Иллюзии.

      Этери ненавидит скандалы, ведь в ее жизни шумихи и так предостаточно. Публичность подразумевает разницу во мнении и недовольство.       Этери к этому привыкла.       К ощущению, словно ты стоишь на краю утеса среди бушующих волн. Один на один со стихией.       Бывает, конечно, не совсем так. Когда есть люди, которые всегда рядом, даже, если для этого нужно бороться против всего мира.       Катастрофа случается, если именно эти люди тебя подводят, толкают на баррикады, сами того не понимая.       Хотя, по идее, должны спасать.       -- Даня, черт возьми, чем ты думал?-- Этери старается не накручивать себя, но резкие слова заполняют комнату.-- Это же чистой воды идиотизм!       Она кричит скорее для того, чтобы выплеснуть эмоции, чтобы вырваться из перечня газетных заголовков.       " Плагиат в группе Тутберидзе".       " Хореограф украл движения из чужого номера".        "Что ответит тренерский штаб на нарушение авторских прав?"       Этери тошно. Буквы давят и отбиваются в голове, как удары . Каждое слово словно вколачивает гвозди. Страшнее всего то, что Даня ее подвёл. Наверное, первый раз в жизни подставил под удар команду в период, когда ошибки не прощают никому.       Прячет лицо в ладони, резко открывается, чувствуя, как боль фиксируется в одном месте жгучей точкой.       -- Почему ты молчишь?       Даня сидит за столом, сцепив руки в замок.       Чужой.       Закрытый.       Немного бледный.       -- Потому что ты кричишь уже полчаса не переставая. Как сумасшедшая.       Этери замолкает, будто слова ее бьют. Это и похоже на удар, потому что в голосе Дани нет раскаяния или вины. Он злится на громкие обвинения и ее крик.       От такой реакции Этери становится больно и пусто. Словно, она действительно теряет что-то большее, чем просто имидж группы.       Доверие?       Понимание?       -- Что ты себе позволяешь?-- в голосе уже сталь.       Крик, от которого поднималась крышка катка, тает. Но в этот момент Даня понимает, что лучше бы Этери кричала.       Теперь ее интонации способны заморозить любого.       Даня не успевает сказать ни слова, как этот голос снова припечатывает его в стене.       -- Вот именно поэтому отношения между коллегами неприемлемы. Они мешают нам всем мыслить здраво и во благо общего дела.       -- Этери...       -- Не перебивай,-- ладонь стучит по столу.-- Я должна договорить. Ты отвратительно сделал свою работу.-- Загибает тонкие пальцы.-- Подставил Алину. Подвёл команду. И самое главное, ты абсолютно не видишь в этом своей вины.       -- Я знаю...-- Даня даже приподнимается со стула.       Этери вскакивает, опережая его, чтобы не дать договорить.       -- Нет! Ты перепутал мое отношение к тебе, как к человеку, и как хореографу группы. Я позволила себе слабость забыть о субординации, и теперь пожинаю то, что сама начала.       Даня уже успевает тысячу раз пожалеть, что начал возражать. Ему бы промолчать, попросить прощения и попытаться все исправить, но сказанное вернуть невозможно.       Этери закусывает губы:       -- Хотя ты прав, я, похоже, сошла с ума, если довела ситуацию до такого...когда каждый второсортный журналист указывает нам , что делать...ты безответственный мальчишка, который...       Но договорить Этери не успевает, Дудаков входит в кабинет и слова ударяются о него, осыпаясь тишиной.       На секунду все держат паузу, чтобы решить хотя бы для себя, не было ли сказано слишком многое. То, чего нельзя вернуть и хотя бы понять. Каждый отсчитывает внутренне до трех.       --Простите. Я был неправ,-- Даня встает из-за стола, сжимая руки в кулаки,чтобы унять дрожь.       Он больше не хочет спорить или что-то доказывать. Ему чертовски нужно на воздух. Этери молчит. Бледная, с искусанными губами и синяками под глазами, которые сейчас пугают Дудакова. Венка на виске подрагивает от напряжения.       Сергей незаметно кивает, указывая Дане на коридор, мол, выйди, дай всем перевести дух.       Дверь стучит слишком громко, хотя закрывают ее даже излишне осторожно.       Этери падает на спинку дивана, массирует голову, выпускает воздух сквозь плотно сцепленные зубы.       -- Знаю, Сереж,-- шепот, который она с трудом извлекает из себя, сложно понять.-- Я погорячилась. Но, когда кто-то называет меня сумасшедшей, словно крышу рвет.       Дудаков садится рядом, обнимает за тонкие плечи, понимая, что Этери неожиданно быстро обмякает в его руках. Ему самому сейчас хочется убить и Глейхенгауза, и всех тех, кто доводит Этери до нервного срыва.       Дудаков слишком давно знает те вещи, которые способны вывести ее из равновесия.       Когда тебе так часто говорят о том, что ты безумен, начинаешь им верить.       Но Этери сумасшедшей не была никогда.       Одержимой--да.       Жесткой.       Требовательной.       Иногда мечтательной.       Но не сумасшедшей.       -- Да у нас хореограф-камикадзе, выходит,-- шутит Сергей, зная, что только смех способен все вернуть на свои места.       Чувствует смешинку на плече. Выдыхает. Все еще держит Этери в кольце рук, невесомую, почти прозрачную...до боли настоящую. Ту, которую видят немногие счастливчики...или наоборот?       -- Еще было бы понятно, если бы он позаимствовал что-то нормальное у этой Джо Джо. А то ведь какой-то эпилептический припадок вместо танца,-- чувствует смех под пальцами и отпускает хрупкие плечи.       Этери смеется.       -- Только никогда не говори этого вслух,-- в ее глазах благодарность и неясное расслабление.       Будто от объятий на какое-то время реально развеялись все тревоги, ушли, как туман от сильного ветра.       --Найди Даню, пожалуйста,-- Этери уже предельно серьезна.-- А то ведь снова курить начнет.       Она никогда не извиняется и не признает, что в чем-то не права. Дудаков это знает. Также, как и то, что на своих близких Этери не может злиться долго. Даже, если кто-то разбивает ей сердце.       В любом случае, они все равно нечто большее, чем просто коллеги...они--семья.       Сергей кивает, пружинит от дивана.       -- А ты реши что-нибудь со своим режимом сна. Скоро синяки под глазами не скроет ни один тональный крем.       Этери кивает.       Не спорит.       Ничего не отрицает.       Спит она действительно из рук вон плохо.       Но и это не оправдание.       --Ты вообще когда-нибудь ночью отдыхаешь?--бормочет не открывая глаз.-- Я как не повернусь, ты меня гладишь...       Даня целует в висок, заправляя прядь волос.       -- Конечно. Но что сделать, если нормально ты спишь только так...--прижимает к себе.-- Еще рано вставать.       --Угу,-- прячет нос куда-то в подключичную ямку, щекочет ресницами кожу.-- Спасибо...       Даня невесомо перебирает пальцами по острым позвонкам. Ее сон уже давно стал важнее собственного...       Да и сама Этери оказывается главнее всего на свете...       Даже необходимой работы над показательным номером.       Сергей находит Даню в беседке. Тот курит, выпуская кольца дыма в воздух.       -- Не говори ей,-- первая же фраза.       --Не скажу. Дай и мне,-- Дудаков зажигает огонь, щелкает капсулой.       Дым смешивается, словно связывает их невысказанной тайной.       -- Сильно злится еще?       -- Нет. Как обычно уже отошла.       Даня пинает решетку.       -- Знаю, что дурак, не начинай.       -- И не собирался,-- мнет сигарету.-- Ты только не уезжай пока не поговорите окончательно.       -- Конечно, я-- дурак, но не идиот,--улыбается.       Оба прекрасно знают, что это нужно Этери. Она всегда слишком переживает, если ссорится с кем-то. Да и правило никогда не идти спать не помирившись, они уже давно установили для себя.       Пепел стряхивается в бумажный кулек, Даня пишет Оле, что будет не к ужину, а позже. Он не поясняет причин, но она и никогда не спрашивает.       -- Пойду цветы поищу,-- спрыгивает с перил, подавая руку.-- До завтра.       Дудаков пожимает ладонь, кивает.       --Шлем надеть не забудь...       В цветочном магазине милая продавщица Диана помогает выбрать цветы. Для Оли Даня запаковывает привычные бордовые розы.       Кто же их не любит?       Этери собирает букет из небесных хризантем и нежных белых ромашек. Без шипов. Под пристальным взглядом Дианы разводит руками.       --Я сегодня сильно накосячил везде,-- улыбается и выходит.       "Ужин с Олей отменил, Этери до крика довел. Кругом молодец",-- повторяет сам себе, оставляя один букет в машине.       Даня идет по ступенькам и отсчитывает шаги.       Он и сам не заметил, как Оля стала частью личной жизни. Светлая, улыбчивая, влюбила в себя маму и всех близких друзей.       Совместные праздники, выходы в свет, настольные игры, барные посиделки.       С Олей было просто.       Всем.       " Наконец-то ты вернулся к нам. А то пропал в своей работе".       "Теперь мы тебя снова узнаем".       " Рады видеть в наших рядах".       " Береги Олю, где ты еще найдешь девушку, терпящую твоих друзей".       Дане не нужно больше скрываться и обманывать, с кем он проводит ночь.       Отказываться от походов в бильярд, прикрываясь работой.       Дане больше не нужно никому врать.       Кроме себя самого.       Открывает дверь, протягивая вперед букет.       -- Прости меня.       Холодные пальцы забирают цветы.       -- Я тоже погорячилась...       -- Давай пить чай,-- Даня протягивает круассаны в шелестящем пакете.       Этери улыбается, набирая воду в вазу.       -- Отлично. А то это первая моя еда за сегодня.       Говорит, а потом осекается, словно выдает ненужную информацию. Слишком личную. Даня смотрит на часы, просчитывает в голове время, качает головой, но больше ничего не говорит. Их границы вроде как установлены, но каждый постоянно заходит не на свою территорию.       Пьют вместе чай в любимых кружках, крошат круассанами в блюдца. Даня радуется, когда видит, как Этери с удовольствием ест. Выбирал то он ее любимые--с красной рыбой и филадельфией.       Говорят о работе, программах, планах, не замечая, как время стирает обиды и ощущение реальности. Лампа в кабинете уже давно горит теплым домашним светом, пряча их от всего мира, пока Этери не смотрит на часы.       --Ой...--пора домой, если мы не хотим ночевать на работе.       Даня кивает, отставляет кружки, собирает в полумраке вещи, стараясь не замечать Этери в обнимку с цветами, чтобы не сказать лишнего.       На стоянке грузятся в соседние машины, поэтому Этери почти сразу видит бордовые розы на сиденье. Поджимает губы, а потом вдруг с улыбкой спрашивает:       --Дань, ты счастлив?       Он стоит огорошенно, словно получает ледяное ведро воды прямо на голову. Ведь задавал сам себе такие вопросы почти каждое утро, просыпаясь в теплой кровати.       Тонет в глазах Этери который раз, не понимая, разве можно быть несчастным рядом с такой женщиной, и поэтому тихо отвечает:       --Да.       И только потом осознает, как это звучит со стороны.       Этери только кивает, пряча свой букет в машину, а Даня смотрит на ее лопатки и плечи, и нехотя переводит взгляд на телефон.       " Все еще не сплю и жду дома. Скучаю. ЯТЛ".       ЯТЛ. Так быстро и без страха можно произнести эти три важных слова. У Оли с ними все очень просто. В отличие от Дани, который еще не может признаться вслух.       Но сейчас его больше волнует другой вопрос. Тот, который он так и не задал раньше, но ответ на который может быть слишком сложным.       Этери поправляет кофту и закрывает заднюю дверь машины, чтобы сесть на водительское сиденье.       Даня отчаянно нарушает тишину:       -- Этери...--почти зажмуривается, но не может остановиться.-- А почему ты никогда не говорила, что любишь меня?       Она смотрит не мигая, только уголок губ немного дергается, а потом, пожимая плечами, словно обрубая все, что имело значение, произносит:       --Может, потому что я никогда тебя не любила.