Дихотомия

— Шах и мат. — прозвучал голос Драко Малфоя. В театральном зале «Пяти углов» повисло молчание. Волшебница в бархатном платье, сидящая напротив юноши, что-то просчитывала у себя в голове и нервно стучала по столешнице, отбивая красными ногтями прерывистую мелодию. — Ваша взяла, мистер Малфой. — протянула она, нехотя смиряясь со своим проигрышем, — Ваше новогоднее желание? — спросила Фортуна и перевела любопытствующий взгляд на Эмилию, наблюдающую за игрой со стороны. Блэквуд очень сосредоточенно заговорила, — Есть девушка. Её имя Трейси Дейвис. — Фортуна следила за словами очень внимательно, ища в них скрытый подвох, — Ей нужно обеспечить укрытие и оказать помощь. — продолжала Эмилия, — Некоторое время Трейси жила без памяти и лишь сейчас начала вспоминать о магии, поэтому с ней нужно быть осторожнее. — Без памяти? — заинтересовалась женщина, изменившись в лице. Ей правда стало интересно. — Следствие заклинания. — коротко ответила Эмилия. — Но это не главное. Главное — никто не должен узнать о ней. Никто не должен знать, где она. Абсолютно никто. — твёрдо произнесла девушка. — Хм… — Фортуна задумалась, — К чему такая секретность? Она опасна? — Это не твоё дело. — сурово отрезал Малфой, поглядев на волшебницу. — Если эта девка опасна, я должна знать. — стала рассуждать хозяйка заведения, невинно улыбаясь. — Трейси. — спокойно поправила её Эмилия, — Её имя Трейси. — Хм… — вновь протянула Фортуна. — Любопытно. — проговорила она и медленно поднялась на ноги. — Пожиратели смерти, которые просят кого-то защитить… — Тебя не должно это волновать. — на этот раз её оборвала Блэквуд. — Ты обещала любое желание. — И правда… — она вдруг стала более живой, — Отлично! — резко сказала она и обернулась к Драко. — Я не буду задавать лишних вопросов! Но я хочу изменить условия нашего договора! — Что? — непонимающе спросила Эмилия. — Я предлагаю заключить обет. — затараторила Фортуна, отчего-то сильно торопясь, — Скрепим нашу сделку официально. Ваша Трейси будет под защитой. Я спрячу её, среди магглов, никто о ней не узнает. — женщина сложила руки полочкой и спрятала свои пальцы под рукава платья. Лёгкая нервозность прониклась сквозь этот жест и отразилась в косой улыбке. — С одной небольшой поправкой. — Какой? — кинул юноша ей в спину. — Мне не нужно прикрытие, мистер Малфой. — она обернулась и поравнялась с ним во взгляде. Фортуна говорила серьёзно, — Я не страшусь проверок, не страшусь даже Лестрейндж. Да и вы, уж простите, — она через плечо покривилась на Эмилию, — не выглядите устрашающе. Я могу за себя постоять. — в голосе Фортуны звучали довлеющие нотки. — Что же ты хочешь? — спросил Драко. — Напротив моего бара живет старуха. — волшебница махнула рукой, словно говоря не о сильно беспокоившей её вещи, — Будет благородно с вашей стороны, если вы сделаете так, что к ней не нагрянут пожиратели смерти. — Что за старуха? — лицо мага перекосилось. Прикрывать деятельность бара было бы легче, чем какую-то там непонятную старуху. — Я же не задаю вам лишних вопросов, мистер Малфой. — спокойно протянула Фортуна, — Считайте, что это моя добрая воля. Спасти обычную старуху на закате лет. Вот и всё. Что скажете? Вы согласны? — Фортуна расторопно протянула руку вперёд. — Или быть может вы, мисс Блэквуд? — женщина обратилась к девушке. — Хорошо. — резко ответил Драко, он вновь обратил внимание волшебницы на себя. — Если только твои слова про обычную старуху соответствуют действительности. — юноша сделал шаг навстречу. — Она полукровка. — беспристрастно ответила Фортуна и легонько пожала плечами, — Им сейчас сложно оставаться в городе. Впрочем, вы прекрасно и сами это знаете. Пожиратели смерти каждый день проводят зачистки. — женщина умело и талантливо скрывала свой потаённый гнев, который прорастал в момент обдумывания этого. — Ладно. — кивнул Драко, — Значит защита на защиту? — спросил он и тоже протянул руку вперёд. — Старуха-полукровка на Трейси Дейвис. Или как там её? — Фортуна уцепилась за локоть юноши и дождалась уверенного кивка в ответ, — Не поможешь нам, дорогая? — голос женщины изменился и она мягко обратилась к Эмилии. Блэквуд подошла ближе и вопросительно посмотрела на Малфоя. Тот ещё раз подтверждающие кивнул, после чего девушка подняла вверх свою волшебную палочку. Серебряная нить проявилась вокруг скреплённых рук, ярко мерцая волшебством. Маги произнесли короткие клятвы защиты, после чего след непреложного обета горячим ощущением растворился у обоих под кожей. — Ну вот и всё. — скривила довольную улыбку женщина и опустила руки по швам.

***

— Ещё жива… — бросила фразу Фортуна, лёгким жестом руки закуривая свою папиросу. Дым тут же заслонил собой окна дома напротив, и женщина резво замахала кистью, расчищая перед собой терпкие пары, словно боясь пропустить за ними что-то важное. Фортуна видела лишь небольшой кусочек квартиры, в которой горел свет, но досконально помнила как она выглядит изнутри. Волшебница наизусть знала предметы, что в ней находятся. Знала как располагается мебель, с каким звуком трещит гардероб. Знала, что сразу перед дверью в спальную комнату пол так прохудился, что деревяшка мягко проседала и ходила ходуном вниз-вверх, стоило лишь легонько наступить на неё. Знала, потому что выросла здесь. Старуха, чьего имени, кроме разве что самой Фортуны, никто не знал, жила в этой квартирке уже почти сотню лет. Жизнь хозяйки жилища была долгой, и как полагается законами природы, становилась лишь сложнее: сначала стал садиться слух, позднее стали пропадать воспоминания, потом стало пропадать и зрение. Голос старухи пару лет назад стал очень тихим, хриплым и главное — болезненным. Поэтому она и вовсе перестала говорить. Век пожилой женщины мог закончится раньше. Как то ждала и надеялась судьба. Если бы не чары, что были наложены именно на эти три комнаты. Магия сдерживала естественный процесс увядания и поддерживала жизнь старухи. Но если бы женщина рискнула выйти за порог квартиры, смерть настигла бы её мгновенно. Однако об этом она не знала, но скорее всего, не помнила. Уже. И вот сейчас покрытая сединой женщина сидела за столом и очень медленно перелистывала фотографии семейного альбома. Пытаясь вспомнить все лица, она хорошенько вглядывалась в них. Старушка мало что помнила, но точно знала, что их уникальный семейный род корнями уходит к роду Фелицис. Конечно, волшебникам современности знакомо это слово. Но никто так наверняка и не знает откуда именно оно пришло в их обиход. Принято думать, что Зигмунд Бадж назвал так своё зелье, которое способно принести удачу тому, кто его выпьет. Ну, назвал и назвал. А почему? Никто никогда и не интересовался. А если бы и стал интересоваться, не сумел бы отыскать истину. Давным-давно, много лет тому назад, когда Бадж варил своё очередное зелье, рядом с ним находилась его возлюбленная; она любопытно, и слегка отвлекая, заглядывала ему через плечо, когда тот помешивал кипящую консистенцию. В итоге, готовя по своему проверенному рецепту, к собственному удивлению выдающегося зельевара, получилось нечто совершенно иное. Вот так, по совершенной случайности, и было изобретено первое в мире зелье удачи. Возлюбленной Баджа была некая Розамунд Фелицис. Женщина, чьи способности могли лишь поражать воображение, особенно таких любопытных магов как Зигмунд. Она обладала уникальным и тонким даром, который в будущем передавался и её потомкам. Удача всегда улыбалась этой семье. Они вдвоём в прекрасном тандеме смогли улучшить рецепт нового зелья. Того самого, что сейчас называют Феликс Фелицис. О Розамунд и её, вскоре после этого рождённом на свет, сыне — Феликсе, никто так и не узнал. Дар волшебницы был настолько уникален, что услышь о нём общественность, проблем можно было бы не напастись. Сначала сведения о Розамунд, магическим образом, воспринимались окружающими как легенда. А после и вовсе затерялись в памяти следующих поколений волшебников. Так, в тайне, дар семьи Филицас и кочевал по женской линии рода. Правда стал встречаться всё реже и реже. Около сорока лет назад, в эту самую квартиру, сейчас так одиноко светящуюся на всю улицу Пяти углов, принесли новорожденную девочку и назвали её Фортуной. Она была родственницей Розамунд, правда очень дальней. По началу никто об этом и не знал вовсе. Даже её родная мать. Женщина, для которой единственная дочь была самым ярким светом в жизни, попросту никогда не интересовалась такими вещами. Время шло. Юная Фортуна поступила в Хогвартс. Распределяющая шляпа определила её на Когтевран, хотя очень грозилась отправить на Слизерин. До того момента, как волшебница узнала о своём уникальном даре, ей пришлось многое пережить. На курсе она была самой отстающей. Со сверстниками отношения, мягко скажем, тоже не складывались. А в семнадцать лет произошло самое болезненное — утрата отца. Что впоследствии нанесло ей большую травму. Ей стало казаться, что она всегда не успевает. После учёбы, карьера волшебницы быстро пошла в гору. Работа стала приносить большой доход. Не совсем правда официальный, наоборот, подпольно-игровой. Жизнь Фортуны завертелось в бегущем потоке событий, и она всё реже навещала свою мать. А потом, совершенно случайно, приехав в гости, обнаружила ту в увядающем состоянии. С тех пор волшебница и стала усиленно заботиться и опекать пожилую женщину. Чтобы поддерживать чары жизни, Фортуне приходилось прибегать к жертвенной магии. Она много лет подряд отыгрывала удачу у волшебников, отдавая её своей матери. Насколько это было правильно и насколько жестоко, Фортуна старалась не задумываться. В конце концов, все эти пройдохи сами выбирали поставить всё на кон. Справедливости ради, отметим, что все шахматные партии были сыграны Фортуной без применения чар. Таков был её принцип, игры должны были быть честными. С тех пор, как в стране сменилась власть и во главе оказались пожиратели смерти, Фортуне пришлось о многом позабыть. Удача стала иссекать, клиентов становилось искать всё сложнее, врагов становилось всё больше. Особо не разбежишься, когда на хвосте топчутся то пожиратели смерти, то сотрудники всяких магических служб. После инцидента с Беллатрисой Лестрейндж, она специально выбрала это местечко для своего «бара». Магические силы концентрировалась ближе к семейной квартире, всегда можно было приглядывать за матерью и быть неподалёку. Но всё это могло разрушиться в один момент, придя в квартиру пожиратели смерти. Сейчас, когда Фортуна поселилась буквально напротив, она так и не решалась навещать мать часто. Ей достаточно было того, что каждый вечер в квартире загорелся свет. Фортуну стали узнавать окружающие, она стала популярной в городе певицей. А посещение старухи-полукровки могло усугубить её положение и изрядно подпортить имидж, особенно среди новых властей. Слухи бы быстро поползли по всем щелям. Но изредка у женщины хватало сил переступить через порог родительского дома. И когда она всё-таки решалась на это, она молчала. И мать её молчала. Так они в тишине и сидели, под одиноким светом настольной лампы, смотря друг на друга взглядом полным добра и боли. Пожилая женщина, у которой на полупустом столе возле торшера всегда стоял парик, заботливо подаренный дочерью, теряла память. Откуда у неё этот парик она уже позабыла. Фортуна даже не была уверена, что её саму то помнят. А спрашивать боялась.