов.       Но…       Он поднял глаза, когда Роуз убрала с лица случайные пряди черных волос, пытаясь пригладить их в пучок, который, скорее всего, распустился за день.       Ее внимание что-то затронуло в его груди. Он нашел его не таким неприятным, как мог бы предположить.       Он подтащил носком ботинка небольшой ящик, чтобы сесть напротив нее. В его маленькой комнате было темнее из-за уходящего света, и единственным освещением были лампы в коридоре. Он сел на самой границе света, который, казалось, падал сверху стула Роуз.       Он услышал звук и шипение, когда она открыла свою банку.       Хакс не особенно любил принимать пищу перед другими людьми, но у Роуз явно не было подобных ограничений. Она осторожно собирала понемногу от всех составляющих в свою ложку, обтирая ее о край миски, чтобы не пролить, и целиком отправляла в рот. Она ела так тщательно, что столовый прибор оставался чистым; облизывала всю ложку, доставая ее изо рта. Закрыв глаза, она удовлетворенно вздохнула и откинулась на спинку стула.       Хакс не осознавал, что он завороженно смотрит на нее, держа вилку на полпути к миске, пока она не открыла глаза и не взглянула на него.       — Что? — бросила она, нервно подвинувшись на сиденье.       Он тряхнул головой, поднял брови и поспешно занял себя поеданием рагу. Шея горела. Он решил, что, если он как можно быстрее сунет еду в рот, то не придется думать, что ответить.       К его удивлению, Роуз разочарованно вздохнула.       — Извини, — пробормотала она, ожесточенно тряхнув миску. — Просто… есть вещь, над которой я пытаюсь работать, и она причиняет мне кучу проблем. Плюс, мне теперь приходится подбирать концы за другими инженерами — как будто они сами не могут сообразить, как работают двигатели. И вдобавок я узнала, что они дают тебе какую попало еду, и… — она неохотно прервалась. Она не стала упоминать предупреждение По. Это было бы уже чересчур. — Тот еще денек.       Хакс нахмурился. Она делала непомерное количество работы.       — Скажи этому идиоту Дэмерону более равномерно распределять задания. Если слишком распылять силы подчиненных, все начнет разваливаться по частям, — вопиющий недостаток специального образования. Может, ему пора начать проводить семинары.       — Это не его вина. Если уж кто и виноват, то это я. Иногда мне кажется, что, если в конце дня я не падаю в койку от усталости, то я делаю недостаточно.       Он фыркнул.       — Это абсурдно.       — Э?       Хакс почувствовал, что краснеет.       — Исходя из того, что я видел, ты здесь единственная, кто хоть чего-то стоит.       Она странно посмотрела на него.       — Ты так думаешь?       Он загрузил вилку едой.       — Если помнишь, тебе хватило смелости пробраться на борт звездного разрушителя и укусить меня, — ему… нравилось это в ней; этот огонь. — И Дэмерон постоянно ставит под вопрос твои методы. Если уж на то пошло, он тебя недооценивает.       Роуз покраснела и усмехнулась.       — А вот это уже точно комплимент.       — Не отрицаю, — Хакс сунул еду в рот и медленно прожевал. Рагу было насыщенным; полным пряностей и добавок, которые он не мог с точностью определить. В конце концов, он проглотил и заглянул в миску с выражением молчаливого изумления.       Было… вкусно.       — Неплохо, да?       Хакс поднял глаза и увидел, что Роуз наблюдает за ним, пытаясь спрятать широкую довольную улыбку за ладонью и ложкой.       — …Адекватно, — сказал он с невозмутимостью медика.       — Ох, заткнись, — она рассмеялась; по-настоящему радостно захихикала.       Уголки его губ дернулись.       — Очень хорошо, — признал он, перемешивая с краю, чтобы рагу осталось теплым. Она все еще смотрела на него, он это чувствовал. Должно быть, он выглядит идиотом, подумал он; неловко и угловато сидящий на маленьком деревянном ящике, одетый в какие-то отданные на благотворительность обноски, которым его удостоило Сопротивление, с растрепанными волосами, лишенный звания, павший так низко… — Я осмелюсь предположить, что свежим это намного вкуснее, чем будет к завтрашнему вечеру, — он наклонился вперед и использовал свободную руку, чтобы открыть пиво.       Роуз хлебнула из своей банки.       — В Ордене есть такая еда?       Хакс резко и коротко хохотнул.       — Определенно нет.       — Правда? Тогда что за хрень вы там ели?       — В основном, питательные смеси. Эффективно с точки зрения цены и быстрого усвоения, — добавил он в ответ на ее полный ужаса взгляд. — Можно было заказать и нормальную еду, но нужда в этом рассматривалась, как слабость.       Роуз тряхнула головой.       — Это ужасно. Просто кошмар, — она произнесла это так, словно добавляла очередной пункт в длинный список злодеяний Ордена. Она помолчала, размышляя, и затем выпалила: — Ты поэтому такой худой?       Хакс подавился едой, раскашлялся и потянулся за пивом, чтобы сделать длинный, долгий глоток. Сверху была в основном пена, но он все равно выпил ее всю, прервавшись, чтобы глотнуть свежего воздуха.       «Худой, как лист бумаги».       — Извини, — Роуз дернула плечом.       Она пыталась его убить!       Роуз глотнула из собственной банки, смущенно пробормотав над ее ободком:       — С тобой все в порядке?       — Да, — смог выдавить он, вытирая рот тыльной стороной ладони. Он недобро взглянул на ее, ощутив укол гордости. — Предполагаю, что я действительно отличаюсь довольно хрупким сложением, — с горечью сказал он, — если сравнивать с… с… — он поискал в своем окружении кого-то, кого он хотя бы дал себе труд вспомнить, — с пред…FN…Финном! Или как он там себя зовет, — его сердце стучало; внутри пробудился гнев.       Она выглядела растерянной.       — Ну, да, — как будто это было очевидным. — Он же прошел программу подготовки штурмовиков.       — Это была моя программа!       Лицо Роуз потемнело.       — Я знаю, — без выражения сказала она. Внезапный лед в ее голосе заставил его замолчать, удержал рвущиеся наружу слова. Она ткнула в кусок мяса в своей миске с отчетливым ощущением гнева.       Хакс моргнул, взглянув на свою еду, и вдохнул. Чего он пытался добиться этой вспышкой? Доказать ей, что он прошел через ту же самую базовую программу, что и Финн? Ему стало еще жарче. Почему он пытался оправдаться перед ней? Потому что ему не нравилась мысль, что она может думать о нем плохо?       — Что ж, — сказал он, отбрасывая в сторону мысли, — это не имеет значения.       — Это имело значение для всех тех детей, что вы украли.       — Мы предоставили этим детям нормальную жизнь, — слова вырвались наружу так легко, как будто он произносил обычную еженедельную речь.       Роуз вытаращила на него глаза.       — Голод на Ибааре и Адарлоне! — ему даже не пришлось думать; это оправдание давно уже было заложено в подсознании. — Угрозы наступления чужих, бесконтрольно и безудержно распространяющиеся по Внешнему кольцу! Освобождение рабочего лагеря Иктотч! Достойные сожаления республиканские…       — Армитаж.       Предупреждение в ее голосе прервало его славословия, и Хакс осознал, что начал наклоняться вперед на стуле. Он посмотрел на вилку, стиснутую в добела сжатом кулаке, и заставил себя расслабить руку.       Ах, да, подумал он. Хэйс Минор.       — Я знала некоторых из этих детей, — сказала она уверенным и опасным тоном. — И могу сказать тебе без сомнения, что каждый из них лучше бы голодал в нужде со своей семьей, чем был бы оторван от всех и всего, что они знали.       Она пыталась остаться спокойной.       — Нам пришлось с этим разбираться. Нам пришлось сражаться за каждого, за кого мы могли. А когда мы с Пейдж ушли, — она тряхнула головой, не веря, что он может быть настолько жестоким, — это нам пришлось узнать, что нашу планету, наших родителей и наших друзей забросали бомбами до смерти, потому что Первый Орден решил испробовать пару новых орудий.       Ее спокойствие рушилось, разламываясь по кусочкам.       — На что похоже, когда тебя забирают из мира, который ты знаешь. Отрывают от людей, которые тебя любят. Никогда их больше не видеть. Ты не можешь даже…       — Мы оставили мою мать на Арканисе.       Его слова были для нее ударом; он мог увидеть их действие.       — Твой… твой отец… бросил собственную жену?       — Ну, да… он и правда бросил жену, но она не была моей матерью, — он улыбнулся, но улыбка была ядовитой и ранящей его самого, и тут же сменилась выражением боли. Он сдвинул брови — прежде, чем позволил себе сказать: — Я незаконнорожденный.       Глаза Роуз расширились.       — Если вспомнить… — он надеялся, что она не заметила, как дрожит его рука, когда он провел ею по лицу. Он помнил, что не плакал, когда его отец загрузил его на борт спасательного корабля, но он помнил страх. Медленно наползающий ужас, в котором можно было утонуть; от которого хотелось убежать в сторону казарм разрушенной Академии, несмотря на ковровые бомбардировки. — Возможно, силой забирать в таком юном возрасте было некоторым перебором, признаю, — признание скрутило в узел его нутро. Конечно, оно просто еще больше заставит ее его возненавидеть. — Это было… ошибкой, — сказал он — и когда это случилось, ужасная тяжесть внутри стала немного легче.       Вербовать их такими маленькими… это было самым лучшим путем удостовериться, что пропаганда Ордена достигнет цели, но это не значило, что эти дети не испытывали тот же самый дикий ужас, который ощущал он, покидая Арканис. Они могли вести активную вербовку, но они избрали самый легкий путь. К его удивлению, он почувствовал себя лучше, признав это.       Голос Роуз был тихим, но упрямым.       — Эти дети. Они стали штурмовиками. И твой отец создал программу подготовки штурмовиков.       Хакс медленно кивнул, не уверенный в том, к чему она клонит.       — Ты когда-нибудь думал, может… причина, по которой тебя так раздражает Финн… потому что ему удалось сбежать? А тебе нет?       Его губы раздвинулись в удивлении; было ощущение, что весь воздух из груди выбили одним сильным ударом.       Конечно. Теперь ей казалось, что он слабее Финна не только физически, но духом. Ему не хватило сил себя спасти. Ни себя. Ни Миллисент. Ни ее.       Память о ней клеймом горела в груди.       Медово-рыжие волосы.       Женщина, чье имя он не знал.       Зеленые, как у него, глаза.       Он был слишком мал, чтобы помнить ее имя.       Удар, направленный ей в лицо.       Имя, которое его отец стер из существования, убивая ее снова и снова.       Ушла.       Его мать.       Все ушло.       Его трясло от ярости, волна гнева закипала внутри, горячая и яркая настолько, что почти ослепляла.       Голос Роуз прорвался сквозь пелену, полный справедливой ярости… на его счет.       — Ты не бросил свою мать на Арканисе, Хакс, это он забрал тебя у нее.       Волна гнева рассеялась, встретившись с несгибаемым сочувствием в ее глазах, прощением, обещанным ее голосом; рассеялась, отступив назад во тьму внутри и затухнув, оставляя его совершенно разбитым.       Он тяжело дышал.       — Хакс?       — Я в порядке, — быстро сказал он.       — Но…       Он не мог увидеть ее четко; казалось, что она расплывается перед глазами, и это его смущало. Он моргнул, пытаясь удержать ее в фокусе, и почувствовал себя странно.       Хакс медленно потянулся и приложил свободную руку к щеке. Его пальцы оказались влажными, мокрыми от слез. Он посмотрел на них и с трудом перевел взгляд, полный тихого ужаса, на Роуз — как будто она сделала это с ним.       Отставив миску в сторону, Роуз встала и решительно шагнула к нему.       Он тряхнул головой и протянул руку, чтобы ее остановить.       — Не надо.       Услышав его голос, она сделала, как он сказал, и остановилась там, на полпути к нему.       Хакс яростно вытер руку о лицо.       — Жалкое зрелище, — пробормотал он, пытаясь упрятать стыд и боль и утрату под привычной, холодной пустотой.       — Ты не жалок, — ее голос был тихим, и все его эмоции вновь комком встали в горле. — Я так не думаю.       Он страстно желал этого тепла в его голосе, объятий ее рук. То, как близок он был к тому, чтобы сдаться, пугало. Это было слишком.       — Уходи, — хрипло прошептал он.       — Но…       — Нет.       — Хакс…       — Пожалуйста, Роуз.       Ее губы дрожали, но она молча шагнула назад; собрала вещи, чтобы быстро уйти. Она последний раз обернулась на Хакса, перед тем, как закрыть дверь камеры. Он наклонился вперед там же, где сидел, прикрыв глаза рукой; неподвижный, как камень.       Оказавшись снаружи, в вечернем воздухе, Роуз сделала несколько дрожащих вдохов, желая, чтобы ноги донесли ее до казарм, пока она окончательно не поедет крышей.       Как только дверь ее комнаты с щелчком закрылась за ее спиной, она разразилась громкими слезами, закрыв лицо ладонями и тяжело опустившись на койку.                      Позже, вытащив себя из освежителя, Роуз лежала и напрасно пыталась уснуть. Она продолжала смотреть на потолок и видеть перед глазами лицо Хакса. Его лицо — злое, задумчивое, пораженное шоком, когда слезы собирались и скатывались по бледным щекам.       Роуз не нужно было знать все детали его детства, чтобы знать, что оно было жестоким. Каждый кусочек, о котором проговаривался Хакс, лишь подтверждал ее подозрения, что кто-то в его жизни — и у нее была неплохая догадка, кто именно — был злобным сукиным сыном.       Брендол Хакс просто… бросил жену и любовницу посреди зоны боевых действий. Учитывая это, можно было без натяжки предположить, что его кулак частенько встречался с лицом сына. Или еще хуже.       Это бы действительно многое объяснило.       Роуз почувствовала глубокий, сильный укол жалости.       У нее не получилось бы заснуть с подобными мыслями в голове.       Перевернувшись, она зажмурила глаза, пытаясь заблокировать образ — выражение лица Хакса, когда она испортила им обоим весь вечер.       «Ты поэтому такой худой?»       Иногда она правда ненавидела свой болтливый рот. Он явно переживал из-за своей внешности; вероятно, его даже из-за этого травили.       Роуз застонала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы приглушить свой смертельный ужас.       Она правда все испортила, ведь так? Завтра придется извиниться перед Хаксом.       Что, если… что, если он больше никогда не захочет с ней говорить?       Мысль причиняла боль, как реальный удар.       Нет, ей нужно быть оптимисткой. Она не могла поддаваться отчаянию.       Ей просто придется извиниться; дать ему знать, что она не пыталась сделать ему больно.       Когда она, наконец, заснула, ей приснилось, что она идет через лес к базе. Что-то — кто-то — шел впереди, но она не могла точно уловить его черты. Каждый раз, когда она ускоряла шаг, он делал то же самое.       Когда она проломилась сквозь заросли, Роуз показалось, что она увидела со спины пилотскую куртку сестры, мелькнувшую за деревом впереди.       — Пейдж?! — ее голос прозвучал задушенно, и она начала бежать быстрее, огибая огромные папоротники и торчащие корни деревьев. Низко висящие ветви рвались ударить ее по лицу.       Но ее сестра все еще избегала погони, скользя по лесу все более быстрыми, не позволяющим ее поймать шагами.       Смех; эхом отдающийся смех ее сестры.       — Пейдж!       Ужас воспламенил все нервы, и Роуз отчаянно побежала вперед, пока зелень не начала истончаться; она увидела кого-то на другой стороне деревьев.       Перед тем, как ей удалось достигнуть цели, она зацепилась ногой и рухнула вперед. Она рухнула на ладони и колени, тяжело дыша. Все, что она могла видеть — пару ботинок прямо перед ней. Нет, не ботинок. Сапог.       — Система Отомок? Навевает воспоминания.       Роуз посмотрела вверх — и Хакс, вновь в идеальной форме Первого Ордена, наклонился и надел ей на шею шнур с подвеской, как тогда, на «Завершающем». Он должен был что-то сказать со вкрадчивой ухмылкой, и тогда бы она его укусила, но в этом расплывчатом зазеркалье, созданном из прошлого и ее подсознания, он этого не сделал. Вместо этого — он потянул. Шнур врезался ей в шею, заставив ее встать, когда вместе с подвеской он подтянул ее ближе. А затем она потянула его к себе, в свои объятия, так же, как в освежителе базы.       — Твои друзья будут думать о тебе хуже.       Роуз задрожала, его голос призраком коснулся ушной раковины.       — Я незаконнорожденный, — сказал он. — Жалкое зрелище.       В ответ она тряхнула головой, пряча лицо в его рубашке.       — Хулиганка, — с нежностью пробормотал он. Или она просто так это представила? Представила выражение его лица при этих словах?       Теплая. Она пахла мылом и им…       Она обняла его крепче.       — Ты еще ни на чем не летала быстрее, — от нового голоса сжалось сердце; он заставил ее отстраниться и посмотреть. Там стояла Пейдж, в ее привычной униформе — и она улыбалась.                              Будильник громко прозвенел со стола, и Роуз дернулась, просыпаясь. Она застонала, накрыв голову подушкой и прижав ее к ушам. Серьезно, уже утро? По ощущениям — она только уснула!       — Ох, — проворчала она, на мгновение растерявшись, потому что пробуждение наступило вместе с непонятным беспокойством, но затем ей вспомнился конец прошлого вечера, соединенный с ее странным и ярким сном.       О, точно, подумала она, садясь и потирая глаза. У нее была огромная рыжая проблема.       «Пожалуйста, Роуз».       Изнутри поднялась холодная волна сожаления. Она сделала так, как он попросил, оставила его, когда он сказал, но она могла остаться. Она могла отказаться бросать его в его горе. Вместо этого она сбежала, оставив его запертым в его клетке.       Нет, больше такого не будет.       Направляясь этим утром к складам, Роуз могла представить, как на нее посмотрел бы По, если бы узнал, что она решила. Вероятно, он предупреждал ее как раз насчет такого; вряд ли ему было бы весело.       Что ж, По попросту не понимал ту связь, которую ей удалось установить с Хаксом. Он обнажил перед ней душу, хотелось ему этого, или нет. Он был безжалостным убийцей, но еще он был жалким, одиноким, сердитым и запутавшимся человеком. Но она знала, что ему становится лучше.       Он ответил на ее предложение дружеского общения, сотрудничества. Даже пусть и неохотно — но все равно. Это был прогресс. Это было доверие.       Почему они не могли ответить ему тем же?       — Доброе утро, — зайдя в хранилище, она попыталась выразить голосом нечто среднее между радостью и вежливой отстраненностью. Она не была уверена, как он прореагирует, увидев ее — после их разговора прошлым вечером.       Хакс уже сидел на своей койке, прислонившись спиной к стене; простыни заправлены и натянуты. Он выглядел ужасно. Она задалась вопросом, спал ли он вообще. Он не удивился, увидев ее.       — Прости за прошлый вечер, — сказала она. Он нахмурился.       Роуз потерла предплечье другой рукой.       — Я знаю, каково лежать и думать обо всяких плохих вещах… так что, мне жаль, что я об этом заговорила. Я не имела в виду, что ты… ты не… — как ей было это сказать? — Ты не слабый, Хакс.       Он изучил ее взглядом, словно в поисках чего-то, прежде чем отступить, как будто он мог позволить себе быть с ней строгим, но даже не собирался злиться. Он провел рукой по лицу и запустил пальцы в волосы.       — Прошлым вечером мы… мы случайно забрели в эти дебри, насколько я помню. Я был… бестактным.       — Но это не значит, что ты заслуживаешь, чтобы я лезла в каждое твое болезненное воспоминание.       — Ты бесконечно назойлива. Вряд ли я могу винить тебя за то, что ты следуешь своей природе.       — О, ха-ха, — ровно сказала Роуз, уловив в его подначке некую игривость. Он всегда был похож на кота, играющего с добычей, ведь так? Но все равно — его готовность ввязаться в перепалку успокоила ее тревоги, как целебный бальзам.       Он нахмурился, когда она открыла дверь камеры.       — Новая экспедиция?       — Что-то вроде. На самом деле, я решила, что перевожу тебя в казармы, — она уже решила — вот и все. Она наклонилась, чтобы подобрать пустую миску, пиво и вилку с пола у двери камеры.       — Я… — его удивление мгновенно обернулось подозрением. — Ты уверена?       — Ты бы хотел лучше остаться здесь?       Его рот сжался в тонкую линию, пока он думал. Наконец, он спросил:       — Без наручников? — его голос дрогнул в конце вопроса, полный недоверия; брови сдвинулись, порождая морщины на лбу.       — Без наручников, — подтвердила она. — Пошли, мне нужна чашка кафа, и я знаю, что в кантине есть чай. Кроме того, мне нужно вернуть твою миску.       Он пристально смотрел на нее — с нечитаемым выражением лица.       — Это не уловка, — поторопила она. Когда он так и не двинулся, Роуз вздохнула и слегка поникла. Она попыталась подойти иначе: — Ты сказал, что ты не заслуживаешь моего доверия. Что я заблуждаюсь, думая, что ты хотя бы немного его заслужил. Хорошо. Докажи, что я дура. Вот твой шанс.       Он посмотрел со злостью — не на нее, а на пол между ними.       Он не заслужил того, что она ему предлагала.       «Просто… старайся не быть таким суровым к себе, хоть иногда».       Протянутая рука.       Хакс сжал губы.       — Ты говорила про чай?       Губы Роуз изогнулись в улыбке. Он видел, что она довольна, пусть она и пыталась скрыть, насколько довольна.       — Не злорадствуй, — скованно сказал он, и это прозвучало почти приказом; забрав инфопланшет, он встал и подошел к ней.       — Я не злорадствую, — бросила она и шагнула с его пути, с трудом скрывая, насколько она довольна.       Он на секунду остановился на пороге своей тюремной камеры, прежде чем выйти в коридор. Когда он вышел… ничего не случилось. Мир был тем же. Только камера была за его спиной, и туда не нужно было возвращаться в конце дня.       Он почти улыбнулся.       Роуз стояла за его плечом.       — Пошли, — сказала она, хлопнув его по руке, но больше не задавая направления. Это был простой дружеский жест.       Он сморщил нос вслед ее спине, но последовал за ней.       Они шли через базу; смех и различные звуки добродушных разговоров доносились с бесчисленных частей лагеря, где работали и шутили вместе люди. Для Хакса это было забавным опытом. Он привык к застегнутому на все пуговицы порядку. Это был… бардак.       Не то, чтобы в прошлом у него не было хороших отношений с подчиненными, но даже там всегда присутствовало ощущение порядка. Приличия. Всё в расслабленной атмосфере Сопротивления добавляло веса к удару, которым было поражение Ордена.       К счастью, большинство было слишком сфокусировано на своих задачах, чтобы заметить, кто шел среди них. Пока что, ему сопутствовала удача.       Когда они пришли в кафе, Роуз оставила грязную миску и вилку в серой корзине, стоящей на одном из похожих на скамейки столов.       — Напитки там, — сказала она через плечо, уводя его в заднюю часть большой комнаты, обходя ряды пустых сидений. Это было между трапезами, так что вокруг было совсем немного людей.       На одном из столов позади стояла вся посуда; мешанина различных размеров и цветов, материалов и разной степени износа. Было похоже, что члены Сопротивления притащили эти предметы, их личные вещи, с тех различных планет и звездных систем, которые называли домом. Убегая или эмигрируя, они что-то забирали с собой — пару мисок, чашку — и это все оказывалось здесь.       Роуз вытащила из кучи желтую чашку; слегка поблекшую, и с трещинами в покрытии. Она перешла в большому автомату для кафа и повернула вентиль спереди.       Хакс изучил свои варианты. Он чувствовал себя странно, будто рылся в ящике с воспоминаниями людей. Он выбрал высокий черный стакан; утилитарный и скромный.       Выбор чая был невелик: кучка различных пакетиков находилась в одной-единственной миске. Он вытаскивал их один за одним и пристально изучал до того, как сделать свой выбор. Конечно, это был не золотой призовой сорт Тарина, но он все равно пах черным и горьким чаем.       Сбоку, обхватив руками свою нагревающуюся чашку, за ним с легкой улыбкой наблюдала Роуз.       Каждое его движение выглядело так, будто он практиковался заранее. Каждый поворот запястья был точным, длинные ловкие пальцы были осторожными с весом, стоящим за движениями. Наблюдать за ним было завораживающе; он был гораздо более выразительным, чем она помнила – тогда, в ангаре «Завершающего». Возможно, дело было в контрасте между «на посту» и «в увольнении».       Ей нравилось смотреть за эмоциями, которые мелькали на его лице, когда он выбирал чашку, затем свой чай, и брови хмурились в такт его мыслям.       Это было довольно привлекательно, подумала она. Мило.       Роуз наклонилась вперед, указывая на большой чайник, стоящий на конфорке, когда Хакс осмотрел стол со слегка потерянным видом. Он наполнил кружку кипятком из чайника.       — У тебя есть хронометр?       Роуз моргнула.       — Эм, да.       — Таймер. Три с половиной минуты.       Ей понадобилось время, чтобы понять, что ему нужно, но он ждал ее, а чайный пакетик завис над кружкой, осторожно зажатый между его пальцами. Когда она с сигналом установила таймер, он наконец-то уронил пакетик в воду.       — Мы можем идти, пока он заваривается, — проинформировал он ее; четким, формальным тоном.       Роуз кивнула с поднятыми бровями. Чай, по всей видимости, был очень серьезным занятием.       — Да, нам вот сюда, — она указала на прилегающий проход, проводя их через практичный коридор.       Он был довольно узким, потому что был вырезан из окружающих скал. Хакс был почти уверен, что двое людей чуть шире его вряд ли разминулись бы, не наклонившись. Тусклый свет на потолке сильно отличался от любого разрушителя.       — Итак, — продолжила Роуз, — должна сказать, что у нас весьма неорганизованное распределение комнат.       Хакс фыркнул.       — Я в шоке.       Она закатила глаза.       — Они пронумерованы, так что ты все равно не заблудишься. Большинство живет в комнатах по двое, но… я не думаю, что в текущей ситуации это сработает.       — Потому что ты боишься за мою безопасность, — мрачно предположил Хакс.       — Потому что я думаю, что жить с тобой — просто кошмар.       Он ощетинился.       — Хочу проинформировать, что я весьма скрупулезно отношусь к организации своего жилья.       — Ты же знаешь, что когда ты так говоришь, все становится только хуже, да?       Хакс только собрался открыть рот для ответа, когда они достигли цели, остановившись перед дверью с номером 284 на стене. Роуз ввела код доступа, и дверь открылась, показывая комнату за ней.       — Я заранее запрограммировала код. Один три один семь два пять восемь, — отсылка к его шпионскому коду. — Я подумала, что так проще будет запомнить, — с легкой улыбкой сказала она.       — Действительно, — пробормотал он, с неподдельным интересом проходя мимо нее в комнату.       В ней было две койки, того типа, который крепился к стене с дополнительной опорой снизу для поддержки, по одной с каждой стороны комнате. Койка слева была сложена, позволяя уделить место столу со встроенным светильником; стул, открытый и пустой шкаф.       Все было таким… убогим. Так непохоже на его каюты на борту любого из кораблей, на которых он жил. На мгновение он ощутил тоску по льдисто-голубому дивану, его первому личному приобретению, когда ему выделили личные апартаменты на «Искуплении». Он старался держать пространство вокруг себя в совершенном порядке; суровом, аккуратном и обрамленным чистым, гладким серебром. Алчная часть его сердца наслаждалась прекрасными вещами, элегантными в своей утилитарности.       Эта комната была не такой.       Она была слабо освещенной, стены были простыми металлическими листами вместо гладких, сформированных панелей. Койки были больше похожи на кушетки, а не на настоящие кровати. Все выглядело старым и слегка ржавым.       Роуз облокотилась о дверной проем и небрежно скрестила руки на груди.       — Пригодно для твоих нежных чувств? — она смотрела, как Хакс проводит длинным бледным пальцем по поверхности стола и поднимает его вверх, чтобы посмотреть на собравшуюся пыль. — Потом уберешься.       Он взглянул в ее сторону, вскинув брови.       — О, правда можно?       — Ага, — сказала она, чувствуя, что ерзает из-за его слегка насмешливого взгляда. — У нас есть работа. Помнишь, я сказала, что работаю над одной вещью?       — О, ну конечно, — сказал он с ноткой легкого юмора, вновь поворачиваясь к ней. — Как я мог позабыть о Той Вещи.       Его рост, вместе со всем прочим в нем, заставлял пространство казаться слишком маленьким, по мнению Роуз. Яркие рыжие волосы, простая темная одежда, то, как он держал исходящую паром чашку и стоял здесь, на фоне обычно знакомого пейзажа спальни, пристально и внимательно смотря на нее — от этого она чувствовала себя слегка странно.       Сработал будильник на хронометре Роуз, и она подскочила.       — О! Это… вот, три с половиной минуты, — она нажала одну из кнопок, выключая звук.       Хакс вытащил чайный пакетик из напитка и уронил его в мусорку комнаты. Когда он сделал глоток, Роуз заметила, как он сдвинул брови над ободком стакана — должно быть, удовлетворенно.       Роуз почему-то захотелось, чтобы он сделал это снова. Она прочистила горло.       — Ах, ну, Вещь — та еще загадка. Я думаю, тебе понравится вызов. Хочешь взглянуть?       Она увидела, как он выпрямился, перенеся часть веса на пятки. Ему было интересно.       Он сделал еще один глоток, затем пробормотал:       — Меня можно убедить…       Если он пытался изобразить отсутствие интереса, то вышло не очень. Или, может, она просто слишком долго была рядом и могла опознать его небольшие причуды. Роуз ухмыльнулась.       — Что ж, давай заскочим в командный центр и посмотрим, смогу ли я тебя убедить.