Имея в детские годы мягкий характер, тем не менее Карл обладал необоримым упрямством, и единственное средство для преодоления оного заключалось в том, чтобы задеть у него чувство чести. Упоминание о славе позволяло добиться от него чего угодно. Карл испытывал отвращение к латыни, но когда ему сказали, что постигли ее и польский, и датский короли, он в скором времени обучился сему языку настолько, чтобы до конца жизни в случае надобности говорить на нем. — Вольтер. «История Карла XII, короля Швеции».
«Отче наш Небесный, во имя Сыновей Твоих Иисуса Христа и Святого Хугора я обращаюсь к Тебе и прошу, чтобы Ты направил меня и повёл в этой молитве Святым Духом Своим, которого Ты ниспослал на землю в день Пятидесятницы. Дух Святой, который ныне пребывает в Церкви Своей, возродивший меня словом благовестия, поселившийся во мне и созидающий во мне храм Свой, Ты есть Утешитель, Дух Истины, Дух славы, Дух обетованный. Отец, прошу Тебя, Духом Твоим Святым подкрепи меня в немощах моих, угаси греховные страсти, огонь любви Твоей зажги во мне, позволь совершать истинное покаяние и помоги всем моим естеством обратиться к Тебе. Слава Отцу, и Сыновьям, и Святому Духу как было изначально, как сейчас, и как будет во веки веков. Царь Небесный, Утешитель…» Всё молился и молился он. Шёпот заученных ещё с давних времён слов срывался с его уст в безудержном потоке утреннего моления. Произносимые слова были грубыми, отрывистыми и лязгающими, никоим образом не похожими на Общий язык, принятый в Семи Королевствах. И это было не удивительно. Поскольку он молился на своём родном шведском, а не на этом чудном англосаксонском. Пребывая на коленях с закрытыми глазами посреди комнаты, Карл обращался к Богу. Ведь кому, как не к нему, говорить в столь ранний час? Как перед ним не преклонять колени? Только по его промыслу и дару он уже девять лет не лежит в заснеженных траншеях с пулей в голове. Только благодаря его милости он дышал и продолжал желать. Целых девять лет он был в теле мальчишки и наследника королевства, имеющего довольно глупое наименование и содержащего в основе семёрку. Девять лет… он уже девять лет не слышал на своём слуху имени Карл. Вроде много, а вроде и нет. Однако он всё ещё хорошо помнил и другие свои лета до этих девяти… Север, начало весны, весь Стокгольм слышит рёв пушек в его честь. Молодой пятнадцатилетний король, наплевав на завещание и закон, распускает Риксдаг и сбрасывает регентство своей бабки, заявив, что может править самостоятельно. Поддержавшие его переворот дворяне думали, что он разделит с ними власть, как было до его отца, однако под солдатский топот они быстро уяснили, какую именно совершили ошибку. В отблесках колющего металла любые шепотки смолкают. Власть, подкреплённая силой, — не простое слово, она всегда будет выше любого закона. Он не клялся и не присягал, выше него в то время был только Бог. Перед ним он и держал ответ. Сколько же дальше было славы — той самой, которой он так, будучи ребёнком, желал. Здравницы со всей Европы и собратьев монархов сыпались на него каждый день, восхваляя его победу за победой. Даже напудренный Людовик, любивший себя именовать, как дурак, Солнцем, не оставался в стороне в лести Карлу. Его Швеция и он по праву блистали. Он думал, что небо за Господом, а за ним закреплена земля. К сожалению, это не длилось долго — вокруг него сгустился мрак, и сказка закончилась. Мир перевернулся и утонул. Для Европы он стал героем, но ненадолго… Герои, герои — о них всегда говорит целый свет. Когда поверишь, что непобедим, на пути явится внезапный поворот, и судьба своё возьмёт, закон её суров, порядок нерушим. Он хотел войти в историю навечно. Он хотел стать Александром, хотел стать Цезарем, быть не просто Карлом Двенадцатым, а новым Карлом Великим, затмив своим именем самого императора Запада. Те времена давно прошли, стёрлись на полях под маленьким городком Полтавой и в снегах Фредриксхальда… русские поля горели, а провианта не было. Хитрый роксолан Мазепа заманил, сам того не желая, его в ловушку ещё более хитрого лиса Петера. Он прошёл Европу, много миль отчеканили его славные каролинеры, не зная поражения и неся разрушения со смертью всем врагам шведской короны. Боль, агония, огонь и дым — Карл уверовал, что в этой стихии он непобедим. Его белый стяг с золотыми львами и тремя кронами ни разу не был запачкан в грязи, но на востоке… там поджидал его настоящий крах… Одно поражение затмило все его славнейшие победы, добытые тяжёлой кровью. Нарва в Эстляндии и Двин в Лифляндии остались за ним, когда московиты и ляхи вместе с саксонцами бежали, поджав хвосты или опустив знамена, проходили мимо его очей. Разбил он при Клишове и вторую армию Августа Второго, у которого солдат было вдвое больше. Был дважды бит им и знаменитый фельдмаршал Штейнау, гроза турок, польский городок Пултуск пал в список его побед. Тяжёлая шестимесячная осада и взятие хорошо укреплённой крепости Торна уложили к его ногам всю Польшу. Доводилось ему и штурмовать тремя полками драгунов Львов, дальше следовали славная Поница в Саксонии и Гродно в Белой Руси. При литовской Головчине было встречено им и сорокатысячное войско русских, снова им битое и сбежавшее, как при Нарве. Не смогли они его в итоге остановить и при переправе через Десну, и при Веприке. Сколько великих побед он одержал, но все они померкли лишь в одной… Полтаве… Он никогда её не забудет, и никогда не забудет, как впервые в жизни ему самому пришлось бежать, как трусливой собаке, как недавно бежали от него его же враги. Он презирал тогда себя за это, презирает и сейчас. Когда он вспоминает, его всегда обуяет злость на заносчивую никчёмность его тогдашнего. После поражения он, обескураженный, прятался у османов, когда его наследство делили между собой вероломные противники. За данную слабость он ненавидит себя ещё больше. Полтава… Ему до сих пор снятся те проклятые скифские поля. Он знал причину своей неудачи. Господь отвернулся от него, наказал за глупое тщеславие и дурость. Он был недостаточно хорош, слишком слаб, глуп и туп умом. Слабые люди всегда проигрывают, и если тебя постигло подобное, значит, ты был недостаточно хорош, значит, ты не заслужил победы. Карл не снискал победы, но, не взирая это, ему всё же дали новый шанс… «Венчанный славой бесполезной», — тоскливо и одновременно с небольшой искрой гнева подумал бывший король. Он был уверен, что в той жизни вписал своё имя в истории строками проигравшего, но в этой… В этой всё будет иначе. Он больше не проиграет никому и никогда. Его звезда взойдёт, и Карл восславит своим правлением Господа. Он наследник королевства, и он будет править. Он станет лучшим королем, которого ещё не видела эта земля. Изучит все науки, подобающие настоящему государю. Никто не сможет ему в этом помешать, а если кто-то всё же решится на подобное… — Господь, я не подведу тебя, — закончив молитву и открыв глаза, решительно выговорил он. Его взор поднялся вверх, а губы с трепетом зашептали: — Дай только мне сил, дай мне только сил… направь мою руку и сердце на свершения… led mig, Gud… låt mig vara din hand igen… Карл громко выдохнул — теперь молитва точно была окончена. Он неторопливо поднял одно колено с пола, затем, оперев об него руку, быстро поднялся и сам. В выделенных ему герцогом Старком покоях было уже давно светло. Бывший король снова слишком увлёкся и потерял целый час драгоценной и скоротечной жизни. Однако он понимал: это стоило того, милость Всевышнего всегда стоит того. Ощущения после молитвы потихоньку возвращались. Утренняя тишина, по мнению Карла, была лучшим временем во всех сутках. Слабые солнечные зайчики прыгали сквозь щели плохо задёрнутых, лёгких, похожих на тончайший тюль штор и, щекоча глаза, резвились на стенах. Пускай это был Север, но даже здесь летнее солнце, бывало, дарило свои свет и тепло людям на этой грешной земле. Закрыв глаза, бывший король вздохнул, пытаясь поймать за хвост ускользающую, как змея, мысль, пожалуй, оставшуюся единственной в гудящей от множества других голове. Что-то крутилось в уме, навязчивое и необходимое, очень важное… «Берта!» — наконец-то вспомнил он. Его босые ноги сами по себе тихо прошлись по наложенному на полу тростнику, приведя тело к тумбе, что одиноко стояла в угле. Открыв второй ящичек и убрав наложенные в него предметы наверх, Карл достал ларец с многолетним трудом мастеров. Он был в единственном экземпляре и держался в специальной коробочке с различными принадлежностями. — Берта… — прошептал имя изделия он. «Слава Господу, ты на месте…» — с облегчением подумал Карл. Шероховатая ладонь короля с бережностью прошлась по металлу гравированного небольшого кремневого терцероля. Хорошее изделие, практически один в один такое же, что он раньше носил, пряча его за пазухой в специальном пришитом кармашке мундира. В шкатулке, помимо всякой чепухи, покоились ещё с десяток пуль и небольшой мешочек с драгоценным, как золото, гранулированным порохом. Если ремесленники постараются, возможно, к концу года у деда тоже будет столь драгоценный экземпляр оружия. Пять долгих лет методом проб и ошибок король уже занимался попытками воспроизведения огнестрельного оружия и, что самое главное, артиллерии. Он мог самостоятельно всё выточить до мельчайшей детали и собрать, пускай и потратит на это несколько лет, но порох… Вновь легко проведя по гравированному стволу пистоля, король скривился. К его глубокому сожалению, вооружить подобным оружием даже собственных драбантов никогда не получится. Металл был слишком дорогим, а компоненты очень сложно и долго находить. Всё усложнялось ещё тем, что никто попросту не понимал, что нужно и чего он хочет. Наладить производство подобного оружия у короны не хватит никаких денег, как и не хватит их и у деда. Впрочем, Карл не слишком и расстраивался — сеча холодным оружием тоже всегда была отменным делом. Подобное же он оставит на очень плохой день. В своё время его дед, после долгих уговоров, удовлетворил запрос Карла по ремесленникам и недавно был очень удивлён, что из многолетней прихоти и занятия внука появилось хоть что-нибудь. Этим самым, правда, был не покоившийся в руках короля маленький терцероль, а именно артиллерия. В Утёсе Кастерли прямо сейчас находилось два прошедших испытания и работающих образца примитивной артиллерии. Множество пробных выстрелов было произведено из четырёх орудий. Правда, с тех самых четырёх осталось лишь два. Во время предпоследних проводимых стрельб произошёл взрыв, и одному из мастеров даже оторвало руку; благо Карл, предусмотрительно предполагая подобный результат, наблюдал издалека за пробными выстрелами из пушки. Самодельный порох не сработал, зато сработал добытый и приобретённый дедом порох с востока, который пришёл в виде пыли и который король сумел загранулировать. Целый год с тех пор он уже бился головой об стену не в состоянии понять, в чём отличие восточного пороха от того, что он изготавливал самостоятельно по давно принятым в Европе пропорциям. Забавно, но, невзирая на ворчание Тайвина Ланнистера на занятия внука, артиллерия всё-таки сумела достаточно его заинтересовать. С другой стороны, ещё бы она его не заинтересовала — палить с пушек картечью всегда было весёлым делом. Раздался нежданный стук. Руки бывшего короля быстро сложили всё на место и закрыли непримечательный для глаза ларец. Его глаза, сузившись, как у зверя, скользнули к двери. — Кто там? — резким и грубоватым голосом вырвалось у него. На большое облегчение, он услышал знакомый голос одного из своих драбантов. Коналла, кажется?.. — Ваше Высочество, это я, Коналл, прислуги принесли вам завтрак и омовение. Мне отослать их или пропустить? Бывший король нервно усмехнулся. Он становился всё большим параноиком… — Пропусти, Коналл, я уже свободен. Карл напрочь забылся: у него ведь на сегодня ещё была запланирована утренняя прогулка с дочкой местного герцога, и требовалось надеть что-то получше, чем старый кафтан с ботфортами. Впрочем, ему было плевать — удобство превыше всего.***
Карл глубоко вдохнул и выдохнул пронзительный холодный северный воздух и едва слышно хмыкнул. Юг с его тёплым воздухом и благами всё же был не чета северному, не дававшему ни минутки на размягчение нутра. Подобным воздухом обладала и его родная Швеция с Московией. Европа смотрела на его шведов и московитов Петера, как на дикарей, жаль он не успел их в этом переубедить на практике. В нынешний момент бывший король медленным шагом шёл под руку с дочерью местного герцога, прогуливаясь по замку её отца. Девушка с румянцем на щеках всё бросала на него многозначительные взгляды, которые он, на её досаду, пока что полностью игнорировал, так как всецело пребывал в наслаждении хорошим прохладным утром. Как бы он ни старался смотреть на местами серое небо и стены, шествующая рядом с ним и выбивающаяся на многие мили рыжеволосая макушка никак не давала ему сконцентрироваться на проблемах пороха. Мельком оглянувший назад, Карл уловил на себе пристальный взгляд ступавшего за ними по пятам сира Барристана, представлявшегося его личным учителем фехтования и физических тренировок уже многие и многие годы. Хороший человек, верный и надёжный. Когда Карл станет королём, он в обязательном порядке сделает Барристана лордом в Королевских землях. Тем не менее, зная его, скорее всего, он откажется, а если и так, то король определит ему почётную пенсию или поставит статую. Старик определённо заслужил это. Их глаза встретились, и старый рыцарь поддерживающе дважды ему моргнул. Видно, он понимал, что его ученик не слишком был и рад подобной прогулке. Вернув свой взор назад, Карл оглядел липнущую к его руке рыжую девушку. Санса Старк определённо была слишком тощая. Неужели её здесь так плохо кормили? Если вдруг придётся на ней всё-таки жениться, первым делом нужно было проследить, чтобы она хорошо питалась. Снова женитьба… всю жизнь он бежал от неё, а родная бабушка всё пыталась его женить. В этот бой Карлу вскоре всё же придётся вступить. Дед уже давно говорил ему приглядеться к возможным невестам. На данный момент среди худо-бедно подходивших по статусу невест вырисовывались три самых возможных кандидата на союз и брак: Мартеллы, Тиреллы и Старки. Мартеллы — вот их бывший король очень сильно опасался, так как они точили зуб на деда и его здешнего отца. Мало ли, может, их девица ночью прирежет Карла? Да ещё доводилось слышать краем уха, что девушка была ещё той шлюхой. Боже помилуй такую тащить домой и тем более в свои покои. Карл ведь не нищий, чтобы всё подряд подбирать с пола, верно? Далее следовали Тиреллы, имеющие много мечей, но и девицу, представляющуюся ещё той скрытой сукой. В своё время Карлу довелось раскусить её суть, как и довелось, раскусить её ложь и неискренность. Хорошая актриса, Аврора фон Кёнигсмарк также была такой. Они были почти копия в копию. Санса Старк в противовес ей была не сукой, она была просто глупой девчушкой с опилками в голове. Карл никогда не испытывал влечения к женщинам, по правде говоря, он вообще ни к кому не питал влечения. Всё это, по его мнению, было ненужной чепухой, отрывающей его от настоящих вещей и задач. Вот столярное дело, шахматы, математика с механикой его влекли — они были полезны для разума и души. Впрочем, на самом деле была и другая причина Карла избегать женщин. За весь свой прошлый путь он поведал сокровенную тайну только одному своему другу — Акселю Лёвену. И этой самой заветной причиной была боязнь стать слабым, потерять над собой контроль, если отдаться на волю глупой любви, ибо его страстная натура приведёт к зависимости, которая будет мешать выполнению долга. Он ненавидел случайные связи и грязную продажную любовь, и потому зарёкся не вступать ни в какие отношения подобного рода, пока идёт война, и таким образом быть свободным от всяческих помех. Юная Старк продолжала улыбаться при каждом брошенном на неё взгляде кронпринца. Карлу казалось, что она могла быть излишне озабоченной. Кто знает, что она себе в данный момент фантазирует? Может, она прямо сейчас у себя в голове вовсю слюнявит его своими губами? Приезжала один раз подобная девица к его двору. Как помнил Карл, звали её Шарлоттой, и приходилась она внучкой герцогу Брауншвейг-Вольфенбюттеля. Ни капли скромности и чувства такта. Как же она порой доставала молодого Карла в своё время, благо Господь отвадил её, и, в конце-то концов, замуж вышла она за сына злейшего врага Карла — царя Московского Петера Первого. Бывший король шведов, гётов и вендов только мог представить, как бедный Алексей Петерович страдал от неё… Бедный парень… С этими всеми барышнями всегда надо быть осторожным, им ведь только дай повод. Во время пребывания Карла в Утёсе Кастерли там довольно часто, по счастливой случайности, крутилось много всяких дочерей дедовых знаменоносцев, пытавшихся при виде Карла выпрыгивать из своих панталон. Интересно, щёлкни он пальцем и попроси их тогда, они бы сумели это проделать? Снова этот влюблённый взгляд. Специально наконец-то улыбнувшись ей в ответ, кронпринц внимательно проследил за её ответной реакцией. Щёки юной Старк ещё сильнее запунцевались, и она, глубоко задышав, опустила взгляд к земле, по-прежнему глупо улыбаясь. Карл утвердился в своём мнении на её счёт. Схвати он её прямо здесь и понеси в покои, она будет только рада подобному исходу. Радовало его то, что она хотя бы покамест просто молчала, не щебеча без умолку. Если она будет знать своё место, они вполне смогут поладить друг с другом. — Леди Санса, вы плохо себя чувствуете? Может быть, вы замёрзли? — спросил он у неё, так как ему всё же наскучило молчание. — Вы так просто раскраснелись… — протянул Карл, намекая на её странное и излишне фанатичное поведение в его сторону. Девушка ничего не поняла и лишь затараторила, будто боялась окончания их прогулки. — Нет, — помотала она головой. — Ваше Высочество, не переживайте, я просто очень рада вашему обществу. Немножко… немножко волнуюсь просто. Бывший король едва слышно вздохнул. — А я очень рад вашему, — вежливо, но без особого энтузиазма ответил девице Карл. — Не волнуйтесь. Кстати, какая толщина здешних крепостных стен? — решил спросить он у нее что-то более существенное. И, видимо, зря. Потерянный взгляд девчушки дал ему ответ первым, затем ответ дал и её язык. — Я не знаю, — коротко и пожухше произнесла она. — Сколько всадников у вашего отца? Девушка моргнула. — Не знаю. «А что ты тогда знаешь?» — хотел в голос задать ей вопрос Карл, но чувство мужского такта ему это не позволило. — У вас лесопильни есть? — в очередной раз попытался он нащупать почву для беседы. Девушка, округлив глаза, как гербовая рыба её деда, снова не знала, что ответить. Бывший король, перебирая в голове возможные любимые занятия женщин, спросил тогда: — Вы хорошо вышиваете или прядёте? Глаза юной Старка заблестели. — Меня хвалят, — воспрянула она духом. — Септа Мордейн считает, что у меня талант. — Сможете что-то вышить или связать мне? Довольно заулыбавшись, девчушка начала ему щебетать о вышивке и своих успехах на этом поприще. Наконец-то Карл попал в точку. У него было мало опыта в общении с женщинами, и он сейчас, по правде говоря, очень нервничал наедине с юной Старк. Даже его ладони немного вспотели, а такое происходило только единожды — в первый его бой, когда он высаживался в первой волне с десантной лодки у стен Копенгагена на зеландской земле. Женщины, они страшнее любого пьяного московита и надышавшегося трав турка. Припомнив османов, Карл не сдержался и улыбнулся. Довелось ему немного и скрестить клинки с янычарами… Ох, как он тогда стрелял и рубил их дюжинами вместе со своими солдатами! Испугавшемуся потерь Исмаил Паше пришлось даже приволочь артиллерию, чтобы выбить Карла из здания. Как же в тот день гудели ядра, ударяясь об дом… «Хорошая тогда была заварушка в Бендерах!» — ностальгически вздыхая, подумал он. На малую долю мгновения Карлу даже показалось, что он почувствовал тепло на коже от огня и запах пороха в ноздрях. С его недавнего похода за пиратами вместе с дядюшкой Станнисом прошло немногим больше полугода, а Карлу уже хотелось снова в новый поход. Скорей бы под руку подвернулась небольшая война… Заметившая, что он улыбается в пустоту, девушка, перестав говорить о своём, проницательно спросила: — Ваше Высочество, вы вспомнили что-то хорошее? Улыбка его угасла. — Можно и так сказать, — благосклонно дал он ответ. — У вас очень красивая улыбка, почему вы так редко улыбаетесь? Её вопрос застал Карла врасплох. И что же ему ей отвечать? Ему срочно нужны были советы по обращению с женщинами от кого-то очень компетентного. На ум припоминался только его коротконогий алкоголик дядя. Король встрепенулся. Нет, только не к нему. Не зная, что ответить, он просто снова улыбнулся ей как дурак, и… Это на удивление сработало. Санса Старк, опустив глаза к земле, что-то невнятно промямлила. Что сказать? Карл одержал новую победу… понемногу он учился побеждать и на этом поле боя! Хорошо, что внешностью он вдался в свою мать и её род. — Мне довелось услышать, что у вас, миледи, есть целый ручной волк. Это правда? — припоминая недавно услышанную новость о каких-то ручных волках Старков, поинтересовался король. — Есть… — неуверенно проговорила Старк. — Вы… вы бы хотели его увидеть? — Очень сильно, дорогая Санса. — Тогда сегодня вечером, — довольно улыбнулась девушка. Он думал, что после такого обращение по имени она запищит, но Старк всё же сдержалась. От этого вполне можно было ей поаплодировать. — Так что вам связать? — видно, беря быка или барана за рога, как-то осмелела она с ним. Карл немного призадумался. Что ему нужно? — Шарф, я бы не отказался от шарфа, — после небольших раздумий дал он ответ. — Какого цвета? — Синий, — кивнув, ответил бывший король и мельком поднял глаза к небесам. — Словно северное небо в летний день… — А может, лучше красный или жёлтый? Они ведь… Карл несколько грубовато и резко перебил её. — Нет, только синий. «Как небо над Свеаландом…» — мысленно закончил он. — Значит, синий… — забавно приложив пальцы к губам, прошептала девушка. — Да, но можете сделать золотистую кайму. Я буду очень рад. Карл одевался в родовые цвета отца и матери, но ему захотелось иметь хотя бы одну вещицу, напоминавшую о родных знамёнах. Знамёнах, которые когда-то славно реяли над Европой… — Тогда не переживайте, я сделаю вам лучший шарф во всём Королевстве, — с воодушевлением заявила она. — Он будет тёплым, красивым и вам к лицу. — Нисколько в этом не сомневаюсь, — тихо прошептал себе под нос король. Вязание — вот это было женским делом. Может, он был излишне к ней строг и предвзят? Как бы то ни было, он всё же был мужчиной. Не человеку его положения и воспитания задевать и обижать дам. Что бы на подобное сказал ему настоящий отец? Всё предельно просто: высек бы хорошенько, и дело с концом. Он давно подметил про себя, что она в буквальном смысле смотрела ему в рот. И, что греха таить, Карлу нравилось подобное, так как таким человеком можно было легко помыкать. В её синих блестящих глазах так и лучились непорочность и искренняя детская невинность. Только сейчас бывший король начал понимать, что главная миссия королей состояла в сохранении подобных взглядов у своих подданных. Ведь именно они были ответственны за людские души. Крест, который должен, взвалив на спину, нести любой государь. В прошлый раз он не сумел ни привести свой народ к пьедесталу славы, ни сохранить его счастье и улыбку. Откровенно говоря, Карл был плохим королём, и за это ему было невероятно стыдно перед Господом. Победитель Двина и Нарвы тряхнул головой. Глупые мысли о прошлом, он должен думать не о прошлых неудачах и победах, а будущих. Карл на всю жизнь запомнил слова его настоящего отца перед смертью: «Учись жить и страдать не жалуясь». Жалость к самому себе представлялась уделом ничтожных и слабых людей, а Карл никогда не хотел быть таким. Сомнение — величайшая слабость. Сделать всё, что можешь и не можешь, и сражаться каждый раз, будто в последний. Не это ли делает из мужчины настоящего мужчину? Он запомнил данные отцовские слова на всю свою жизнь. Для него Карл Одиннадцатый, в отличие от Роберта, был, без преуменьшения слов, Богом. В чём-то нынешний дед Карла напоминал ему именно отца. Тайвин Ланнистер был таким же жёстким и строгим. Он не давал поблажек, и это нравилось бывшему королю наибольше. Конечно, имелась очень большая проблема с авторитарностью его деда, но с другой стороны, настоящих союзников у Карла было не шибко и густо. Тем, кто безоговорочно поддержит его права на трон в нужный час, однозначно будет Тайвин Ланнистер — вот в этом кронпринцу не приходилось сомневаться. Пребывая в размышлениях, бывший король как-то и не заметил, что серое небо сменилось деревянным потолком. Ведомый юной Старк, он вместе с ней уже ступал по переходе между арсеналом и Великим Замком, из которого отлично просматривался весь двор. На их пути Карл заметил фигуры двух человек: черноволосого парня и похожую на него девочку, вовсю глядевших в окошко, выходящее на тот самый двор. За стеной слышались какие-то крики и смех воинов. Они следили за происходящим, углубившись настолько сильно, что даже не заметил их приближения. Подойдя к ним, кронпринц остановился и кашлянул в кулак. — На что смотрите? — спокойно и тихо задал он им вопрос. Парень и девочка встрепенулись и с испугом в тот же миг обернулись. Карл буквально сразу смог быстро распознать по их лицам, что это были бастард герцога Старка и его младшая дочь Арья. — Ваше Высочество, — наклонив голову, пролепетал парень с округлёнными глазами. Карл кивнул и небрежно махнул рукой. — Ага, он самый, — хмыкнул он и кивнул на окошко. — Что там происходит? Парень, всё-таки подняв голову, ответил ему. — Его Высочество и по совместительству ваш младший брат сражается сейчас… — осёкся бастард, будто не зная, как произнести. — Он… В отличие от него, вернувшаяся к окошку девочка вздорно воскликнула. — С Браном он сражается, и, между прочим, Бран его побеждает! Маленький Львёнок уже лежит на земле! — Арья! Поприветствуй Его Высочество как подобает! — громко возмутилась Санса невежеству сестры. Карл нахмурился: ему и самому не понравилось поведение этой мелкой, но сейчас его интересовало немного другое. Втиснувшись между бастардом и младшей дочерью Старка, он недовольно выглянул во двор. Там и правда Волк бил Льва, и все смеялись с этого… даже его драбанты… На этой непотребной картине будущий король лишь стиснул зубы и навершие висевшего у него на поясе меча. Больше всего в жизни он ненавидел людей, бросающих на него тень…