The Patron Saint of Lost Causes/Cвятой покровитель безнадежных случаев

      Роуз проснулась до того, как встали все остальные. Какое-то мгновение она не могла сообразить, почему чувствовала себя такой неуверенной, такой встревоженной… но затем воспоминание обо всем, что уже произошло и только произойдет, угнездилось в груди змеей. Сон как рукой сняло.       Соскользнув с кровати, Роуз прихватила с собой шинель, в полутьме завернувшись в нее, как в халат.       Рей спала на кровати, примыкающей к ее, в кухне, и тихо сопела во сне.       Ее возвращение утешало. Роуз всегда считала Рей сильной и отчаянной оптимисткой. Она отправилась в Первый Орден — и бежала, сохранив жизнь и унося в своих ладонях сердце мужчины. Настоящая природная сила.       И все же, она спала, как убитая; Рей не проснулась, когда Роуз кипятила воду для растворимого кафа, и продолжала сопеть, даже когда Роуз вышла в главный коридор корабля.       Прошлепав к рубке, Роуз заглянула туда из коридора. По спал, укутавшись в одеяло, он свернулся на закругленном диване у столика с дежариком. Финн храпел в койке над ним, в небольшом алькове между внутренней частью корабля и грузовым люком. Чуи, должно быть, воспользовался пилотской кроватью позади.       Попивая каф и пытаясь успокоить расшалившиеся нервы, Роуз забралась с ногами на кресло пилота и накрыла колени шинелью Хакса, крепко завернувшись в нее. Сквозь старый и запыленный обзорный экран она смотрела, как истончается серо-голубой туман, знаменуя наступление рассвета и все больше и больше открывая ландшафты Лиры: клевер и облака тянулись до самых гор, в высоте растворяясь все в тех же облаках.       Роуз попыталась набраться решимости, мысленно пройдя по всему, что должен был принести с собой день, и постаравшись вычислить свои шансы. Каждое слово, каждая деталь меняли итог. Дюжины изменений. Какой исход победит? Она знала, на что надеялась.       Хакс, освобожденный от смертного приговора… и после этого Роуз уж не будет терять времени.       Она любила его.       Она хотела его.       Она хотела…       Она хотела быть с ним. Просыпаться каждый день и обмениваться хитрыми, игривыми уколами, рассматривая схемы двигателей. Она хотела, чтобы он передавал ей правильный инструмент без слов.       Она хотела, чтобы его сердце принадлежало только ей, и она была готова драться за него. Это было эгоистичное, постыдное чувство, совершенно чуждое ей… обычно — но не сейчас.       Она признавала, что какая-то ее часть все еще вела борьбу с собой. Он отнял жизни у стольких людей, это нельзя было отрицать, но он ничего не знал о доброте, о милосердии, и она видела, что в нем есть частички добра; добра, которое он мог сделать, если бы у него был шанс.       Ее каф остыл слишком быстро, и весь корабль начал пробуждаться, готовясь к действию. Роуз проскользнула назад в кухню, чтобы окончательно приготовиться, и все спонтанно собрались снизу рампы «Сокола», готовые к выходу.       Роуз посмотрела на открывающийся вид. К их посадочной платформе примыкала военная база Новой Республики, со своими суровыми вспомогательными зданиями и бараками, небольшими двухуровневыми постройками с окнами, выходящими на захватывающие дух пейзажи.       За соседним городом Ораном лежали неприрученные, густые на первый взгляд, леса, которые они увидели при приземлении, а еще дальше — бесплодные горы со снежными шапками. Дикая часть ее сердца уже полюбила этот мшистый изумрудный ландшафт, вызывающий непреодолимую тягу исследовать его.       Вокруг них просыпался городок: магазины начинали выкладывать свой товар, и запах свежего хлеба и цветов доносился из только что распахнутых окон.       Нагромождение зданий завораживало. Некоторые старые постройки были сделаны из расколотого камня и густого раствора ранними колонистами, но, стоило Новой Республике пустить корни, как стали использоваться более синтетические строительные материалы. Было похоже, что город Оран являл собой причудливую смесь старого и нового, соединенных вместе льющимся сверху светом, который освещал небольшие, вымощенные брусчаткой улицы.       Роуз хотела бы, чтобы у нее было больше возможностей насладиться пейзажем: в обычное время она бы уже прыгала от радости, заглядывая в магазины и таверны, но сейчас она не могла полностью осознать окружающую красоту, потому что глубоко внутри засела туго свернутая пружина тревоги. Из-за нее накатывала тошнота, и завтрак из пайков неприятно ворочался в желудке — пусть даже Роуз и уговаривала себя быть сильной.       — Ты уверена, что мы идем, куда надо? — Финн потянул за куртку По, когда тот застыл снаружи магазина с висящими за окном полосками вяленого мяса.       — Здание Совета впереди, — объяснила Рей, — на городской площади.       Роуз искоса взглянула на другую девушку: находясь рядом с джедаем она постепенно обретала силы. У Рей все еще был тот же посох, пусть ее одежда и изменилась слегка с того раза, когда они последний раз виделись; ее волосы вновь были распущены.       Она выглядела безмятежной. Ну, возможно, не совершенно умиротворенной, но Роуз чувствовала, будто дикая, хаотическая натура Рей стала парой градусов спокойней. Роуз не была уверена, откуда у нее это впечатление; возможно, дело в было в легкой, спокойной улыбке на лице девушки.       — Все нормально? — должно быть, Рей заметила ее взгляд.       Роуз молча кивнула, слегка сморщившись, и тряхнула головой.       — Я… я не знаю, что будет… часть меня хочет верить, что Новая Республика будет милосердной и оборвет порочный круг жестокости, который начала эта война, но другая часть…       Совету будет так легко склониться в сторону мстительности.       — Не теряй надежды, Роуз, — Рей взяла руку Роуз и пожала ее. — Лейя бы так гордилась тобой. Я точно горжусь.       Роуз засмеялась с легкой жалостью к себе.       — За что, за то, что я влюбилась в человека, подобного Хаксу? — даже сказав это, даже несмотря на то, что мысль о любви к нему наполнила ее невероятной теплотой, тьма все еще оставалась на месте, как и вина, омрачая радость.       Рей слегка качнула их соединенными руками на ходу.       — За то, что ты веришь во что-то — после того, через что ты прошла, да.       Она усмехнулась и указала подбородком вперед.       По и Финн шли впереди них, плечом к плечу, и рука По касалась спины или руки товарища каждый раз, когда он хотел указать на что-то на уличных тележках.       Роуз увидела, как они соприкоснулись ладонями, и тепло улыбнулась от зрелища.       — Когда все закончится, ты должна рассказать мне, где ты была. Тебе удалось найти Бена?       Рей покраснела в ответ.       — Он со мной даже сейчас.       — Ох! — Роуз удивилась, но была довольна. — Это чудесно!       — Он приходит и уходит, — уточнила Рей. — На самом деле… если он сильно попытается, я могу видеть его, касаться его, но после этого он пропадает надолго. Я думаю, он пытается восстановить свои силы. Это необычно, но… даже так, я думаю, он стал счастливее. По крайней мере, пока. Он очень упрям.       Рей слегка улыбнулась ей.       — Я думаю, поэтому Бен и генерал Хакс вечно спорили.       — Ты спросила его? Про Хакса? — Роуз закусила губу.       Рей слегка насторожилась.       — Это не самая его любимая тема, но… я думаю, он сожалеет о том, что сделал.       Роуз вздохнула, обеспокоенная.       — Это больше, чем я могу сказать насчет Хакса.       — Все излечиваются по-разному.       Роуз кивнула, подтверждая.       Что ж, то, что сказала Рей, было правдой, но действительно было бы легче, если бы Хакс сожалел сейчас. Его нежелание признавать ошибкой свои поступки ее нервировало и заставляло чувствовать страх.       Свободная рука Роуз сжала подвеску, цепляясь за любую кроху надежды; они обогнули последний угол и попали на центральную площадь.       — Ух ты, — рука Рей выскользнула из их пожатия, и на лице девушки появилось выражение восхищения, как у ребенка.       — Ага, — согласилась Роуз. — Это место прекрасно…       Магазины с апартаментами снаружи заполняли центральную площадь, в центре которой находился небольшой фонтан; продавцы начинали торговлю и тут, и там. Некоторые из тележек были довольно продвинутыми; было похоже, что какие-то даже прибыли из пригорода, с окружающих город лесов и холмов.       Было очевидно, которое из зданий являлось административным, потому что оно было самым новым и усовершенствованным строением; широкие ступени вели к входу под аркой, окруженному постами охраны.       Роуз набрала воздуха, когда они собрались у ступеней.       — Ребята, вам не нужно идти с нами, если не хотите, — сказала она По и Финну — в особенности, По. — Я знаю, что вы думаете о Хаксе. Я не обижусь.       Финн нахмурился, сдвинув брови, но По заговорил первым.       — Ты права, — сказал он, скрестив руки и выставив вперед ногу. — Это не секрет, что он не входит в число моих любимцев. Если честно, я даже против того, что Новая Республика пытается здесь сделать. Нет, я не про казнь, — резко добавил он, когда Рей открыла рот, чтобы обругать его; он выглядел разозленным. — Убив его, мы ничего не решим; они просто хотят крови. Будет лучше, если его заставят жить с последствиями своих действий. Он не единственный, кто отнимал жизнь… — По примолк и посмотрел через площадь, на его лице появилось слегка загнанное выражение.       Роуз почувствовала, как у нее сжалось сердце. Смерть Пейдж не была его виной, ее сестра могла в любой момент пожертвовать жизнью ради Сопротивления, и сделала бы это с радостью, но это не значило, что По не чувствовал вины.       Она хотела сказать ему это, но удержалась. Возможно, они найдут лучшее время, чтобы поговорить.       — Мы здесь ради тебя, — сказал Финн, решительно кивнув. — И для этого нам не нужна Сила, что бы там ни случилось, — они с Рей улыбнулись друг другу. — И, — добавил он, когда они начали подниматься по лестнице, — по какой-то причине он тебе нравится.       Он сморщил нос в сторону обеих девушек.       — Вам обеим. Серьезно, сомнительный вкус.       — Ох, не каждой из нас попадается на дорожке герой-пилот, — поддела его Рей, шутливо ткнув в плечо посохом. По хватило порядочности казаться слегка смущенным, но он не смог полностью сдержать довольного выражения лица.       Миротворцы не остановили их, когда компания вошла в высокое здание сквозь широкий вестибюль с двойными дверями; не остановили, и когда они прошли в узкое фойе и в центральное помещение, неформальное лобби, от которого расходились различные коридоры и двери.       Там, на одном из слишком больших, бархатных пуфов, под прозрачным транспаристировым куполом, сидела тощая Советница-инородка.       — Ах, вы все же пришли, — сказала она и медленно встала, слегка напоминая поднимающегося паука. Она внимательно смотрела на Роуз своими огромными глазами. — У меня было предчувствие, что вы так просто не сдадитесь.       Роуз кивнула, выражение ее лица было решительным.       — Это верно.       Советница слегка тряхнула головой.       — Я тебе не враг, дитя.       — Да, — осторожно согласилась Роуз. — Но Вы — та, кого нам нужно убедить.       — Не только меня, — женщина вытянула руку, показывая, что им нужно следовать за ней, в сторону больших раскрытых дверей на другом конце зала, в зал совещаний. — Видите ли, в прошлом вам пришлось бы подавать апелляцию канцлеру, отдельно от галактического Сената и Республиканского Трибунала. Но, и я уверена, что вы нас простите, после того, как Хосниан Прайм был уничтожен генералом Хаксом, нас слишком мало, чтобы собрать кворум, не говоря уже о трех.       Роуз сглотнула, когда они вошли в зал заседаний; вдоль задней стены было возвышение со столом, за которым находились пять кресел с высокими спинками. Прочие члены Совета уже прибыли: двое явно были людьми, пожилые мужчина и женщина, двое — нет, один из них был Мон Каламари, другой — умудренный годами Кафекс.       Пять. И все. Всего пять.       По другую сторону помоста был небольшой ряд сидений. Советница Зеена вела их к этому ряду; она остановилась и медленно повернулась, обращаясь к По и прочим членам Совета.       — Генерал Сопротивления По Дэмерон, — объявила Советница Зеена, когда они все столпились в комнате. — И его подчиненные, — продолжила она. — Генерал Финн, лейтенант Роуз Тико и… — на ее лице появилось слегка озадаченное выражение, когда она повернулась и уставилась широкими глазами на Рей. — Прошу прощения, я не думаю, что мы встречались. Вы?..       — Рей. Просто Рей. Я… обучалась у Мастера Скайуокера. Почти, — с горькой улыбкой добавила она и отвела взгляд.       По совету пошли шепотки.       — Джедай? — еле слышно спросил один из них.       Рей выпрямилась, расправив плечи и перехватив посох.       — Удивительно, — пробормотала советница Зеена. — Прошу всех садиться, — сказала она, указав длинными пальцами в сторону сидений. — И мы начнем заседание.              Хакс пытался немного поспать этой ночью, но свет над головой не выключали в течение всей ночи, его тонкие лучи проникали сквозь толстые решетки камеры, и спать было практически невозможно.       Он засыпал на короткие мгновения и просыпался, так и не отдохнув. В итоге, через несколько часов дверь камеры открылась, и на пороге появился тот же старый миротворец с бластером в руке.       — Совет хочет тебя видеть, — проворчал мужчина.       — И какой в этом смысл? — бросил Хакс, сидя на металлической койке. — У меня сложилось впечатление, что Республика, со всей своей бесконечной мудростью, уже решила, что я виновен.       — Виновен да, но наказание? — миротворец оскалил зубы в усмешке. — Я надеюсь, это хороший долгий приговор. Давай, вставай, — он указал бластером.       Хакс встал, скривившись, и шагнул в ярко освещенный коридор.       Его провели в сторону, обратную той, с которой он пришел в прошлый раз; к турболифту у дальней стены, где молча стоял еще один охранник.       Хакс сузил глаза, пытаясь сориентироваться. Должно быть, подземное узилище было связано с одним из правительственных зданий на поверхности.       Поездка в турболифте началась молча; с обеих сторон Хакса стояли охранники-миротворцы. Он все еще был закован в наручники, даже сейчас, в переполненном турболифте. Они всерьез думали, что он будет настолько идиотом, что попытается сбежать? Это было почти оскорбительно.       Намеренное неуважение ничуть не улучшило его настроения, вдобавок к тому факту, что он был измотан от недостатка сна.       Более молодой из стражников издал звук неодобрения, прочитав что-то на инфопланшете на своем запястье.       — Похоже, твои друзья легко отделались, — мрачно пробормотал мужчина. Какой-то момент Хакс не осознавал, что слова предназначались ему.       — Прошу прощения?       — Твой капитан и лейтенант, — проворчал старший миротворец, проверив собственные новости. — Совет заключил с ними сделку.       — Им надо было казнить всех этих монстров, — бросил молодой. — Глупо проявлять к ним хоть унцию милосердия.       Старший фыркнул.       — Если они могли сражаться за Орден, то смогут и за Новую Республику, я так скажу. Если мы их убьем, это будет бессмысленная трата живого мяса.       Хакс сглотнул. Новая Республика завербовала даже офицеров высоких рангов, предпочтя это казни. Это значило, что им был нужен только он. Он будет тем, из кого сделают пример; в угоду всем тем в галактике, кто хочет его головы.       После удивительно долгой поездки лифт, наконец, остановился. Хакс прислушивался на пути наверх.       Итак, они были глубоко под поверхностью планеты, ведь так? В месте, так хорошо укрытом от всей галактики, что то, что попадало вниз, рано или поздно просто забывалось напрочь.       — Живее, генерал, — старый миротворец схватил Хакса за предплечье и наполовину толкнул, наполовину дернул его из турболифта в коридор.       Здание администрации. Хакс опознал бы подобное где угодно; суровое, но щедро украшенное. Должно быть, здесь был суд Новой Республики.       Солнце, льющееся с потолка, ничуть не уменьшило головной боли Хакса, возникшей от напряжения, но…       — Хакс!       Он резко поднял глаза, когда его провели сквозь открытые двойные двери; взгляд упал на женщину, которая назвала его имя.       Роуз.       Она стояла возле нескольких рядов сидений, вместе с Финном, По и…       Хакс чуть было не протер глаза.       Мусорщица?       Какого черта она здесь делает?       — Ах, — сказала советница, вставая с кресла, — вот и сам дьявол. Пожалуйста, — она сделала жест, — встаньте перед нами. Мы только что закончили с представлениями.       Хакс, тщательно контролируя выражение лица, взглянул на нее с легкой неприязнью; он держался прямо, насколько мог. Он сделал несколько шагов, чтобы встать перед постаментом, и поймал взгляд Роуз до того, как повернулся к ней спиной.       Ее брови были тревожно нахмурены, она закусила губу и выглядела так, словно была готова броситься к нему.       Он пытался успокоить ее безрассудство спокойным взглядом, но лед в его сердце растаял, стоило их глазам встретиться. Он не смог полностью убрать желание из своего взгляда, как ни пытался.       Хакс всегда считал себя терпеливым; умел выживать, но при этом был практичен. Он не видел выхода, не мог избежать того воздаяния, что Новая Республика была готова обрушить на его голову. И все же, на какой-то момент он пожелал просто взять руку Роуз и уйти прочь, от всего.       Мысль была детской, по-глупому полной надежды, простым рефлексом, который, как он думал, уже давно отбросил прочь.       Но, увидев ее, он почувствовал, как она ему нужна, и это чувство лишь усиливалось, пока он не отвел глаза, не в силах выдержать ее взгляда; пока он не потерял выдержку окончательно.       Роуз сохранила его взгляд в своем сердце. Ничто не смогло бы заставить ее забыть, что бы ни случилось. Ничто.       — Генерал Хакс, — начала советница Зеена; ее глаза сияли, — как прекрасно видеть Вас снова. Хоть вы и не выглядите таким отдохнувшим, каким казались вчера.       — Не то, чтобы я не пытался, — протянул он, обведя глазами всю пятерку членов Совета; отмечая каждого по-очереди, и то, как они смотрели на него.       Мужчина-человек в Совете откашлялся.       — Я хотел бы высказаться, советница Зеена.       Женщина-инородка медленно кивнула, согнув длинную шею.       — Конечно, советник Арбо. Любой из членов совета, кто хочет сделать заявление, может высказаться.       — Мы уже ратифицировали вердикт, генерал Хакс, — сказал мужчина, одновременно пролистывая свой планшет. — Все, что осталось, это огласить приговор. Я полагаю, моим предложением был расстрел, так? — спросил мужчина остальных членов совета.       Роуз сжала кулаки, ярость была видна даже в ее напряженных плечах.       Женщина-человек подняла руку.       — До того, как мы проголосуем насчет метода — нас проинформировали, что есть те, кто хочет высказаться в защиту генерала.       — Да, и это действительно беспокоит, — вмешался в разговор Мон Каламари. — Неожиданно видеть, что важные члены Сопротивления, герои войны, оказались в рядах тех, кто покровительствует подобному злу.       — Эй, эй, эй, давайте не спешить с выводами, ладно? — голос По вмешался в разговоры совета. — Давайте сразу проясним, я не оправдываю Хакса, — фыркнул он с недоверчивым смешком. — Я здесь лишь для того, чтобы сказать о… ээ хорошем? О делах? Что он сделал?       Финн закатил глаза.       — Отлично сформулировал.       — Я пытаюсь, — обескураженно огрызнулся По.       Хакс закрыл глаза, попытавшись сдержать вздох.       — Вы говорите, хорошие дела, — удивился Кафекс, его голос был похож на шорох листьев. — Просветите нас.       По уперся руками в бока.       — Ну, что ж… Хакс дал Сопротивлению координаты оружейных заводов и складов Первого Ордена. Это подарило нам шанс организовать несколько миссий по уничтожению этих целей. Без внутренней информации, которую передал Хакс, остатки Первого Ордена все еще имели бы доступ к верфям и оружейным складам.       — Генерал Дэмерон, — медленно сказала советница Зеена, — генерал Хакс виновен в смертях многих ваших товарищей. Вас это не злит?       — Конечно, я зол, — резко сказал По, и его голос слегка прервался от эмоций. — Была война, и Первый Орден решил попытаться кровью проложить путь к власти, но… война окончена, — он резко выдохнул перед тем, как продолжить. — Убийства должны остановиться. Убивая их мы не докажем, что мы — лучше.       По совету пошли шепотки. Хакс сжал кулаки в наручниках, услышав через плечо слова Дэмерона.       Да, это была война. Просто убийства. Ничего личного.       Ведь так?       — И не только, — добавил Финн, — он еще помог спланировать нашу недавнюю миссию. Он помог уничтожить последний дредноут, и он рисковал жизнью ради этих кадетов. Простых детей, — Финн сделал паузу и набрал воздуха.       Его слова вызвали в памяти Хакса странное воспоминание. Как он утешал ребенка на каком-то транспорте. Там была Фазма.       Однажды я был совсем маленьким и летел на таком корабле, а сейчас посмотрите, какой я большой.       — Этот человек промыл вам мозги, — недоверчиво воскликнул Арбо. — Он организовал систематические убийства тысяч мужчин и женщин, подобных вам, — он взглянул на Финна, — и вы все равно просите отмены казни?       Финн скрестил руки на груди.       — Слушайте, он — причина, почему меня забрали у семьи. Он причина, по которой я стал штурмовиком, рабом Первого Ордена. Но убийство Хакса не вернет мне семью, — Финн искоса взглянул на Роуз и слегка улыбнулся. — Я просто хочу, чтобы у других был шанс на то, чего не было у меня.       У Роуз перехватило дыхание.       — Финн, — тихо сказала она, изменившись в лице. Тот взял ее руку и пожал, слегка кивнув.       Мон Каламари возмутился.       — Вряд ли один штурмовик может говорить за всех!       Советница Зеена моргнула, сомкнув на мгновение длинные пушистые ресницы.       — Но вы ведь и сами убивали штурмовиков, это нельзя игнорировать, ведь так?       Финн переступил с ноги на ногу.       — Да, убивал, но я этому не рад.       — Ахх, — Зеена подняла длинный палец, останавливая даже воздух в комнате. — Вина. Скажите мне, генерал Хакс, чувствуете ли вы вину за те жизни, что отняли?       Сердце Роуз замерло.       Нет, отчаянно подумала она. Пожалуйста, не спрашивайте его об этом. Со временем он сможет понять, горевать, испытывать печаль за жизни, которые отнял… но не сейчас. Слишком скоро. Ему было нужно время.       Хакс вызывающе взглянул на совет и сцепил зубы. Советница раскрыла ладонь, подняв ее к потолку.       — Генерал?       — Люди страдали зря, — допустил он, сквозь сжатые зубы.       Потому что Орден проиграл.       Но если бы не проиграл?..       — Множество людей страдало, — Рей заговорила, перебивая их обоих. — И многие бы еще пострадали, даже умерли, если бы Палпатин одержал верх. Это из-за Хакса мы вообще узнали о его возвращении. Из-за Хакса узнали о существовании Экзегола. Без Хакса флот ситхов был бы на сотни разрушителей больше. И Палпатин бы все еще жил.       — И Кайло Рен, — вставила женщина-человек.       Рей сильнее сжала свой посох.        — И Кайло Рен.       Советница фыркнула.       — Но у ситхов все еще есть корабль, не так ли? И достаточно огневой мощи, чтобы уничтожать планеты. Летающий Старкиллер. Кто сказал, что они не союзники с генералом Хаксом — и не затаились, ожидая момента?       — Ситхи никак не связаны с Орденом, — бросил Хакс, не сумев промолчать.       — Если вам нужно остановить оружие, подобное Старкиллеру, кто может быть лучшим советником, чем человек, которые его создал? — Роуз отпустила руку Финна и шагнула к Хаксу; к Совету. — Он великолепный инженер. Он может помочь Республике подготовиться, защититься от ситхов.       — Ваши суждения пристрастны из-за ваших чувств к этому человеку, — мягко и четко сказала советница, и ее слова вонзились копьем в сердце Роуз. Она отшатнулась и вновь подалась вперед.       — Ну и что, — прошипела она. — Война забрала все, что было мне дорого. Я не позволю этому диктовать мне, кого мне любить или нет. Вы… ханжа.        По комнате прошли шепотки, и сердце Хакса в буквально смысле рухнуло в пятки. Он склонил голову, пытаясь приструнить разливающееся внутри отчаянье; комок застрял в глотке, грозя его удушить.       Советница моргнула своими большими глазами и выпрямилась в кресле во весь свой внушительный рост.       Роуз не была напугана.       — Если бы вы хотели изменить эту галактику к лучшему, вы бы позволили ему что-то исправить. Но вы… — ее голос прервался, — вы лишь хотите его наказать. Сделать его примером. Вы просто хотите, чтобы кто-то принял на себя всю вину, за всех женщин и мужчин, кто создал Империю и Орден.       — Хм, — хрипло удивился Кафекс. — Но ведь Брендол Хакс был тем… кто основал программу штурмовиков. Создал армию Империи для Ордена. Его сын продолжил это наследие.       Роуз развернулась к нему.       — Так вы хотите добавить к его собственным грехам еще и грехи отца? Разве это честно?! Он не Брендол!       Хакс замер.       Не Брендол.       Внезапно, подобно медленному приливу, пришло знание, что ему нужно услышать это от нее снова. И снова. Всегда.       Ему больше не было важно, что Новая Республика хочет его смерти, а Сопротивление считает его дьяволом. Он больше не сожалел о потере дела всей своей жизни и своей приобретенной власти. Все, что они думали о нем, они все, включая тех, кто жил лишь в его памяти, в его собственных сомнениях — они больше не имели значения.       Они могли до конца его дней звать его ублюдком.       Но для Роуз — он был не своим отцом.       Должно быть, совету Хакс казался воплощением шока: его глаза смотрели в пустоту, губы были полуоткрыты, и было видно, что он обескуражен. Совет переглянулся. Наконец, советница Зеена устало вздохнула и потерла виски.       — Это все? — спокойно спросила она.       Роуз сглотнула, слегка смущенная.       — Я…       Рей потянулась и дотронулась до ее руки.       — Да, — сказала Роуз, уступая.       Хаксу отчаянно хотелось обернуться и обнять ее, но…       — Хорошо, — с уверенной определенностью сказала советница. — Итак, а вам есть, что сказать до вынесения приговора, генерал? Не желаете представить ваши добродетели совету?       Это было издевкой. Как будто у него были какие-то добродетели.       Хакс ничего не сказал. Эти люди, что замолвили за него слово, после всего, что он сделал им и их близким; они стояли перед Новой Республикой и умоляли о снисхождении. Больше было нечего сказать.       Он посмотрел на Совет с выражением решимости.       — Нет.       — Отлично, — сказала женщина-инородка, подтянув к себе планшет и напечатав несколько слов. Спустя мгновение, она подняла глаза. — Все за расстрел?       Все пятеро членов совета подняли руки. По выругался. Роуз воскликнула:       — Нет! Пожалуйста! Вы не можете!       — Решение вынесено. Можете отвести заключенного назад в камеру, — сказала советница двум миротворцам, несущим стражу у дверей. Пара двинулась к Хаксу.       Финн скривился:       — Серьезно?!       — Не делайте этого! — умоляла Роуз, почти заглушив слова женщины, схватившись за сиденья перед ней. — Будьте лучше их! Пожалуйста!       Тогда Хакс обернулся — до того, как к нему подошли миротворцы. У него было мало времени.       — Роуз, — твердо сказал он, пытаясь поймать ее взгляд. — Роуз, послушай.       Она плакала, и слезы текли по ее щекам.       — Я не позволю им этого сделать! Я не позволю!       По вскинул руки.       — Так наши слова ничего не значат, правда?!       — Роуз, послушай меня, — спокойным, ровным голосом сказал Хакс, наконец-то привлекая ее внимание; миротворцы схватили его за плечи. — Роуз, я люблю тебя, — Хакс слегка опустил подбородок; ему было нужно, чтобы она поняла. Он любил ее больше, чем всю власть, и звания, и утонувшие в крови амбиции, которые он мог собрать в сотнях галактик за сотню жизней.       Комната взорвалась шумом, все кричали, орали вокруг, но он все равно услышал ее слабый удивленный вздох. Она посмотрела на него с болью и желанием.       — Хакс…       Солдаты схватили его и оттащили назад. Роуз вскрикнула:       — Нет!       — Уведите его! — взревела советница.       Голос Рей прозвенел колоколом.       — Остановитесь!       Роуз почувствовала этот яркий вихрь силы, как будто в комнате внезапно изменилось атмосферное давление; как будто потолок треснул, и все потоки яркого света галактики оказались у нее в ладони.       Все смотрели на Рей, загипнотизированные женщиной, чья рука была протянута к постаменту. Финн побледнел.       — Рей, — дрожащим голосом сказал он, — Рей, что ты делаешь?       Но Рей не слушала, сконцентрировавшись вместо этого на членах совета — по-очереди.       — Вы не хотите казни этого человека, — спокойно сказала она.       Советница Зеена слегка обмякла в кресле; спокойствие снизошло на всех членов совета, одного за одним.       — Мы не хотим казни этого человека, — пробормотал мужчина-человек.       — Он нужен вам живым.       Финн вздрогнул.       — Рей!       — Он нужен нам живым, — сказала остальным женщина-человек.       Взгляд ужаса, за которым последовал яростный, до скрипа зубов, гнев, исказил черты Хакса, когда он осознал, что она делает.       — Ты! — прошипел он.       Рей проигнорировала его.       — Вы найдете, как сделать так, чтобы он жил и был полезен Новой Республике.       — Мы найдем, как сделать так, чтобы он жил и был полезен Новой Республике, — сказал Мон Каламари.       Да будь он проклят, если он позволит этой мусорщице и ее фокусам быть причиной, по которой ему сохранят его жалкую жизнь! Никогда!       Хакс рванулся вперед, готовый оторвать у нее руку, если придется, но что-то его сдержало. Странное, знакомое ощущение… то, к которому он уже привык, когда вокруг его горла в гневе сжимались невидимые пальцы. Но сейчас его просто удерживали на месте, не давая двинуться.       — Вы не хотите мести, — сказала Рей, и в ее глазах блестели слезы.       — Мы… не хотим мести, — повторил старый Кафекс, причмокнув губами, как будто он был в высшей степени удовлетворен качеством своего решения.       Хакс зарычал на Рей, мусорщицу, но потом… его взгляд упал на Роуз, которая стояла рядом с ней. Ее заплаканное лицо выглядело так, словно она проснулась от какого-то чудесного сна — лишь чтобы обнаружить, что то, на что она надеялась, когда надежды уже не было, внезапно сбылось.       Жить эту жизнь; все то, что ему сделали, что он сделал другим… это было больно. Так больно. Вряд он мог бы вытерпеть это без криков, гнева, боли, способной слегка унять его собственную агонию.       Но… если он будет жить, Роуз будет счастлива, ведь так?       «Война забрала все, что было мне дорого…»       Нет. Он не мог этого сделать, не мог так жить; не мог принять в дар одолженное время.       Но… если он будет жить, и Роуз будет его любить, все будет возможно. Глубоко внутри он это знал.       Хакс опустил брови, признавая поражение; гнев иссяк, и он обмяк в замершем захвате стражников — как будто они тоже были пойманы в сеть силы Рей.       Рей слегка улыбнулась.       — Новая Республика станет лучше.       — Новая Республика станет лучше, — сказала советница Зеена, как будто ее слова стали законом; занесла свое решение в планшет, меняя приговор Совета здесь и сейчас.       Медленно, как будто из слива вытащили пробку, головокружительное ощущение чистой силы и энергии пропало.       — Ух, — пробормотал По, оседая в одном из кресел; он выглядел потрясенным.       — Мы ждем совместной работы с вами, генерал, — сказала советница Хаксу, улыбнувшись, когда он обернулся, чтобы посмотреть на нее; его лицо было искажено.       — Мы обсудим, как именно вы можете быть полезны для Республики. Сегодня останьтесь в камере, пока мы обсудим условия вашего освобождения. Мы ценим то, что вы проявляете терпение в этом вопросе. Теперь, если будете столь любезны…       Она сделала жест, и миротворцы начали мягко уводить его в холл, делая это более аккуратно, нежели до этого.       Зубы Хакса были сцеплены; он бросил суровый взгляд в сторону Рей. Та выдержала его взгляд, но ее лицо было бесстрастно.       — Хакс?       Он повернул голову к Роуз, увидел радость и триумф на ее лице, но быстро отвернулся.       Ему было стыдно.       Роуз прикрыла рот рукой, когда его увели прочь; она вновь плакала.       — Дай ему время, — мягко сказала Рей, похлопав девушку по плечу. — Ему нужно время понять.       Подбородок Роуз дрожал, она взглянула на джедая с восхищением.       — Рей…       — Если вы нас извините, — сказала советница, — нам нужно приватно обсудить и сформулировать наш курс действий. Хорошего вам дня.       Стоило им выйти из покоев, как Финн дернулся вперед, обернувшись к Рей.       — Что ты сделала?! — хриплым шепотом бросил он. — Ты использовала на них Силу!       Рей кивнула, переступив.       — Да.       Финн открыл рот и закрыл его вновь.       — Ты… ты не можешь так делать!       — Ну, она явно только что сделала, — с удивленным смешком сказал По.       Финн простонал, обескураженный и выведенный из себя.       — Рей! Это… это неэтично!       Рей мгновение медлила, затем заговорила.       — Я отдала Силе свою жизнь, чтобы убить Палпатина, — тихо и спокойно проронила она. — Я так долго выживала сама, одна, и боролась, и убивала, и смотрела, как умирают мои друзья, и…       Она прервалась и тяжело сглотнула.       — Я отдала Силе человека, которого любила больше всех. В чем смысл всего этого, если я не могу сделать эту единственную правильную вещь?       Финн опустил плечи, признавая поражение.       — Рей…       Роуз внезапно согнулась, положив руки на колени, и прерывисто вздохнула.       — Ох. Ох! Он жив. Он жив!       Рей присела на корточки рядом с ней и погладила ее по спине.       — Мы должны вернуться на «Сокол». Вернешься завтра, тогда мы будем знать больше. Он в безопасности, Роуз. Ты это сделала.       — Я? — Роуз подняла глаза на другую девушку и потерла раскрасневшееся от эмоций лицо. — Это была ты, Рей.       Рей тряхнула головой.       — Силу создают все живые существа. Она течет через нас, вокруг нас, соединяет вместе галактику. Я могла почувствовать это — здесь, в этой самой комнате. Боль, агония, надежда, любовь. Это была ты — и я. Это были все мы.       Роуз позволила этим словам проникнуть в свое сердце и душу. Она засияла.       — Спасибо.              Хакс был в ярости.       Как только они закрыли дверь в его камеру, он с разочарованием и болью зарычал; руки поднялись к волосам и ухватили за пряди, сильно потянув. Эта сука!       Всю свою жизнь он ненавидел Силу. Ненавидел тех, кто ее использовал. Ненавидел то, из-за чего по галактике распространялись хаос и беспорядок. Ненавидел то, что ему приходилось зубами и когтями сражаться с проклятой хренью, за каждый вздох, что Рен позволял ему украсть сквозь эти невидимые пальцы.       И он даже не мог злиться на нее, не чувствуя себя виноватым, потому что она спасла его жалкую гребаную жизнь!       Он развернулся в камере, повернул вновь — но перед глазами все было по-прежнему алым.       Он ненавидел Силу, когда она бросала его через комнату, в панели управления и терминалы корабля.       Он ненавидел Силу, когда она заставила Орден проскользнуть между пальцами, а Прайд и Палпатин испортили единственную вещь, до которой ему было хоть какое-то дело.       И в итоге она его спасла!        Он яростно зарычал в припадке безумия, ослепляющий гнев заставил Хакса с болью рухнуть на колени, прямо на пол камеры. Он подался вперед, упав на локти.       Укол боли от хлестнувшей ладони, вкус крови, пальцы, сжимающиеся на его горле…       Хакс попытался вдохнуть — болезненно и с трудом; он согнулся, и на глазах показались горячие слезы разочарования.       Сколько он еще сможет сражаться?       Единственное, что оказалось легко — стоять на Старкиллере и приказывать своим людям открыть огонь.       «Ты не получишь выстрел в голову лишь для того, чтобы не пришлось жить со всем ужасом и горем, которое ты причинил галактике».       Она заставила его принять эти слова близко к сердцу, устроив ему суровый выговор. Он все еще мог ее видеть: Роуз, стоящую над ним, когда он отшатнулся прочь, поняв бессилие Ордена и свою собственную внезапную бесполезность; когда скрючился у борта спасательной капсулы, там, на Аджан Клоссе.       Все это время… и он стал чем-то большим — потому что она хотела, чтобы это было так. Он сдался ей давным давно, тогда, когда еще даже не понимал, что он — её.       Отчаянье внутри свернулось рядом с болью и виной, но единственная искра радости, похороненная глубоко-глубоко, внезапно вспыхнула в его груди при мысли о ней.       Брендол, Сноук, Рен, Старкиллер, его собственное желание власти: слабовольный, так его называли. Бешеный пес. Помеха, которую можно в злости отшвырнуть прочь.       Жалкий.       «Ты не жалок. Я так не думаю».       Роуз.       Ее лицо, смягчившееся, удивленное и довольное — когда он сказал ей эти три слова…       Я люблю тебя.       Сила чуть не убила его — и теперь она проявила снисхождение, когда он его не заслуживал. Все, что он сделал, вся кровь на его руках… И все равно ему был дарован еще один шанс.       Ради нее.