пожиратели солнца коулуна

Прошло полгода. Отражение в зеркале постепенно менялось. Если раньше оттуда на него смотрел Токита Ома, то теперь это был уже другой человек. У него были черты лица Омы, но глаза — другие, светлые. Волосы отрасли, темнели со временем. Так похож на Ому, но вместе с тем — уже абсолютно другой. Это было глупо, если подумать. Не «уже», он всегда был другим человеком. Опершись на край раковины, он еще раз уставился в глаза своему отражению. Чем длиннее становились волосы, тем меньше они вились. Постепенно, все ближе и ближе он начинал напоминать себя старого, того, что должен был кануть в историю. Как сильно бы он не старался скрыться от прошлого, то продолжало настигать, потому как от самого себя — не сбежать. Сколько бы не убеждал себя, что тот он, что носил имя Кирью Сэцуны, уже давно мертв, он все равно видел его в отражении. Больном, искаженном. Голова больше не болела. Он вспомнил все. До мельчайших подробностей. Как здорово помогли местные; всего парочка терапий, разговоров, а затем — травяных настоек, и память начала возвращаться. Даже после избыточного использования «Павшего Демона», из-за которого было столько галлюцинаций, из-за которого, в итоге, он чуть не убил Ямашиту. Кажется. Воспоминания об отрывке от поражения Куроки Генсаю и пробуждением в Изнанке с новым именем и лицом все еще были мутными, слишком нечеткими. Они никогда не вернутся, так и останутся туманом где-то на грани сознания. Это была плата за возвращение в нормальный мир, плата за использование запретной техники. Воды из крана лилась, спиралью скатываясь вниз. Спираль... Стиль Коэй.... Действительно, никуда не уйти. Это вызвало у него глупую улыбку, и он лишь потряс головой, после чего осторожно набрал в руки холодный воды. Только такой и умывался в последнее время, она быстро сгоняла сон, наваждения, дурные воспоминания и ненужные мысли. В этом месте их было много. В этом месте он затаился, словно выжидающий тигр, чтобы найти хоть малейшую зацепку и вновь броситься в бой. В этот раз — до конца. Он не станет слушать никого, не будет соглашаться с чужыми пусть и разумными, но самоубийственными предложениями. Путь в один конец... Да. Он был готов к этому. В конце концов, его судьбой всегда было умереть во благо кого-то другого. Отца, любимого, Шион. Еще кое-кого. Холодная вода бодрила. Как же хорошо. Вслепую протянув руку к крану, он повернул его — и медленно, в ванной воцарилась тишина, лишь в трубах бурлило что-то. Сегодня его ждало столько дел, столько дел... Надо было сделать так много, прежде чем начать свои поиски. На наживку еще не клюнули. Было слишком рано. Пока что он не раскрывал своего секрета публике, играя очередную фальшивую роль. Но скоро, скоро... Скоро вездесущие крысы Ся Джи услышат о том, что он появился тут, в самом сердце их прогнившего мирка, и тогда он сумеет нанести удар. Неважно, как кто. Как Кирью Сэцуна. Или как Гао Рюки. Медленно подняв глаза, он встретился сам с собой взглядом. С мокрых волос капала вода, прозрачная. И его глаза были такими же — светлыми, выцветшими, как у трупа. Такие люди как я, напомнил он себе, долго не живут. Все они заканчивают в одном месте, и это — могила. Это лицо... От этого лица столько проблем... Не выдержав, он схватил мыльницу и швырнул ее в зеркало — и то разбилось, мгновенно искажая его отражение, приводя его в норму. Потому что таким было его внутреннее состояние. Потому что так он сейчас себя ощущал. Но ничего. Если сделает все, ради чего скрывался больше полугода, то отражение восстановится. А если нет... ... разбитому зеркалу место на свалке. Когда сзади раздался стук, он оглянулся. Низенькая девчушка заглянула внутрь и, словно не слыша хруста битого стекла, подняла на него сердитый взгляд и отчеканила: — Скоро твое выступление. Собирайся! — Скоро буду. Когда дверь закрылась, он мельком покосился на свое отражение в последний раз. Оттуда на него смотрел Кирью Сэцуна. Осталось немного времени... Совсем чуть-чуть. Дождись, Кога.