Песнь гудков между нами

Он перед домом Никифорова. От одной этой мысли взволнованное сердце выбивает аритмию, а ладони покрываются холодным липким потом. Чтобы как-то справиться с охватившим волнением, Юри затягивается очередной сигаретой. Курит, вдыхая благословенный сизый дым на всю глубину лёгких. Плевать, что вредно, лишь бы побороть эту противную слабость в теле, успокоить хаотичные мысли, что затягивают в черный омут сомнений. Никифоров знает про «Секс по телефону». Юри это четко понял, когда столкнулся в холле универа с Виктором Андреевичем: увидел холодной иронией в самой глубине этих прекрасных голубых глаз. Сил хватило тогда лишь слабо кивнуть в знак приветствия и сбежать за двери ближайшего кабинета. Звук подъезжающего автомобиля отвлекает. Сделав последнюю затяжку, он наблюдает, как из серебристого такси выпархивает староста Леночка. Девушка преобразилась за пару часов: джинсы сменила короткая миниюбка, подчеркивающая стройность девичьих ног, на плечах — модный полушубок, волосы подкручены и спадают мягкой волной на тонкие плечи. — Ну ты даёшь, Лен. Ради Никифорова расфуфырилась так? — спрашивает насмешливо Юри, рассматривая броский макияж девушки. Что бы он ни говорил, а Лена у них красавица. И умница. — Зря. Он со студентками не спит. — Дурак, ты! — ожидаемо вспыхивает девушка, недовольно поджав накрашенные губки. — Вовсе я не из-за Никифорова. Он старый, да и парень у меня. Объясняться потом… Пакеты с тобой? — Ага, со мной родимые, — Юри косится на два темных пакета, поставленных на ближайшую к подъезду лавочку. — Звони нашему принцу седовласому. Матвеева никак не комментирует, лишь набирает ряд цифр на домофоне и после пары гудков сообщает Виктору Андреевичу о визите. А дальше шесть этажей вверх на стареньком узком лифте и сотни секунд, втечение которых Юри нестерпимо хочется бросить пакеты и позорно сбежать. Пусть Ленка сама разбирается с Никифоровым, вручает «презент», договаривается о сдаче, очаровывает невинными взглядами из-под длинных ресниц. Она ж девушка — они это умеют. Но из мерно покачивающегося лифта не сбежать. Трель звонка — они на нужном этаже. Дверь площадки открыта, и Никифоров встречает их возле квартиры. Стоит, небрежно прислонившись к гладкой выкрашенной в неяркий бежевый стене, скрестив руки на груди. Странно его таким видеть: нет привычного щегольского костюма, сейчас всё просто и по-домашнему — черные облегающие джинсы и мягкий пуловер из темно-синей пряжи с полосками мелкого рисунка. — Виктор Андреевич! — рассыпается в приветствиях девушка, — а мы к вам! Встречайте гостей! Никифоров скользит по ним мимолетным равнодушным взглядом, кивает, приглашая войти. Затем гостеприимно снимает с щебечущей девушки полушубок, жмёт руку Юри, удивляется неожиданному визиту и вежливо зовет на чай. Юри и опомниться не успевает, как он уже сидит за небольшим столом рядом с Матвеевой, сжимая в руках чашку ароматного черного чая. На столе появляются печенье и конфеты, клубничное варенье в стеклянной вазочке, которое мужчина сначала предлагает гостям, а потом под изумленым взглядом японца накладывает себе в чай, размешивает. Юри останавливает выбор на печенье и более привычном организму сахаре. Лена под боком жалостливо вздыхает о том, как тяжело студентам, никто не понимает их страданий, сессия тяжёлая, экзамен по истории. Никифоров улыбается подобно Чеширскому коту — ослепительно и загадочно, с ноткой самовлюблённого превосходства, кивает, соглашаясь с доводами, что студентом быть тяжело, сессия… Юри чувствует себя словно в театре абсурда. Все играют какие-то странные, несвойственные роли. Вот Лена рассказывает о жизни, томно вздыхая, бросает на Никифорова жаркие взгляды, поправляет в который раз за вечер тоненький топик, привлекая внимание к ладной фигуре. Никифоров опять же сочувственно и понимающе улыбается, обещает помочь, и следит голодным взглядом за каждым движением девушки. Раздевает взглядом. Нервы Юри не выдерживают. — Виктор Андреевич! Разрешите, я покурить? У вас где можно? — Да тут, в зале на балкон иди. За площадку соседи уши оборвут, — отмахивается Никифоров и, бросив извиняющийся взгляд на девушку, шутливо добавляет: — Матвеева, отпустишь мальчиков покурить? Мы быстро. Курить с Никифоровым иррационально. Осознание, что вот рядом с тобой стоит не привычный студент-сокурсник, а самый настоящий преподаватель, бьёт под дых, вспенивает кровь адреналином. Юри лишь крепче сжимает сигарету, затягивается. Все сегодня кажется безумным сном: этот странный визит, ночные посиделки, заигрывания Ленки, у которой парень — Юри ж не дурак, помнит — и очередное бегство на балкон. Только вот Никифоров сейчас стоит рядом, курит, выдыхая невесомые равные облачка табачного дыма, что тут же рассеиваются холодными порывами влажного морозного ветра. — Рад, что ты пришел, — наконец нарушает затянувшуюся тишину Никифоров. Юри не находится, что ответить. Слишком много странных мыслей в голове, и ещё больше ненужных чувств в груди. Лишь слегка краснеет — да это просто мороз на щеках! — под проникновенным взглядом синих глаз. — Я… Я ещё одну… Виктор Андреевич. С вашего позволения… — Хм… Ну давай, только быстро. Пойду подругу твою развлекать. Не замерзни, студент, — Никифоров выходит, оставив после себя слабый аромат дорогих сигарет и брендового парфюма. Юри тянется за очередной сигаретой. Достает, задумчиво сминает в пальцах и выбрасывает. Курить не хочется, как и возвращаться обратно в комнату. Тишину нарушает стандартная мелодия телефона. Рабочий. Юри досадливо морщится — развлекать очередного извращенца тоже не хочется, сбрасывает входящий вызов, затем немного топчется у окна, бросает последний взгляд на утопающий в сумраке и хлопьях рыхлого снега город и возвращается в комнату. Пустую комнату. Леночка сияющая и румяная появляется спустя пару мгновений из кухни с тарелками в руках, расставляет на столе бутерброды и мясную нарезку, улыбается: — Юри, подсобишь? Мы тут с Виктором Андреевичем подумали, что мы, как дети, чаем балуемся. Есть же и покрепче, сам знаешь. — Так мы и есть его дети, Лен, — возражает Юри, окидывая взглядом намечающуюся поляну. — Он нам теперь самый что ни есть отец родной. Я вот с родителями не пью. — Можно подумать, я пью, — оправдывается брюнетка, — так… по рюмочке пригубили, пока ты там на балконе прохлаждался. Помоги хоть остальное нарезать, там ещё осталось. Вошедший с кухни Никифоров прерывает их разговор. — Что же вы, Виктор Андреевич! Да я сама справлюсь, а вы присаживайтесь, отдохните. Вон, Юри явился, поможет, — продолжая что-то говорить девушка выталкивает Кацуки на кухню, плотно прикрывает двери. — Юри-и! Миленький! Помоги, — жаркий шепот опаляет щеку. — Ты же видишь, что он творит? Он поляну захотел, принесённый нами коньяк велел открыть. Пить с ним… — А ты не пила? — Я? — девушка оплетает руками его шею, притягивает, заставляя взглянуть в большие испуганные глаза. — Только рюмку, чтоб отцепился. Совсем не выпить было неудобно. Но я не могу! У меня же… — Парень, я помню, — заканчивает мысль Юри. — И живу я на другом конце города. Пока доберусь… — Долго, — соглашается Юри. С Матвеевой вообще сложно спорить, а уж тем более, когда к тебе так страстно прижимается хрупкое девичье тело, а глаза смотрят с невысказанной пока ещё мольбой. — От меня-то ты что хочешь? — Останься с ним, а? Ты ж парень, тебе проще. Ты с ним уже курил! Составь ему компанию на вечер. Посидишь, трёп его послушаешь, расскажешь о чем-нибудь и свалишь, — и последним аргументом припечатывает: — Тебе ж даже на метро не надо! Пожалуйста, Юричка! — Ох, Матвеева, подозреваю, что в этом и состоял твой коварный план. Выбрала жертву, что поближе к дому Никифорова живёт. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!.. Юри невольно засматривается в эти большие карие глаза: богатое золото теплых огней и пронзительная мольба. Ну как такой отказать? — Хорошо, — смиряется Юри, — ступай уже к своему ненаглядному. Я останусь с Никифоровым, развлеку его. — Ты чудо! — благодарность девушки отпечатывается на щеке звонким поцелуем с оттенком розовой помады. — Спасибо!