Сара
И без того не крепкий сон нарушают доносящиеся снизу голоса. Сквозь ещё затуманенное сознание я четко могу разобрать звонкий, режущий слух голос Кэнди, но мужской — глубокий, басистый — слышу впервые. Повернувшись на другую сторону и подмяв под себя край холодного одеяла, я приоткрываю один глаз, пытаясь минимизировать яркость попадаемого солнечного света, пожалев, что вчера ночью совсем забыла задвинуть плотные шторы, спасающие от назойливого утреннего солнца. Когда голова наводняется мыслями о вчерашнем разговоре с Аароном, особенно о нашем прощании, я снова переворачиваюсь, пытаясь сдержать наверняка глуповатую улыбку, и закусываю нижнюю губу, зажмурив от радости глаза. Сердце делает очередное сальто, ведь я снова воспроизвожу в памяти немой фильм переплетения наших пальцев, практически ощущая то тепло, которое норовит исчезнуть, оставив после себя лишь приятные воспоминания. Даже словесная перепалка на кухне не возбуждает моё любопытство настолько, чтобы я вскочила с кровати, перестав думать об Аароне, и спустилась вниз, чтобы наконец выяснить причину ссоры. Мне абсолютно всё равно, с кем говорит Кэнди и почему изредка срывается на грубость голос незнакомца, потому что Аарон целиком и полностью завладел моим внимание ещё со вчерашнего вечера, поэтому его образ, его голос, его тепло — единственное, что волнует меня в данный момент. Послышался звон стаканов, я стала прислушиваться, приподнялась и облокотилась на кровати, уставившись на дверь с нахмуренными бровями, но настойчивые, такие лестные и до сухости во рту сладкие мысли о Хилле прогнать не смогла. Точно как наваждение, как одурманивающий туман, тепло его ладони обволакивает изнутри, насыщая каждую клеточку организма, пробираясь в каждый укромный уголок, а мурашки обрушиваются на тело, сродни волнам лихо бушующего океана. Мучительно долго и так старательно он не подпускал меня ближе, держался на необходимом расстоянии, внушая своим поведением поддельные чувства, которые измывались надо мной, вынуждая пресекать любые мысли об Аароне, и наконец вчера, в погрузившейся в сумерки лавке, сделал шаг навстречу. Я откинулась на подушку, хихикнув, точно подросток от воспоминаний о первом поцелуе, и накрылась одеялом с головой, чувствуя прилив крови к щекам. Как только его ладонь коснулась моей, я моментально отмела мысли, терзающие сердце, наконец осознавая, что Аарон Хилл неравнодушен ко мне, он не холоден и не черств, совсем не тот, кем так отчаянно хочет казаться. Возможно, наши чувства отличаются, находясь на разных уровнях, но факт его прикосновения четко даёт понять об искорке взаимности, которая вспыхнула между нами. «Давно ли это началось?» — любопытство начинает брать верх, я сажусь на кровати, отбрасывая одеяло к растопыренным ногам. — Ты этого хотела! Я ничего не обещал, — мужской голос звучит громче прежнего, привлекая всё моё внимание. Когда входная дверь внизу резко хлопает, я вздрагиваю от неожиданно громкого звука и все же поднимаюсь, свесив ноги с кровати. На первом этаже произошло что-то неладное, отчего сердце нервно забилось под грудью, спугнув счастливую улыбку, которая сползла с лица, уводя за собой цепочкой размышления о Хилле. Накинув тёплую вязаную кофту, я осторожно вышла из комнаты, пытаясь не скрипеть дверью, и бесшумно спустилась вниз, выглянув из-за арочного проема, пытаясь разведать обстановку. На плите тихо шкварчала сковорода, накрытая крышкой, из-под которой валил слишком плотный пар, наполняя кухню запахом гари. Кэнди стояла у окна, упираясь ладонями в подоконник, и тихо всхлипывала, подрагивая плечами, совсем не обращая внимания на пищу, что превращалась в угольки прямо в этот момент. — Что-то случилось? — выйдя из временного укрытия, я подхожу к подруге, останавливаясь в шаге от нее, боясь спугнуть своим напором, попутно выключив газ на плите. — Ничего особенного, — поспешно стирает скользящую по щеке слезу. — Очередная ссора с Шейном, — поворачивается ко мне и улыбается до дрожи грустной улыбкой. Теперь мне стало ясно, кому же принадлежал тот грубый голос, совсем не подходящий под хилый вид парня. В голову тут же прокралась мысль о моём ошибочном представлении об их отношениях, ведь когда я увидела Кэнди и Шейна вдвоём, подумала, что они отлично ладят, но слёзы Кэнди в данный момент подставляют под сомнения мои прежние мысли. Чувство вины ежовыми перчатками сжимает сердце от того, что не спустилась к ней раньше, предпочитая кануть в душетрепещущие воспоминания. — Я приготовила омлет, — говорит хриплым голосом, направляясь к плите, и снимает крышку со сковороды, недовольно цокая их-за подгоревшего блюда. — Сейчас переделаю. Подожди. — Кэнди, я в состоянии накормить себя, — пытаюсь говорить непринужденно. — Нет, — бросает мгновенно. — Я взяла ответственность за тебя, — дрожащими руками она открывает холодильник, вынимая яйца. — Садись. Я сейчас. — Тогда я пойду в ванную, — указываю пальцем в сторону лестницы. — Не успела ещё... — верчу ладонью, понимая, что подруга поглощена мыслями о Шейне и до моей утренней рутины ей нет дела. Кэнди нервно взбивает яйца, продолжая тихо всхлипывать, пока я прохожу мимо, не решаясь завести разговор, начиная с самого логичного вопроса об их конфликте. «Только этого мне и не хватало», — я потираю лицо ладонями, вбирая воздух через пальцы, когда оказываюсь в ванной комнате. — «Вишня отсиживается в полиции из-за наркотиков, которые я притащила к Драконам, дом мой превратился в пепел из-за каких-то уродов, а родная мать, что уехала с циркачами, бросив меня мне же на попечение, наверное, и не подозревает о дерьме, в которое я удачно вляпалась. И последняя черепушка на картине "Апофеоз войны" — разлад в отношениях Кэнди и Шейна. Да и наверняка обидела Стеф этим непредвиденным переездом. Прекрасно, Сара. Аплодирую стоя!» — ироничная улыбка мелькает в зеркале, отчего я яростно откручиваю кран, умываясь холодной водой. Теперь радостные ощущения скорее отягощали, нежели добавляли яркости в мою жизнь. Всего несколько минут назад я не могла улежать на одном месте, не в состоянии справиться с безумным вихрем эмоций после встречи с Аароном, а уже сейчас реальность окатила меня ледяной волной, заставив вспомнить обо всех произошедших нежеланных изменениях. «Хорошо, начнём. Как мне помочь Вишне?» — принимаюсь разбирать мысли на детали. — «Пойти к шерифу с заявлением, мол, это мои наркотики и они совершенно случайно оказались в куртке Вишни?» — я натягиваю серый, унылый, подходящий под настроение гольф, морщась от глупости собственного плана, составленного в голове. — «Тогда у меня есть три варианта исхода событий. И один из них не в мою пользу. Второй — не в пользу Вишни. А третий — не является выходом для нас обоих», — сев на край ванны, я ещё раз обдумываю все варианты дальнейших действий, но, к сожалению, это не приносит абсолютно никакого результата. Под гнётом мыслей я с силой сжимаю пальцами оголившиеся бёдра, больно врезаясь безобразно обрезанными ногтями в кожу, не сумев приструнить эмоции. После моего пятнадцатиминутного прибывания в ванной, я вновь захожу на кухню с размышлениями об утреннем инциденте и о том, как настроиться на правильный лад, чтобы поговорить с Кэнди, не вызывая у неё очередную волну слёз или не посеяв сомнения. Никто не решался начать разговор, и каждый продолжал молча уплетать совсем не соленый омлет с привкусом гари, видимо, из-за того, что Кэнди совсем забыла помыть сковороду, прежде чем готовить заново. Я изредка поднимала глаза на подругу, но та безучастно елозила по тарелке, наколотым на вилку кусочком взбитого яйца, и походила больше на марионетку, которую дёргали за безжизненные деревянные руки, чем на прежнюю жизнерадостную Кэнди. — Мы вчера так и не устроили посиделки, — осторожно проговариваю неожиданно пришедшую в голову мысль, внимательно наблюдая за реакцией девушки. — Да... — отвечает тихо, практически бубня себе под нос, не поднимая на меня взгляд. — Может, наверстаем упущенное? — прибавляю энтузиазма голосу и забрасываю очередной кусочек омлета в рот. — Например, сегодня, — в голове мелькает радостное личико подруги, которая вчера уговаривала меня на посиделки, а уже сегодня, как бы мне того не хотелось, я подстрекаю её на небольшой домашний девичник. — Посмотрим, — проговаривает на выдохе. «Не получилось», — проносится в голове какой-то до ужаса расстроенный голос, заставив меня удивиться. Наверное, впервые за долгое время мне захотелось вернуть прежнюю Кэнди, которая могла тараторить без умолку на различные темы, ничем не связанные между собой, которая рассказывала об идеальных отношениях между героями телесериала и которая мечтала о прекрасном Джоне в лице Микки Рурка из фильма "Девять с половиной недель": сексуального, властного, обольстительного любовника. Даже тогда её наивные мечты вызывали во мне лишь смех, хотя мы были подростками, и когда я стала встречаться с Майклом, Кэнди, тихо вздыхая, считала своим долгом напомнить мне о своих идеалах, которые так просто достались мне. Майкл, чей острый язык нередко доводил учителей до криков, поразил её своим обаянием и общительностью, а совсем не смазливым личиком, идеальным прессом и популярностью, как она не один раз подчеркивала. Но сейчас эту неприступную крепость, сколоченную между мной и Кэнди, хочется разобрать по камешкам, добираясь до сути дела. — Сегодня работаешь? — неожиданно раздается тусклый, лишённый всяческих эмоций голос подруги, заставляющий незамедлительно поднять на неё взгляд. — Миссис Хилл дала мне несколько дней отдыха, но всё же нужно будет заскочить на пару часиков в лавку, — не успев дожевать, выпаливаю как можно скорее, пока заинтересованность Кэнди не угасла, что даже становится немного противно от гибкости собственного поведения. — Для чего? — голос понемногу приобретает краски, и вопрос подкреплён интересом. — Разобраться с коробками, вытереть пыль, полить цветы. Так, мелочи, — слишком резко машу рукой, из-за чего вилка летит в сторону Кэнди, с грохотом приземляясь около её тарелки. — Ой, прости, — поспешно извиняюсь, забирая столовый прибор обратно. — Хочешь, я помогу? — снова обескураживает меня своим вопросом, лишая дара речи. Она явно не хочет оставаться одна, предлагая свою помощь, при этом напоминая мне семнадцатилетнюю Кэнди, которая с таким рвением полола грядки бок о бок со мной, когда парень, чья баскетбольная команда приехала на соревнования, не ответил ей взаимностью, отклонив приглашение в кино. — Хотя знаешь, нет. Не хочу создавать тебе лишних проблем, — добавляет оживлённо. — Омлет забыла посолить, — она подпирает подбородок рукой, отодвинув тарелку и надув от недовольства губы. Резкая смена её эмоций слегка настораживает. Если она будет в лавке, куда, возможно, заявится Аарон, то станет задавать уйму вопросов, и, в итоге, проболтается своему принцу о местной банде, который, скорее всего, заинтересуется Черными Драконами. Возможно, Кэнди не знает, кто такие эти Черные Драконы, а вот её мать отлично осведомлена обо всех уязвимых местах Сентфора, включая банду. В любом случае, Шейн поймёт о моей связи с парнями, даже не услышав от меня подтверждения, поэтому слишком рискованно брать с собой Кэнди, пусть она и требует чьей-то компании в данный момент, даже если именно моей. Я сама себя начинаю презирать за максимально холодный расчёт, наблюдая, как Кэнди всеми силами пытается наладить наши отношения, а я оставляю её в сложный момент одну. Никто наверняка не знает, замешан ли Шейн в истории с наркотиками, но мы уже имели возможность споткнуться о камень преткновения по кличке Бурый. — Соль, между прочим, вредная, — выдаю глупость, заполняя неловкое молчание, и дёргаю за поводья, уводя тему подальше от моей работы. — Всё в этой жизни вредное. Даже, казалось бы, молоко — полезный продукт, а если злоупотреблять, появятся камни в почках, — продолжает развивать тему, кажется, не посчитав мой ответ глупостью. — Чай? — поднимает на меня вопросительный взгляд припухших тяжёлых глаз. — С удовольствием, — улыбаюсь искренне, наконец заметив, как её линия губ превращается в полумесяц, и на лице Кэнди расцветает улыбка облегчения.Вишня
Камера с блаженным звуком открывается, и в проёме возникает Никсон с привычным недовольным выражением лица, а его взгляд из-под нахмуренных бровей мечется в мою сторону, прожигая насквозь. Сейчас, да и как всегда, он напоминает дикого тигра, готового броситься на любого, кто ступит на его территорию. — Подъем, — командует, кивая головой в сторону открытой решётки. — Проваливай, — в голосе сквозит плохо скрытое разочарование, отчего Никсон прочищает горло, скосив взгляд на край матраса. — Ну что же Вы, шериф, так грубо. А ведь я только начал осваиваться, как снова нужно уходить, — поднимаюсь, с удовольствием подтрунивая над Никсоном, напялив на лицо маску глубочайшего разочарования. — Кажется, у меня так и не появится возможность привыкнуть к этому месту, — язвительная улыбка летит в сторону шерифа, который готов сорваться с цепи, скажи я ещё хоть слово. Его загорелые пальцы смыкаются в кулаки, выставляя напоказ спрятанные под кожей жилы, а давние мозоли на костяшках, видимо, от отжиманий, готовы треснуть, напряги он ладони ещё сильнее. — Вон отсюда, — проговаривает, скрипя зубами. На его скулах заиграли желваки от вскипающей ненависти в жилах, когда тот подошёл ближе, нависая надо мной каменной статуей. — Рано или поздно ты и твоя компания чешуйчатых займут очередь к камерам. Но я постараюсь, чтобы этот процесс не затягивался. А пока, ни шагу из города, — слова Никсона пропитаны фанатичной ненавистью не только ко мне, но и к банде всецело. — Спасибо. Всегда приятно знать, что о тебе позаботится сам шериф Сентфора, — вскочив с матраса, я напоследок окидываю Никсона стальным взглядом — на этот раз обойдусь без всяких ухмылок— и выныриваю из камеры, желая поскорее распрощаться с запахом обезьянника. Лучи закатного солнца заставляют меня зажмуриться, попадая прямо в глаза, стоило мне выйти наружу. За несколько дней в камере я немного отвык от яркого света и такого свежего, уже теплого весеннего воздуха, наполняющего лёгкие при глубоком вдохе. Ощущение, будто в камере я провел не меньше месяца. Я машинально тянусь к карманам кожанки, которой на мне нет, и недовольно цокаю, осознав, что оставил сигареты во внутреннем кармане куртки и теперь они считаются вещдоком, как и всё, что находилось в карманах. Но отсутствие сигарет не сможет испортить мне настроение после нескольких суток нахождения в газовой камере, именуемой обезьянником, что прямо сейчас находится уже за спиной. Пора бы название сменить, полная же дезинформация народа. Стоило бы вернуться домой, принять долгожданную ванную, переодеться, нормально поесть, а уже после всех соответствующих процедур навестить её. Но вопреки сознанию ноги упрямо устремляются в сторону антикварной лавки, которую когда-то я на дух не переносил, в особенности из-за скверного запаха старины, усеивающей всё пространство, и чудаковатых, изредка даже вселяющих страх, детских игрушек. А ведь я понятия не имею, там ли Сара, но всё равно держу курс, стремительно приближаясь к месту назначения, где наконец за долгие, тянущиеся резиной дни, смогу увидеть её, а в мечтах — прикоснуться, чувствуя под ладонями нежную девичью кожу. Мягкий ветерок взлохмачивает мои растрёпанные волосы, набрасывая на лоб несколько непослушных кудряшек. Я мотаю головой, разбрасывая по сторонам слипшиеся пряди. Первым делом мне хочется увидеть её, а уж потом узнать о причастности к моему аресту, в чём я сомневаюсь. Мне приходилось видеть лицемерие крыс, их наигранную улыбку, цепкий взгляд и сучье поведение. Я прекрасно знаю, на что они горазды ради получения желаемой и такой заветной выгоды. Сара совсем не вписывается в их образ. Слишком искренняя, слишком добрая, слишком чуткая. «Я спятил. Я определенно спятил», — мысли, которые, казалось бы, должны насторожить, вызывают во мне ребяческую улыбку. Она возится с коробками, переставляя их с места на место, и невольно задевает локтем стоящую рядом допотопную вазу, но, благо быстро сообразив, подставляет руки, успев предотвратить падение хрупкого сосуда. Даже отсюда заметно, как она облегчённо вздыхает, ставя на место вазу, и улыбается своей победе, усаживаясь на край стола, видимо, для небольшого отдыха. Сара поворачивает голову, будто наблюдая за воображаемым компаньоном, который сидит рядом, а затем её улыбка становится шире, и девушка прикрывает ладонями лицо, явно смущаясь. Эта сцена вызывает во мне противоречивые чувства, и я чувствую, как где-то внутри просыпается глупая, подростковая злость. Несколько дней отсутствия — и вот мы отдалились. Или это расстояние мне просто рисует кистью, измазанной в краски чувства собственности, глупую ревность? Почему-то такая уставшая, запыхавшаяся Сара, сидящая на краю стола в этой клетчатой юбке, и витающая — я уверен — в радостных воспоминаниях, где мне нет места, заставляет меня выбраться из засады, последовав к лавке напролом. Желание увидеть её ближе в смеси с любопытством настолько сильное, что я перехожу на бег, пересекая проезжую часть в неположенном месте, и, оказавшись у входа, открываю резко дверь, не желая снова томиться в ожидании. — Привет, Принцесса, — натягиваю глупую улыбку, пока Сара, слегка приоткрыв рот, наблюдает за мной, не шевелясь. — Давно не виделись, правда? — я пропускаю смешок, продолжая в ответ смотреть на нее, ожидая действий. Несомненно, я целиком и полностью завладел её вниманием, поэтому смело могу предположить, что мысли, которые заставили её щеки покраснеть, улетучились, стоило мне появиться в этой лавке. Гордость ложится погонами на плечи, отчего я выпрямляю спину, отбросив спавшие на лоб пряди. Она обескураженно захлопала ресницами, медленно спустилась со стола, словно осторожничала, и на этом её телодвижения закончились. Даже при нашей первой встрече она не вела себя так сдержанно и робко. Тогда её зелёные глаза с неподдельным интересом скользили по моему телу, завороженно наблюдали за моими пальцами, которые ловко вертели зажигалку, и снова перебирались к лицу, рассматривая мимику, точно как опытный в своём деле физиогномист. «Она знает. Знает, где я провёл последние дни», — молнией промелькнуло в голове. Проходят долгие секунды, прежде чем Сара бросается ко мне, незамедлительно пересекая пространство между нами, и нерешительно смыкает руки вокруг моей шеи, прижимаясь ближе. — Принцесса, я очень рад нашему тактильному контакту, но я не был в душе несколько дней, — проговариваю прямо над её ухом, не нарочно касаясь губами нежной мочки. Руки сами тянутся к тонкой талии, и я с удовольствием обнимаю её в ответ, вдыхая аромат молочной кожи, чувствуя легкую отдушку пота и примешавшийся отличительный запах сигарет. От подобной смеси запахов я довольно улыбнулся — прямо сейчас от Сары исходил такой знакомый аромат, больше присущий банде Драконов. — Прости меня, — шепчет, ведь, похоже, слова ей даются с трудом. — Прости, — повторяет, уткнувшись в мою шею, обдавая кожу горячим дыханием. Мурашки не заставляют себя ждать и смело пробегают по позвоночнику. — Сара, — кажется, я впервые за долгое время называю её по имени, но она никак не реагирует. — Сара, — добавляю чуть мягче, пытаясь отстраниться, отчего она ещё крепче сжимает кольцо из рук. — Я не нарочно, — поспешно оправдывается. — Кэнди сунула мне эту дрянь, а я совсем о ней забыла. — Нет, — резко отстраняюсь, одергивая за плечи с несдерживаемым желанием заглянуть ей в глаза. — Прекрати. Ты не виновата, — мои ладони перемещаются к её пылающим щекам, обрамляя лицо, а взгляд наконец находит испуганные, полные сожаления глаза. — К тому же, я свободен, и прямо сейчас стою перед тобой. — Что с твоей губой? — обеспокоенный голос лезвием режет по сердцу, а такой добрый, сочувствующий взгляд, скользящий по засохшей ране на моей губе, и вовсе разрывает его на части. — Ерунда, — отмахиваюсь. — Ну-ка признавайся, скучала по мне? — пытаюсь перевести тему и наигранно вскидываю бровь, ухмыляясь и неохотно отпуская её плечи. Кривая улыбка дёрнула за уголок её бескровные губы, а взгляд опустился к ногам. Про себя я успел смачно выругаться за то, что позволил глупому вопросу так просто выскочить изо рта, заставив Принцессу чувствовать дискомфорт, а меня — злость. Или же моё присутствие загоняет её в глухой угол? — Может прогуляемся и я проведу тебя немного? — говорит, по-прежнему смотря под ноги. — Хочу свежим воздухом подышать, — последнее слово произносит шепотом, почёсывая висок от неловкости. Давно же я не видел этих неловких движений в исполнении Сары. «Мы определенно отдалились», — глупая мысль пытается пробить стену здравомыслия. — А я-то как хочу, — снова смеюсь, на этот раз намного тише, опасаясь, что выходка может стоить мне прогулки с Сарой. Она не смотрит на меня, когда проходит мимо, чтобы взять сумку, но бросает в сторону стола мимолётный взгляд, который не ускользает от меня. Дождавшись, пока я выйду наружу, и закрыв дверь, Сара по-прежнему не поднимает на меня глаз, а я всё с таким же интересом наблюдаю за ней, как сентиментальный ребенок за своей первой любовью. Стало невыносимо видеть поглощённую чувством вины Сару, молчаливую, такую угнетенную Сару, которая шагает рядом со мной, витая в собственных мыслях. — Как тебе работа у бабули Аарона? — я прикусываю губу, понимая, что можно ведь было сформулировать вопрос иначе, не затрагивая Хилла. — Меня всегда пугали эти странные куклы с глазами-пуговицами, — добавляю, не дав ей возможности ответить. — Да, они и правда жутковатые, — наконец расплывается в лёгкой, еле заметной улыбке. — Ты не был ещё дома? — она вдруг останавливается посреди тротуара, будто на неё снизошло озарение, и, приподняв одну бровь, сверлит меня взглядом, который я так отчаянно пытаюсь понять. — Нет, — поджимаю губы. — Почему? — беспокойство ломает её голос, и Сара незамедлительно прочищает горло, избавляясь от хрипоты. — Что-то не так, да? — Всё хорошо, — подойдя ближе, я заправляю выбившуюся прядь её волос за ухо и слегка наклоняюсь, чтобы сравняться с ней. — Просто первым делом решил прийти к тебе, — от моих слов она недоверчиво смыкает на лбу брови, поправляя ремешок сумки на плече. — Зачем? Ты ведь не был дома несколько дней. — Что с тобой, Принцесса? — теперь уже я вглядываюсь в её глаза, пытаясь найти причину чрезмерного беспокойства, поскольку не могу утверждать наверняка, что мнительность — следствие моего ареста. — Ничего, — Сара отводит глаза, кажется, не собираясь посвящать меня в подробности, поэтому делает шаг в сторону, избегая моего взгляда. «Чёрт, она ужасно врёт», — сердце пропускает удар, ведь совсем не смущение вынудило её замолчать, слишком резко отступив. — Сара, в чем дело? — мой вопрос прозвучал твердо, возможно даже слегка грубовато, но девушку моя резкая перемена настроения не спугнула. Да, я сорвался, потому что слишком многое пропустил, и теперь не хочу быть простым слушателем, пока жизни Драконов и Сары дают трещину. — Я не... — начинает неуверенно, но тут же осекается, будто меняя тактику. — Кое-что произошло, — она встречается с моим взглядом. — У меня, у Драконов, — прежде чем продолжить, Сара глубоко вдыхает, не отводя глаз. — Мой дом подожгли. У вашего дома устроили протест. Да, не самые утешительные новости, с которыми я встречаю тебя, правда? Связки будто стягивает холодной цепью, лишая меня возможности говорить. Пошатнувшись, я слушаю продолжение кровавого рассказа, чувствуя полную беспомощность и представляя себя на месте Сары в ту ночь. Мысли разлетаются в разные стороны, разнося по голове совсем безрадостные вести, понемногу складывая огненный пазл воедино, помогая представить мне всё в мельчайших деталях. Зловонный дым пробирается в её лёгкие, вызывая рваное дыхание, а в глазах видно отражение языков пламени, сжигающих всё, что так ей дорого, оставляя лишь страх и боль. Меня снова пошатывает, на этот раз от картинок, мелькающих в воображении. — Со мной всё в порядке. А тебе нужно домой, — закончив, она напоминает мне о протесте, который вовсе вылетел из головы во время её рассказа о поджоге. — Проблем у вас не меньше. Прости, что так всё выкладываю. — Где ты... — запинаюсь, сам того не ожидая, — остановилась? — Аарон тебе обо всем расскажет, — одной лишь фразой выводит меня из себя. — Я спрашиваю у тебя, а не у Аарона, — пропускаю слова сквозь зубы, отчего голос звучит устрашающе. — У Кэнди, — Сара делает ко мне шаг и горделиво приподнимает подбородок, чувствуя мой внутренний протест, который готов вырваться наружу, обдавая её волной возмущения. — Только обойдёмся без нравоучений, Вишня. — Нет, Сара. Нравоучения здесь не помогут. Тебя бы хорошенько выпороть не мешало. Ты понимаешь, на что подписалась? — я наклоняюсь над ней, поймав взгляд зелёных глаз. — Я знаю, на что иду. И прекрасно понимаю, какой будет исход, окажись они наркоманами, толкающими дурь или, что ещё хуже, — поджигателями, — Сара смело подаётся вперёд, оказываясь всего в нескольких сантиметрах от моего лица. — Но в отличие от тебя, — тычет пальцем мне в грудь, — и Аарона, я знаю Кэнди со школьной скамьи, знаю, какой она может быть, и знаю, какие поступки в состоянии совершить. Этим мы с вами и отличаемся. Да, я не уверена на счёт Шейна, так же как и вы, но это не повод вешать на неё его грехи, — она делает перерыв, переводя дыхание, и отстраняется. — Я хочу разобраться, потому что стала частью этого. Отсиживать задницу, ожидая помощи от полиции, пока в графе "подозреваемый" шериф уверенно пишет "Чёрные Драконы", потому что на дух вас не переносит, нет смысла, и ты прекрасно об этом знаешь. Мы увязли в этом болоте и должны сами выбираться, потому что никто не поможет. Нет никого на нашей стороне, ни одна живая душа в Сентфоре не воюет с нами плечом к плечу. В этом причина моих возможно и глупых поступков, — наконец Сара выдыхает. — Тебе правда пора, — в завершение эмоционального ответа бросает на меня короткий взгляд. — Похвально, конечно, твоё рвение, но Сара… — Вишня, — перебивает меня, — давай закончим препирательства. Они всё равно ни к чему не приведут. — Принцесса, — окликаю её, хватая за запястье, пока она не успела отойти на приличное расстояние. Сара останавливается, но оборачиваться не спешит, и лишь спустя нескольких секунд раздумий, решает бросить на этот раз усталый взгляд через плечо. — Будь осторожна, — звучит как никогда мягко. Только короткий кивок я получаю в ответ, а после — Сара скрывается за углом многоэтажного здания, забирая с собой тепло девичьей кожи. «Совсем не такой я представлял нашу встречу». Нити мыслей сплетаются в клубок, который я не смогу распутать ближайшие дни. Она так спокойно говорила о произошедшем, что я невольно думаю, будто это неудачная шутка, и Принцесса просто решила так жестоко меня разыграть. Но чем больше я узнавал, вслушиваясь в практически незаметную дрожь голоса, тем отчётливее представлял картинку поджога в воображении, полностью осознавая всю серьезность происходящего. «Не я оказался рядом. Не я вытащил её из огня. Не я», — почувствовав идиотскую злость вместо облегчения, я мотаю головой и растираю себе щеки, громко вдыхая воздух. — «Ты полный придурок, Вишня! Она жива. Жива! Какая к черту разница, кто её спас, ведь главное, что спас!» — снова мотаю головой, на этот раз привлекая внимание проходящей мимо женщины, которая беспардонно уставилась на меня, а затем смущённо отвернулась, стоило мне улыбнуться в ответ на её взгляд. — «Как Аарон мог позволить ей остаться у Кэнди? Чёрт возьми, неужели он не понимает? Какого хрена его язык застрял в заднице, прихватив с собой за компанию холодный ум, прославивший его?» Каждый последующий шаг к дому отдалял меня от Сары, а эмоции понемногу стихали. Стальные ржавые ворота встретили меня у входа на свалку, а привычный скрип груды металла позволил немного расслабиться, пока я шагал под своеобразный гимн этого богом забытого места. — Мать твою, Вишня! — выкрикивает Хью, подрываясь с дивана, как только видит меня в дверном проёме. — А ты крепкий чёрт, — подмечает, стукнув меня своим костлявым плечом. — Мы ещё не успели придумать план по твоему освобождению, поразмыслить над тактикой, а ты уже здесь, — к нам подключается Дилан, накинув на мои плечи увесистую руку. — Ну да, ну да. Никто из вас даже не пытался навестить меня, — я отбрасываю руки парней, проходя вглубь, минуя гостиную, где у дивана стоят пустые бутылки от пива, которые, видимо, Аарон ещё не заметил, иначе бы занял парней генеральной уборкой в наказание за несоблюдение правил. — Вишня, Никсон бы нас на порог не пустил, — оправдывается Дилан, следуя за мной. — Он предпочитает нас насильно затягивать, — хохочет Хью, обнимая Дилана за плечи. — А ещё лучше, если мы сами приползем, раздирая пузо. — "И вползут они на животах своих..." — Дилан наигранно хмурит брови и понижает голос, разбрасываясь очередными цитатами, улавливая нить разговора с Хью. — Всё это жалкие оправдания, — отмахиваюсь от парней, забрасывая с голодухи огромный кусок уже чёрствого хлеба в рот. — Боже! Вы это едите что ли? — Уже нет, — падает на стул Хью, раскидываясь на спинке. — И тебе не советуем. — А предупредить до того, как я чуть все зубы не переломал, можно было? — я открываю шкаф и выплевываю в мусор хлеб. — И вообще, какого черта вы храните эту гадость? — Вишня, — вкрадчивый, немного удивлённый голос Аарона заставляет всех обернуться в его сторону. — Чего вы все так удивляетесь? — я вскидываю бровь и подхожу к Аарону, чтобы обнять, похлопав по плечу. — Не говорите, что уже заочно упекли меня за решетку. — И в мыслях не было, — отзывается Дилан, переглядываясь с Хью, по-прежнему сидящим на стуле, по-хозяйски раскинув ноги. Парни продолжали подтрунивать надо мной, прыская от смеха с собственных бессмысленных шуток. — Тебе бы в душ не мешало, — Хилл переводит на меня ленивый взгляд. Синие круги под его глазами явно сигнализируют о недосыпе. — После поговорим. — Да, — не нахожу остроумного ответа, когда перед глазами мелькают каштановые локоны Сары, обнимающей меня так крепко, которая совершенно не беспокоится о моем наверняка дурном запахе, в отличие от Аарона. Похлопав меня по плечу, Аарон кивает, опустив взгляд к ногам, и отправляется на второй этаж, как обычно нахмурив свои тёмные густые брови. Несчастные несколько дней, которые я провёл в обезьяннике, валяясь на старом матрасе и абсолютно ничего не подозревая, превратились для Драконов и для Сары в настоящий кошмар. На мгновение я снова ощутил прилив злости, из-за того, что отсутствовал в жизни банды и Принцессы в такие нелёгкие, напряжённые, а для кого-то опасные дни, перевернувшие жизнь каждого, кто мне дорог. Аарон не из тех, кто сможет поддержать словесно, успокоив и заверив в полной безопасности, но только он может говорить правду, не увиливая даже в самые сложные моменты. Иногда эта правда падает очередным камнем на плечи, заставляя беспокоиться вдвойне, безостановочно рыдать или даже биться в истерике, в отличие от лжи, что обычно слышишь в самый паскудный день своей жизни от родных и близких, что обволакивает сродни дорогущему шёлку, окуная в мир ложных надежд. Аарон никогда не сможет соврать, будь то выгода или требующая того ситуация, он до конца останется честен с собой и окружающими, отдавая предпочтение правде, какой бы она ни была. Холодный ум и чёртова честь. Это и есть его отличительные черты. Неизвестно, был ли он изначально таким гордым фениксом или конкретные обстоятельства заставили его измениться, превратив в холодного, отстранённого и временами грубоватого. Расслабиться в долгожданной горячей ванной мне не удалось, а всему виной непрерываемый поток размышлений, наводняющий голову, который заставляет окунуться в бескрайний океан мыслей. Только в школьные времена, в младших классах, меня одолевало столько мыслительных процессов одновременно. Поджег, протест, арест, а вдобавок выходка Сары. Кто в здравом уме в одиночку сунется на территорию врага? Есть множество путей, благодаря которым можно вычислить виновного, а она выбирает самый опасный, хотя и самый эффективный, не спорю. Думает, ей нечего терять? Либо мы её недооценили, либо она сглупила. Очень надеюсь всё же на первый вариант. Я без стука вхожу в кабинет, где Аарон, сидя во главе стола, вертит в руках стакан с виски, всматриваясь в жидкость так, будто может найти в ней нужные ответы. В нос ударяет затхлый запах. Он явно не проветривал свой кабине последние дни. Пройдя вглубь, я заваливаюсь на диван, закинув руку на спинку, и на миг закрываю глаза, пытаясь не впускать в голову образ принцессы, которая когда-то мирно сопела на этом же диване, напугав меня до чертиков своей бледностью. — Никсон недолго продержался, — раздается хриплый голос Аарона. — Ты бы видел его на допросах, — вырывается грудной смех. — А губа — последствия? — он наклоняется, вынимая откуда-то из-под стола второй стакан, и наполняет его своим горячо любимым Линквудом. — Не без этого, — говорю на выдохе, а после поднимаюсь, забираю стакан и делаю долгожданный глоток виски, не успев приземлиться обратно на диван. — Ты разрешил Саре переехать? — вопрос звучит с укоризной. Аарон хочет что-то сказать, устремив на меня вопрошающий взгляд, но тут же осекается, улыбаясь одним уголком губ, и, сделав глоток, снова откидывается на спинку стула. — Тебя в данный момент только это волнует? — увиливает от ответа, презрительно глянув в мою сторону с приподнятой бровью. — Будто тебя — нет, — бросаю пренебрежительно. — Она так решила, ни у кого не спрашивая разрешения. Стало быть, оно ей ни к чему. — Да плевать, — в моём голосе слышится раздражение. — Прямо сейчас она может находиться рядом с... — я запинаюсь из-за собственных мыслей, борясь с желанием хорошенько врезать Аарону, который и в ус не дует, наслаждаясь своим любимым виски. — Разве ты не понимаешь, что она всего лишь девушка, с которой ничего подобного раньше не происходило, а так яростно хочет нам помочь, при этом подставляясь? Она понятия не имеет, как действовать в таких ситуациях! — Видимо, ты плохо её знаешь, — его слова повышают уровень моей злости практически до максимума. — Шутишь? Вспомни себя, Аарон! Каким ты был в Лос-Анджелесе, до того, как тебя подобрали Чёрные Драконы, до того, пока не научили всему? Ты был обычным парнем, таким же, как и Сара сейчас! — Хватит! — неожиданно рявкает от моих болезненных слов, громко поставив стакан на стол. — Думаешь, я не знаю об этом? Думаешь, я позволил бы ей влезать в наши дела? Позволил бы рисковать? Или считаешь, что я забыл о жизни в Лос-Анджелесе? Забыл, от чего сбежал? Твоя осведомленность о моём прошлом — не привилегия, — его испепеляющий взгляд прожигает меня насквозь. Спустя всего несколько секунд Аарон потирает переносицу, не дождавшись моего ответа и немного поубавив свой пыл. — Мы не будем раздирать друг другу глотки из-за девчонки, — он хватает стакан и залпом выпивает оставшуюся в нём жидкость. — Она уже часть этого, — его слова отдаются эхом голоса Сары, — потому что ступила на тропу Черных Драконов. Мы протоптали эту дорогу. Назад пути нет, и она прекрасно об этом знает, — договорив, он поднимается из-за стола и накидывает куртку, что висела на спинке стула. — Как только оправишься, мне будет нужна твоя помощь. Бурый засел на дно, а нам нельзя упускать его. Бурый ещё в банде. Хью в одиночку не справится, даже если поймает его. — Да, разные весовые категории, — киваю. — Упечь его за решетку — слишком мягкое наказание. К тому же, он станет красной тряпкой для шерифа, а нам это ни к чему, — поправляет ворот кожанки. — А ты куда? Есть какие-то дела? — Нужно кое-что проверить, — отвечает машинально, вытаскивая пачку сигарет. — Это как-то касается наркоты? — смотрю на него в упор, пока тот ищет по карманам зажигалку, зажав между губ фильтр сигареты. — Позже. Мне нужны доказательства, прежде чем начинать трепаться, — голос Хилла звучит немного иначе из-за зажатой между губ сигареты. — Аарон, — наклонившись, я упёрся локтями в колени, поставив громко стакан на столик, тем самым отвлекая Хилла от поисков зажигалки. — Я понимаю, ты основатель Чёрных Драконов, наш фундамент, но это не даёт тебе полное право решать всё самому, да ещё и втихомолку, — я говорю спокойно, не провоцируя очередной разговор на повышенных тонах. — Перестань наконец огораживать нас от проблем, которые касаются всей банды. Мы — семья, а в семье все должны помогать друг другу, и плевать, что мы не связаны кровью, потому что от этого не становимся чужими друг для друга, — мой небольшой монолог закончился, и эмоции, бунтующие внутри, которые я удачно запер, утихомирились. — Вы с ней похожи, не находишь? — фыркаю, раздражаясь собственными выводами. После моих слов Аарон замолчал, решив не отвечать, словно обдумывал услышанное, а возможно, уже подыскивал мне занятие, передумав действовать в одиночку. За дверью слышится дикий гогот парней, затем они резко умолкают, как только раздается звонкое цоканье каблуков, схожее с раскатами грома — предвестниками скорой бури, а после слышится раздраженный голос Адель. Не зря её сравнивают с чумой, как бы жестоко ни звучало. Послышались шаги, отвлекая меня от мыслей о происходящем за дверью, отчего я перевел взгляд на Аарона, обходящего стол. — Отдохни и займись Бурым. Этого пока достаточно, — звучит указательный тон, после которого Аарон покидает кабинет, так и не прислушавшись к моим словам.