пожиратели солнца коулуна

Спасение было так близко. Всего несколько шагов до поверхности, а там — в убежище, следом — на самолет. И домой, домой... Но Рюки чувствовал, что не успел. Может, ему следовало действовать аккуратней, ведь, кажется, те жалкие минуты, на которые он махнул рукой, думая, что они не спасут от бойни, в конце концов могли сыграть ему на руку. И, слыша, как постепенно зажигается свет в коридорах, лампа за лампой, как гудит громкоговоритель, как сквозь него слышится едкий голос человека с персиковыми волосами и его, Эдварда Ву, Рюки ощущал, как дрожит все сильнее. Ему не должно было быть страшно. Он был уверен, что сумеет улизнуть. Если человек с турнира еще представлял угрозу, то Ся Джи был не более, чем простой помехой. Сильной, но он не был бойцом, что был способен на затяжные бойни. Проблема была в том, что они были тут вдвоем, заодно, а на руках у Рюки был Кога, балансировавший где-то на грани сознания и сна. Патовая ситуация. Замерев на мгновение на развилке, Рюки бросился в сторону. Мельком, пока он резал людей, он видел на плане выход в старые шахты, тоже военное наследие. Все здесь веяло Изнанкой, заброшенным и ненужным нормальным людям, и, крепко прижимая Когу к себе, Рюки чувствовал — ему, его другу, тут не место. Это гнилое место для гнилых людей, как он, Ся Джи или Ву. Но не Кога. Проскользнув за дверь, Рюки стрелой метнулся вниз, после чего, приземлившись у низа лестницы, словно кошка, замер, прислушиваясь. Он не сомневался, что по камерам его вычислят довольно быстро, но нужно было понять, как далеко был противник. Еще позади... Если старое радио не врало. Они бежали вдвоем прочь, по ржавым коридорам. В ушах шумело. Выберутся. Они сделают это. У них нет выбора. На очередном повороте Кога распахнул глаза — больше без мутной пелены, и, крепче вцепившись в шею Рюки, он подтянулся. Двигался он вяло, слабо, сил ему явно не хватало на подобное вместе с бодрствованием, а потому, спустя какое-то время, он отпустил руки. Так было тяжелее, но Рюки не подал виду, продолжая нестись вперед. Сложно было описать, что он сейчас чувствовал. Счастье? Определенно. Это была не тот странный пугающий экстаз, который он ощутил при встрече с Токитой Омой спустя десяток лет. То было больное искаженное чувство, сейчас же... Такое, как сейчас, оно ему нравилось. В шахтах было холодно, и Рюки ощутил, как сильнее дрожит Кога. Ему здорово досталось, он явно потерял много крови. То, что сейчас он пребывал в сознании — чудо, не иначе. — По-моему, так несут лишь девиц в беде, — вяло хмыкнул он. Кутаясь в куртку, Кога мрачным взглядом наблюдал за Рюки, и ответ тот лишь вяло улыбнулся. — Ты — самая настоящая дева в беде. — Сейчас по роже своей мерзкой получишь, уебище. — Всю дурь из тебя не выбили, да? — губы у Рюки дрожали, непонятно, от улыбки или расстройства. — Я думал, ты скажешь, что это нетипичное для меня поведение. — Ну не сказал бы... — Или ты стал забывать меня? Как я — тебя. Вот, что Рюки не озвучил. Последовавший за этим взгляд Коги был страшен. Это были больше не яростные, полные пламени, глаза Коги — того Коги, что бесился по любому поводу, тренировался днем и ночью. Это был пугающий взгляд, взгляд того, кто уже убивал. Это место изменило его, старый Кога был мертв окончательно. Но нынешний... он не так далеко ушел. Как Кога думал о том, что Рюки еще можно спасти, так полагал и сам Рюки. Для Коги еще было спасение. Пока он огрызался, беззлобно. Когда его плечо сжали крепче, Рюки не двинул и бровью. — Я. Никогда. Тебя. Не забывал. — Я этого не заслужил, — со смешком бросил Рюки и потряс головой. Он пинком отворил стальную дверь и бросился в темноту. Кога уткнулся носом ему в плечо, явно наслаждаясь теплом, после чего вяло пробормотал: — Не правда. Ты хороший человек, что бы не говорил. — Нет, Кога. Я очень плохой человек. Я обманул всех... Даже тебя. Стоило ли признаться сейчас?.. Или дождаться, пока Кога хотя бы малость оклемается? — Ну и что? Кога не звучал впечатленным. Ему было плевать. Подобное равнодушие к некоторым... аспектам личности Рюки потом выливалось в интересное взаимодействие — как та истерика из-за убитого человека — но в то же время Кога мастерски игнорировал то, что ему не нравилось. Иногда это было полезно. Рюки так не умел. — Рюки. Поверь. Мне абсолютно поебать. — Не ругайся. — Окей, мам. Они бежали дальше. Тяжело выдохнув, Кога потерся щекой о майку Рюки, после чего сонно пробормотал: — От тебя приятно пахнет... Не физраствором, как все тут. — Ничего. Скоро ты забудешь этот запах. Физраствора, а не мой... — Заткнись, Рюки. Вздох. — Я скучал по тебе, ты не поверишь... По такому еблану, как ты. Поразительно. — Я тоже. — Звучит, конечно, просто пиздец. Если бы мы не бежали от двух психопатов, что ставили надо мной опыты, я бы, пожалуй, сказал, что мы словно в каком-то дерьмовом романтическом фильме. Ну, знаешь, ромкомы? — Ты смотрел ромкомы? — Нет!.. То есть, да? Боже, душу бы отдал, чтобы что-нибудь сейчас посмотреть. На что угодно, кроме этого места. Еще один поворот. — С короткими волосами тебе не идет. — А тебе с угрюмым ебалом — тоже, — передразнил его тон Кога и показал ему язык. — Ничего. Как вернемся, я опять осветлю корни. Хотя, наверное, нет. Дядя мне наверняка таких пиздюлей даст, что я проваляюсь прикованным к постели месяц точно, и мне будет не до этого. Хотя знаешь? Знаешь? Я не против. Месяц в теплой постельке, под мягким одеялом... И когда в тебя ничем не тыкают. Не улыбайся, это не шутка. — Хуевая, — Рюки сдержал смешок, и Кога зло завращал глазами. — Я тут умираю! Умираю, окей? А ты так шутишь! — Больно шумный для умирающего. — Прояви уважение! Они оба рассмеялись; Кога — разбито, устало. Этот диалог забирал у него последние силы, и, когда он вновь уткнулся Рюки в плечо лбом, замолчав на некоторое время, тот не стал его тормошить. Пусть отдохнет. Имеет право. Они потом еще наболтаются, когда выберутся отсюда. У них будет вся жизнь на это, а сейчас можно было и дать отдохнуть. Они ступали по коридорам дальше. А следом, по их следам, шли дикие псы. Они завыли. Началась охота.