Прах к праху
10 мая 2020 г. в 14:39
Это все глупые россказни про свет и тьму, нет никакого черного, нет никакого белого — здесь только алое и серое.
Алое горчит медью у корня языка так гадко, что блевать охота, алое вспыхивает кровавыми цветами под слоем пепла и прожигает ладони — в крови, все в крови, даже единственная утренняя звезда и та алеет, как рана на теле неба. Серое — саван, укрывший руины звездолета. Здесь нет ничего кроме пепла, пепел липнет к подошвам, сыпется с неба: запрокинь голову и лови его губами, пока пепел не забьет тебе глотку. Горько, удушающе.
Кровь и пепел, алое и серое — Асока сжала виски, силясь вспомнить, а были ли хоть когда-нибудь в ее жизни иные цвета.
Могилы они копали голыми руками. Земля безымянной луны оказалась мерзлой и неподатливой, поэтому Рекс отодрал наплечник от своего доспеха штурмовика, с каким-то звериным остервенением вогнал его в почву и принялся рыть. Асока могла воспользоваться Силой, и тогда за их спинами бы мигом вырос ряд аккуратненьких таких могилок, никаких тебе летящих комьев земли, все геометрически выверено до миллиметра — сраная, блять, джедайская гармония во всей красе. Но Асока послала Силу к ситховой матери и в бессильном отчаянии ударила кулаком о землю, оцарапав костяшки. Она буквально вгрызалась скрюченными пальцами в твердый грунт и наверняка все ногти бы себе обломала, если б не стесала эти ногти несчастные до кровоточащего мяса еще раньше, во время безумного полета в пустоту, когда тогрута отчаянно силилась ухватиться за крыло флаера, но опора снова и снова выскальзывала из ее рук. Сильней и глубже, еще и еще глубже, пока не выгребешь из могилы весь серый грунт, а на дне не проступит чернозем, сочащийся влагой. Асока зарылась в него ладонями, чувствуя, как щиплет свежие царапины, и удовлетворенно зажмурилась — она заслужила эту боль, она заслужила всю боль галактики.
А они не заслужили. Ни один из мальчишек в шлемах, коряво выкрашенных в оранжевый, не заслужил такого конца. Да-да, мальчишки они, элитные бойцы Республики и отважные мужчины, но вместе с тем все равно мальчишки с одинаково блестящими затылками и отчаянной жаждой имени. Имя — такая малость, но она давала клонам шанс почувствовать себя людьми. Многие из них навсегда останутся лежать в земле луны-без-имени безымянными. Клонов учили воевать, безропотно жертвовать собой во имя Республики, но совсем не учили жить. В Кодексе имелось неписанное правило — в гребанном этом Кодексе каждое третье правило было неписанным, чтоб хатты его сожрали, — не привязываться к клонам. Клоны были безликими солдатами, выращенными в пробирке, конструктором из мяса и костей, который только для одной войны и годился, но мастер Скайуокер научил Асоку видеть в них людей.
Асоке сперва было в новинку наблюдать за тем, как Энакин дружески похлопывает встречных клонов по плечу, как с уважением прислушивается к словам Рекса, но потом с Асокой случился он, пятьсот первый легион, и она прозрела уже сама. Невозможно видеть безвольное оружие в парнях, которые подкалывают друг дружку после миссий за банкой пива, которые протащили за пазухой на военную базу фелинкса, чтобы только порадовать своего коммандера Тано, которые смотрели на Асоку преданно и с плохо скрываемым восхищением. Которые волей своих создателей превратились в безвольные игрушки с чипом в мозгу и направили на Асоку бластеры, а сейчас валяются кровавыми ошметками среди руин корабля.
Когда война только началась, Асоке казалось, что все потери из новостных сводок выглядят одинаково — гора металлолома, в которую бравые джедаи превратили сепаратистских дроидов, но однажды славная девочка с Шили по имени Асока Тано узнала, что на стороне сепаратистов, оказывается, воюют не только дроиды. И гибнут тоже не только они. Первым порывом было отвести взгляд, но Энакин жестко обхватил пальцами ее подбородок, не давая отвернуться, и не терпящим возражений тоном приказал: «Смотри, Шпилька, смотри. Цена ошибки командира всегда одинакова». Асока послушно смотрела на свернутые шеи и дымящиеся дыры от бластеров, а потом мастер крепко ее обнял и позволил уткнуться себе в плечо.
В одном Энакин точно оказался прав: смерть ставит жирное «равно» между мудрым магистром-джедаем и клоном из пробирки с пятью цифрами вместо имени.
Погибших клонов из-под руин Асока и Рекс доставали в четыре руки. От кого-то после взрыва остались только слипшиеся между собой угольки, в которых с трудом угадывались контуры человеческих фигур, кто-то не смог выбраться из-под завалов и запекся в собственных доспехах заживо, как моллюски с Мон Кала в своих ракушках, а кого-то пришлось собирать по частям. Черная-черная земля засыпала размозженные конечности, голые черепа с обугленной кожей, кости, белеющие в глубине ран, чьи-то оторванные руки и ноги.
На Рекса, хоронившего своих братьев, смотреть было попросту страшно: его взгляд остекленел, а на лбу и в уголках губ прорезались морщины. Асока захотела разгладить пальцами скорбную складку у его рта и качнулась к Рексу, но потом просто сжала кулаки и отвернулась. Что командиру было до ее жалости, когда хоронить братьев не легче, чем самого себя в землю закапывать. Одна плоть, одна кровь и одна на всех надежда. Была.
В ноздри забивался запах палёной человеческой плоти, такой отвратительный, что единственным желанием было запихнуть руки себе в горло по локоть и выцарапать его из носоглотки, но даже это вряд ли бы помогло забыть смрад.
Не таким Асока видела свое джедайское будущее.
На голофото, которые десять лет назад в шилийской хижине показывал магистр Пло, рыцари в длинных одеяниях медитировали, зависнув в позе лотоса среди фонтанов, и их лица светились безмятежностью. Асока, выглянув из-за материнского подола, во все глаза таращилась, как голографические джедаи наставительно воздевали руки перед правителями и вставали между двумя воюющими армиями, вынуждая их сложить оружие. Маминого лица она не запомнила, зато те хаттовы голофото отпечатались в ее памяти навсегда — вот же ирония. Племя настороженно поглядывало на странного кел-дора, который неведомо как пробрался в самое сердце джунглей Шили и хотел забрать их дитя, но Асока почти сразу прониклась к пришельцу доверием. От Пло Куна исходили волны тепла и доброты, поэтому Асока без колебаний вложила руку в его когти. Смотря, как родная деревня превращается в крохотную точку и исчезает за горизонтом, она ни о чем не жалела. Когда Асока впервые ступила под стрельчатый свод храма джедаев, она буквально пищала от восторга — вот оно, вот! Она станет такой же мудрой, как мастера-джедаи из легенд, будет нести мир в галактику и непременно обзаведется собственным световым мечом! Световой меч у Асоки и правда появился, зато вместо того, чтобы стать посланницей мира, она стала винтиком в военной машине. Однажды, отбивая заряды под перекрестным огнем, Асока задумалась о том, что ее жизнь свернула куда-то явно не туда. Все они свернули не туда.
Как раз на войне Асока впервые узнала занятное слово «пропаганда» и сама же убедилась в том, что красивые голофото умеет снимать не только Орден: на республиканских агитках белозубо улыбались пилоты истребителей, сенаторы взывали к народу с трибун, а мастера-джедаи застыли с мечами наголо, готовые вот-вот броситься в бой. Энакин был любимцем прессы — ну еще бы, с его-то голубыми глазами и ямочкой на подбородке — но сам репортеров терпеть не мог. Как-то после миссии на Нар-Шаддаа их с мастером вездесущая пресса отловила прямо в ангаре истребителей. У Асоки тогда ныла каждая мышца, в животе урчало от голода, и она думала только о том, чтобы закинуть в себя сухпаек и поспать пару часов до нового вылета. Стая дронов-репортеров кружила вокруг Асоки, как надоедливые насекомые, а она лишь обреченно от них отмахивалась. «Улыбнись на камеру, и они отстанут», — заговорщицки шепнул Энакин. Асока улыбнулась. На следующее утро с рекламных баннеров смотрела чумазая девочка-падаван со ссадиной на щеке и неуверенно вздернутым уголком губ.
Улыбка на старых голофото — вот и все, что останется от Асоки Тано.
Глаза защипало от слез, и Асока бездумно провела руками по лицу, размазывая копоть и запекшуюся кровь. За спиной у нее шумело бесконечное море отчаянных голосов, готовое вот-вот захлестнуть тогруту с головой. Каждый раз, когда очередной джедай падал замертво где-то на другом конце галактики, его смерть отзывалась тупой болью в груди. Она не ощущала учителя среди живых, но и не почувствовала, как оборвалась его жизнь, — и от этой неизвестности было хуже всего. Нить связи больше не пульсировала энергией, а превратилась в иссохшую пуповину, но каким-то краем сознания Асока ловила призрачные следы родной скайуокеровской силы. Две мигающие звездочки в глубине космоса — надежда или очередной мираж?
Девочка с Шили бы забилась в угол и разревелась, но ее больше не было. Девочка с Шили потерялась где-то на межзвездной трассе по пути к Корусанту, Шпилька сгинула под градом выстрелов, а Асока Тано осталась лежать в мерзлой земле рядом с бойцами пятьсот первого легиона.
Асока в последний раз погладила рукоять клинка и позволила ей выскользнуть из пальцев.
Прах к праху — а имя Асоки Тано отныне прах.