пожиратели солнца коулуна

Кога таскал его по всяким фильмам и театрам довольно часто для человека, который не был особо заинтересован в культурных развлечениях; та театральная постановка, например, но чаще всего — на фильмы. Куда угодно, куда Ямашита мог достать билеты. Те ему (и Акияме) давали как благодарность, но сам старик лишь посмеивался и отмахивался, дескать, это все не его — он и жанры другие любит, да и некогда было, конечно же. У Рюки и Коги, когда они не были заняты тренировками, времени было навалом — а потому билеты использовали они. Иногда Рюки казалось, что Ямашита попросту видел в них детей (они в таковые ему и годились), а потому сам покупал билеты на все, о чем говорил Кога в последнее время. Но это были лишь смутные догадки. Один раз они, когда Секибаяши и остальные дали Коге выходной, решили устроить марафон. Рюки такое не одобрял — Кога и так спал весьма нерегулярно, а тут предлагал еще и без сна себя оставить, но потом все же согласился, уж больно Кога напрашивался. Первым делом они пошли на фильм про супергероев, очень популярные в последнее время. На экране была красивая яркая картинка. Что-то происходило, играла красивая музыка. Рюки не мог сказать, что фильм был плох — он был нормален, бессмысленный, правда, но как красивая жвачка для мозгов. Люди вокруг смеялись, возбужденно вздыхали, когда происходило что-то неожиданное, но слишком простое, очевидное для Рюки. Мельком он покосился на Когу — гадая, что тот думает о фильме. Он думал, что Коге понравится. Он, если признаться, был не самым большим интеллектуалом. Не дураком, но весьма простым. Рюки думалось, что Кога тоже будет смеяться или хотя бы улыбаться, но весь фильм он просидел с постным лицом. Потом, в перерыве, когда они перекусывали в кафе, Кога подпер голову рукой и беспечно бросил: — Красиво, да? Картинка мне понравилась, — он помешал трубочкой газировку и хмыкнул. — Но скучно. А ты что думаешь? Рюки вздрогнул, впервые удивляясь тому, как совпали их мысли. Следующий фильм был про драматичную историю. Красивая. Такие Рюки (он бы не признался вслух ни за что) нравились, но вместе с этим он любил более искренние сюжеты, чем те, что всеми силами пытались выдавить из тебя слезу. Весь зал плакал, всхлипывал, и Рюки, глядя на экран, понимал почему — но вместе с этим и нет. Мило, но банально. Разве такая простая история могла зацепить людские сердца?.. Что-то вроде этого наверняка мог сказать Нитоку, он был любителем замысловатых изречений. Потом Рюки мельком скосил взгляд на Когу. Он думал, что тот расплачется — потому что Кога был человеком очень подверженным эмоциям. Но Кога даже слезинки не проронил. — Знаешь, это было довольно сентиментально. Что-то такое наверняка любит Акияма. Я помню, провожал ее до дома, и она предложила мне зайти на чай... Ничего такого, — Кога щелкнул пальцами и хмыкнул. — И там по телевизору показывали такой сериал. Она аж всплакнула. А мне не понравилось. И фильм тоже. То есть, хороший. Но слишком сопливый. Рюки лишь удивленно моргнул. И вот опять. — Хочешь сходить еще? Затем они пошли на фильм ужасов. Столько крови Рюки в боях даже не видел, хотя перевидал всякого. Ему становилось почти что смешно при взгляде на зрелище на экране, но, все же, не настолько, чтобы действительно рассмеяться. А о страхе и говорить нечего было. — Слишком мясной фильм, думаю, — Кога закусил трубочку зубами и повертел ею из стороны в сторону. — Не люблю такое. Пытается взять внезапностью, а не ужасом. Затем они пошли на детектив. — Довольно очевидно, кто убийца, если ты хорошо задумаешься. Они оставили такой жирный намек в начале, неужели настолько не уважают зрителя? Затем — на подростковый романтический фильм. — У меня сейчас уровень сахара повысится. А потом — на авангардный фильм. — Ты хоть что-нибудь понял? Но последние два фильма абсолютно отличались от остальных. Они шли уже поздно ночью, когда народу почти не было, и, на первом из них, Рюки и Кога сидели вдвоем. Такая пугающая пустота сначала смутила Рюки, он привык смотреть на чужую реакцию, а потом уже оценивать фильм самостоятельно, тут же не было, на чье мнение опереться. А потому, когда свет в зале потемнел, он замер, понимая, что сейчас придется сделать вывод самому. Кога молчал, смотря в экран, он выглядел по меньшей степени заинтересованным — чего не было до этого. Словно знал, на какой фильм они идут. А может, и правда знал. Рюки иногда забывал, что Кога был достаточно хитрым и даже отчасти манипулятивным. Умел очаровывать. Эту черту он явно унаследовал не от дяди. Фильм был экранизацией старой детской книги, как гласило в титрах. «Ночь на железной дороге Млечного пути». Она рассказывала о двух друзьях, что попадали на поезд, идущий меж звезд, где встречали множество других людей. Кампанелла и Джованни — в их дружбе Рюки видел их с Когой отношения. Уверенный в себе и стремящийся в будущее Джованни, и Кампанелла, что приглядывал за ним, но уже никуда не стремился. Потому что Джованни был жив, а Кампанелла утонул в реке. Вся история была аллюзией на мир умерших, на последнюю встречу двух друзей, после которой их пути разошлись навсегда. Это была, очевидно, история написанная для детей, и Рюки мог простить ей некоторую наивность за это, но, даже вместе с этим, она все равно заставила его ощутить, как на глаза невольно наворачиваются слезы. И видя, как прощается Джованни с Кампанеллой, как тот плачет, он ненароком посмотрел на Когу. Лицо того не дрогнуло. Но на лице виднелась мокрая дорожка от слез. После фильма они долго молчали. Рюки не знал, что можно сказать — он долго думал обо всем, что увидел. Его поразило до глубины души то, как такой простой сюжет произвел на него столь огромное впечатление. Удивительно. Увидел бы его сейчас дед — убил бы. — Мне очень понравилось, — наконец, произнес он. Кога, чуть подумав, кивнул. Он потер подбородок, после чего пробормотал: — Если честно, я уже смотрел этот фильм. — Я так и понял. — Но мне всегда нравилась эта история... Может потому, что я где-то глубоко в душе всегда хотел такого же друга, как Кампанелла, — когда Рюки улыбнулся, Кога смущенно засопел. — Не смейся! В любом случае, теперь мы с тобой... Вроде как дружим... ну вот и. То есть, конечно, в моей истории Кампанелла бы не умер. Это тебе повод подумать. — Я польщен, — со смешком фыркнул Рюки. Они помолчали. — Следующий фильм — документальный, — Кога вздохнул. — Вообще, я не хотел на него идти, но Ямашита настоял. Сказал, что там рассказывается про его любимую актрису... Что-то такое. Ты не против? Не знаю, как он нам... зайдет или нет. — Почему бы не попробовать? Фильм не вызвал ярких эмоций у Рюки, как предыдущий. Он рассказывал об актрисе — старой, уже скончавшейся, что пережила не самые лучшие события за свою долгую жизнь. Частичку себя она вложила в каждый свой фильм, в котором искала и искала одного и того же человека — его, мифического, размытого, недосягаемого. Преследовала его в каждом своем новом фильме. За таким же бежала и в реальности, но так и не нашла. Она рассказывала об этом на камеру, но улыбалась. Этот фильм был в сотню раз грустнее, чем предыдущий. Не слезы, нет, — он вызывал опустошение внутри, неприятное, тягучее. Рюки это не нравилось. Но он был уверен, что фильм ему приглянулся. В самый раз после предыдущего. Увидев, как Кога с очень — выходило так себе, на самом деле — гордым видом трет глаза, Рюки вяло улыбнулся и вдруг приблизился к нему. Когда их лица оказались некомфортно близко, отчего тот мгновенно покраснел, Рюки прошептал: — Как хорошо, что нам не нужно никого искать, верно? И улыбнулся. Снег на Хоккайдо в это время года не таял. Автобус остался далеко позади; водитель пытался докричаться до него, зовя назад, но Рюки пропускал его слова мимо ушей. Не потому, что не хотел слышать — мыслями он был далеко отсюда, в холодной подземной шахте, там, где на полу алым пятном пролилась кровь, а в центре ее лежало вырванное глазное яблоко, яркое, зеленое. Но с пустым взглядом. Мертвое, как и его хозяин морально. В лицо дул ветер, сбивал с ног, но Рюки продолжал упорно идти вперед. Расстегнутую куртку трепало из стороны в сторону. Очки потрескались после всего, что пережили во время этого дикого путешествия. Брел вперед. Сам не знал, куда. Он, как и та актриса, искал что-то недостижимое. Всю свою жизнь. Когда был Кирью Сэцуной, продолжал гнаться за тенью Токиты Омы. За его недостижимым образом, созданным тем человеком, что назвал себя «настоящим» Нико. Верил в ненастоящее, и бежал, бежал, всю жизнь бежал. Потом Токита Ома умер, и Кирью Сэцуна потерял волю к жизни. Рюки уже ни за кем не бежал. Сначала. Теперь за Когой. И точно так же, за далеким недостижимым образом. Таким же, что был тут, почти, но утекал сквозь пальцы. Наконец, Рюки остановился. Сил больше не осталось. Медленно, он опустился на колени, в снег, после чего откинулся назад. На спину. Кожу неприятно холодил снег, впиваясь ледяными иглами. Небо над ним было серым, темным. Мрачным. Непрозрачным, словно то будущее, что Рюки выстроил для себя собственными руками. В итоге Кампанеллой оказался Кога. Он видел бледный силуэт луны. Не Млечного пути. Она слепо наблюдала за ним. Словно «Червь». И, когда Рюки закрыл глаза, она скрылась за облаками.