Ночь без звезд, коснись без спроса губ моих, Я хочу в теплоту твою верить, Беспредельная любовь, и свои недостатки для меня не важны, Ведь ты моя сияющая звезда.
© Olivia Lufkin — starless night.
Неожиданная преграда в виде стены, обделанной керамической плиткой, заставляет Пасифику болезненно ойкнуть. — Мэйбл, ты вообще нормальная? — возмущенно говорит девушка, ощущая боль в спине. Эта чокнутая не пожалела сил, чтобы застать ее врасплох, а теперь еще и повисла тяжелым грузом, утыкаясь сопливым носом ей в грудь. Пасифика брезгливо скривилась, начиная переживать за свое платье: дорогое, брендовое, черного цвета, с поясом на талии и большим вырезом. Только вчера из Италии прибыло! И сегодня надето впервые! Пусть на один вечер, но все равно как-то жалко. Особенно если его испортит такая растяпа, как Пайнс. И чего ей приспичило реветь в такой-то день?! Наверное, ностальгия захлестнула ее с головой? Прощание с детством и все такое. Вот же сентиментальная глупышка! — Эй, Мэйбл, — раздражительно говорит Пасифика и, схватив соплячку за хрупкие плечи, настойчиво пытается отлепить от себя. — Слушай, — сдержанно продолжает она. — я тебя засужу за домогательство, если не исчезнешь сейчас же! Но, прежде чем продолжать чтение лекций, принцесса опустила свой взгляд на лицо плаксы и застыла в поддельном прищуре. В эту помойку, (которая носила гордое название «Обед Жирнушки»), её пригласили на «день рождения». Девушка заранее знала, что дело было нечистым, поэтому весь вечер ждала любого подкола в свою сторону. Даже придумала несколько дерзких фраз для ответа. Однако, то, что она видит сейчас, слегка поражает её. Мэйбл действительно плачет, глотая слезы и безостановочные всхлипы, будто маленький ребенок, тем самым подогревая любопытство. «Что же, черт возьми, произошло?» — Не то чтобы мне было совсем не интересно, но… . — остановилась она, набирая в лёгкие больше воздуха. — Во-первых, отпусти меня в конце концов! Во-вторых, что такого приключилось, что ты вцепилась в меня, как умалишённая?! — Пасифике все же удается брезгливо убрать от себя чужие руки, после чего с легким отвращением продолжить сверлить лицо девушки, ожидая ее ответа. Марку «богатой сучки» как-никак надо поддерживать даже в такой ситуации. — Замолчи! Закрой свой грязный рот! — руки Пайнс хватаются за плечи блондинки, больно впиваясь ногтями, а по телу волнами разливается дрожь. Глаза застилает пелена слез и отчаянья, в груди неистово жжёт. Раньше она думала, что хуже и быть не может: обратиться за утешением к этой самодовольной особе, но теперь, когда сложилась такая ситуация и пойти ей больше не к кому, идея поплакаться наглой сучке всея Руси оказывается не такой уж бредовой. Мэйбл понимает, что терять больше нечего, а в голову словно что-то ударяет, заставляя действовать с неимоверной скоростью. Она хватает разъяренную собеседницу за запястье и с силой затаскивает в одну из кабинок туалета, заставляя ту больно приземлиться на закрытый крышкой унитаз. Затем слышится щелчок замка, обозначающий только одно: место занято. Поставив колено между ног не на шутку рассердившейся Пасифики, Пайнс грубо берет ее за подбородок и небрежно цокает языком, всматриваясь в голубизну любимых глаз. На самом деле она не так все представляла, ведь планировалось сохранить все ее «странные» наклонности в тайне. Но теперь, когда родной брат ее ненавидит, а завтра уже поезд — почему бы и не попробовать? — Помоги мне, — шепчет Мэйбл, наклоняясь к шее девушки и вдыхая запах ее кожи. Рука плавно опускается на грудь, легонько сжимая через ткань платья. — Только не смей шуметь. — горячее дыхание будто оставляет ожог на изящной шее, заставляя блондинку дернуться. Приказной тон со стороны этой «оборванки» заставляет единственную дочь Нортвестов чуть ли не пылать от злости. Так с ней обращаться! Никто! Никто не смеет! Но прежде, чем юная леди успевает что-либо сказать, её заталкивают в одну из кабинок, тут же вызывая у неё прилив истерики с агрессией: — НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТРОГАТЬ! — кричит она, стараясь всеми силами отстраниться от ненавистной противницы. Однако ее настолько поражает поведение Мэйбл, что эмоции одна за другой накрывают разум, заставляя испытывать удивление, стыд и, возможно, даже страх. Но она — Нортвест. Нужно брать себя в руки! — Не буду я тебе ни с чем помогать! — возмущается она, упираясь руками в чужие плечи и убирая ладонь похотливой занозы со своей груди. — Немедленно объяснись! — добавляет блондинка в приказном тоне, пытаясь сохранить статус светской львицы. — Объясниться? — вспыхивает Пайнс. Она одним резким движением перемещает свою руку вверх, к затылку жертвы, и замирает на месте, пропустив шелковистые пряди волос сквозь пальцы. Проходит секунда, вторая… Их зубы стиснуты, мимика максимально напряжена, они смотрят друг другу в глаза с такой ненавистью, которой можно было бы сжигать города. Но не стоит забывать кто стоит за всем этим цирком. Мэйбл сдержанно сглатывает вязкую слюну, пытаясь успокоиться, как вдруг губы сами собой приподнимаются в легкой ухмылке. Ее пальцы резко захватывают крупную прядь волос на затылке принцесски и больно дергают, вынуждая жертву взвизгнуть. Похоже, сегодня ей суждено почувствовать, кто же здесь настоящий босс. Королева ситуации. Честно говоря, Пасифика всей душой надеется, что та стушуется и затихнет. Иначе что еще ожидать от этой неадекватки? — Изволь, — внезапно спокойно произносит девушка. Ее выражение лица и эмоции меняются со скоростью света. Карие глаза становятся стеклянными, губы уже не дрожат, лишь аккуратно смыкаются, а дорожки от слез еле заметно поблескивают на щеках. Когда Мэйбл смотрит вот так, Нортвест становится не по себе. По коже пробегает легкий холодок. Плохое предчувствие… — Сегодня наша последняя встреча. И сегодня я воспользуюсь твоим телом, чтобы отвлечься. Советую тебе молчать и не дергаться, если не хочешь, чтобы кто-то нас увидел здесь. Мне-то все равно. Завтра меня уже здесь не будет, а вот тебе придется справляться со слухами в одиночку. — Дрянь, — злобно шипит Пасифика, пытаясь пробудить в мерзавке хотя бы то, что осталось от ее благоразумия. Но разве сейчас ей есть дело до этого? Ладонь все также крепко сжимает волосы девушки, в то время как вторая нагло лезет под юбку, касаясь внутренней стороны бедра. Недавно гладкая кожа вмиг становится гусиной из-за холода и пробегающих по ней мурашек. Тело находится в ужасном напряжении, а ноги сводятся все ближе друг к другу, не давая чужой руке двигаться дальше. В голове мелькают мысли о том, что будет, если это случится, а голубые глаза широко и сосредоточенно смотрят на Мэйбл, стараясь проанализировать ее выходки. Она кажется ещё более странной, чем обычно, и это даже как-то беспокоит… Только в какой-то момент Пасифика не выдерживает. Почему она должна думать о причине безобразия, которое происходит прямо во время ее размышлений?! Ее нагло облапали, задели эго и хотели изнасиловать просто потому что под рукой больше никого не оказалось! Осточертело! В глазах играют нотки ошалелого огня. Сначала она обнажает свои клыки и со всей силы стискивает зубы, начиная злобно шипеть, а после этого не сильно, но заметно отталкивает от себя Пайнс, прижимая к кабинке. Кажется, та еще не поняла с кем связалась. — Никогда! Слышишь, никогда никому не воспользоваться мной! Тебе придется молиться на коленях, если захочешь увидеть мое тело! — злобно шепчет она, устанавливая зрительный контакт с брюнеткой. Та лишь сглатывает вязкую слюну и продолжает молчать, в то время как жертва тяжело вздыхает, завершая короткий монолог: — Дай мне выйти. Нортвест отодвигает Пайнс в сторону, открывает замок кабинки и быстрым шагом выходит из нее, как вдруг останавливается из-за резкой боли в груди. Что-то внутри ноет, заставляя медленно обернуться. Может все это из-за опухшего заплаканного лица? Дорожки слез и… Пасифика же не совсем бесчувственная. Она задумчиво отводит взгляд, начиная о чем-то размышлять, и вновь тяжело вздыхает. Все достойны прощения, это ей стало понятно после того случая в её особняке, но стоит ли прощать такое? — Забудем об этом, — почти приглушенное произносит юная леди, одним изящным жестом смахивая волосы за плечо и вновь возвращая взгляд на Мэйбл. — Может постараешься объяснить, что произошло? В ответ собеседница отрицательно качает головой и приземляется на унитаз, без лишних слов запираясь в кабинке. Кажется, она только сейчас осознает, что сумела потерять нечто важное — то, что эхом отбивалось от хладных стен собственного сознания.Самообладание. Контроль. И Пасифика. Та самая Пасифика стала её случайным свидетелем. Нет. Жертвой её неукротимого зверя.
Девушка закрывает глаза и обессиленно наклоняется, продолжая игнорировать Нортвест.Что же, черт возьми, она наделала?
— Мэйбл, ты сумасшедшая! — не выдерживает блондинка и обиженно фыркает, не желая оставаться в этом грязном месте ни на минуту.Ее уходящий силуэт медленно пропадает из поля зрения.