***
У меня положение безвыходное, но я хоть брыкаться могу! (Алиса в Стране Чудес)
Медленно перебираюсь через завалы, что довольно-таки сложно, учитывая, какой вокруг густой туман. Руку протянешь, и ее видно не будет. Мне страшно… Слезы продолжают струиться по щекам, размывая передо мной оставшуюся картину произошедшего. Впрочем, зрение для меня все равно бесполезно. Тоненько взвизгиваю и тут же прикусываю губу до крови, чтобы не закричать от боли. Я напоролась на гвоздь, и он сильно оцарапал мне предплечье, разодрав его в кровь. Жмурю глаза, стараясь не кричать. Мне очень страшно, и я боюсь, что монстры сбегутся на него. Уверена, что я буду для них очень легкой добычей — словно кролик, упавший в яму с ядовитыми змеями. Мамочка, спаси меня! Неподалеку раздается истошный человеческий крик, в котором мне с трудом удается услышать нечто отдаленное, похожее на «спасите», после чего жуткий вой, который пробирает до костей, тяжелый топот. Крик обрывается очень резко, сменяясь ужасающими звуками, которые заставляют мои поджилки затрястись от ужаса. Я боюсь даже предположить, что может издавать такие звуки, но какой-то частью сознания я догадываюсь, что это булькающие звуки от разорванного клыками горла. А еще… Чувствую накатывающуюся тошноту и зажимаю рот рукой. Боль от пораненной руки мгновенно отходит на задний план, и сейчас я стараюсь справиться со своей рвотой. Уверена, что на эти звуки мгновенно сбегутся остальные монстрики, а я становиться их закуской не хочу. Господи, за что мне все это?! Я же была хорошей верующей, правильно жила, никого не трогала, никого не обежала, выполняла все твои заветы. Так… Так за что ты забросил меня в этот ад?! Разве я заслужила все это? Почему именно я оказалась здесь, хотя никогда не хотела этого?! Почему?! Почему?! Почему?!!! Мамочка, мне так страшно… Мама… мамочка… Я так хочу домой… Хочу домой… Хочу домой… я просто очень хочу… домой… Хочу на чердак к телескопу и своим книгам, хочу к семье, хочу любоваться на звезды и жить мирно и спокойно, совершенно не опасаясь за собственную жизнь. Хочу в мир, где самый большой ужас — это твое собственное воображение, которое рисует тебе подкроватных монстров. Хочу к спокойной и размеренной жизни. Хочу… хочу, чтобы весь этот ужас оказался не более, чем сном! Пожалуйста, если кто-нибудь слышит меня… Пожалуйста, спасите… Мне так страшно… Буквально рядом раздается зловещий вой, пробирающий до костей, и я замираю испуганным кроликом, стараясь не шевелиться и даже не дышать. Мое зрение размывается, но даже если бы я не плакала, я не уверена, что смогла бы здраво отреагировать на то, что происходит. Мне кажется, что в густой серой пелене тумана я могу различить еле заметный огромный темный силуэт. Зажимаю рот обеими руками и отчаянно жмурю глаза, надеясь, что так меня не найдут. Была бы еще одна пара рук, я бы еще и уши заткнула. Господи, как же мне страшно… Я накрылась каким-то куском ткани, который нашла на ощупь, и сжалась в клубок, отчаянно трясясь. Не знаю, боялась ли я так когда-либо еще. Наверное, даже тот дикий зверь, который обнюхивал меня, не вызывал таких ярких эмоций. Мне казалось, что еще немного, и я просто упаду в обморок. Наверное, если бы это было именно так, мне не было бы настолько страшно. Но по какой-то насмешке судьбы я продолжала оставаться в сознании несмотря на то, что перед глазами все то и дело начинало плыть. Монстр очень долго ходит вокруг кругами, тяжело ступая и шумно дыша. От каждого рычащего выдоха у меня мурашки по спине пробегали, и даже не спрашивайте, каких трудов мне стоило не обделаться прямо сейчас. Я очень жалею, что не могла заставить замолчать собственное сердце — оно так колотилось, что на его стук должны были все монстры в радиусе нескольких километров сбежаться. Но не знаю, то ли Бог меня все-таки уберег, то ли я банально не была интересна монстру, то ли какой-то третий фактор вмешался, но существо, которое пряталось в тумане, все-таки ушло прочь. Это я поняла как никогда четко — такого невероятно сильного облегчения, наверное, я не испытывала никогда. Я посидела на месте еще некоторое время, тщательно прислушиваясь ко всему, что творилось вокруг, чтобы убедиться, что монстр не затаился, ожидая, пока я не побегу, желая спасти собственную жизнь. Лишь когда я окончательно убедилась, что вокруг меня действительно никого не было, я медленно поползла в выбранном направлении, замирая буквально после каждого движения и прислушиваясь, после чего продолжала также медленно и аккуратно двигаться вперед. На данный момент моя величайшая ценность не столько моя жизнь, сколько очки — без них я вообще ничего не вижу, поэтому я делала все возможное, чтобы не разбить их. Я не обращала внимание на собственные синяки и ссадины, сразу же хватаясь за очки, чтобы уберечь их. Да, мне было очень больно, да и потом они неприятно ныли и болели, но лучше я буду раненой и живой, чем мертвой. Очки — это главная ценность. Я прекрасно знаю, что в таких ситуациях каждый сам за себя, так что весьма маленькая вероятность, что мне станут помогать. И уж тем более не тогда, когда человек абсолютно беспомощен. Часто говорится, что в моменты катастроф, когда идет борьба за жизнь, нет монстра страшнее, чем человек. Не знаю, насколько это правда, но я не спешу это проверять. Мне огромных трудов стоило убежать от двух парней, которые погнались за мной, когда заметили меня, бредущей по улице. Наверное, меня спасло только то, что я была невысокой и худой, поэтому достаточно легко проскользнула в дыру в заборе, что позволило мне выиграть несколько секунд драгоценного времени. Я пробежала дом с распахнутой дверью насквозь, стараясь не обращать внимания на пятна крови и разбросанные части тела, и спряталась в ящике на заднем дворе, накрывшись крышкой. Именно тогда я впервые услышала вой монстра близко и увидела собственными глазами, как он сначала вскрывает им горло своими ужасающими клыками, а потом пожирает их тела, потроша их. Я смотрела на это широко открытыми глазами, не в силах ни пошевелиться, ни подать голос. Просто смотрела, а потом, видимо, потеряла сознание. Очнулась я через несколько минут в том же ящике, и еще долго лежала там, боясь пошевелиться или лишний раз вздохнуть. Лишь через час я нашла в себе силы выбраться наружу и, постоянно оглядываясь, пойти через двор. Именно тогда мне открылось то, что тот монстр оставил от этих двух тел. Меня стошнило там же, где я стояла. Я долго и мучительно стояла на четвереньках, чувствуя, как мой желудок выворачивается наизнанку, а потом еще кашляла, стараясь отдышаться и прийти в себя. В себя пришла лишь тогда, когда справа хрипло каркнула ворона. Я подскочила на месте, с ужасом посмотрела на нее и поспешила прочь. Я никогда не была особенно суеверной, но в тот момент я чертовски четко понимала, что если я не уйду, случится что-то очень плохое. Единственное мое желание было убраться оттуда как можно дальше, чтобы никогда больше не видеть этих мертвых глаз и перекошенных в жуткой гримасе лиц, которые частично уже обглодали вороны. Лишь гораздо позже до меня дошло, что, наверное, не стоило этого делать, а надо было отсидеться где-нибудь в доме, но было уже поздно. Я была далеко от того места, а рядом каких-либо даже отдаленно пригодных для укрытия мест не было. Все, что я видела, было полностью разрушено. Трупы валялись тут и там, устилая мостовую практически сплошным ковром. Под ногами хрустели кости и хлюпало от того, как много было крови. Мне с трудом удавалось делать каждый шаг, но я все равно шла, ведь знала, что остановиться в таких условиях смерти подобно. Мне было очень горько и страшно, но я продолжала идти вперед. — П-помоги… — прохрипел какой-то мужчина, у которого половины туловища не было, и схватил меня за ногу. Я шлепнулась на попу и запищала, отчаянно отбиваясь второй ногой. Мне было страшно… Мне было так страшно… Он умер очень быстро, а хватка его руки на моей ноге была просто мертвой. Мне пришлось долго пытаться, прежде чем наткнуться на осколок стекла, чтобы отпилить ему пальцы, которые сжимали меня, и освободиться. Я услышала нервный смех и в ужасе завертела головой по сторонам, пытаясь найти источник звука. Лишь тогда я поняла, что это смеялась я. Неудивительно, после всего пережитого-то. До сих пор не понимаю, как не поседела прямо на месте. Возможно, мои нервы были более крепкими, чем мне казалось, или я была сильнее, чем представляла. А потом налетел этот густой туман, и мне стало не до размышлений. Теперь я ползу тут, стараясь добраться до больницы, где меня лечили, живой и не разбить очки. Мне очень страшно — настолько, что, кажется, еще больше я не могу бояться уже чисто физически. Но когда в отдалении я слышу пробирающий до костей вой и истошный человеческий крик, я понимаю, что все это глупости, и бояться я могу даже больше, чем думала сама. Честно говоря, я удивляюсь самой себе, что до сих пор не погибла. Прошло ведь так много времени, и все те, кто был в этом мире с рождения и были такими приспособленными, погибли, а я — я, понимаете? — выжила… Все-таки, я никогда не была той, кто умеет выжить, кто способен быть сильной и решительной. Я ведь совсем не такая. Я слабая, робкая и очень тихая. Я не люблю приключения, и предпочитаю вести абсолютно однообразную, пусть и скучную, жизнь. Я никогда не хотела участвовать в подобном, потому что четко знала, что не переживу таких приключений — не с моим телом и моей физической подготовкой. А тут… Неужели ученые были правы, когда говорили, что организм человека способен на очень многое, чтобы выжить? Я не знаю, сколько именно блуждала в тумане, но все рано или поздно кончается. Растворился и туман. Вместе с ним исчезли и монстры, хотя я подозреваю, что они просто попрятались, желая переварить то, что наели за время этого нападения. По крайней мере, в ближайшее время нападения можно было не ждать. Я медленно поднимаю глаза и чувствую, как мое сердце почти останавливается от ужаса. Больница, в которой я очнулась и в которой так много сделали для меня, полностью разрушена. Я с трудом сдерживаю отчаянный крик, глядя на полуразвалившееся здание, которое словно под бомбардировкой побывало, и смотрело на меня сейчас провалами окон, где остались только острые осколки, будто зубы, мечтающие оттяпать от меня кусочек. И кровь… Как же тут много крови… Буквально все в ней здесь, а от оставшихся кусков от людей и вовсе в отчаянье прихожу. Если бы не боязнь того, что на мой крик прибегут монстры, я бы все-таки не сдержалась. А так мне оставалось только съехать по забору на землю и изо всех сил кусать собственную руку, чтобы на свет не прорвалось даже мое тихое поскуливание. Я добиралась до больницы, направляясь к Марку — единственному человеку, который был для меня знакомым на данный момент. Я подозревала, что он скорее всего мертв, но отчаянно не хотела в это верить. Именно поэтому шла вперед, словно одержимая, потому что впереди была надежда на то, что я найду Марка, и он все решит. Я… Это… Это не мир. Это какое-то ужасное безумие. Мне постоянно кажется, что я просто сошла с ума, и сейчас ловлю галлюцинации, которые генерирует мое слишком богатое воображение. Но для галлюцинаций все вокруг слишком реалистичное. Честно говоря, я не знаю, откуда взялись те крохи душевных сил, которые у меня были, но именно они позволили мне идти, несмотря ни на что, вперед. На самом деле я знала, что скорее всего именно больница пострадает первой — все-таки, именно там основной наплыв больных людей, которые могли быть ранены, и, следовательно, могли быть заражены этим неизвестным вирусом. Но тем не менее… я отчаянно надеялась на то, что с больницей будет все нормальной. В конце-то концов, это было такое большое и прочное даже на вид здание. Вокруг был высокий забор, а внутри много народу, много врачей, много охраны — они смогли бы выстоять, если бы объединились. Особенно, если большинство владело местной необычной силой — Нен. С момента начала этого ада на яву прошло всего несколько часов — не больше пяти, если быть совсем уж точной — это я примерно определила по часам, которые получила от тетушки Мелис около месяца назад. Тогда мы вместе пошли на местную ярмарку, и я невольно остановилась у ларька продавца часов, любуясь пожалуй самыми необычными часами, которые только видела. Именно тогда тетушка Мелис остановилась, заметив, что я отстала, а потом подошла поближе, чтобы посмотреть, что мне так сильно понравилась. Эти часы она купила мне почти сразу, я даже глазом моргнуть не успела. Тогда это подарок вызвал лишь счастливую улыбку и теплые объятия, после чего я бесконечно сильно благодарила ее. Сейчас это вызывает лишь слезы, отчаяние и тихое скуление, которые я отчаянно пытаюсь подавить. Мои руки и ноги крупно трясутся, и я уже чувствую солоноватый привкус. Лишь через пару секунд до оглушенного ужасом и паникой мозга доходит, что я чувствую сильную вспышку боли. Мгновенно перестаю сжимать зубы на собственной руке и разжимаю их, сплевывая кровь. Тут же вспоминаю о том, что на моих глазах те монстры убили тех, кто обо мне заботился. Чувствую заново подступающую тошноту и головокружение. Я еле успеваю встать на четвереньки, как меня второй раз за день выворачивает наизнанку. Во рту противно от желчи, но сейчас это не то, на что стоит обращать внимания. Неподалеку раздается очередной истошный крик, который резко обрывается, а за ним противные чавкающие звуки, будто кого-то пожирают. Значит ли это, что монстры не ушли, как я думала? Снова тошнит, но рвать мне уже просто нечем, так что я пережидаю очередной приступ и поднимаюсь на дрожащие ноги. Сделать это безумно сложно, и я приваливаюсь к стене, чтобы хотя бы так сохранить вертикальное положение. Не знаю, что внутри больницы, но оставаться на открытом пространстве я просто не вижу смысла. Именно поэтому я потихоньку бреду внутрь. Я все еще надеюсь, что внутри будет хоть кто-то живой, которые все решит за меня. Там же мог хоть кто-то уцелеть, верно? Ну хоть кто-то? Пожалуйста! Хоть кто-то! Я медленно бреду по коридору, в котором нет совершенно никакого освещения, подрагивающими руками держа свечу, чье пламя совсем немного разгоняет темноту вокруг и делает это не таким страшным. Я с ужасом оглядываюсь по сторонам и внимательно прислушиваюсь, пытаясь понять, есть ли кто-то вокруг. Но, на мое огорчение и счастье одновременно, рядом никого. Я успеваю лишь вздохнуть и направиться обратно, как со спины меня хватают. Я испуганно кричу и тут же чувствую сильный удар, теряя сознание. Голова взрывается резкой болью.