— Ты должен, обязан, — Голубин тяжело вздыхает, откусывает от хлеба кусок, с жадностью пьет. По щекам стекают слёзы. — Я даже рад, что их больше нет.
Мирон молча наблюдает. Парню нет и двадцати точно, выглядит он забито и напуганно. Как и вся Россия, а вместе с ней весь мир.