Птичка в клетке

Желание — полужизнь, равнодушие — полусмерть (Хал иль Джебран Джебран). Мир погибнет от равнодушия (Эмманюэль Мунье). Сколько всё-таки горя и тоски умещается в двух таких маленьких пятнышках, которые можно прикрыть одним пальцем, — в человеческих глазах (Эрих Мария Ремарк). Она будет горевать позже, когда будет способна выдержать эту боль (Александра Риплей).

Когда я просыпаюсь в следующий раз, горе становится не таким острым. Нет, я по прежнему очень сильно горюю и грущу по умершим пациентам, о которых так долго заботилась, но все мои эмоции словно… покрыли какой-то серой пленкой, из-за чего они утратили свою насыщенность. Я будто нахожусь за толстым стеклом, где нет ни звуков, ни чего-то еще, благодаря чему я являюсь простым наблюдателем со стороны. Я все помню. Абсолютно все. И знаю, что должна испытывать… КАКОЕ горе должна чувствовать постоянно. Но я будто заледенела изнутри, из-за чего почти ничего не чувствую. Впрочем, так даже лучше для меня, потому что, по крайней мере, сейчас могу трезво соображать и думать, что делать дальше. Даже хорошо, что я сейчас настолько отстраненная, потому что в ином случае я бы все глубже и глубже погружалась в пучину отчаяния и животного ужаса из-за того, что обнаружила. Что из всех, о ком я заботилась, не осталось… не осталось ничего и никого. И скорее всего… существует крайне высокая вероятность, что в этом прогнившем и почти полностью разрушенном городе я — единственное живое и дышащее существо, если не считать монстров (можно ли вообще их назвать живыми?), которые сейчас бродят вокруг. Передергиваю плечами и обнимаю себя за них, нервно выдыхая дрожащими губами. Хорошо, что я для них вроде как… не ощущаема, но все равно… все равно меня не может не пугать все происходящее. Особенно теперь, когда я осталась с ними практически один на один. Видимо, мой инстинкт самосохранения пробивается даже через все это онемение. Что ж, это определенно радует, потому что в ином случае я могла бы начать опасаться за свою шкуру, когда решу в этом странном состоянии найти себе приключений. Да, я осознаю, что мое состояние совершенно ненормально, и скорее всего виной всему огромный шок, который я испытала, но это ведь лучше, чем загибаться от неопредолимой вины и бесконечного горя, верно? Думаю, это все же к лучшему, даже если знаю, что однажды полное осознание и весь спектр эмоций обязательно ударят меня. Но это будет потом, а не сейчас. А пока… пока мне надо решить, что делать дальше. И дураку понятно, что оставаться в больнице больше не вариант. Если раньше тут еще кое-как можно было выжить, если периодически выбираться за едой и водой, то теперь, когда от практически всего остались только обгоревшие стены… И правда пора уходить, но сначала я организую что-то вроде мемориала для тех, кто остался в этом месте навсегда, так и не вернувшись домой. Конечно, подобное ничего не исправит и не отмотает время назад, но, по крайней мере, так я смогу почтить память ушедших навсегда. И, возможно, если вдруг окажется, что кто-то кроме меня смог выжить, то… если они однажды придут сюда, то будут знать, кто здесь произошло. Надеюсь, что этого достаточно. Должно быть достаточно хотя бы для начала, но я… я все еще думаю о том, что было бы, если бы все выжили и не сгорели. Они бы продолжили мучаться, верно? Просто потому, что лекарств не было бы, и еды не было бы, и воды тоже осталось мало. Я бы не смогла за всеми ухаживать, и одновременно выбираться за продуктами, так что рано или поздно они умерли либо от голода и жажды, либо от отсутствия ухода, снова оставив меня в одиночестве. Если, конечно, я бы не умерла раньше них от истощения и усталости, а потом они один за другим в любом случае последовали за мной, потому что просто не в силах самостоятельно себя обсуживать. Это была бы очень долгая и мучительная смерть, которой они не заслуживают. Да… это было бы просто ужасно. Возможно, эта смерть была даже во благо. Да, я знаю, что так неправильно говорить, но ведь всегда гораздо легче судить со стороны, а не когда ты являешься непосредственным участником происшествия. Со стороны и правда судить проще, но… какой-то эгоистичной частью своего сознания я не могу не радоваться, что для меня все так благополучно закончилось. Я жива, здорова, нахожусь не в лучшем физическом состоянии, но я все могу изменить. У меня рано или поздно на все найдется свое решение. Так что, наверное, смерть от огня хоть и кажется жестокой, но, по крайней мере, все мои пациенты отмучались очень быстро. Ну, я надеюсь, что они отмучались быстро. Да и Янг отлично знал свое дело, так что наверняка не заставил никого страдать дольше необходимого. Ну, мне только и остается, что на это уповать, учитывая, что я все равно ничего не могу исправить. Я бы наверняка изменила бы что-то, если бы вернулась в прошлое, но так как я ничего не могу сделать, мне остается только идти дальше с широко расправленными плечами и гордо поднятой головой. Ведь я все еще хочу вернуться к своим родителям и брату, так что… так что даже хорошо, что Янг избавил меня от этой неподъемной ноши. Да, это плохо, неправильно и эгоистично так думать, но я просто не могу ничего с собой поделать! Я постоянно думаю, а что если… если бы по-другому? Если бы Янг этого не сделал, чтобы стала делать я? Я бы не ушла — определенно не ушла. Я бы не ушла, и тогда… я бы не вернулась домой. Просто не смогла бы уйти на поиски недостающих частей и все бросить. Осталась бы до самого конца — и не важно, своего или своих пациентов. Я бы была здесь, привязанная — чувством долга, одновременно любя и ненавидя саму себя за все это. С большой вероятностью я бы металась из крайности в крайность, не зная, чтобы в итоге выбрать. Я была бы в полнейшей нерешительности и с одинаковым результатом сильно корила бы себя за любой выбор. Если бы выбрала поиск дома — за то, что не позаботилась о пациентах. Если бы выбрала ухаживать за пациентами — за то, что даже не попыталась найти дорогу к своей семье. А совмещать оба дела, учитывая, что я была единственным человеком на ногах, я бы даже при огромном желании не смогла. У меня просто ни на что не хватало бы времени. Да и то, как я выбивалась из сил, таща на себе все и сразу… Я бы так долго не смогла. Да, это слишком эгоистично и себялюбиво, но я даже рада, что Янг в итоге сделал выбор за меня, потому что я сама в итоге так ни на что бы и не решилась. Думаю вечно металась в сомнениях между двумя чашами весов, но мне так и не хватило бы духу решить что-то одно. Так что… да, я, все же, наверное рада. Ужаснуться своему хладнокровию и ужасному выводу я могу и позже, но сначала… сначала сделаю мемориал. Чтобы хоть кто-то кроме меня смог узнать, что здесь произошло. Благо, что все нужное есть относительно поблизости. Осталось только акриловые краски найти, чтобы сделать надпись. Но прежде всего необходимо сделать могильный камень. Конечно, я не могла перетаскивать тяжелые большие камни, потому что я совершенно обычный человек. Но я могла сложить из более мелких обломков и просто маленьких камешком что-то вроде алтаря, чем я и занялась. Ради этого мне пришлось ходить по всей больницы и выискивать подходящие по весу и форме камни, а потом иногда им еще и в ручную придавать другую форму. Это было очень сложно и выматывала, но монотонная и тяжелая работа помогла мне немного лучше очистить свои мысли. Все же, преимущество отстраненного состояния было в том, что ты мог думать обо всем и сразу, о чем раньше даже задуматься не посмел бы. И я думала. Думала, думала, думала и снова думала. Правда, иногда мыслей было даже чересчур много, но я справлялась. Главное сосредоточиться на работе, которую необходимо сделать сейчас, а про все остальное можно подумать потом. Я никогда раньше не пыталась придать камням определенную форму и никогда раньше не делала алтарь, да и не умела я этого совершенно — все же, я дитя современной комфортной цивилизации с интернетом и доставкой по первому звонку и письму. Так что сейчас все, что я делаю, я совершаю скорее интуитивно из примерных представлений о том, что должно получиться в итоге. Получалось так себе — алтарь выходил кривоватеньким и скособоченным с правой стороны, но я старалась это исправить. В любом случае я делала все это без сна, отдыха и перерыва на еду так долго, пока полностью не удовлетворилась итоговым результатом. Он все еще не был достаточно большим и красивым, но… но я сделала его своим собственным трудом, и в него я вложила все, что хотела сказать своим пациентам: извинения, пожелания лучшего, надежда на их спокойное посмертие. Потом я быстро вырубилась от усталости прямо на почти разрушенном диване через пару коридоров, успев только съесть одно яблоко и сделать пару глотков воды. Возможно, в другое время у меня не получилось бы заснуть так просто, но я была слишком уставшей, чтобы долго сопротивляться сну или снова уйти в свои мысли. Утром у меня было все еще такое странное опустошенное состояние, и мне даже не хотелось есть. На самом деле, если бы у меня была такая возможность, я бы целый день валялась на диване, но я не имела на это права. Во-первых, мне нужно было в туалет, потому что даже в таком состоянии описаться, как двухлетний ребенок… ну, такое себе было бы, конечно. Во-вторых, я все еще не закончила алтарь, который мне необходимо завершить. А для этого нужно хотя бы умыться и сделать что-то с руками, пока туда не попала зараза. Хотя, наверное, уже поздно, и все, что можно, я уже на себя нацепила, но все же, если еще есть такая возможность, мне бы хотелось обойтись без заражения. Просто потому, что лекарств у меня очень мало, если они вообще остались, и умереть столь глупо, когда тебе подарили шанс на возможность поиска возвращения домой… Это было бы еще глупее и нелепее. Ну не могу же я быть настолько неудачницей, правда? У меня было немного дождевой воды, так что ее я использовала для мытья, постаравшись максимально эффективно расходовать драгоценную жидкость. Да, не совсем рационально мыться сейчас, но я просто не могла уже ходить воняющей и в грязной одежде, которую одна Судьба знает когда в последний раз меняла. Мне повезло, потому что в одном из рукавов корпуса, где располагался кабинет Митси и где все еще лежал ее дневник (я его обязательно чуть позже изучу!), я нашла себе ее запасную одежду. Та, конечно, была большей по размеру, чем моя, но придираться в нынешних условиях нельзя. Мне потребовалось даже одолжить чужие трусы, предварительно подвязав их, потому что мои уже просто расползались на нитки, не выдержав несколько недель непрерывной носки и стирки. Ну, выбирать не приходилось. Вообще повезло, что я нашла хоть что-то, что могла использовать для себя, учитывая, что Митси была несколько крупнее и значительно крупнее в определенных местах. Я смотрела в треснувшее зеркало на простые черные штаны, которые даже с до предела затянутым поясом с трудом держались на моих бедрах, на черную майку, на накинутую сверху кофту, в которой тонула, и растрепанные все еще мокрые волосы, с которых почти текло. Зато время, что я находилась в этом мире, они отросли практически до пояса, и я, увидев наконец-то свое отражение, впервые поняла, насколько же они длинные. А ведь прошло совсем мало времени… Может, на меня местный воздух или местная природа так действуют? В любом случае я схватилась за ножницы, которые нашла в столе Митси, и без всякой жалости стремительно принялась отрезать длинные тяжелые пряди, которые крупными локонами падали на пол и оставались там сиротливо лежать. Конечно, салонной стрижки у меня не получится, но главное простота и удобство. А то, что стрижка получилось немного неровной… ну, это не тот случай, когда о чем-то стоит серьезно беспокоиться. Сейчас главное выжить, а не думать об идеальной укладке, платьицах и туфлях на каблуках (не то чтобы я хоть когда-то была их поклонницей…). Да и не думаю, что мир, который пережил апокалипсис, когда-нибудь станет настолько безопасным, чтобы я снова могла отрастить волосы. Кстати, остатки кое-каких лекарств тоже были, поэтому я, как могла, обработала пальцы на руках и обмотала их найденными тут же относительно чистыми бинтами — не стерильными, конечно, но в данных условиях это было лучшее, что я смогла найти. И у меня осталось еще немного, так что хватило бы еще на одну перевязку. Получилось криво и не совсем верно (все же, самой себе это делать не совсем удобно), но лучшего варианта у меня все равно в данный момент не было. Когда я все это делала, старалась не смотреть на то, что осталось от моих ногтей. Все это настолько ужасно и отвратительно выглядит… Честно говоря, не знаю, смогут ли мои ногти когда-нибудь заново отрасти. Очень надеюсь, что смогут, но если нет… Будет выглядеть не очень. И ведь даже врачей нет, чтобы можно было к ним обратиться за помощью! Я нашла в себе силы и смелость сделать вылазку, чтобы найти краски, спички и свечи, только через два часа. Все это время я нервничала, сотрясалась от дрожи и пыталась собраться с духом, чтобы решиться. Конечно, меня монстры не чувствуют, но я все равно не могу их не бояться. Это страх буквально инстинктивный для меня. А уж после того, как я видела этих монстров в живую… Но тем не менее мне в любом случае нужно было сделать это. Хотя бы ради тех, кто больше не сможет уйти. Признаюсь честно, что я тряслась, словно заяц, когда вдоль стеночки аккуратно шла по улице, через каждые два шага замирая и внимательно прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Вы даже представить себе не можете весь тот ужас, что я испытывала каждую секунду такого своего путешествия, но я упрямо шла вперед. К счастью, мне везло, потому что я никого не встретила на своем пути и не услышала ничего подозрительного. Подозреваю, что дело в том, что на улице стояла на удивление хорошая погода, поэтому монстры так и не показались. Все же, обычно, когда они приходят, на улицах города стоит непроглядная мгла. Впрочем, это все равно не гарантия безопасности, поэтому я ни на миг не ослабляла бдительность, опасаясь, что это может меня убить. Хотя монстры меня не видели, а из людей выживших не было скорее всего никого. Некому было выживать — не монстры, так неизвестный науке вирус наверняка до них добрался. Но я все равно на всем своем пути заглядывала в приоткрытые двери и дома, потому что… ну а вдруг все же кто-то остался жив? Вот только чаще всего меня встречали две картины: либо полностью заляпанный кровью и разрушенный изнутри дом, где было сразу понятно местонахождение несчастных жертв, как и то, что с ними случилось; либо полностью нетронутые и запертые жилища, чьи хозяева скорее всего были убиты где-то на улицах. Не зря же по дороге мне так часто встречались пятна и лужи крови, как и растерзанные на части тела, которые уже заканчивали свое гниение, расползаясь отвратительной желтоватой жижей. Возможно в первые дни это ввергло бы меня в шок, отправило бы в панику и заставило бы вывернуть все, что у меня было в животе, но сейчас я уже просто устала удивляться и ужасаться. Человек существо такое, которое постепенно привыкает ко всему. Видимо, и я привыкла. По крайней мере, я уже не реагирую на все так остро, как раньше. Мне пришлось обойти буквально четыре квартала, прежде чем я смогла обнаружить все нужные мне вещи. Плюс я нашла пару фляжек для воды, немного консервов, вяленое мясо в пакете (кажется, мне все же придется отступить от вегетарианской диеты), нож, запасную одежду моего размера, теплый шарф, обувь, спальник, удобный рюкзак, куда это все можно сложить, пластыри и даже почти нетронутую аптечку и лекарства без истекшего срока годности. Для этого, правда, мне пришлось вломиться в закрытые дома, но не думаю, что их хозяев это теперь хоть как-то волнует. А еще я обнаружила достаточно много прокладок, которыми еще можно пользоваться, в полуразрушенной аптеки, что, пожалуй, радует меня особенно сильно. Не думаю, что теперь их будет просто достать. Я мысленно извинилась, когда брала все это, а потом возвращалась в то место, что осталось от больницы, чтобы доделать алтарь и зажечь свечи. Монстров опять не встретила, что и радовало, и напрягало одновременно. Никогда не думала, что буду настолько везучей, чтобы вообще ни разу их не встретить, особенно когда прогулка так длительна. Конечно, для них я не существую, но все же… Резко останавливаюсь и оборачиваюсь назад, слыша затихающий истошный человеческий крик. Значит, все же еще остались выжившие. Думаю, когда я уйду, надо их найти и объединиться. Вместе выживать будет проще. Да и найти необходимые мне осколки тоже. — … Гл Ты Един еси кроме всякого греха, и правда Твоя правда во веки, и Ты еси Един Бог милостей и щедрот, и человеколюбия, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь. — заканчиваю шептать сорванным голосом и, вытирая слезы, с грустью смотрю на ярко горящие свечи. — Надеюсь, вы найдете свой вечный покой и больше никогда не будете страдать. А мне пока стоит двигаться дальше. И для начала стоит изучить дневник и медицинские записи Митси. Не зря же она мне про лекарство, основанное на моей крови, говорила… Может, кого-то и удасться спасти, когда я его или ее (или их) найду. — Я еще попрощаюсь перед уходом. — тихо обещаю, поднимаясь по тому, что осталось от лестницы.