Иллюзии.

      Январь 2020, Даниил       В комнате умопомрачительно пахнет хвоей и мандаринами. Шум, смешивается со звуками из телевизора, смехом, шутками, разговорами. В центре громадная елка с красно-золотыми шарами-- такая как и многие годы до этого. Только теперь ее наряжала Оля, а не мама.       Даня уже давно ничему не сопротивляется. Этой квартире всегда был нужен уют и тепло. Особенно, когда, казалось, что света ни внутри, ни снаружи уже не осталось.       Под елкой-- запакованные подарки, банты, мишура. Среди всего этого пестрого разнообразия в самой глубине--сверток от Этери. Как всегда, с криво замотанным скотчем и дурацкими оленями. Он спрятан от любопытных глаз и вопросов, но Дане все также безумно хочется посмотреть, что же там внутри. Ни что так не манит сейчас его, как этот подарок, но обещание сильнее любопытства-- поэтому нужно ждать.       И Даня ждет.       Стоять и смотреть вслед уезжающей машине-- это прямо как кадр из дешевой мелодрамы. Только дождя не хватает для большего трагизма. Пальцы цепко держат коробку, мерзнут. Дыхание все еще не приходит в норму от обжигающего прикосновения к щеке.       Дане бы взять ее тогда за руку и остановить, сказать то, что прямо рвалось с губ. Выплеснуть изнутри осознание всего, что обрушивается признанием: Это чувство внутри не исчезло, но что делать с ним, так и не ясно.       Даня бессильно сжимает кулаки и чувствует, как губы уже почти примерзают друг к другу. Отогреть бы их сейчас, конечно, но внутрь идти не хочется.       Там будет Оля . Хорошая, добрая, не понимающая до конца, что Даня все-таки...не научился ее любить?       Он не хочет делать больно человеку, который ни в чем не виноват, поэтому сейчас будто злорадно делает больно самому себе, оставаясь на морозе и кусая губы. Также зло достает из кармана пачку сигарет, щелкает зажигалкой, вдыхает спасительно-разрушительный дым.       Почему-то в голове первым появляется мысль не о том, что курение убивает, а что-то другое, заставляющее все-таки несмело улыбнуться.       "Лишь бы Этери не узнала".       --Дань, где шампанское? Пора открывать,-- Оля тянет за рукав.       Он почти бежит в кухню, вытягивает бутылки с балкона, передает гостям. Оля хозяйничает уже уверенно, относит в зал остатки фруктов, паркет скрипит под ногами.       Даня смотрит на часы, понимая, что рефлекторно пересчитывает время в Майами. Новый год у него наступит раньше, и это его несказанно радует. Ведь можно будет законно открыть свой подарок первым.       Куранты бьют, хрустальный звон в комнате перемешивается со смехом.       --С Новый годом!       --Ура!       -- С новым счастьем!       Даня улыбается, шампанское щекочет в горле, с удивлением понимает, что несмотря на компанию друзей, с ними он не чувствует себя семьей, которой в такой праздник не хватает больше всего.       Они потом бегут шумной толпой запускать фейерверки на улицу, молодые, счастливые, немного пьяные. Даня прячет в карманы мандарины, жует потом, чувствуя сладкий сок на губах. Раньше ведь так и казалось, что его талант в том, чтобы эти самые мандарины чистить, кормить дольками ту, которая цитрусовые любит.       У Оли аллергия на грейпфруты. Поэтому мандарины она тоже не ест. Опасается.       А еще Оля дарит Дане дорогой галстук в красивой упаковке. От него так и веет ценой и пафосностью. Вот только, как и куда носить его, Даня пока не понимает. Благодарно улыбается, протягивает свой сверток, в котором шарф...яркий, с котами на нем. Такой, который должен понравится Оле.       Так, по крайней мере, хочется думать.       Раньше можно было бы играть в снежки, изображать ангелов в сугробах, но эта зима совсем подвела-- какая-то неправильная она оказалась, ненастоящая что ли.       С улицы возвращаются еще более шумными, налегают на салаты, смотрят "Иронию судьбы" одним глазом, а вторым-- пропадают в телефонах. Издержки молодости и гаджетовой зависимости.       Когда Даня был с Этери, то интернет так не занимал свободное время. Теперь все стало иначе.       Как у всех.       Незаметно, как вор, забирает подарок из-под елки, уходит в комнату, пока никто не видит, с удивлением понимая, что пальцы дрожат.       Сдирает упаковку, сминая скотч, портит оленей на бумаге, а потом вдруг замирает и смеется.       Как в детстве.       В открытых ладонях-- набор фокусника с книгой, смешной бабочкой и плащом. И возраст-- от 10 лет. Внутри нет открытки или пояснений, но Дане они и не нужны. Он и так прекрасно знает, почему Этери дарит именно этот набор.       Они сидят у моря в Дубаи, смотрят на волны. Говорят, воспоминают детство, любимые книги, друзей.       --Кем ты мечтал стать, когда вырастешь?-- Этери трется носом о плечо, обхватывает руку.       Даня улыбается.       --Не поверишь, но фокусником...       --Серьезно?-- удивляется.-- Может, у тебя и получилось бы...Великий и ужасный маг Даниил Глейхенгауз.       --Я тебя сейчас укушу, Этери,-- щекочет ее под ребрами.       -- Меня нельзя. Я невкусная.       -- Неправда,-- целует с оттяжкой, медленно, наслаждаясь этой нежной близостью.       Этери сдается, отвечая на поцелуй.       -- Но фокусником ты так и не стал,-- констатирует факт.       Даня пожимает плечами.       -- Родители сказали заняться более важными делами и повзрослеть, но сейчас я даже этому рад.       --Серьезно?       --Конечно,-- обнимает ее за плечи.-- Если бы я стал фокусником, то никогда не встретил тебя.       Даня улыбается своим воспоминаниям. Они греют его изнутри, как маленький уголек. Это то, что никто и никогда не сможет отобрать у них обоих. То, что оставлено в глубинах памяти, скрыто, как самое важное сокровище, от всех грязных рук и завистливых глаз.       Накидывает плащ, расправляет шелестящую ткань со звездами, завязывает бабочку, заглядывая в зеркало.       Оттуда на взрослого Даниила смотрит вихрастый мальчишка-- Даник. Тот, кто мечтал смешить других своими фокусами. Они подмигивают друг другу, отворачиваются.       Даня пролистывает пару страниц книги, берет в руки монетку, подкидывает, проверяя, и выходит а зал.       На секунду шум затихает, потом взрывается смехом. Даня дурачится, все остальные делают вид, что верят ему, и аплодируют. Смеются, когда он чуть не сбивает плащом вазу на углу комода, но успевает ее словить.       Даня раскланивается, пятится назад, сталкиваясь с Олей, стоящей у двери.       --Ты ведешь себя глупо,-- чуть слышно говорит она.-- Как ребенок, над которым все смеются.       Проходит в зал, начинает собирать ненужные тарелки со стола. Как настоящая хозяйка этого дома. Даня замирает на секунду, но понимает, что возражать уже, в принципе, и некому.       Спорить-- тем более.       Так и не может понять, почему это плохо, если другие люди улыбаются?       Плащ складывает аккуратно на стуле в спальне, успевает выслать Этери фото с благодарностью . Специально попросил Макса сделать одно смешное, возле елки.       Макс вообще сегодня, как обычно, играет в Деда Мороза. Не пьет, потому что за рулем. Хочет успеть развести всем подарки. Дане почему-то отчаянно хочется уехать теперь с ним, чтобы не чувствовать, как стены давят.       Слова не могут вылететь из головы.       "Ты ведешь себя глупо".       Где же вообще эта грань между тем, что нормально и тем, что неприемлемо?       Где найти баланс между тем, чтобы прослыть дураком и просто своим в доску?       Даня ответа пока не знает.       Выходит из спальни, видит лишь спину Макса, который направляется покурить на улицу.       -- Я с тобой,-- накидывает куртку, ищет в кармане зажигалку.-- Тоже хочу.       Болтают о чем-то своем, обсуждают новости с Чемпионата России.       -- И как это, когда все три твоих ученицы на пьедестале?-- Макс мнет сигарету в пальцах.       --Нервно,-- смеется Даня, прикуривает.       Телефон звенит ответным сообщением.       Этери.       Губы сами расплываются в улыбке. Ее данино фото смешит, посылает ответное селфи с Дишей и Глебом, вызывая при этом воспоминания о прошлом празднике.       Улыбка гаснет, как после дуновения ветра.        Огонек внутри затухает.       Макс пускает дым кольцами, как волшебник из сказок про хоббитов. Кажется каким-то стремительно взрослым, хотя это, конечно не так.       --Ты счастлив?--вдруг интересуется.       Даня кашляет от неожиданности.       --Почему спрашиваешь?--выдавливает из себя.       Последний раз этот вопрос задавала Этери на стоянке...и ответ был по-идиотски глуп.       -- Раньше ты выглядел более счастливым,-- поясняет Макс.-- Хоть и виделись мы реже.       Даня выдыхает дым, закрывает глаза.       --Бывает,-- ответ нейтральный, но приемлемый, казалось бы.       Но Максу этого, как всегда мало.       -- Если от таких женщин уходишь, то так и случается,-- продолжает, даже не глядя в глазах.-- Поэтому их никогда нельзя отпускать, если уже повезло оказаться рядом.       Даня чувствует, что в нем, наверное, слишком много алкоголя, но Макс то трезв, с чего бы это его на философию потянуло?       Но прекращать разговор еще более странно.       --От таких женщин, как Оля?--с улыбкой уточняет, приготовив парочку ехидных ответов.       --Нет,-- Макс тушит сигарету об урну.--От таких, как Этери.       Это имя выбивает из легких весь воздух. У Дани нет сил ни возражать, ни спрашивать, как он вообще понял или догадался, потому что возразить на самом деле уже нечего.       Пожимает плечами, мол, как вышло, но Макс больше не продолжает разговор.       Даня мог бы сказать, что такие, как Этери, когда что-то заканчивают, сжигают не корабли, а порты, чтобы не было куда возвращаться. Такие, как она, не дают вторых шансов и раскидывают пепел слишком далеко, чтобы не было возможности возродиться даже Фениксу.       С такими, как Этери...никто и никогда почему-то не пытается построить новый мост в обход вместо того, чтобы горевать над золой.       И даже Даня не может сейчас дать ответ, почему.       Возвращаются в квартиру будто и не разговаривали о слишком личном. Даня ныряет в тепло и шум, бредет в ванную комнату, чтобы помыть руки, смотрит на бегущую воду, понимая, что чертовски устал и сейчас до банальности просто хочет спать.       Выдыхает, втирает в ладони земляничное мыло, с удивлением осознавая, что отдал бы сейчас все подарки под елкой, лишь бы вернуть хоть на десять минут прошлогодние Дубаи и ночной пляж.       У древних римлян была такая традиция-- укрывать дом черепицей, на которой в произвольном порядке разбросаны буквы. Считалось, что Боги сами составят из них нужный оберег для защиты.       Дане почему-то кажется, что он настолько запутался, что даже Боги не могут разобрать письмена на крыше, чтобы суметь защитить его от себя самого.       Работа спасает от ненужных мыслей всегда. Даже в этот раз. Может, работать второго января было и не совсем плохой идеей, чтобы не впасть в праздничную хандру.       Но без Этери все равно не то.       Будто, когда она далеко, все постепенно начинает разваливаться. Даня гонит эти мысли, но каждый раз, когда Этери нет рядом, ему кажется, что Вселенная играет с ними в какие-то странные игры.       Аня не может собрать прыжки. Постоянно падает.       Дане кажется, что он падает вместе с ней и бьется об лед.       "Я скоро вернусь".       Это обещание греет. Словно зажигает огонь маяка где-то вдалеке. На этот свет и готовы плыть все выжившие корабли.       Даже из сожженных портов.       И Этери возвращается, собирает Аню, успокаивает Алену, уговаривает Сашу. Склеивает свое хрустальное королевство снова. Даня при этом счастлив. Понимает, что вот они все, доплыли, не разбились о скалы.       Нашли ту гавань, где хорошо.       По крайней мере, пока.       Поэтому приносит утром Этери кофе с корицей, видит, как она хмурится у бортика, что-то просчитывая в голове.       -- А что это у тебя за ухом?--улыбается, выхватывая монетку из-под светлых кудрей.       Этери смеется.       -- Ты книжку прочитал?       -- Не всю, но в процессе.       Она резко хватает холодными пальцами за запястье, заглядывает в глаза. Отчаянно.       -- Подбрось монетку,-- слова падают как льдинки на бортик.-- Если выпадет орел, все будет хорошо...       Этери не договаривает про решку, но Даня покорно бросает вверх кусочек метала, ловит в ладонь и прячет в карман, даже несмотря на нее.       --Все будет хорошо,-- уверенно говорит он.-- Все будет хорошо.       И Этери ему верит.       Когда Этери улетает к Дише на День Рождения, мир снова начинает шататься. Даня хочет верить, что ему это все кажется, ведь, как от присутствия одной женщины может зависеть так много? Не на ней же вся Вселенная держится?       Но одним утром Даня внезапно понимает, что если не вся, то его--определенно да.       Теперь он терпеливо ждет, когда Этери вернется, предлагает встретить из аэропорта, получает вежливый отказ.       Потому что Марк встретит.       От имени этого человека у Дани что-то закипает внутри. Он даже произносит его в голове, переставляя буквы-- Мрак. Потому что от внешней правильности Марка прямо тошнит. Будто герой с обложки дамского романа с голливудской улыбкой и ямочками на щеках.       Они виделись в последний раз еще до отлета Этери к Дише. Марк вышел из кабинета излишне стремительно, словно хотел убежать от неприятных слов. Злой, разочарованный...       Это почему-то даже Даню обрадовало.       Вот только в глазах Этери после он читает лишь усталость, списывая все на сложные тренировки.       Вопросы о личной жизни они уже давно друг другу не задают.       В следующий раз Марк привозит Этери из аэропорта прямо в Хрустальный на тренировку. Внутри нее какой-то радостный свет--как всегда после общения с Дишей. В прошлый раз праздновали все вместе--ледовой семьей, такие счастливые. В этом году--словно и не было ничего.       Даню радует, что хотя бы без Марка. Это такая странная иллюзия--когда ты не видишь человека, кажется, что его будто бы и нет совсем. Словно его не существует в мире, пока вы не оказываетесь рядом, на расстоянии вытянутой руки и небрежно брошенного "привет". Тогда образ человека в голове обретает тело, которое все также раздражает.       "Судя по возрасту я бы тоже мог быть твоим отцом."       Даня сжимает кулаки, но тут же натягивает на лицо улыбку, когда снова видит Марка вечером. Тот забирает Этери после тренировок, ждет, небрежно опираясь на стену.       --Эй, Даниил,-- голос прорывается в реальность.-- Вы завтра справитесь без Этери?--Марк улыбается.-- Ей будет лучше отдохнуть после всех перелетов...я за этим прослежу.       От этой улыбки Дане еще более тошно, но он как можно спокойнее отвечает:       --Если ей нужен отдых, конечно, справимся.       Марк довольно кивает, поправляет галстук.       Даня старается выкинуть из головы образы, которые слишком настойчиво туда лезут. Проникают липкими щупальцами, заполняют пространство в груди. Этери в руках Марка, беззащитная, нежная, настоящая... позволяющая ему целовать себя и пересчитывать позвонки пальцами...та, которую Даня уже никогда не увидит.       Курить хочется еще более отчаянно.       А лучше--напиться где-нибудь, чтобы забыться, выкинуть этот мучительный образ из головы.       Все-таки бредет в беседку, нащупывая пачку сигарет в кармане, сталкивается с задумчивым Дудаковым, виновато улыбается, доставая зажигалку.       --Ты только...--начинает.       --Знаю ... Этери не говорить,--перебивает Сергей.-- Что еще ей не говорить?       Даня почти давится дымом от неожиданности. Кашляет, чувствуя, как почти задыхается.       --Не начинай,--обрывает, а потом, вспоминая продолжает.-- Этери завтра выходной возьмет для отдыха. Марк сказал.       Сам не замечает, как морщится от этого имени, но старается сдержать себя.       --Ей нужен отдых,--спокойно соглашается Дудаков.       На его лице больше ничего невозможно прочитать.       Даня смиряется.       Утром приезжает на работу слишком рано, покупает один кофе по дороге, паркуется на стоянке, с удивлением замечая такси у входа. Светлая макушка, знакомый голос...сердце вырывается от радости. Не ожидал ее увидеть, а теперь, как мальчишка, краснеет. Улыбается.       -- А я только один кофе взял, думал у тебя выходной?       Этери улыбается в ответ, поправляет волосы.       -- С чего ты взял?       Даня так и хочет сказать, что от Марка, а потом решает промолчать.       --Значит, напутал, но кофе все равно один,--пожимает плечами.       Этери выхватывает стаканчик из рук, делает глоток, зажмуривается.       --И с каких пор ты пьешь капучино с корицей по утрам?       Даня даже сам не замечает, что заказывает кофе по привычке, перенимая вкусы. Это как иллюзия, что для них ничего не поменялось.       -- С кем поведешься,--начинает.       --Так тебе и надо,-- перебивает его Этери, отдавая стаканчик обратно.       Она протягивает руку, обнажая при этом запястье. Даню это оглушает.       На коже-- отпечатки звеньев. То ли наручники, то ли цепи...красные, очевидно, болезненные...ужасающие.       --Он тебя бьет?--слова срываются сами, притягивает руку к себе.       Этери закрывается, улыбка тухнет, выдергивает ладонь.       --Не говори глупостей, просто так получилось. От украшения...случайно,-- отворачивается, показывая, что разговор окончен.       Даня чувствует себя оглушенным. Этери не из тех, кто будет терпеть побои. Просто кожа у нее такая нежная, что заработать синяки--раз плюнуть. Но вот только неужели Марк не видит, какая она хрупкая на самом деле? Что с ней нельзя так...Из этой женщины можно делать гвозди или лезвия на коньки, но при этом-- беречь и защищать, как самое важное сокровище.       --Прости,-- Даня выдавливает из себя слова.-- Это не мое дело.       --Да,--спокойно соглашается Этери.-- Не твое.       Она скрывается в кабинете, оставляя Даню возле входа в раздевалку. Когда он рефлекторно отпивает кофе, то чувствует на крышке вкус вишневого блеска для губ.       И на долю секунды Дане кажется, что он снова целует Этери.       Марк приезжает ближе к обеду, когда Этери уже целиком погружена в работу, общается о чем-то постоянно по телефону,а теперь уехала с Аксеновым по каким-то делам. Это даже Даню на удивление радует: то, что Этери Марк не находит. Даже плевать, что она сейчас с Эдуардом.       Марк ждет, звонит, телефон отвечает ему за закрытытыми дверями кабинета незамысловатой мелодией.       --Она часто забывает айфон,-- Даня пожимает плечами, но про Аксенова молчит, мол, даже не знаю, где она и когда будет.       Марк злится, видно, как сжимаются губы. Лицо становится похоже на маску.       Даня не выдерживает, решает сказать.       -- Я видел синяки у Этери на запястье,-- делает глубокий вдох.-- Если ты ее обидишь, ты об этом пожалеешь.       Марк смотрит удивленно, действительно будто не понимает, о чем ему говорят, потом вдруг улыбается.       Эта улыбка не внушает Дане доверия. Раздражает.       -- Не обижу,--смотрит не мигая в глаза.-- Этери--самая лучшая женщина в мире. Мы просто немного увлеклись.-- Запускает руку в карман.-- Я полдня потратил, чтобы найти кольцо достойное ее.--Показывает коробочку.-- Хочу жениться на ней, понимаешь?       Даня стоит словно его обдали ледяной водой, выбили воздух из легких. Не может дышать. Безвозвратно тонет.       Только кивает в ответ, пока Марк продолжает.       -- Я просто не могу упустить такую женщину из своей жизни. И я рад, что у нее такие...друзья.       Даню это слово еще раз бьет по самому больному. Хотя сам же так назвался, казалось бы, жизнь назад. Хочет отвести взгляд от кольца на красной бархатной коробочке. Большой камень выглядит ужасно дорогим и холодным.       Как осколок льда.       Даня моргает, отгоняя наваждение.       Прощается, пытаясь успокоить стук в голове.       По идее он должен радоваться за Этери, но не может.       Этот камень, будто кусок зеркала Снежной Королевы засел прямо в сердце и не дает ему больше оттаять.       В Грац летят как всегда собранные и сосредоточенные. Больше не говорят с Этери о Марке. Даня только знает, что он в командировке. Улетел на следующий день после их последней встречи, а вернется в начале февраля.       Про Олю они тоже не говорят. Да и если бы обсуждали, все равно не озвучивали бы самое главное-- Даня с ней больше не спит. С чемпионата России словно что-то надломилось, но прикрытие с работой оправдывает обе стороны. Оля-- на съемках, Даня-- в Хрустальном. Дома они бывают крайне редко. Вместе-- еще реже.       Дане кажется, что это, наверное, не справедливо. Ждет, когда его отпустит этот холод изнутри, когда сможет уже не думать про другие глаза и губы.       Постепенно это получается.       Пока очередные соревнования не сталкивают их в одном пространстве, не настраивают дышать в унисон, прикрывая друг друга плечами от фотокамер. Они оба счастливые до невозможности на льду, не ищут никому оправданий, наслаждаются работой, как одержимые, доказывая всему миру, что способны на невозможное. И теперь Даня, как никогда понимает Керуака, которого читал еще в юности, выписывая цитаты в дорожный блокнот:       "Интересны мне одни безумцы, те, кто без ума от жизни, от разговоров, от желания быть спасённым, кто жаждет всего сразу, кто никогда не скучает и не говорит банальностей, кто лишь горит, горит, горит, как фантастические желтые римские свечи, которые пауками распускаются в звёздном небе, а в центре возникает голубая вспышка, и тогда все кричат: «Ого-о-о!"       Теперь он смотрит на Этери, которая обнимает свои девочек после проката и думает, как больше всего на свете боится, что она сгорит или того хуже, свет в ней потухнет. Это вымораживает изнутри еще сильнее.       Поэтому Даня вечером вытягивает всех гулять по городу, хоть на чуть-чуть, чтобы дать необходимый отдых. Грац не кажется городом мечты или чем-то удивительным, но тот факт, что они идут рядом втроем, совсем как раньше, заставляет улыбаться.       Видит витрину с мороженым, запихивает к Этери в глубокие карманы телефон, выбирает всем по шарику.       Шоколадное для Этери, фисташковое-- Сергею...и себе-- лимонное.       Смеются по дороге в отель, словно дети. Этери морщится и чихает.       --Будь здорова,-- говорят в один голос.       --Буду.       Идет в номер,зевая, целует обоих в щеки на прощанье, оставляя в баре мужскую часть своей команды. Усталость берет свое.       Они пьют теплое вино-- зимний напиток, расслабляющий на разговоры и планы.       --Марк хочет на ней жениться,-- выдает Даня.-- Я видел кольцо.       Дудаков кашляет, вытягивает из себя вопрос:       --Ты думаешь, она с ним счастлива?       Даня пожимает плечами.       -- Я желаю ей счастья больше всего на свете.       Уже в лифте вспоминает, что забыл телефон в пальто Этери, направляется к ней в номер, стучит, а потом дергает ручку. Знает глупую привычку не закрывать дверь за собой. Сталкивается взглядом с Этери, выходящей из душа.       --Блять,--пугается, кусает губы, пытаясь прикрыться коротким полотенцем. С ее ростом все полотенца всегда критичной длины.       Но Даня не смотрит сейчас в глаза и даже не извиняется. Он видит то, что обычно скрывает одежда, а теперь не может спрятать. Темные синяки на бедрах и ключицах, отпечатки пальцев и цепи на запястьях. Это причиняет боль внутри, словно Даня сам чувствует слишком сильные руки на своей коже.       -- Что это такое, черт побери,--дотрагивается кончиками пальцев до обнаженного плеча.-- Что за нахер?       Этери вздрагивает. Слишком резко и громко.       -- Ничего. Все нормально,-- отступает.-- Так получилось случайно.       Даня не двигается с места, понимая, что не может подобрать нужных цензурных слов.       --Это. Не. Нормально,-- чеканит, словно забивает гвозди.       Этери кусает губы, делая очередной шаг назад, пока Даня наконец не понимает, что его тон и вид пугает ее. Тут же теплеет, хватает махровый халат со стула, накидывает на плечи, согревая.       --Этери,--голос звучит уже мягко, обволакивает.-- Ты можешь не любить меня и не пускать в свою личную жизнь, но сейчас я прошу тебя, пожалуйста, если тебе будет нужна помощь, просто скажи, хорошо?       Она кивает, запахивает халат, надевая невидимую броню.       --Хорошо...обещаю.       И Даня почему-то верит.       Ведь иначе ему захотелось бы удавить самого себя за то, что был настолько слепым.       А потом девочки выигрывают все три места и Этери улетает домой, оставляя на Даню и Сергея всех спортсменок. Дома ждут юниоры, которых нужно готовить на первенство страны, ведь, что бы не случилось...фигурное катание-- это ее жизнь.       Даня тоже вливается в работу, стараясь не думать ни о синяках на хрупкой коже, ни о кольце на кроваво-красном бархате.       С каждым днем он чувствует себя все больше виноватым в том, что происходит с ними обоими, но ничего исправить уже не может.       Даня прилетает домой с радостью, тащит чемодан по полу аэропорта, садится в машину. Москва встречает его привычным шумом, а в квартире-- уже ждет Оля с Юкки. В какой-то момент это даже радует-- не нужно приходит в пустоту и тишину, но с другой стороны, что если вместо той, что дома,ты отчаянно нуждаешься в другой? Справедливо ли это? Или?       Даня открывает дверь ключом, гладит кошку, входит в зал, где спит Оля. Она открывает глаза, смотрит все еще сонно, но постепенно уже осознанно. На полу --коробка с разными вещами-воспоминаниями из поездок и соревнований. Даня сам складывал туда любимые фото и мелкие подарки.       Оля поправляет волосы.       --Привет,-- Даня первый нарушает тишину.-- Я вернулся.       Но радости при этом не видит.       --Скажи, ты все еще любишь ее?       Внезапность вопроса оглушает.       --Я никогда не любил Алину,-- в который раз повторяет Даня, понимая, что некоторые фото, где они веселятся могут вызвать ревность.       Оля качает головой.       --Не Алину, а-- Этери.       Она берет в руки другое фото, то, что рассматривала, наверное, слишком долго, чтобы увидеть все.       Дубаи. Море. Солнце...и они. Радостные, счастливые. Даня несет Этери на спине, щекочет под коленками. Она смеется.       Отпираться нет смысла и на удивление дышать становится легче. Даня молчит, слишком сложно признаться в таком вслух, но Оля сама продолжает:       -- Ты хотя бы ей говорил о любви?       Выдыхает. Бабочки снова оживают под ребрами, чтобы потом сгореть.       --Да.       Знает, что Оле от этого еще больнее, но скрывать дальше уже нет смысла. Следующий вопрос больно делает уже Дане. Намеренно или нет, он так и не может понять.       --И что такого она в тебе нашла?       В этих слова на самом деле все-- горечь, обида, непонимание.       --Не знаю,-- Даня садится на кресло у двери.-- Зато сейчас она счастлива с Марком, который приготовил обручальное кольцо.       Оля удивляется, а потом говорит без каких-то претензий,просто констатирует факт.       --Хоть у кого-то будет кольцо,-- в ее словах печаль.-- Я не могу требовать, чтобы вы перестали общаться, это глупо, но...--пауза затягивается.-- Пообещай мне, что Этери--твое прошлое и что сейчас ты любишь меня. Скажи об этом вслух спустя столько времени в первый раз.       Даня чувствует, что кровь приливает к лицу, как перед прыжком в воду. Туда, где так и не знаешь дна.       --Я...--губы почти не слушаются.-- Не могу...       Оля обреченно закрывает глаза, пытаясь загнать слезы обратно, тихо выдыхает.       -- Я так и думала, поэтому вещи вывезла еще вчера,-- встает, проходит мимо, стараясь не смотреть на Даню у выхода.-- Я больше не хочу жить в иллюзиях, что ты когда-нибудь меня полюбишь. Хотя бы в половину так, как ее...       --Прости,-- Даня не знает, что еще сказать.-- Мне жаль.       Оля уходит с удивительно прямой спиной и несмотря на неясную грусть, дышится им обоим все-таки легче.       Ведь правда всегда будет лучше, чем самая сладкая ложь.       --Вот мы и снова одни, Юкки. Одни,-- слова тяжелыми камнями падают в пустоте квартиры.       Даня садится на диван, все еще хранящий тепло чужого тела и запускает руку в коробку. Среди старых фото нащупывает ракушку, трогает ее пальцами, воспоминая прошлый Новый год.       От внезапной мысли вскакивает в поисках карандаша и пытается вытряхнуть изнутри записку. Ту, которую писала на пляже Этери и о которой он за все время ни разу не вспомнил.       Из ракушки сыпется песок и скомканный листочек, на которым уверенным почерком Этери выведены всего две фразы, которые Даню убивают:       "Ты делаешь меня живой и я тебя люблю".       Даня сидит оглушенный, как будто кто-то пустил ему пулю прямо в голову. Вопросы не дают спокойно дышать: как он мог быть настолько слепым?       Как не почувствовал всего сердцем?       Как поверил в ее ложь на стоянке ?       Как, в конце концов, мог не понять, что Этери так отчаянно пыталась сказать?       Ведь все было здесь, в этой пыльной коробке прямо у него под боком.       Такое же ясное, как и то, что...       "я любил тебя больше, чем ангелов и самого,       и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих;       поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне,       в городке, занесенном снегом по ручку двери,       извиваясь ночью на простыне --       как не сказано ниже по крайней мере --       я взбиваю подушку мычащим "ты"       за морями, которым конца и края,       в темноте всем телом твои черты,       как безумное зеркало повторяя."       Пальцы тянутся к ракушке, ведут по гладким стенкам, подносят к уху.       Море внутри все также, как и год назад, шумит ему о любви.       Вот только Даня слышит это слишком поздно.