Простая арифметика

В учительской пахло кофе, женскими духами и морозом — из открытого окна. По дурацким правилам Заклая нельзя было выносить журналы из учительской, так что Леви приходилось раз или два в неделю сидеть среди шумных коллег, склонившись над бумажками. Он сидел у окна и видел угол парковки. Знакомый синий «Форд» как раз остановился, Эрвин вышел из машины и говорил по телефону. Приехал за сыном? Или вызвали? Очень хотелось помахать ему, но Леви сдержался. Он склонился над журналом. Когда он снова посмотрел в окно, машины Эрвина уже не было. Да, точно. Эрвин говорил, что они с Джоном едут к каким-то старым друзьям в гости. — Мисс Зоэ, — сказал Заклай, входя, — Смит с Браус опять лижутся по углам. Вы воспитанием подопечных вообще не занимаетесь? Мне одной скандальной истории хватило. Сделай что-нибудь. — Да что с ними сделаешь! — Ханжи откинулась на спинку стула и мечтательно прищурилась. — Первая любовь! Да и можно подумать, они одни такие! — Не одни, — не стал спорить директор, — но именно они облюбовали закуток у моего кабинета, и я на них постоянно натыкаюсь. — Просто все остальные укромные уголки заняты. Что?! Я просто говорю. — Короче, — сказал Заклай, — или ты их воспитанием займешься, или я их от занятий отстраняю. Это школа, а не ночной клуб. Леви. — М? — Миссис Браун очень недовольна оценками ее сына. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Леви даже глаз не поднял. — Пусть скажет «спасибо», что я его вообще аттестовал. — Она считает, что ты ему оценки занижаешь. — Пусть идёт в жопу. — Мистер Аккерман! Повежливее! Леви посмотрел на него. — Я серьезно, Дариус. Если не веришь, посмотри его работы. Те, что не списаны у Смита, это даже не «кол», а минус бесконечность! Что я должен делать?! Он даже списать без ошибок не может! Я б его обратно в первый класс отправил, а мы его в девятом держим. — Вот она ещё раз позвонит, я ей дам твой номер, сам ей это объясняй. В жопу только ее не посылай. — Договорились, — буркнул Леви. Заклай сделал ещё несколько замечаний и вышел. Леви тронула за плечо мисс Рал. — Пошли курить? — Ох, я с вами! — подорвалась Ханжи. — Я сигареты забыла. Леви! Ты же не дашь мне умереть, правда? — Я могу угостить, — сказала мисс Рал. — Свои тонкие дамские кури сама. Леви?! — У меня последняя, — соврал Леви. Ханжи сделала страдальческое лицо, взяла предложенную мисс Рал сигарету. Они спустились вниз, вышли через пожарный выход на улицу, отошли подальше. На улице было морозно, но безветренно. — Ух! — Ханжи посмотрела на Леви. — Слушай, Хоббит, тебе ребенку «четверки» жалко, я понять не могу? Вот Петра ему рисует оценки, и ничего. — Вот все ему рисуют, он и наглеет. Мне-то плевать. Но экзамен он все равно не сдаст. — Это потому что я бесхребетная, — сказала Петра. — Леви может на принцип пойти, а я нет. Леви улыбнулся ей. Она была единственной из коллег, на кого он мог буквально смотреть сверху вниз, и он относился к ней по-братски покровительственно. — Ничего, — сказал он. — Зато тебя родители не достают. И я не принципиальный. Просто не вижу смысла поощрять бездельников. Я могу Рейсс «четыре» нарисовать авансом. Но она и старается, и делает всё сама. Я же знаю. А Браун слизывает домашку у Смита, на уроках в потолок плюет, вот пусть не жалуется. Нет, парень он неплохой, даже не тупой. Но хоть раз бы постарался. Леви докурил и точным броском отправил окурок в урну. — Между прочим, многие дети думают, что Смит — твой любимчик, — говорила Ханжи, пока они шли обратно. — У настоящего педагога любимчиков нет, ему все дети одинаково противны, — огрызнулся Леви. — Но я готов признать, что это правда, как только Смит получит Филдсовскую премию. — Ладно, я-то тебе верю, Еврипид! — Евклид, — поправила Петра. — Еврипид — драматург. — Да какая разница, — ответила Ханжи, открывая дверь в учительскую. — Примерно как между пауком и тараканом, — сказал Леви. Он сел на прежнее место и достал телефон. Сообщение от Эрвина. Ханжи заглянула ему через плечо. — Очкастая! Сколько раз просил! — Мне интересно, кто этот таинственный «Он». У тебя появился мужчина? Леви поспешно убрал телефон в карман, потом поставил журналы на место. — Моя личная жизнь тебя не касается, поняла? — Моя лифняя фыфнь тефя на кафаеца, — передразнила Ханжи. Он щёлкнул ее по носу. — Заткнись. Он попрощался с коллегами, вернулся к себе в кабинет. Вечер свободный, можно не торопиться. Леви включил чайник. Пока вода нагревалась, он достал телефон и всё-таки прочитал сообщение. Эрвин спрашивал, не хочет ли он пообедать с ним и Джоном в субботу — в ресторане, а не дома. Леви задумался. Да, у Смитов ему было бы совсем неловко. Но ресторан ещё хуже. Он уже жалел, что согласился на эту авантюру. Нет, Джон — прекрасный, умный мальчик. В школе он ведёт себя так, будто ничего не знает. Но кто может сказать, что в этой лохматой голове происходит… И как себя с ним вести? В школе все просто: ученик и учитель. А в домашней обстановке? Леви никогда не встречался ни с кем, у кого были бы дети. Он понятия не имел, что положено делать в таких случаях. Да он и к детям немногочисленных друзей не знал, как относиться! «Прости, но я подумал и решил, что это все-таки плохая идея. Ничего не получится». Он налил чаю и расположился за столом, сдвинул в сторону пачку тестов, включил ноутбук. Телефон запищал. «Из-за чего именно ты переживаешь?» Леви задумался. Действительно. Из-за чего? «Я не знаю, как себя вести с детьми. Я не знаю, что говорить. Et cetera». — «Ты же учитель. (Смеющийся смайлик.) Да и в прошлый раз вы о чем-то говорили. Правда, я мог понять только предлоги. Пожалуйста». — «Хорошо. Все еще считаю это плохой идеей, но раз тебе приспичило… Только лучше у вас. В ресторане еще хуже будет». Эрвин прислал три хохочущих смайлика. Леви спросил, что смешного. «У меня с Джоном был разговор почти слово в слово. Но он в итоге согласился, а ты…» — «А я старый параноик и не знаю слов любви… Ладно, как скажешь. Так когда и во сколько? Вино приносить? Какие правила вообще?» Леви любил правила. Когда есть правила, все просто. Не всегда, правда. У одного из сожителей матери была куча правил. И Леви, которому тогда едва минуло семь, не мог их запомнить, что приводило к последствиям. Господи, что за мысли лезут в голову! Эрвин не такой человек. Даже представить трудно, чтобы Эрвин обидел ребенка. Да и взрослого тоже. Он умел быть жёстким, но это другая жесткость. В ночь с пятницы на субботу Леви лежал без сна в своей кровати, машинально чесал за ухом кошку и не мог перестать думать. Успокойся. Тебе давно не семь. И даже не шестнадцать. И Эрвин сказал, что это просто обед, что все будет нормально… Джон после первого урока заглянул к Леви в кабинет. С минуту он смотрел на Леви в упор, а потом со свойственным ему красноречием сказал, что будет рад его видеть завтра. Леви подавился чаем, закашлялся и кивнул. «Похоже, только твоему отцу нравится эта идея», — пробормотал Леви. «Ага, — отозвался Джон. — Сами знаете». Что он знает? Что? Что Эрвину от него нужно, черт возьми? Леви вылез из кровати, накинул халат и пошел на кухню. Кошка крутилась у его ног и требовала его внимания, но он ее проигнорировал. Он позвонил бы Эрвину и отменил все, но в три часа ночи Эрвин вряд ли обрадуется звонку. Заснуть удалось только к утру; Леви проснулся поздно и на обед опоздал. — Прости, я… — Леви. Все в порядке. Эрвин помог ему избавиться от пальто и обнял за плечи, чмокнул в макушку. «Расслабься. Ты что, в гости никогда не ходил?» Леви вяло улыбнулся. Все прошло не так ужасно, как могло бы. Эрвин был прав: не настолько это сложно. Леви, правда, невыносимо хотелось курить, и глаза опять слезились, но он чувствовал себя более или менее спокойно. Он то и дело ловил на себе взгляд Эрвина, который будто говорил: все хорошо, все в порядке, тебе тут рады. После еды он спросил, можно ли где-нибудь покурить, и они с Эрвином вышли на заднее крыльцо. Джону было сказано помыть посуду. Он поворчал для виду, но завозился с тарелками. — Да вы богатые, — хмыкнул Леви, оглядывая заснеженный сад. — Не так чтоб очень… — Эрвин прижал его к себе. — Люблю этот момент в «Гордости и предубеждении», когда Элизабет влюбляется в мистера Дарси, увидев его роскошное поместье. Леви рассмеялся. — Ну, на Колина Ферта ты не тянешь, не льсти себе, — сказал он, запрокинув голову и глядя на Эрвина снизу вверх. — Я лучше, — ответил Эрвин и поцеловал его. — Все лижитесь, — негромко сказал Джон, когда они вернулись на кухню. По его лицу нельзя было понять, что он думает по этому поводу, просто констатировал факт. Леви, однако, не сдержался. — Сказал человек, которого директор грозится от занятий отстранить за разврат. Эрвин вскинул брови и посмотрел на сына; Джон покраснел. — Это не разврат, ну. — Я не совсем понял… — Эрвин посмотрел на Леви. — Объясни? Леви пересказал услышанное недавно в учительской. — Ясно, — рассмеялся Эрвин. — Вам мало нашей гостиной, надо еще школу оккупировать. Я думал, ты туда учиться ходишь. Красный, как кумач, Джон проворчал что-то про лезущих не в свое дело взрослых и всем своим видом показывал, что человека надо оставить в покое. Эрвин потрепал его по волосам («Фу, пап, я же не маленький уже!») и сказал, что все понимает, но школа — это школа. Они сели пить чай. При виде торта Джон оправился от потрясения, было видно, что отцу и его бойфренду он все уже простил. Джону позвонила Саша, и он умчался гулять. — Может, и на ужин останешься? — спросил Эрвин. — И на завтрак? Нет, Спасибо. Я лучше пойду. Он уже двинулся в прихожую, но Эрвин удержал его. Леви дал себя поцеловать и уложить на диван. Эрвин начал расстегивать на нем рубашку. — Погоди… А если он вернется? — Не вернется… Они часа три будут шататься… Можем пойти в мою комнату… — Да, лучше туда… Эрвин подхватил его на руки. Леви обнял его за шею и прикрыл глаза. — Все еще хочешь уйти? — спросил Эрвин, вдавливая его всем весом в кровать и прижимаясь так, что у Леви никаких сомнений в его намерениях не оставалось. Леви помотал головой. — Раздень меня… Эрвин расстегнул на нем ремень и джинсы, стянул их вместе с бельем. — А ты меня разденешь? — Нет уж. Сам. Он внимательно наблюдал, как Эрвин снимает через голову водолазку, как при каждом движении напрягаются под кожей мышцы. Леви нетерпеливо облизал губы. Эрвин усмехнулся, заметив это, и скользнул к нему. От его тяжёлого дыхания вело голову, хотелось прижаться к нему как можно теснее. Леви казалось, что он сейчас задохнётся. Эрвин целовал его, мял и ласкал его тело. Член ныл от желания, в голове не осталось ни одной четкой мысли. — Как ты хочешь? — выдохнул Эрвин. — Черт… Я ничего с собой не взял… Эрвин рассмеялся. — У меня есть… — Он потянулся к тумбочке у кровати. — Помочь надеть? — Я вроде не безрукий пока ещё. Поворачивайся. Эрвин стонал и хрипел от каждого движения. У Леви от его стонов сносило крышу. Он впивался ногтями в кожу на его спине и бедрах, на груди, стонал сквозь зубы. И ему было мало, мало. — Погоди… — Эрвин вдруг вывернулся из его рук. — Давай по-другому… — Что? Эрвин… — Ложись. Леви растерянно заморгал, но позволил уложить себя на подушки. Эрвин наклонился, приник к его губам. Скользнул языком по шее. Леви впился ногтями в его ноги, когда Эрвин опустился на его член. — Так хорошо? — выдохнул Эрвин, чуть наклонившись вперёд и опираясь рукой на кровать. — Да… Господи, Эрвин… На ужин Леви всё-таки решил остаться. («А на завтрак?» — «Хрен с тобой, и на завтрак».) И сам же ужин приготовил. Хотелось что-то сделать. И так торчит полдня в чужом доме. Джон на ужин позвал Сашу, и Леви потонул в неловкости. Это все походило на странное двойное свидание. Саша, правда, не обращала на него внимания. Болтала без умолку с Джоном и грызла яблоко. Леви работал в этой школе три года, и все это время Саша училась у него. Она могла бы стать отличницей; в позапрошлом году он предлагал ей поехать на конкурс. Да, училась она не на одни «пятерки», но мозги у нее варили отлично. Но она отказалась. — Тебя дома не потеряют? — весело спросил Эрвин у Саши, когда они садились за стол. — Не-а. Папа говорит: одним ребенком больше, одним меньше… — Она захихикала и добавила, повернувшись к Леви: — У меня пять братьев. И все младшие. Кошмар, правда? — Вас у меня в классе двадцать сидит, так что я понимаю, — усмехнулся Леви. Леви едва не добавил привычное «мисс Браус», но вовремя прикусил язык. В школе он ко всем ученикам так обращался. Но здесь… Он и к Джону не знал, как обращаться, и избегал упоминать его имя при разговоре. Как же сложно… Эрвин, будто почувствовав что-то, сжал под столом его руку, и Леви выдохнул. Джон набил рот пастой и, едва прожевав, сказал: — Не обижайся, пап, но он лучше готовит. Леви понял, что краснеет. Эрвин, однако, рассмеялся. — Факт, — согласился он. — Приезжай чаще. — Пожалуй, воздержусь. Домой он всё-таки уехал сразу после ужина. Эрвин предлагал его отвезти, но Леви отказался. Впечатлений за этот день ему хватило на неделю вперёд. Однако в прихожей они долго целовались. — Ты как? — спросил Эрвин. — Все нормально? — Да… Не знаю… Я тебе напишу, ладно? Пока. — Пока.