Ошейник для Лисицы 4

Казалось, что моё решение воспользоваться коллективным подарком от Эмерлины, Флёр и Хелен было спонтанным — я собрал вещи, попрощался с Флёр, махнул на прощание моей жене и ещё разок попытался найти Арена. Только когда я отправился в не очень дальний пеший путь до своего нового домика, я осознал, что с момента представления этого подарка прошло никак не меньше недели. Остановившись на секунду и округлив глаза от одной лишь этой мысли, я обернулся и посмотрел на свой замок, пытаясь понять, почему целая неделя жизни выпала у меня из памяти, как будто её и не было вовсе. Ответ я понял для себя очень быстро: убийственная рутина. После попойки в честь меня любимого Флёр решила уйти с поста единоличного правителя и передать дела небольшому совету приближенных к ней лис Клана, среди которых оказалась и моя возлюбленная жена. Эмерлина с ходу взяла лисов за хвост и максимально смягчила переход от одной власти к другой, по сути своей заместив Флёр на её посту. При этом сама лисица никуда не делась и занялась какими-то делами внутренней безопасности Клана и контрразведкой. Эмерлина, видя все эти изменения, обратилась к внутренним делам Клана со всей возможной тщательностью, ведь Флёр порой не хватало усидчивости понять фермеров и торговцев, а Эмерлина разобралась в их проблемах на раз. Арен, с которым я мог поговорить по душам и просто найти в нём друга и собеседника, когда со мной не было жены, погряз в делах какой-то государственной важности: почти каждый вечер, когда он хотя бы был с нами, он рассказывал Флёр и Эмерлине о том, что на далёком западе зреет какая-то напряжённость, но лисицы дружно отмахивались от него, заявляя что у них есть дела и поважнее, а что самое главное — поближе. А мне при этом даже не было о чём и говорить с ними: в делах Клана я не участвовал, большой политикой не интересовался. Я каждый день молча ковырял свой ужин, приготовленный клановым поваром, а не Флёр, а по её стряпне я откровенно скучал и ложился спать намного раньше Эмерлины. Она приходила ко мне ночью, стараясь не будить, залезала под одеяло и засыпала только затем, чтобы утром проснуться с первыми лучами солнца и отправиться без меня разгребать очередной клановый затык вроде строительства новых домов, рытья каналов и прочего. И я понял, что в сущности своей не работал ни дня в своей жизни — как и полагается хорошему, настоящему вору. Хотя, припоминая свои приключения, я как-то раз устраивался на работу поваром, замаскировавшись под енота, но это была совсем другая история, и её никто не хотел, а точнее попросту не мог слушать: времени не хватало. С самого утра, когда я ещё спокойно нежился в кровати, потягиваясь и разминая залежавшиеся кости, ворота начинали громыхать, как заведённые: приходили советчики и посылали посыльных с письмами, приглашённые, и послы, и вообще кто угодно — все они входили и выходили, сновая туда-сюда, ожидая своих аудиенций рядом с кабинетом Эмерлины, в зале, в коридорах — везде! Я никогда не считал свой замок хоть сколько-то тесным, а когда я жил в нём совсем один, так вообще считал его огромным, но сейчас с новым управлением Клана Лис старое дерево показывало, что замок вышел совсем не маленький, но уже не мог вместить всех желающих. Заняться мне было откровенно нечем, а я в собственном доме не мог найти спокойного и уединённого местечка — я даже подумал, что лисицы затеяли это специально, но задать им этот прямой вопрос в лоб не решился и в очередной раз разглядывал синяки под глазами у своей любимой жены за ужином. Так что долго прощаться я не стал, да и не получилось толком. Как я и говорил — махнул на прощание своей вечно занятой жене, спокойно сообщил об этом Флёр, а больше в общем-то прощаться было и не с кем. Полный замок народу, а я в нём почти никого не знаю… Впрочем, невесёлые мысли о своём отшельничестве помогли мне забыться ими по пути на дачу. Путь занял у меня весь день и всю ночь — через поля, по пыльным дорожкам с редеющими проезжими. Постепенно засеянные поля плавно перерастали в дикорастущие луга, домики клановой постройки редели, а вскоре пропали вовсе. По тропинке, которая постепенно сужалась, зарастая травой, я зашёл в не очень густой лес. Вечерело быстро, и мои глаза быстро привыкли к ночному мраку — я прекрасно видел все стоявшие на моей дороге деревья и ветки, но ни одной знакомой, пока, наконец, не увидел небольшой пригорок. Пробравшись к нему, я увидел знакомые ветки — именно сюда меня телепортировала Хелен. Не обнаружив на месте никаких следов, я понял, что она имела в виду, говоря, что тогда всё было не по-настоящему: она просто показывала мне это место как будто во сне. И оно было словно из сна. Даже ещё лучше. Но, по правде говоря, я устал с дороги, и хорошо, что я заранее знал что и где — быстро найдя спальню, я рухнул в объятия кровати, даже не сняв жилетку. Утро началось не так поздно, как хотелось, но в целом неплохо — я свободно выбежал на улицу, чтобы сделать свои срочные дела, и обнаружил небольшой покосившийся сарайчик с вырезанной луной на дверце. Через несколько минут я распахнул дверцу и с улыбкой осмотрел свой новый дом. Эмерлина умеет делать чертовски хорошие подарки, Флёр замечательно вкладывается в них, а Хелен делает это просто невероятно удобным. В моём небольшом, по сравнению с замком, пне расположилась комфортабельная гостиная, спальня, кухня, даже небольшой зал для приёма пищи с выходом на террасу, рядом с которой плескалось лесное озеро. Разочарованно покачав головой из-за того, что моей возлюбленной нет рядом, я одёрнул жилетку и принялся обживать это волшебное место. Перво-наперво жилетку я сменил. Свою воровскую иссиня-зелёную я повесил на вешалку при входе и нашёл в небольшом шкафе увесистую чёрную, со множеством удобных карманов и кармашков. Я знал, что моя милая не оставит меня без запаса такой одежды, а уж как в ней было уютно — она приятно прижимала плечи и обнимала, как родная. И конечно, помимо одежды Хелен и Эмерлина оставили мне в гостиной неимоверный запас самых разнообразных книг. Их я решил отложить до вечера и первый день посвятил тому, чтобы обжиться в своём новом домике. Несмотря на скромность моего жилища, в нём было необычайно уютно и комфортно. Нарубив дров про запас, сделав заранее кое-какие запасы в еде и других припасах, я даже не заметил, как быстро пролетел первый день. С наступлением темноты я спокойно поужинал при свечах, глядя на свободный конец стола, после чего открыл подаренную Хелен книгу и погрузился в увлекательное чтение. Надо сказать, Хелен подобрала для меня исключительно интересную профильную литературу, а автора так и хотелось обнять: вместо объяснения устройств и действий с ними сухим техническим канцеляризмом он превращал каждую инструкцию в увлекательную историю из своей жизни, иногда даже с неожиданным сюжетным поворотом. С самого утра меня ждал неожиданно приятный, спокойный и комфортный день, точно такой же, какой был до этого. На следующее утро — ещё один такой же день, как был вчера и позавчера. И так каждый раз, раз за разом — и я не заметил, как пролетела первая неделя в моём гордом одиночестве, которого я даже не почувствовал. Конечно, иногда, засыпая один в большой запущенной кровати, я думал про Эмерлину, но мозги коварно подкидывали мне простую мысль — она занята клановыми делами. Беспокоиться было не о чем. Обе книги, подаренные Хелен, я дочитал через три недели; первую даже перечитал — настолько она была хороша. Однако, вспоминая её указания о том, что ей хотелось или, как она говорила, ей было необходимо знать, я нашёл в своём кабинете большой зелёный журнал с чистыми листами. В моём домике были предусмотрены запасы чернил и гусиных перьев, но я отчётливо помню первый вечер, когда я попытался начать писать. От воспоминаний и заново нахлынувших переживаний мне даже стало дурно, и свою самую первую историю я даже не смог перенести на бумагу. На первой странице осталась лишь безобразная чёрная клякса, и даже она умудрялась напоминать мне о том, как было плохо без своей любимой моему лучшему другу и как он медленно терял на этой почве рассудок. Весь следующий день я посвятил самому умиротворённому занятию в жизни — рыбалке. Прудик рядом с моим домом буквально кишел карасями, причём не самыми маленькими. Не знаю, какими ручьями и речками-вонючками они сюда добирались, но место у них тут явно было обжитое и любимое. Ещё любимей оно у них стало, когда я начал их прикармливать, но стоило мне забросить поплавок в воду, как все они резко поумнели. Я видел, как его блестящая спинка проплывает мимо наживки, маша плавниками, в паре шагов от меня! У меня даже древний инстинкт подключился: я знал, я понимал, что если сейчас резко брошусь за ним — он не вырвется и я его поймаю! С трудом удержался. В общем, караси развели меня на прокорм и обхитрили по полной, нагло пуская пузыри рядом с поплавком. Вернувшись домой с пустым ведром, вместо вкусного и сытного ужина я откусил кусок вяленой говядины и прямо с ней начал писать свою книгу, начав свои истории не с первой, а с более поздней — одной из самых тяжёлых. В той попытке — не помню, какой по счёту, — в страшном пожаре в моём замке погибли все. Я стал отшельником и месяцами мог питаться только рыбой. А ошейник Флёр остался где-то в пепелище замка, и я даже не знаю, нашёл его кто-то или нет. Горечь поражения придала мне такого творческого энтузиазма, что я сам себя не находил и расписывал эту историю не сколько для Хелен, а для всех остальных. Я писал о том, как думал о них каждый день, как представлял, какие советы они бы мне дали, и в конце концов обнаружил, что вёл я себя как форменный сумасшедший. К этому моменту я пришёл только под утро. А на следующее утро ко мне наведались первые гости — пришла Флёр, принесла чего-то вкусного, поболтала и порыбачила со мной, сказав, что даже маленькие клановые дела внутренней безопасности и контрразведки её изрядно утомили. Вечером я показал ей свой рассказ, пояснив, что скорее всего он отправится на растопку камина, так как Хелен он совершенно не нужен, ибо ошейник в нём не фигурирует. Флёр, прочитав мой опус, чуть не побила мне моим же журналом, заставив поклясться, что я ничего с этим не сделаю, иначе то, что я сделаю с этой главой, она сделает со мной. Я пообещал, что оставлю все свои истории, если ей это необходимо. Она ушла в ночь, пообещав мне вернуться в мою обитель спокойствия и размеренности жизни. Её визит довольно сильно воодушевил меня, и я с удвоенным желанием принялся наводить в домике как можно больший порядок, стремясь к уюту и комфорту. На моём столе для дорогих гостей появились дары леса — самые простые вещи, которые я мог найти практически где угодно: ягоды, орехи, грибы, разные травки. Я быстро перехитрил карасей в пруду, и к ужину на столе появлялась свежайшая рыба, которую я неплохо научился готовить сам. На второй раз, когда ко мне заходила Флёр, она оценила и попросила рецепт, а я спросил, придёт ли ко мне Эмерлина, или, может, мне стоит прийти к ней. Лисица призналась, что у моей жены не найдётся на меня времени, даже если я вернусь в Клан. Я это прекрасно понимал, но всё равно почти каждый день я набирал небольшой букетик цветов, совсем как она любила. Но день сменялся днём, складываясь в недели. Недели складывались в месяцы — ко мне на мою дачу приходили почти все мои друзья, даже дети заглядывали, в основном младшие в сопровождении старших. Я даже их и не узнал поначалу — так выросли Ренрард и Эрмелина, чему я не мог нарадоваться. Угощение было скромным, разговоры простые, а игры — весёлыми. Но даже после этого я засыпал один, думая о том, что у моей любимой лисицы, как обычно, клановые дела. На второй месяц, как бы я ни пытался забить свою голову творчеством, моё бессознательное сыграло со мной злую шутку, показав мне сон о том, как моя уставшая жена приходит ко мне и засыпает рядом, но наутро, как обычно, никого не было. На третий месяц, сидя у своего пруда с удочкой, я понял, что чувствую, как за мной кто-то следит. Оглядываться тогда я не стал, ведь кто тут в сущности мог быть. И лишь в одну ночь за целых три месяца моя любимая жена, видимо, выкроила для меня немного времени. Чтобы не тратить время на поход, она попросила Хелен телепортировать её ко мне. Помню лишь только, что опрокинул ведро, полное карасей, которые весело попрыгали назад к воде, а что было потом — нет. Мы даже не говорили. Просто вцепились друг в дружку, как два диких зверя, и я даже не догадался задать ей один очень важный вопрос. А утром я опять проснулся один. Не знаю, забрала её Хелен по часам или она как-то попросила, я просто знаю, что это было так рано, что я бы наверняка не заставил себя так встать, чтобы нормально попрощаться. Кровать уже отпустила её тепло, и даже запах почти выветрился, оставив после себя лишь едва уловимые нотки. Я даже начал сомневаться, было ли всё это наяву. К счастью для меня, слух о том, что хорошо знакомый всему Клану вор, подаривший свои земли всем лисам, живёт на отшибе в небольшой избушке, неплохо разошлась не только в Клане, но и по окрестностям. Ко мне начали заглядывать разные другие звери, не только лисы, не знакомые, но в абсолютном большинстве — добрые. Кто-то заходил просто проверить: действительно ли это сам великий вор спокойно сидит с самодельной удочкой на берегу небольшого лесного озера и ловит там карасей? Кто-то выходил поздороваться лично, кто-то махал лапой издалека, а я приветливо махал в ответ — с меня, в конце концов, не убывало. Но иногда приходили и с совершенно явной целью — попросить ночлега. Чаще всего так заходили деловитые лисы-купцы из Клана, объясняя это тем, что возвращаются из какой-то торговой поездки — кто-то с хорошим выигрышем, а кто-то наоборот. Кому-то удавалось перехитрить, а кто-то из них и сам оставался с носом, иные так вообще едва уносили ноги. Всех их я встречал со всем своим возможным дружелюбием и широкой улыбкой — и все были у меня накормлены и обеспечены спокойным ночлегом в дне пути от основной территории Клана. В такие вечера я зажигал все свечи и даже накрывал уставшим путникам богатый стол, за которым угощал их своей вяленой и свежей рыбой по собственному рецепту. Каждый из них набирался сил от хлеба и духом от моих личных запасов вина, взамен отдавая лишь то немногое, что представляло для меня хоть какой-то интерес, — их истории. Я сидел и слушал купцов с нескрываемым удовольствием, смотря на то, как они машут лапами с набитой пастью, проливая на стол своё вино в особенно эмоциональных моментах, иногда вскакивая из-за своих мест и начиная ходить взад-вперёд и возмущённо разглагольствовать, мол, как это смогли перехитрить того, кто по задумке должен быть самым хитрым? Я лишь ухмылялся и подливал им вина, чтобы история не кончалась, ведь никто и никогда не отказывался, а наутро уходили от меня в самом бодром расположении духа. Некоторым из них я умудрился дать настолько дельные советы, что в какой-то момент ко мне в домик начали ходить за житейской мудростью — ею я тоже охотно делился, особенно в обмен на хлеб, овощи, фрукты и прочую провизию. И среди всех этих многочисленных, хоть и редких посетителей мне запомнился всего один — пришедший вечером в разгар грозы. Я любил провести пару часов перед сном, слушая, как капли дождя молотят по крыше, написать страничку-другую своих похождений по ста пятидесяти мирам и уже пригубил вино, когда раздался негромкий, но очень уверенный стук в дверь. Открыв её, я увидел на пороге целую семью рыжих соклановцев — одного самца, его жену и, судя по всему, сына. Последних он прикрывал своим атласным плащом от падающей с неба воды, и я, даже не дожидаясь его слов, отошёл в сторону, пуская их в свой дом без единого вопроса. Подкинув в камин несколько сухих поленьев, я предложил лису вешалку рядом, чтобы он смог просушить на ней свой плащ, и удивлённо вскинул брови, когда под ней обнаружилась парадная лёгкая броня Клана — мой гость оказался одним из непосредственных подчинённых Флёр, необыкновенно умелым и дисциплинированным лисом, закалённым разведчиком. Протянув мне лапу, он спокойно представился: — Меня зовут Бейнс. Командирша нашего отряда — Флёр — подсказала мне, что здесь мы сможем отдохнуть и переночевать. Я не хотел бы испытывать Ваше гостеприимство, сэр Ренар, если бы не гроза — я бы и не подумал об этом. — Ну что вы, напротив, — пригубив немного вина, ответил я, — гроза вовсе не повод не зайти, если нужно где переночевать и подкрепиться. Присаживайтесь — у меня есть всё, чтобы восполнить ваши силы. Всё это время его жена помогала раздеться и просушиться их маленькому лисёнку, но не более чем просто указать ему, что надо делать и куда сложить вещи. Рыжий малец был очень дисциплинирован, вёл себя тихо и скромно, с необычайным, я бы даже сказал, немного дискомфортным уважением к старшим, особенно — ко мне как к хозяину дома. — Есть хлеб, чтобы восполнить ваши силы, есть вино, чтобы вы могли отдохнуть, — начал было я, но Бейнс поднял лапу. — Прошу Вас, сэр, у нас всё своё. — Ну что вы, — манерно отвечал ему я. — Я настаиваю. — Мы возвращаемся в Клан, в родной дом, — пояснил мне разведчик. — Будет неловко, если припасённые в дорогу припасы останутся с нами, когда мы будем уже дома. — И зачем вам есть высушенные корки, когда можно славно подкрепиться? Я всё-таки прошу вас, — всё так же манерно, даже с небольшой издёвкой сказал я. — Садитесь и поужинайте со мной. Будто в подтверждение моих слов, монотонный перебор капель по крыше разбавил высокий утробный звук из животика самого юного из семьи Бейнса. Я подумал, что сейчас такой вычурно пафосный воин сделает ему замечание, но вместо этого лис улыбнулся: — Теперь я уже не могу отказать Вам. — Это судьба, — согласился я, поглядывая на смущённого лисёнка. — Позвольте я Вам помогу, — вызвалась жена моего гостя. — Меня зовут Сандра. Наш маленький сын — Бенни. — Искренне рад знакомству. Я — Ренар. — Простите, а вы… — тут же подал голос Бенни, — тот самый Ренар? — Тот самый, малой, — подтвердил я, потрепав его по макушке. — Ещё какой тот самый. — Это большая честь для нас… — начала было Сандра, но я прервал её взмахом лапы: — Много ли чести у вора? Я могу сказать то же самое. Уже через несколько минут в моём маленьком доме было светло и уютно — Сандра и Бенни помогли мне с угощением, а глава их семейства спокойно занялся промокшей с похода одеждой, развешивая их вещи перед камином. Мы уселись за стол, и, даже несмотря на то, что Бейнс отказался от вина, ссылаясь на службу, вскоре лёд ненужной манерности между нами растаял и мы перешли на «ты». Бейнс прекрасно ладил со своей семьёй, позволяя и своей жене, и своему маленькому сыну вставлять в его рассказы ремарки и немного его перебивать, если очень хотелось. В тот вечер из окон моей дачи часто доносился заливистый смех от моих и чужих историй, но когда время было уже совсем позднее и Сандра с Бенни отправились спать в мою спальню — я сам настоял на этом, утверждая, что вполне могу поспать и в кресле у себя в кабинете, — то он рассказал мне немного грустную историю о цели своего похода. Оказалось, что они путешествовали к какому-то знатному лекарю, который занимался одним простым делом — детьми. Я даже поначалу испугался, что у Бенни что-то было не так, но Бейнс сказал, что это отличный лисёнок, который обязательно займёт своё место в отрядах Клана, но есть маленькая проблема — он был только один. Для лисьей семьи это был нонсенс — я сам это прекрасно понимал. У этой был только один лисёнок, пусть и окружённый заботой и любовью, но я сам понимал, как это мало. И именитый доктор должен был решить все проблемы молодой семьи. Под конец ночи, уже почти утром, я рассказывал Бейнсу о своём детстве — как остался один без своих братьев и сестёр, погибших от какой-то болезни, был самым тощим и хлипким, самым младшим из всех, но ведь только мне пришлось потом хоронить своих родителей. В невесёлых настроениях, но преисполнившись доверия друг к другу, мы разошлись по комнатам — я в кабинет, где свернулся калачиком в большом мягком кресле, Бейнс — в мою спальню, где спал в обнимку со своей суженной. Они спали долго — я проснулся куда раньше и даже успел сообразить им довольно плотный завтрак из выменянных у местных запасов — ягодного джема, горячего чёрного чая и жареной рыбы с хлебом. Уходя, я даже не смог просто смотреть этой молодой семье вслед — догнал и одёрнул Бейнса. — Знаешь, я же здесь не навсегда, зимой думаю вернуться в Клан, так что ты заходи, если что. Двери замка открыты для всех соклановцев. — Я знаю, — спокойно признался лис. — Все знают. Но никто не будет тревожить наше руководство без соответствующего повода. — Ага-ага, — согласился я. — Но я всё-таки жду вестей, хорошо? — Хорошо, — улыбнувшись, кивнул мне Бейнс. Я отпустил его плечо и быстро развернулся к своему домику. Ещё предстояло наводить порядок и пополнять запасы. Через четыре месяца моей новой спокойной жизни начало холодать. Я почувствовал это по количеству дров, которых приходилось заготавливать и почти каждую ночь сжигать их, а ночью — пользоваться одеялом. Поэтому я решил, что сезон можно закрывать, собираться и возвращаться в Клан, ведь я накопил достаточно сил и морального спокойствия, чтобы не только оставаться спокойным самому, но и поделиться этим с другими. На сборы я дал себе неделю, две — если продолжать при этом отдыхать. А отдыхать или нет, я решу в процессе. Книга не была готова даже на треть, и рассказать надо было ещё много, но я решил, что Хелен хватит информации, чтобы хоть что-то решить, а если что, то я закончу в следующем году, в тёплый сезон. Однако в тот самый день, когда я решил это для себя, ко мне заявился ещё один гость, правда, в этот раз незнакомый и, более того, непрошенный. Он долго шуршал по кустам вокруг моих маленьких владений, а я долго делал вид, что не замечаю его, хотя мог сказать даже его вид — это был обычный в наших краях серый волк, облезлый, взъерошенный и, похоже, побитый. Типичный отшельник — совсем не тот, кем был я. Лисы вообще по природе одиночки, и сбиваться в клан было причудой цивилизации, а вот волки всегда жили стаями, зависели от неё, хоть и поддерживали друг друга. Я сразу для себя решил, что этого либо не признали, либо прогнали, либо он сам не смог выдержать травли и ушёл от своих. Всё их мироустройство и иерархию в стаях я знал очень хорошо. Последнее место всё равно будет занято, так или иначе. Опасности он для меня не представлял, поэтому я делал вид, что не замечаю его, до последнего. Чтобы ещё больше уверить его в том, что его очевидно неожиданное нападение ему удастся, я собрал манатки и пошёл домой, где подогрел себе в котелке у камина вчерашнего глинтвейна и сел с кружкой за стол, спиной к окну, ковыряя вилкой жаренную с грибами рыбу и картошку. Позади раздались шаги — у меня даже уши дёрнулись, я не смог удержаться от этого инстинкта, но волк не придал этому никакого значения. Я тяжело вздохнул ровно в тот момент, когда серый с размаху бросился в окно, выбив ставни, и кинулся, как он предполагал, на меня с ножом. Вот только меня там уже не было. Я ловко подсёк левую лапу волка знакомой подсечкой, заставив его рухнуть мордой в мою пустую тарелку, профилактически дал ему по затылку с локтя, чтобы оглушить его, и прижал его к столу, заламывая ему лапу за спину, пока не услышал протяжный стон боли. Всё это я провернул даже не отпуская своей кружечки с глинтвейном. — Хватит! Пожалуйста, хватит! — заверещал он. — Я не хотел!.. — Ах ты не хотел, — сказал я, отставляя кружечку на стол. — Ну что ж, это кардинально меняет дело! Я отпустил его, но только затем, чтобы он снова замахнулся на меня своим ножом. Отбив его запястье грудью, я уронил его на пол, ставя нижнюю лапу на его морду. — Забыл уточнить: чего конкретно ты не хотел, серый? Портить мне ужин? Ломать окно? — Да! — Значит, убить ты меня всё-таки хотел? А я вот не очень хочу убивать. Но придётся. — Нет-нет-нет-нет! — затараторил он. — Пожалуйста! Я не хотел убивать никого! — Тогда чего же ты хотел? — прорычал я на него, переваливая чуть больше своего веса на его висок. — Ничего! — Какая потрясающая мотивация для того, чтобы врываться в чужой дом и пытаться убить его хозяина! — уже намного более саркастично сказал я, тут же беря нож и одним движением втыкая его в пол в дюйме от его чувствительного носа. — Говори. Волк сначала в голос заскулил, а затем обмяк в бессилии и сдался мне. Снизу послышался плач и слабый скулёж. — Пожалуйста, сэр, я правда ничего не хотел вам сделать! Только припугнуть! — Припугнуть, ха! А вдруг у меня слабое сердце и я бы умер в твоих лапах? Об этом ты подумал? — Нет! — И ради чего ты хотел меня угробить, щенок? — надавив на его висок посильнее, повторил я свой главный вопрос. — Мне всего лишь нужна пара монет!.. — Ты хотел меня ограбить? Волк замолчал, но продолжал при этом поскуливать. Я надавил ещё чуточку сильнее. — Да! Да, я хотел вас ограбить! — Очень мило, — сказал я, отпуская его морду с пола и отходя чуть дальше, — Мало того, что ты решил ограбить того, кто сам ни разу в жизни не заработал ни единого медяка, а украл всё до единого… Я выразительно посмотрел на него, как только он поднялся на колени над поверхностью стола, продемонстрировал ему свою рыжую морду с довольным оскалом, но он, видимо, не понял моего намёка. — …так твоя тупая голова ещё и не дошла до того простого факта, что отшельнику в лесу деньги попросту не нужны! Я золото разве что в своих снах вижу последние полгода! Волк поднялся на обе лапы, но понуро сник, опустив глаза в пол. — Простите меня? — попросил он. — Вот это уже совсем другой разговор, который мне нравится куда больше, — признался я, показывая ему своей улыбкой, что разговор — это всегда вариант. — Мне нужна хотя бы пригоршня монет, хоть что-нибудь… Я не знаю, куда деваться и что делать. Мне нужно оказаться как можно дальше отсюда, понимаете? Я улыбнулся откровеннее. — Понимаю, — признался я, складывая лапы на груди. — У меня всю жизнь отобрали. Родителей, братьев, сестёр… Всех их убили. Я один смог спастись. — Если то, что ты говоришь, — правда, то я бы мог тебе помочь. Не деньгами, — отрезал я, увидев его взгляд, полный надежды. — Но добрым советом, а из более существенного — сказать, куда идти. — Я, наверное, там уже был, — усмехнулся серый, подразумевая, что я пошлю его в пешее эротическое путешествие. — Нет, направление будет сугубо географическое, — тоже усмехнулся я. — Но если покажешь себя со своей хорошей, а не плохой стороны — там тебе помогут. Вообще говоря, можешь остаться со мной на пару дней, и я могу тебя проводить. — Мне надо бежать… — Считай, что ты уже прибежал, — перебил я его. — Но если так хочешь… Отправляйся на восток. Лучше с рассветом, в полях ночью холодно… Я посмотрел на округлившиеся глаза серого и понял, что что-то не так. — Я оттуда пришёл, — ответил он мне. — Я шёл на закат всё это время. — Тогда ты можешь знать, куда я тебя послал? В Клан Лис Полной Луны? — Я слышал о таком, — признался серый намного серьёзнее. — Но никогда не видел. И, честно говоря, я думал, что это легенда. — Легенда размером с целый город, а то и небольшое государство, — поправил я его. — А что случилось? Серый грустно взглянул на меня, но понурил взгляд. — Я лучше пойду. — Лучше скажи мне, что произошло. — Война… Я резко и очень недовольно выдохнул. Я ждал этого слова, я прекрасно понимал, что оно означает, но ни разу не переживал из-за него. В мире зверей война была обыденным, если не сказать рутинным делом — междоусобицы вспыхивали то там, то тут по всем возможным признакам: ресурсы, земля, рудники, реки и озёра, да хоть грызня из-за древнего и непонятного для большинства артефакта. К счастью для Клана Лис, нападение на нас решалось клановым магом: Хелен могла завязать всю пришедшую армию в узел за несколько секунд, а если магия могла не помочь из-за другого мага или каких-то рун, то в дело подключались эвы, которым зачастую не было равных. Если не помогали и они, то Флёр, а последние полгода моя жена или клановый совет могли поднять пару тысяч штыков лисов, посвятивших себя войне, и ещё несколько тысяч ополчения. Клан Лис, с тех пор как я о нём узнал, разросся до огромных масштабов. Не зря я сказал ему, что это легенда размером с небольшое государство. Но надо было что-то ответить серому. — Я думаю, тебе будет лучше поискать прибежища там, с нами. Уверен, тебе найдётся местечко. — Я не могу оставаться, — решительно отрезал серый волк, — мне нужно убираться отсюда. Как можно дальше. Куда глаза глядят. Я пожал плечами и усмехнулся. — Не новая идея в этом мире, но я могу её поддержать. Мне бы, может быть, тоже не помешала пара монеток, чтобы убраться как можно дальше… Я прошёл к платяному шкафу, где шесть месяцев назад оставил свою старую иссиня-зелёную жилетку. Несколько секунд под пристальным взглядом серого я рылся по карманам, включая потайные, чтобы наскрести в уголках пригоршню монет — в основном медяков и серебра, но попалась и парочка золотых. Всё это добро я охотно ссыпал ему в подставленные ладошки, сложенные лодочкой, но сам попрошайка никакой радости от этого не испытал. — Мне жаль, сэр. Очень жаль, — признался он. — Простите, что мне пришлось так… — Не переживай об этом, — махнул лапой я. — Отправляйся, как и хотел. — Я не забуду вашей доброты. — Было бы неплохо, — усмехнулся я, вставая у поломанного окна и опираясь на него. Больше мы не прощались. Волчонок не очень скрытно ушёл из моего дома через парадный ход, а я молча смотрел на большую полную луну, улыбаясь ей. После визита незваного гостя я посвятил всю оставшуюся неделю тому, чтобы приготовить свой домик к зимовке, а самому собрать всё необходимое и отправиться в обратный путь — к своему родному поместью, к любимой жене и огромной семье-клану. Первым делом починил окно, потом замазал все щели в старых рамах. Бóльшую часть мебели я закрыл большими простынями, спрятал все нехитрые инструменты и пожитки в последний день перед походом. В ту роковую ночь я ложился спать на краю кровати, зная, что когда проснусь, то сразу же плотно позавтракаю и отправлюсь в путь. Я и думать не мог, насколько я ошибался. Вместо утреннего света меня разбудил стук топора в ночи. Подумав, что это ещё какие-нибудь проходимцы, я решил, что пусть делают что хотят — всё равно у меня кроме меня самого брать было нечего. Я закрыл глаза и даже заснул на пару мгновений, но распахнул их как никогда широко, когда услышал, как с характерным хрустом падает довольно большое дерево. Судя по треску древесины, это была большая сухостойная берёза, которую я берёг на крайний случай. Отбросив тоненькое одеяло, я накинул на плечи жилетку и вышел в большую комнату, где сразу же увидел сидящего за столом, спиной ко мне, лиса со странной повязкой на голове — словно от зубной боли. — Какого?.. — выдохнул я, но, обойдя гостя, обомлел: ниже разбитой тёмной пуговки носа торчали только зубы верхней челюсти и розовел медицинский тампон, пропитанный кровью, и привязанный к голове той самой смешной повязкой! Нижней челюсти у него не было! При этом раненый, заторможенно моргая, смотрел в бесконечность характерным для находящегося под действием дурманной настойки взглядом. Отшатнувшись, я затравленно огляделся: откуда он тут взялся?! Снаружи раздался шум, и я бросился туда и, распахнув дверь, выбежал на свою землю лишь для того, чтобы нарваться посередине развернутого полевого госпиталя! Перевязанные бойцы Клана лежали кто где и зачастую в гораздо худших состояниях, чем сидящий за столом гость. Лисы в расцвете сил — без лап, без глаз, на костылях и наспех перебинтованные. К горлу невольно подступил предательский ком лёгкого ужина, колени пробрала крупная дрожь, я ничего не мог сделать, никак не мог помочь — всё тело будто стало ватным. Это настолько чудовищно отличалось от моей недавней безмятежности, что я оторопел — всё выглядело как натуральный кошмар, который случался со мной во сне, наяву или в других моих жизнях. Перед глазами встали другие побоища — в других государствах, в других кланах, но сейчас они воплотились в самом жутком виде — в виде лис, таких же, как я… Из оцепенения меня вывел скрип, шелест и хруст ещё одного падающего дерева — обернувшись на источник шума, я увидел группу более-менее целых бойцов с командиром. Вот только для того, чтобы добраться туда, надо было пересечь целое поле слабо стонущих и едва живых соклановцев, на которых было тяжело смотреть. Некоторые подозрительно затихали — то ли начинала действовать дурманная настойка, то ли они уходили навсегда. Но как я ни отворачивал морду — мне то и дело на глаза попадались ранения, и я заметил странность: среди множества привычных колото-резаных ран и всевозможных ушибов и переломов попадались необычные, странные раны — синяк с кровоточащим отверстием или рваная рана, словно кто-то или что-то вырвалось из тела! А были ещё и очень странные — просто оторванные части тел. Словно бы кто-то, неведомой силой, просто оторвал кусок от живого зверя! Пока я брёл, растерянно оглядываясь на раненых, я увидел, что между ними, прихрамывая, бродили другие — более-менее целые бойцы и лисицы, которые как могли облегчали страдания раненым. Припасы были скудными, но я поймал одну из них за лапу, а когда она посмотрела на меня, я узнал её — она жила во внутреннем городе Клана, совсем рядом с замком, держала лавку с выпечкой! Обычно уверенная в себе и озорная лисица посмотрела на меня красными от слёз глазами, но я спокойно и уверенно сказал ей: — Внутри дома, в спальне, что будет слева, шкаф. На третьей полке снизу есть кое-какие лекарства, бинты. — Спасибо, — механически кивнула она и, как только я отпустил её лапу, побежала дальше. Я же уже намного решительней направился к штабу — там уже ставили палатку и разводили костёр из свежих дров. — Кто у вас главный? — обратился я к лису, разводившему костёр, но тот лишь помотал головой, пожав плечами. — Какого хрена тут происходит? — затем обратился я к валившему деревья лису, но тот проигнорировал меня, чуть не пришибив топором при очередном замахе. — Командиры или офицеры — кто-нибудь?! — заорал я, сложив лапы рупором, но на меня только странно покосились. Никто не отвлёкся от своих дел. Накатило отчаяние, плавно начавшее перерастать в панику, — если при таком положении дел тут нет никого из командующих, то дело реально швах. Но в этот момент я услышал знакомый голос: — Ренар! Этот грудной, бархатистый голос я очень любил. Но сейчас он был хриплый и уставший. Я быстро повернулся на него, но никого там не увидел. — Сюда! — крикнула мне Флёр опять, и я наконец-то нашёл её. И понял, что тревога лишь нарастает. Лисицу тащили двое полевых командиров, а её нижняя лапа с трудом могла коснуться земли, оставляя густые кровавые следы. Я тут же рванул к ней, но добраться до неё смог, только когда её уложили на небольшую подстилку из еловых веток и кланового алого плаща. — Кровь надо остановить, — сказал мне один из лисов, притащивших её. — Ты мне об этом говоришь? — парировал я. — Позови кого-нибудь, кто в этом понимает! — Я попробую, — отозвался другой командир помоложе. Даже не присматриваясь к нему, я узнал в нём Ипифа. Того самого, что заходил к Флёр, когда та была с бодуна, и был ею послан. Я показал ему большой палец, а сам присел поудобнее на колени рядом с мордой Флёр. Сама она чувствовала себя более чем нормально, стоически перенося боль и раздавая приказы. Её слушали, потому что больше слушать было некого. — Где Эмерлина и мои дети? — без лишних приветствий спросил я у неё, глядя в глаза. — Мне доложили, что они прорвались, — тихо отвечала Флёр. — Прорвались? Куда и зачем? — На яхте, Ренар. Эмерлина взяла всех, кого могла: всех твоих детей, кого-то ещё из Клана — и убежала. Другого выбора не было, Ренар. — С ними всё в порядке? — повторил я свой вопрос. — Мне доложили, что яхта вышла в море и на всех парах умчалась в неизвестном направлении. Всё должно быть хорошо. — Где Арен? — не прекращал я допроса. — Не знаю. Он встретил их в составе королевской армии… Не знаю, Ренар… Я увидел, как по щеке лисицы скатилась бусинка слезинки. Поэтому решил не давить. — С кем он встретился? Что происходит? Флёр привстала на локтях и оглядела лагерь — все работали вместе, как и полагается. Откинувшись назад, она сказала: — На нас напали, Ренар. Это вторжение. — Кто? — Люди. — Люди? Они тут были всегда! — Не эти… Организованные и вооружённые, в единой форме, а вооружённые чем-то… Стреляющим. Вспышки, дым, и это можно носить с собой. Их снаряды пробивают броню, рвут плоть изнутри, оставляют ужасные раны… — А что с Хелен? Флёр тяжело вздохнула. — Я не знаю. Она ничего не смогла сделать. Она пришла на поле боя на своих двоих, кашляя и задыхаясь, её рвало, будто её отравили… — А эвы? — Они устроили им бойню своими пушками. Без командования великаны рассредоточились и попрятались: говорят, люди объявили награду за их головы… Наконец-то получив всю необходимую мне информацию, я бодро оглянулся и увидел Ипифа, спешащего ко мне… с пустыми лапами. — Никто не может помочь, — с прискорбием сообщил он. — Тогда помоги себе сам, — сказал я, оттолкнув его. Буквально в собственном мусоре я нашёл рыбий скелетик и отломал от него самую длинную и мощную косточку. Подцепив ножом немного коры у ближайшего орешника, я оторвал от него длинную и гладкую полоску. — Держись, — сказал я Флёр, кладя её на бок и немного задирая юбку. — Прямо как в старые добрые времена, — усмехнулась она. — Да-да, — ответил я, обматывая ленточку коры на острой косточке. — Жить будешь, но придётся потерпеть. Я попросил Ипифа принести мне самое крепкое вино, которое он найдёт, но терпение быстро кончилось и пришлось действовать на удачу. Кое-как сжав края рваной раны на талии Флёр, я воткнул импровизированную иголку в её шкуру, выслушал весь поток проклятий в свой адрес и начал хладнокровно и усердно стягивать её рану.