The Patron Saint of Lost Causes/Cвятой покровитель безнадежных случаев

      Пока они шли, Хакс смотрел на затылок Роуз, на котором подпрыгивали пучки волос; он следовал за ней по маленькому коридору.       — Кажется, вся моя помощь Сопротивлению выражается в том, что я иду за тобой следом по коридорам, а не в какой-то реальной работе с моей стороны.       Ему хотелось приложить руку к чему-то, действительно стоящему его времени.       — Какой нетерпеливый, — поддразнила его она. — Было бы у тебя такое стремление с самого начала.       Он фыркнул в нос.       — Не то, чтобы я сильно сопротивлялся.       Роуз усмехнулась.       — Ах да?..       Они вместе вошли в командный центр, комнату с видом на улицу, как и в большинстве помещений базы. Видеть, как все это простирается перед ним, было слегка сюрреалистично. Как долго он желал стереть Сопротивление с лица галактики? И сейчас, после поражения, его привели в сердце их операций, как союзника.       Сердце их операций…       Хакс смотрел на слабо освещенную комнату с неприкрытым удивлением. Он не ожидал ничего высокотехнологичного, ничего такого, но все эти устройства и древние дисплеи… было бы так легко проникнуть в их системы, будь у него шанс…       «Докажи, что я дура. Вот твой шанс».       Но сейчас… от мелькнувших мыслей о саботаже или тайной разведке немедленно стало кисло во рту. Должно быть, это было как-то связано с тем, что он представил ужас и разочарование на лице Роуз.       Хакс смотрел, как члены Сопротивления скользили от одной станции к другой, вопя в гарнитуры.       — Помнишь, мы видели все эти ионные следы около Бризиса?       Хакс рассеянно кивнул, его взгляд был прикован к одной из голодосок. Голубая визуализация орденских верфей висела, показывая последствия драки.       — Два звездных разрушителя и дредноут.       — Правильно. Как только мы закончим с Первым Орденом у Фондора, мы хотим захватить этот дредноут. С огневой мощью этого корабля мы сможем вынести два разрушителя, а потом включить самоуничтожение на дредноуте.       — Звучит, как идеальное задание для ваших двоих летунов-генералов, — сказал он с ноткой пренебрежения, вернув свое внимание к ней.       — Да, но даже если дредноут не полностью укомлектован командой, это все равно будет сложновато провернуть для двоих, тебе не кажется?       — Ты бы удивилась…       Девушка пониже, с тугой косой, свернутой в корону на голове, неприязненно взглянула на него, когда они подошли.       Роуз просияла.       — Привет, Конникс.       Девушка, Конникс, сжала губы.       — Привет, Роуз… — она с подозрением смотрела на Хакса, как будто он в любую секунду мог наставить на них бластер. В ее взгляде ощущался лед.       — Как там миссия? – Роуз старалась, чтобы ее голос казался нормальным. Руки Хакса неловко сжались в кулаки. Она сильно рисковала. Нахмурившись, он незаметно бросил взгляд на Роуз.       Девушка говорила тихо, возможно, думая, что лучше быть уклончивой в присутствии Хакса:       — Довольно гладко, благодаря твоей информации, — ее взгляд метнулся к нему. — И твоей, — добавила она, как будто ей было противно даже замечать его присутствие.       Хакс взглянул на нее свысока, готовый достойно ответить на искорку вызова в ее глазах.       Роуз оглянулась через плечо и заметила, как его губы медленно искривляются в ухмылке. Она закатила глаза.       — Прекратите, — сказала она и посмотрела на Конникс. — Вы, оба. Сейчас мы все работаем вместе.       — Ему все равно придется ответить за то, что он сделал, — прошипела Конникс, ткнув пальцем в его сторону.       — О, я отвечу, уверяю вас, — резко сказал Хакс.       Роуз дернулась. Когда он это сказал, в его глазах засветилось глубокое, темное чувство, которое она не смогла распознать.       — Но сейчас, — продолжил он ровным тоном, — будет мудро понять, что я вам помогаю.       Блондинка бросила на него ужасающий взгляд, но затем посмотрела на Роуз. Она выдохнула, сдаваясь. Ее плечи опустились вниз.       — Хорошо. Как бы меня не бесила эта идея, хорошо. И, если честно, не такой уж это был бой, — Конникс указала на голубоватые изображения, плавающие перед ними. — Они уже одолели все легкие истребители. Они понятия не имели, что мы нападем. Мы застали их совершенно врасплох.       Хакс прищурился на дисплей карт, попытался определить их стратегию, взяв результаты на экране и мысленно вернувшись назад. Хакс удивился тому, что при этом ощутил слабый проблеск знакомых чувств. Было что-то странно комфортное в том, чтобы быть в середине центральной нервной системы широкомасштабной операции.       В последнее время он не узнавал себя — явно после того, как Роуз выжала из него все, что можно своими словами и вниманием; но здесь, в штабе, Хакс чувствовал некое эхо того, что делало его собой. Ощущение было странным, потому что бой и смерть были тем, чем он приучился наслаждаться; принимать — чтобы выжить. Неуместное или нет, чувство, у него возникло, пришло со странным ощущением силы.       Он никогда не думал, что он вновь получит возможность почувствовать себя так; почти собой.       Он смотрел на Роуз, почти неосознанно сцепив руки за спиной. Понимала ли она это?       Роуз поймала его взгляд, но, кажется, не смогла понять. Она улыбнулась: отчасти ободряюще, отчасти вопросительно.       — Хорошая работа, ребята!       Хакс отвел глаза, резко повернув голову вбок, когда с одной из раций донесся сквозь помехи голос Дэмерона, за которым последовал торжествующий крик.       — По! — Конникс приложила руку к своей гарнитуре. — Нам дали отбой. Все, кто желал сдаться, были эвакуированы на поверхность планеты. Вам разрешено начать зачистку.       Итак, они давали свободный проход тем, кто сложил оружие? Как предсказуемо.       Что до кораблей Первого Ордена, если Дэмерон умен, то он сконцентрирует огонь на…       — Ладно, все, вы ее слышали! Цельтесь в топливные хранилища!       …где они хранили топливные стержни для недавно собранных гипердвигателей…       Хакс нахмурился, скривившись в сторону голограммы.       — Взорвите это всё, и мы можем все пойти домой!       Радостный вопль эхом прозвучал в рациях и со стороны некоторых членов Сопротивления в в комнате вокруг.       — Очаровательно, — ядовито бросил Хакс.       — Эй, Конникс, — сказала Роуз, — у тебя все еще есть этот планшет? Тот, с СИДами?       СИДы, хм? Хакс постарался не выглядеть слишком заинтересованным, когда блондинка повернулась, чтобы схватить планшет со стола позади себя, и передала его Роуз. Она выглядела не очень довольной, когда Роуз отдала планшет ему.       — Кстати, недавно заходил Юлса. Он хочет знать, когда ты закончишь с тем грузовым фрахтовиком.       Роуз приложила ладонь ко лбу.       — Блин. Я совершенно забыла, что обещала ему сегодня закончить с двигателем. Наверное, смогу его посмотреть… после обеда? — она перевела взгляд с Хакса на Конникс, двинув подбородком.       — Если тебе требуется моя помощь, я готов ее предоставить, — официально сказал Хакс, удерживая спину прямой. Роуз оценивающе взглянула на него. — Я ведь твой ассистент, помнишь?       Рот Конникс слегка приоткрылся; она смотрела на них обоих, озадаченная шуткой для внутреннего пользования, пытаясь понять, каковы его настоящие мотивы.       Тем не менее, на лице Роуз появилось почти неуловимое выражение заговорщика. Она усмехнулась.       — И верно.       Хакс перенес вес с ноги на ногу, пытаясь не смотреть на нетерпеливое выражение ее лица. Он не сообразил, насколько более неловко будет, если она будет вести себя так перед другими людьми. Та светловолосая девушка-лейтенант все еще стояла здесь.       Хакс отвлек себя пролистыванием инфопланшета. В основном, там были схемы СИДок и больших кораблей Первого Ордена, плюс карты, которые они собрали, используя данные со спасательной капсулы.       — Как я и говорила, — сказала Роуз, наблюдая, как он просматривает файлы, — нам нужна наживка, чтобы попасть на борт дредноута. Мы подумали, может, если мы сможем выманить всех из корабля, будет легче его захватить. Вот тут и вступает в игру наш флот.       Он нахмурился.       — Вашему флоту придется иметь дело с СИД-истребителями всех трех кораблей. Сразу.       — Правильно. Сколько это СИДов?       Ему даже не пришлось обдумывать ответ, он знал его на автомате.       — Двести шестнадцать. Каждый корабль должен держать в боевой готовности шесть эскадрилий; двенадцать истребителей в каждой.       — В этом и проблема. Наш флот не сможет вынести дредноут и три разрушителя, если им придется иметь дело с таким количеством легких истребителей. Нам помогали во время битвы на Экзеголе, но основная часть наших подкреплений вернулась в их родные системы, чтобы разобраться с собственными проблемами.       Хакс был настроен на дело.       — Что ты хочешь, чтобы я сделал?       — У тебя есть опыт касательно масштабного вооружения. Я думала, может, у тебя будет идея, как одним махом избавиться от всей кучи СИДок.       Масштабного вооружения, хм?       Он убедился, что выражение его лица под контролем. Он боялся этого раньше, когда впервые размышлял об идее помочь Сопротивлению; что они заставят его создать второй Старкиллер. Это было отметиной на его душе, с которой ему еще предстояло справиться, и сама идея вкладывать то, что казалось почти пожизненным объемом работы, в что-то, что можно потом просто разнести на куски, заставила его почувствовать внутреннюю пустоту.       — Я полагаю…       Должно быть, она увидела, что он нервничает.       — Сойдет все, что придумаешь. Оно не должно быть разрушительным, нам просто нужно что-нибудь. Отвлечение. Я подумала, может, мы сможем найти какой-то изъян в конструкции СИДов, какой-то незамеченный дефект, который сможем использовать.       Хакс смотрел на инфопланшет, пытаясь напрячь свой мозг. Изъян в конструкции СИДов? Что ж, такого не было. Они были вершиной технологий среди легких истребителей, даже если иногда Сопротивлению и удавалось дать отпор…       Из ретранслятора раздался голос По:       — Ураааа! Отличная работа, народ!       Хакс недобро глянул, указав пальцем в направлении станций связи.       — Невозможно думать, когда он так орет.       Конникс закатила глаза.       — Тебе не обязательно здесь стоять, если не хочешь, — бросила она. — Торчишь тут над нами, как рыжая летучая мышь-переросток.       Роуз куснула губу, чтобы сдержать смех.       Хакс прочистил горло; посмотрел на нее убийственным взглядом.       — Тогда прогуляюсь снаружи, — напряженно сказал он. Ходьба всегда помогала ему думать. В свое время он слонялся по коридорам не одного звездного разрушителя, размышляя о той или другой текущей проблеме.       Роуз кивнула.       — Конечно.       Конникс бросила на нее взгляд, из серии тех, которыми не обменивались бойцы разных званий, но которыми могли обменяться друзья.       Итак, даже близкие друзья не одобряли то, что Роуз позволяла ему бродить вокруг. Хакс не особенно желал спрашивать, знает ли Дэмерон, но было ясно, что Конникс не собирается оспаривать решения Роуз.       Хорошо, подумал он. Хоть кто-то здесь уважает авторитет и здравый смысл Роуз.       Он заставил себя изобразить более профессиональное выражение лица и кивнул Конникс.       — Лейтенант, — затем повернулся, слегка наклонив голову в сторону Роуз. — Генерал лейтенант.       Что-то в ее глазах полыхнуло жаром, и Хакс удовлетворенно ухмыльнулся. Он знал, что ей понравится.       Он чувствовал, как взгляд блондинки сверлит ему спину, когда повернулся, чтобы выйти — но от девушки рядом с ней исходило неприкрытое удовольствие, и он закрыл глаза на возможное оскорбление.       Снаружи, как раз за широким, поросшим мхом козырьком базы, кто-то составил вместе небольшую скамью из каменных блоков. Чувствуя, как голова гудит от мыслей, он бесцельно побрел туда, зажав подбородок между пальцами и пролистывая инфоплашет большим пальцем другой руки.       Здесь наконец-то было тихо — или, по крайней мере, не было никакого орущего в микрофон идиота, и он наконец-то смог думать. Итак — что могло помочь против целой эскадрильи СИД-истребителей? Если он думал об этом, как о тренировочном упражнении, он мог почти проигнорировать то, что он устраивает заговор против того, что сам помогал строить. Он подавил волну тошноты от этой мысли, сфокусировавшись на текущей задаче.       Отвлечение сработает, ненадолго, но проникновение внутрь требует времени, и им придется прогуляться на дредноут, а не на сонную базу на луне. Нет, им нужно придумать что-то, что может вывести из строя СИДы на долгий промежуток времени.       Что-то, что может сработать сразу на многих истребителях, на большой группе.       Ну, не то, чтобы их можно было просто поймать сетью…       Он остановился.       Стоп.       Сеть.       Под глазом дернулась жилка.       Сеть.       Информационная сеть.       А что, если они смогут отключить СИДы через сеть Первого Ордена?       Все эскадрильи все еще пользовались прежней компьютерной системой — для связи и навигации. Если у них получится загрузить вирус в общую сеть, они могут разом вырубить несказанное количество кораблей.       Он опустился на небольшую каменную скамью, раздавленный гениальной простотой плана.       И сейчас, с мимолетным внутренним стыдом он осознал, как глубоко пал: от генерала, перед которым некогда трепетали, к человеку, активно разрабатывающему планы, как уничтожить корабли Первого Ордена. Но он представил лицо Роуз, то, как оно засветится, когда он скажет ей, что решил их проблему, и боль утонула в приливе азарта.       Он должен пойти и сказать ей…       — Так, так, ну и что у нас тут? Крыса, которую выпустили из клетки?       Хакс поднял глаза с планшета и слегка откинулся назад, чтобы посмотреть на фигуру перед ним.       Это была женщина-панторанка в безрукавке, ее мускулистые руки были сложены на груди. Судя по комбинезону, она была пилотом, и она смотрела на Хакса так, словно наслаждалась бы, свернув ему шею.       За ее плечом была еще одна огромная фигура инородца; широкая и мясистая.       — Прошу прощения, — напряженно сказал он, и встал, неприязненно дернув уголком рта. Он сцепил зубы, когда неуклюжая рука протянулась и вырвала планшет из его захвата. Когда он повернулся к ним лицом, то постарался отвести плечи назад, принимая некогда привычную властную позу. — Если вы не против, это необходимо вернуть.       — О, мы против, — сказала панторанка, щедро приправив слова ядом. — И мы точно знаем, кто ты, генерал.       — Проницательно, — невозмутимо ответил он, — так как я и не пытался скрыть сво…       — Закрой рот, ублюдок.       А вот от этого кровь вскипела. Его руки сжались в кулаки, но он держал их по бокам. Вокруг росла толпа из некоторых прочих членов Сопротивления, которые остановили работу, как только сообразили, что происходит.       Проклятье, подумал он, обводя взглядом быстро сужающийся полукруг зевак.       Хакс не мог позволить им себя спровоцировать. Он не мог драться с ними. Он не мог победить. Их было слишком много.       Он услышал, как перешептывается толпа. Эхом отдающееся «что происходит?» и «кто это?» мешалось с удивленными вздохами «это генерал Хакс!» и «да ладно», «до меня доносились слухи…», «пленник?!», «это точно он, говорю тебе», «система Хосниан, верно»; «убийца».       Он вновь перевел взгляд на панторанку.       — Я уверен, что ваш генерал-пилот будет сильно недоволен, если его высоко ценимый информатор будет убит его подчиненными.       — По здесь нет, — сбивчиво пробормотал большой мясистый инородец, сжимающий планшет. — Не на планете.       У него резко подскочил адреналин, и он хотел двинуться, отойти в сторону, но рука схватила его за отворот рубашки, дернула на себя и вновь отбросила назад. Хакс приложился спиной о каменную скамью и упал. Боль паутиной расползлась по спине, край каменной скамьи ударил его как раз ниже лопаток. Он простонал, полностью сползая на землю; заслонился рукой, падая на бок.       — Вставай, — прорычала панторанка, шагая к нему.       Хакс вдохнул воздуха, голос стал на октаву выше.       — Чтобы ты ударила меня снова? Ты считаешь меня настолько плохим тактиком?       — Жалкое зрелище, — услышал он чье-то бормотание.       — Это называется стратегия.       — Заткнись! — панторанка хрустнула костяшками пальцев. – Мне плевать, будет он стоять или валяться на земле. Больно будет в любом случае, — она наклонилась к нему и отвела назад руку для удара, — это за мою семью, ты, кусок…       — Стой! — знакомый голос.       Но в тот момент сжатый кулак женщины-пилота уже летел к его лицу.       А затем кто-то оказался там, рядом с ним, перед ним, и выражение ярости на лице панторанки превратилось в ужас и шок. Женщина-пилот постаралась сдержать силу в самый последний момент, но все равно угодила в верхнюю часть руки Роуз; удар скользнул по плечу. Хакс услышал ее возглас изумления, когда сила удара заставила ее упасть набок рядом с ним.       Порыв, ужасный и яростный, накрыл его так, что он почти перестал дышать. Хакс зарычал, вскочил на ноги, забыв о своей собственной боли. Все перед глазами было красным.       — Да как ты смеешь бить старшего офицера! – панторанка была напугана его тоном, ее взгляд метнулся вниз, туда, где Роуз пыталась подняться с земли, но Хаксу было все равно. Он чувствовал, как пышет яростью его лицо, зубы были оскалены. — Тебя немедленно нужно предать военно-полевому суду! Отстранить от служебных обязанностей! Лишить звания! – заорал он в лицо пилоту.       Панторанка на самом деле шагнула назад, и Хакс ощутил знакомое чувство, когда ее внезапный страх породил опасный, неверный огонь глубоко внутри него. Это было приятно.       — Ты меня боишься? — спросил он, больше не повышая голос; голос был тихим, спокойным и в разы более угрожающим. Рот пилота открылся, но она ничего не сказала. Он сделал еще шаг к ней. — Стоит бояться. Ты должна быть бесконечно благодарна, что ты не моя подчиненная. Я бы расстрелял тебя за дерзость. На месте. Повстанческая мразь, — с этим он, возможно, перегнул. Панторанка, по всей видимости, стряхнула с себя транс — и в этот раз, когда она его ударила, Роуз не было, чтобы принять на себя удар.       Она была быстрой; сильной. Хакс едва заметил ее кулак, перед тем, как он врезался в левую сторону его челюсти. После стольких синяков и сломанных костей, последствий того, как Рен швырял его через комнату, он почти забыл, как бывает больно получить кулаком в лицо.       Его голова дернулась в сторону; раздался слабый вскрик. Он почувствовал вкус крови, споткнулся и упал на четвереньки в грязь.       — Ты в порядке? Мне так жаль!       Кто-то перешагнул его, обошел, пытаясь подойти к Роуз, которая медленно поднималась на ноги. Панторанка, кажется, была вне себя.       — Роуз, я тебя не видела! Ты в порядке? Поверить не могу, что ударила тебя! Боги, мне так жаль, Роуз! Я не хотела…       Голова Хакса была в тумане, но он все равно услышал ее голос. В нем было что-то среднее между недоверием и яростью; она сказала:       — Я знаю, что ты не хотела, Раджал, но ты не можешь просто так бить людей!       — Но он…       — Меня не волнует, кто он есть, или был, и вообще! Сейчас он с нами, и ты не вернешь тех, кто умер, избив его до смерти! — она издала звук разочарования. — И кстати, Хакс прав. У тебя должны быть неприятности. Я собираюсь рекомендовать По посадить тебя под арест, когда он вернется, ты этого заслуживаешь.       Панторанка замолчала.       — Все, назад к работе, — распорядилась Роуз. — Сейчас же, — произнесла она командным тоном, которым Хакс смог восхититься, даже стараясь прийти в себя через боль.       Внезапно под его руку проскользнула ладонь.       — Пошли, — голос Роуз был близко. Он моргнул, вытирая влагу в углу рта и дернувшись. – Вот дерьмо, у тебя кровь.       Он проглотил немного крови и попытался вытянуть свою руку из-под ее, но она была сильной, а у него перед глазами был туман.       — Сопротивляться будешь позже, Хакс. А сейчас, мне нужно, чтобы ты встал.       Он заставил свои ноги двинуться, хотя пульсация в челюсти и угрожала поглотить его. Он споткнулся, когда выпрямлялся, но Роуз держала его крепко.       — Сюда, — она увлекла его влево от ангара, назад, к казармам. Задержавшиеся на месте остатки толпы расступились перед ними, отходя, чтобы дать им пройти. Он не был уверен, удалось ему удовлетворенно усмехнуться или нет; сейчас он не чувствовал лица.       Они прошли по другому коридору, и, когда Роуз открыла дверь в одну из комнат, Хакс наконец понял, почему все выглядело иначе.       — Это не моя комната, — выговорил он сквозь разбитую губу.       — Нет. Моя.       Она подвела его к небольшому столу и стулу у стены. Он сел, все еще чувствуя головокружение, зажмурив глаза, чтобы обрести какое-то подобие равновесия. Но с закрытыми глазами лишь накатила тошнота, и он вновь заставил себя их открыть.       — Сегодняшний день должен был укрепить доверие, — пожаловалась Роуз, сновавшая по комнате в поисках чего-то. — Чтобы ты чувствовал себя лучше, выбравшись из этого дурацкого каземата. Они не должны были собраться и напасть на тебя бандой.       Он мог сказать ей, еще до того, как она открыла его дверь его камеры этим утром, что-то, что случилось сейчас, просто обязано было случиться. Разве она не знала? Она, вероятно, была единственной причиной, по которой его не вытащили в общий зал и не выпустили кишки еще тогда, когда он впервые здесь появился.       — Я уверен, ты не забыла, кто я такой.       Она остановилась и повернулась, чтобы взглянуть на него; ее голова была наклонена, а глаза слегка прищурены.       — Иногда. Иногда я, кажется, забываю. На какой-то момент.       — Неразумно.       — Ага, ладно, но не надо очередной лекции, хорошо? — она вернулась к нему с открытой фляжкой и клочком ткани, сев на корточки у его стула, чтобы хорошенько его рассмотреть. Она скривилась. — У тебя губа рассечена. Проклятье, она правда хорошо тебе врезала.       — Я правда ее спровоцировал.       — А вообще, что ты пытался сделать? — она улыбнулась с легким недоверием. – Защитить мою честь?       Он не ответил, просто нахмурился, и от этого все жутко заболело.       — А что ты пыталась сделать? — он с раздражением парировал. — Выпрыгнув передо мной?       — Я не пробовала. Мне удалось. Большая разница, — она взяла сложенную ткань и приложила ее к горлышку фляжки, слегка наклонив ее, чтобы промокнуть водой. — А теперь заткнись, чтобы я могла сделать это, — пробормотала она, протянув свободную руку, чтобы повернуть его челюсть.       Хакс инстинктивно дернулся прочь от прикосновения, и рука Роуз зависла в пространстве между ними. Он перевел взгляд с ее руки на лицо, затем назад, пытаясь взвесить решение позволить ей коснуться его — настолько близко.       — Эй. Все в порядке. Это всего лишь я, — прошептала она, голос был тихим и ровным. Он не пошевелил и мускулом, и она приняла это за осторожное согласие. Он смотрел, как она сокращала ту небольшую дистанцию, что оставалась, приложив кончики пальцев сбоку к его щеке, поворачивая его голову на пару градусов вбок.       Хакс слегка вздрогнул, но позволил ей это сделать. Он знал, что ему не стоило чувствовать себя так с ней. Роуз не была его отцом, чьи сжатые кулаки падали, как камни; она не была Сноуком, почти непринужденным в своем небрежном унижении; она не была Реном, которого он боялся сильнее всех. Она была другой. Доброй. Он смотрел на стену с другой стороны комнаты, пытаясь сконцентрироваться на тепле ее пальцев вместо темных воспоминаний, и отмечал, что пульсация в его голове уменьшалась, когда она касалась его.       Роуз приложила ткань к его рассеченной губе и высохшей струйке крови, осторожно, стараясь не слишком тревожить рану. Раз или два ей показалось, что она случайно нажала слишком сильно, но было не похоже, что он реагирует на боль. Если уж на то пошло, он загибался в агонии уже просто от того, что позволил ей прикоснуться к себе. Когда она видела его беспокойное, испуганное выражение лица, что-то в ее сердце рвалось на части.       Не позволяя себе как следует задуматься, она позволила себе расслабить пальцы, скользнув по его лицу теплом всей ладони, обхватив ею его щеку и челюсть. Она услышала его еле слышный изумленный вдох, и его взгляд метнулся к ее лицу; глаза — расширенные, зеленые и светящиеся страхом.       Роуз попыталась ободряюще улыбнуться ему, ухватив пальцами другой руки ткань, чтобы можно было использовать чистый угол. Сконцентрировавшись на работе, она почувствовала, как он постепенно все больше склоняет голову к ее ладони, позволяя себе прижаться к ней щекой. Она бросила взгляд исподтишка и увидела, что он закрыл глаза; выражение лица стало более расслабленным.       Сейчас, когда он не хмурился и не ухмылялся, она могла по-настоящему оценить, какими тонкими были черты его лица. Какими красивыми.       Он тоже был теплым. И доверял. Ей.       Роуз с трудом сглотнула.       Когда она закончила, она убрала ткань, но оставила другую руку все там же, на его щеке. Она рассеянно погладила большим пальцем кожу на его скуле. Мягкая. Он не открыл глаза, но брови сдвинулись вместе, и она почувствовала, как он совсем легко, неуверенно, склоняется к ее ладони; еле ощутимое касание. Осторожное, испытующее.       — Я хочу сделать им больно, — прошептала она, и в ее голос прокралось что-то темное и ядовитое. Его глаза медленно открылись, и он вопросительно взглянул на нее. — Людям, которые сделали это с тобой, Армитаж. — Она не имела в виду разбитую губу. — Я хочу… — она знала, что оно было неправильным, это гневное желание наказать, но она представить не могла ту боль, которую он перенес, ту, что сделала его таким — не начав фантазировать о том, как врежет его жестокому отцу и всем, кто в этом участвовал, прямым ударом в челюсть.       Она хотела сказать что-то еще, ослабить его страх, но ее слова застряли в горле. Вместо этого Роуз перенесла руку вверх, чтобы откинуть со лба упавшие на него рыжие пряди; запустила в волосы пальцы. Боги, они были мягкими.       Она увидела, как дернулся его кадык, ресницы затрепетали, и он вздохнул.       Что-то электрическое продрало по позвоночнику.       Какого хрена она делает?       Роуз было не важно.       Не важно.       Она хотела прикоснуться к нему.       Продолжать прикасаться к нему.       Она хотела…       Роуз пыталась остановить себя, и у нее получилось, но с трудом. Спустя удар сердца она отодвинулась — но, до того, как ей удалось отодвинуться совсем, его рука дернулась, чтобы удержать ее за предплечье, остановив ее на полпути. Это был сильный, почти болевой захват — как будто он боялся, что она внезапно исчезнет.       До того, как Роуз удалось открыть рот, он повернул голову и мягко поцеловал внутреннюю сторону ее запястья; затем отпустил. Это произошло так быстро.       Роуз шагнула назад, сжимая тряпку в руке; кожа горела от прикосновения его губ.       Сердце трепетало, мысли разбегались.       Это… это было что-то вроде «спасибо»?       Хакс вспыхнул, его щеки заалели, а лицо было все еще повернуто в сторону. Она могла видеть его лишь в профиль, но даже так — он был красным до кончиков ушей.       Ей нужно было нарушить молчание, сказать что-то про его мгновенную дерзость, вне всякого сомнения, спровоцированную ее прикосновением, и как ей понравилось, но он оказался быстрее.       — Ты… — Хакс попытался заговорить, но слова не шли. — Твое плечо… оно…       Его забота вызвала у нее улыбку.       — Все нормально, серьезно, но спасибо, — ее сердце билось так быстро, что ей было сложно дышать. Она повернулась, стараясь скрыть покрасневшие щеки. — Эм… Я… наверное, приложу на ночь согревающую повязку…? Дай мне наложить немного геля с бактой на твой порез, иначе все распухнет.       — Спасибо, — тихо сказал он, когда она повернулась спиной, и затем: — За то, что остановила их до того, как они разорвали бы меня на части. И за… заботу обо мне. Снова.       — Я хорошая, правда? — она порылась в небольшой аптечке у стены; ее радовало, что он не может увидеть, как она краснеет и улыбается. Ее запястью все еще было щекотно. Она задумалась, а если она ему позволит — то везде, где он будет целовать, будет щекотать так же? Мысль была безрассудной; возбуждающей.       — Я рад, что тебе удалось сбежать. С «Завершающего».       Ее руки застыли над ящиком с бакта-пластырями. Она не повернулось, дыхание слегка перехватило.       — Ты была моим врагом, но… кажется, галактика будет лучшим местом, если в нем будешь ты, — он подумал о пламени в ее глазах, о ярости в ее сердце, когда она его укусила; о доброте в ее прикосновении и честности в словах. Она была бурлящим вихрем эмоций — но теплой и распространяющей свет, как расплавленное ядро звезды. — Не… не таким холодным.       Роуз глубоко вздохнула. Он заставит ее заплакать. Опять.       — Во мне нет ничего особенного, знаешь, — сказала она тихо и осторожно. — Я не единственный хороший человек во всей галактике.       Для него она была единственной.       Когда она повернулась, держа в руках бакту, он вновь сидел к ней лицом, но его голова была опущена, словно он боялся встретить ее взгляд напрямую.       От этого Роуз захотелось податься вперед, вновь запустить руку в его мягкие волосы – но она подумала, что это будет больше человеческого контакта, чем у него было за все последнее время, так что ей нужно было подойти к этому — чем бы это ни было — очень медленно. Она спокойно подошла к столу рядом с ним, облокотилась о него и оторвала уголок у пачки геля. Она протянула гель ему, и он взял.       — Ты все еще планируешь поселить меня в казармах? — спросил он, зацепив небольшое количество геля пальцем и распределяя его по ране. Он был прохладным, вызывающим онемение и уменьшал пульсацию.       Она скрестила руки.       — Ты говоришь так, будто твоя камера будет удобнее.       — Если я буду заперт в камере, меньше шансов, что мне посреди ночи перережут горло.       — У тебя на двери есть замок.       Он фыркнул, коснувшись чувствительной части челюсти. Было понятно, что этот спор ему тоже не выиграть.       Роуз отодвинулась, чтобы убрать фляжку и тряпку, и, пока она это делала, Хакс воспользовался возможностью бросить взгляд на комнату. Вдоль обеих стен было по кушетке, но одна из них явно не использовалась.       На мимолетное мгновение он пожелал остаться здесь, с ней — вместо всех прочих альтернатив.       Ящики, битком набитые тем, что было подозрительно похожим на электронные компоненты и части кораблей, занимали место на кушетке справа. Различные постеры с пропагандой Сопротивления были прилеплены на стены и потолок. Около гардероба были еще ящики, содержащие неведомые тайны; они были составлены на пол и туда, где обычно хранится обувь. Поверх ящиков были небрежной кучей навалены куртки.       Это было… до этого он не замечал, но теперь видел со всей определенностью.       Ее комната была в беспорядке.       О боги. Как она так жила?       Стол слева от него был завален всякой ерундой. Крышки от бутылок, по меньшей мере три сережки без пары в непосредственной видимости, расческа, дешевый голопроектор.       Его внимание привлек последний.       Он потянулся к нему почти на автомате, поддавшись своему любопытству. Он включил проектор - там же, на столе.       Теплый голубой свет немедленно развернулся над подставкой. Это была старая модель, не настолько сложная, чтобы избавить картинку от этого лазурного оттенка.       Две фигуры появились перед ним. Картинка не была движущейся, она была статичной, и одной из фигур определенно была Роуз, вероятно, восемнадцати-девятнадцати лет, а другая… девушка чуть старше, с лицом поуже и выразительными глазами — явно родственница.       Они улыбались, обнимая друг друга и наклонившись вперед.       — Это Пейдж.       Хакс поднял глаза и увидел, что Роуз вернулась и стоит рядом со столом, со слабой улыбкой глядя на картинку.       — Из нас двоих — она была сильной. Талантливой, красивой…       Она смотрел на картинку проектора, тяжело сглотнув. Такой же была и Роуз.       Спустя мгновение он выключил проектор. Ее сестра, Пейдж — ему не понравилось то чувство, которое он ощутил, увидев ее лицо. Оно заставило его почувствовать неловкость.       — Семейные черты, без сомнения, — сказал он, повернувшись, чтобы поймать и удержать его взгляд; надеясь, что она поймет его значение. Роуз выглядела польщенной, пусть и слегка смущенной его словами. Это выражение ей шло; было к лицу. — Я потерял твой планшет, — добавил он, потому что внезапно почувствовал необходимость отвлечься от желания вновь ощутить на себе ее руки. Это было странное, почти парадоксальное желание; желание, которое он никогда бы не подумал, что может ощутить. И все же.       Сначала ее касание было легким, как перо, но она преодолела это смущение, не так ли? И вовсе не из необходимости; она была инициатором. Она ласкала его, и ощущение ее пальцев в его волосах непредвиденным удовольствием отдалось в глубине живота. Это было почти невозможно вынести; это было то, что вызвало порыв поцеловать ей руку, пусть даже его сердце трепетало в тревоге. И она была все еще здесь. Она не выбежала из комнаты с воплем. Это точно что-то значило.       — Я верну планшет, не беспокойся, — мягко ответила Роуз, продолжая опираться на стол и смотря на него. Ее бедро почти касалось его колена.       Его рука все еще лежала на столе; если бы он захотел, он мог бы потянуться и дотронуться до нее. Ему хотелось. Хакс переменил положение в кресле и выпрямился.       — До того, как ко мне пристали, я собирался тебе рассказать. Мне кажется, я нашел решение нашей проблемы.       Ее лицо озарилось.       — Правда?       Хакс кивнул, постучав пальцем по столу.       — Мы не можем физически согнать СИДы в кучу, но что, если мы сможем отключить их скопом? Все корабли соединены сетью Первого Ордена, для навигации и связи. Что, если мы используем эту сеть в наших интересах? Повредим их.       Роуз ахнула, сообразив, и наклонилась вперед еще больше.       — Вирус!       — Да, — его глаза хитро блеснули, он был доволен ее реакцией. — Мы выпустим в систему вирус, тайно — и, когда они получат доступ к боевой сети, все СИДы окажутся заражены. Мы можем либо установить таймер, либо активировать все вручную. Все истребители будут выведены из строя одновременно, станут дрейфующим в космосе мусором.       Воздух между ними звенел от совместного азарта.       — Хакс, — ахнула Роуз. — Это гениально!       Ей даже не пришлось далеко тянуться рукой, чтобы ее пальцы накрыли его.       В восторге, она взяла его за руку и сжала. И от этого у него затрепетало сердце.