Sacramentum

С неба падают белоснежные хлопья. Тибидохс походил на игрушку-замок в сфере со специальным раствором. Неведомый потряс шарик, и снег посыпался сверху. Он кружился медленно, и, если запрокинуть голову, то кажется, будто тебя пронзают сотни, и ты летишь вместе с ними. Вместе с ними куда-то в бесконечность. Весь романтизм подкреплялся школьной традицией - устраивать Зимний бал. Холлы были украшены магической изморозью, словно Дед Мороз провел по стенам своим волшебным посохом. Под потолком мигали плавающие по воздуху огоньки: желтые, искристо-оранжевые, бледно-голубые, насыщенно красные и винно-малиновые, темно-синие и цвета молодой листвы. Тибидохс и так выглядел загадочно, а теперь он стал еще более сказочным. Зал Двух Стихий был расширен при помощи пятого измерения и казался совсем безграничным. В трех метрах над полом кружили в плавном вальсе приглашенные феи. Их крылья радужно переливались, поймав отблеск свечей. У Маши Феклищевой остановилось дыхание от восторга. Она впервые оказалась на Зимнем балу, поэтому ходила, расширив от восхищения глаза и мечтательно улыбаясь. На ней было её лучшее платье: маленькое и черное, как завещала знаменитая Коко Шанель. Волосы просто распущены, лишь сбоку блестит маленькая заколка-бабочка. "Скромно, но мило", - сказала бы Склепова. Маша вдалеке увидела старшие курсы. Гробыня в кислотно-розовом платье держала в руках бокал шампанского и заливисто смеялась, за её спиной стоял скалоподобный Гломов. Чуть правее мелькнула рыжая голова Таньки, та была в темной юбке со звездочками, которую, вероятно, одолжила у Склеповой, и рубашке в сине-белую клетку. Ягун ел пиццу и изредка вставлял свои комментарии в разговор, не смущаясь набитого рта. Феклищева им немного завидовала. Они ссорились, кричали, ругались, но были какими-то родными, близкими, верными друг другу. А её главным другом являлось одиночество. Легкая грусть появилась в глазах Маши. Её задели плечом. Маша дернулась в сторону, а потом увидела того, кто её случайно толкнул. Бамбуковая трость, элегантный черный костюм, на манжетах белой рубашки блестели темно-синие агаты запонок. Глеб был таинственно прекрасен. - Прошу прощения, - этот тембр голоса холодил все внутри Маши. Она кротко кивнула. Бейбарсов развернулся и пошел к своим однокурсникам. А у Маши упало сердце, время застыло, и все остальные исчезли, осталась лишь фигура некромага и его величественная походка. Глеб подошел к Тане и под насмешки Гробыни пригласил её на танец. Гроттер пожала плечами и взялась за его руку. Даже отсюда было видно, как он смотрел на драконболистку: страстно, откровенно, решительно. Но Таня не смотрела на него, повернув немного голову, хотя наверняка понимала, что он чувствует. Маша знала, что ей ничего не светит. Глеб был далеким идеалом, такие не обращают внимания на простушек. Вальс закончился, и Таня вернулась к компании. Неожиданно на постамент для музыкантов поднялся Жора Жикин. Он взял у солиста гитару и сел на ступеньку. Публика в удивлении затихла, несколько сотен пар глаз были прикованы к обожаемому второкурсницами красавчику Жикину. Он взял пару пробных аккордов. - Романтическая песня, самое время сделать первый шаг, - Жора обворожительно улыбнулся. А затем он запел. Тихие звуки гитары, мелодия была медленной, чуть грустной. Жикин имел приятный голос, даже не фальшивил. Видимо, в детстве учился в музыкальной школе. Прости, но мы с тобой не подружимся, Уже на третий день в танце закружимся - Я с мыслями о тебе, или ты обо мне, Мы будем сниться друг другу, не выключать свет. Таня танцевала с Ванькой, а Бейбарсов угрюмо смотрел себе под ноги, оперевшись на колонну. Руки скрещены. Зверь в его душе начинал злиться. Маша набрала побольше воздуха в легкие и, лавируя между танцующими парами, подошла к некромагу. Тот даже не обратил внимания на её приближение. - Может, потанцуем? - Феклищева произнесла это на одном дыхании и покраснела. Глеб выпрямился, и черные, обладающие магнетизмом глаза оценили её. Машу словно просветили рентгеном. - Почему бы и нет, - Глеб подул на трость, та уменьшилась до размеров булавки, и он убрал её в карман. Он вывел Машу в центр зала так, чтобы видеть глаза Тани. Гроттер увидела его партнершу и приподняла брови. Глеб хотел заставить Таню ревновать, а Таня лишь подмигнула и отодвинулась в тень, пропуская другие пары. Бейбарсов разочарованно сверкнул глазами. А Маше было всё равно, главное, что она танцевала с ним. Она чувствовала тепло его тела, отдаленный шлейф парфюма, касалась лбом его плеча. Все казалось сном. Я не такой, каким хотел казаться, Но вот боюсь тебе в этом признаваться. Я очень долго строил своё одиночество, Боюсь сломаться, когда оно закончится. По щеке поползла слеза. Маша посильнее обхватила шею Глеба, прижимаясь к нему. Она боялась его отпускать, обнимала искренне и с безнадежностью человека, у которого даже никогда не будет возможности быть кем-то большим для него, чем просто девочкой с чучелом крокодила. Дурочка в маленьком черном платьице. Глеб чисто интуитивно понял, что Маша плачет. Ему стало несколько неловко, но он ничего не мог поделать. Человек не выбирает, в кого влюбляться. В знак утешения он провел кончиками пальцев по её волосам. Жора спел пару куплетов и отложил гитару. Фанатки завизжали от восторга, остальные, приятно удивленные, зааплодировали. - Прости, но мы с тобой не подружимся, - шепнул ей на ухо Глеб, повторив строку из песни, и прощально опустил ресницы, на мгновение задержал их и открыл глаза. Снова его фигура удалялась как в фильме. Уж лучше мы не подружимся.