***
Йеннифэр — гроза, нагрянувшая знойным летним днём, а Лютик — солнце, выглядывающее из-за туч. Ни та, ни другой не обязаны были страдать вместе с Геральтом, но в то же время сам он не мог держаться подальше от них. Ведьмак желал их обоих, только вот лицо Лютика было словно выжжено на подкорке мозга, с мыслью о нём Геральт просыпался каждое следующее утро.***
Он до конца не знал, кому принадлежала его метка — Йеннифэр или Лютику, но предпочёл верить, что это была Йен. Сейчас, к сожалению, Геральт больше не мог отрицать очевидность жестокой реальности. Геральт спустился вниз с горы в полном одиночестве, мечтая скорее увидеть Плотву. Фантомная боль пульсировала в районе его пятки. Когда-то один лекарь в Новиграде рассказал ему об этом странном феномене, когда человек разрыдался от боли, указывая в пустоту, где должна была находиться его на тот момент ампутированная рука. Впереди угасал алый закат, проигрывая ожесточённую битву против ночи, небо пылало, солнце еле-еле держалось на горизонте. Геральт пытался забыть, о чём именно просил его Лютик, ведь тогда он настойчиво потупил глаза на землю, якобы боясь ослепить свои нечеловеческие глаза солнцем. Потерять вмиг и Йеннифэр, и Лютика было, естественно, мучительно, но результат того стоил. Всегда лучше сразу вправить кость или отсечь заражённую руку, чтобы яд не отравлял кровь дальше. Вот и сразила его правда своей беспощадной ясностью. Как и то, что сегодня вечером солнце сдастся и взойдёт вновь лишь завтра, он вне сомнения понял, что именно благодаря Лютику появилась его метка. Понимание подкралось незаметно, точно утопец на середине озера перед тем, как нанести смертельный удар. Ведьмак повернул голову, пока Йеннифэр скакала на нём, только чтобы увидеть Лютика через окно — живого, здорового, восторженного, — и та ужасно хрупкая часть сердца Геральта, которая была скрыта за семью замками и принадлежала исключительно Лютику, ёкнула от удивления и несказанной радости. От одного взгляда на несчастного Лютика там, на вершине, метка на ступне Геральта порядком разгорелась, и тогда он заподозрил, что Лютик сам давно всё знал. Или Геральт был настолько глуп или сознательно ничего не замечал, уверившись, что, если бы Лютик носил его знак, то бард не держал бы всё в секрете. А может, недаром Лютик однажды спросил, бывают ли у ведьмаков душевные метки? В тот момент Геральт не знал точного ответа и, как всегда, уклонился от очередного бесконечного потока вопросов Лютика. Нынче события предстали в новом свете. — Чтоб его дери, — пробормотал ведьмак себе под нос, сучья на сухой земле хрустели под его сапогами, и, недолго думая, он уже во все горло крикнул: — Зараза!***
Зима уступала место весне, снег уже начал таять, обнажая землю, а цветки белого мирта распускались вдоль тропинок. Геральт аккуратно вёл Плотву, иногда сам шёл пешком, осторожничал особенно после ночных заморозков, когда дорога ещё покрывалась ледяным настом. Геральт неделями не вылезал из седла после того, как покинул Каэр Морхен, он направлялся на юг в сторону Новиграда, следуя плавным изгибам реки Понтар. Он промчался мимо нескольких городов и деревень, собирая информацию о местонахождении Лютика. Он так и не понял, что было зовом сердца, а что — лишь волей желания или метки, но он точно знал, что просто должен найти Лютика. Если он уладит их непростые отношения, то худо-бедно да обретёт желанный покой. Геральт немало задолжал своему другу, например, мирное расставание. Или даже скорее искреннее. Как-то раз ночью, когда вокруг поднялся ветер, он смежил веки и окунулся в прошлое. — А давай завтра уйдём? Подадимся к морю. Ведьмак в тот момент был не в силах посмотреть на Лютика, будто с одного взгляда он бы обратился в камень. Но Геральт представлял Лютика в своём воображении, пока тот говорил: прекрасное сочувствующее лицо, неукротимую синеву его бездонных глаз. Чрезвычайно наивный и забавный в своём красном кожаном камзоле а-ля драконья чешуя. «Как же он чертовски молод», — думал Геральт, бесконечно вглядываясь в полоску горизонта уже после ухода Лютика. Он рассуждал, что если Йеннифэр была в силах защититься от ведьмака, то Лютика он мог запросто уничтожить. Беловолосый заклинал, чтобы это была Йен, избавив тем самым Лютика от хитросплетений судьбы. До той поры он не знал, что освободить нужно было их обоих. Ведь подобная жизнь не годилась ни для Йенны, ни для Лютика, ни тем более для ребёнка-неожиданности.***
Ведьмак разжился на нескольких заказах, продолжая свой извилистый маршрут, и вдобавок до него дошли слухи, что Лютика бросили в темницу к востоку от Новиграда. На короткий миг Геральт вздумал развернуться назад в Каэр Морхен. Но в качестве прощания или, скорее, жеста доброй воли, видимо, он был обязан закончить начатое дело. — Хотел показать, чего мне не хватает? Вот она и ушла. Он до глубины души жаждал, чтобы Йеннифэр была единственным ответом на его вопросы. Наряду со всем накалом страстей между ними была какая-то непринуждённость. Ведьмак и чародейка. Она всегда имела по поводу него довольно скромные ожидания. Их отношения денно и нощно, всегда были окутаны густой пеленой тумана, в котором Геральт отлично ориентировался. С Лютиком прятаться было негде. — Чего тебе не хватает, то ты ещё и не обрёл. Твоё наследие. Предназначение. Я знаю это. И ты знаешь. Лютик… Предназначение… Он всё понимал, как бы ни хотел признать обратного, но до сих пор отрицал истину. Одно дело, когда смекаешь головой, и совсем другое — сердцем.***
Последние монеты ведьмак спустил на погашение накопленных карточных долгов Лютика. Геральт устало потёр переносицу, его охватило до боли знакомое чувство сожаления, но на этот раз с долей непонятной вины. В минуты слабости Лютик частенько проигрывался в пух и прах. — Можно хотя бы пять сраных минут не ввязываться в неприятности? — проворчал Геральт, когда заметил в камере лежащего ничком Лютика. В своём грязном зелёном дублете он явно выделялся на фоне других заключённых. Бард изумлённо вытаращился на Геральта, в злобном взгляде Лютика засветился проблеск надежды. Чуткий нос Геральта же уловил едкий запах тревоги. Чувство страха было чуждо ведьмаку, или он просто хотел в это верить, хотя, говоря начистоту, у него у самого пробежал мороз по коже, когда они сцепились глазами друг с другом. Но в то же время он почувствовал долгожданное облегчение, словно утолил жажду целебной водой после продолжительной битвы. Отдав бумагу с сургучом ростовщика, Геральт наблюдал, как Лютика наконец выпустили из пыльной темницы и вернули вещи. — Денег на комнату не осталось, — признался ему Геральт, когда они вышли наружу, встречая закатное солнце. — Я собирался разбить лагерь на берегу. — Звучит как приглашение. Геральт утвердительно кивнул. Смирившись, Лютик пошёл следом, от него исходил всё тот же волнительный запах.***
Почти в полной тишине они искупались в реке и обустроили лагерь. Геральт понятия не имел, как начать грядущий разговор, хоть он и пришёл сюда именно за этим. К тому же он всю голову сломал, как вообще заговорить о чём-либо, ведь обычно Лютик делал работу за него. Но бард лишь отметил, что стоял на удивление тёплый вечер, и тут же осёкся, немедленно закрыв рот, будто поделился чем-то сокровенным, а не мнением о погоде. Геральт готов был уже напороться на собственный меч, чем признаться, что откровенно скучал по болтовне Лютика, по импровизации очередных куплетов или рассеянному чтению стихов. Костёр вовсю разгорелся, пока Лютик пристально разглядывал Геральта, языки пламени играли в глазах молчаливого ведьмака. Жгучее разочарование омрачало лицо Лютика, как будто он смирился с чем-то. Неподдельный страх переполнял Геральта, как перед нежданным боем. Но, невзирая ни на что, Лютик, прежде всего, был его другом. Геральт держал слово: они должны были расстаться по-людски. Геральт очень старался. Он буквально выдавил из себя слова: — Лютик, прости меня. Было непонятно, расслышал ли он. Печальное выражение лица барда не менялось ещё пару мгновений, он продолжал упрямо сжимать губы. — Почему ты пришёл за мной? — наконец надрывно спросил Лютик. — Ты же мог промчаться мимо города, не занимаясь моими делами. — Ты хотел бы остаться там? — Не будь дураком, ты прекрасно понимаешь, о чём я, — Лютик небрежно смахнул рукой волосы со лба. — Я по тебе скучал, — выдал он, словно страшное признание или тайну, о которой Геральт никогда не догадывался. Лёгкие хлопья пепла кружились в воздухе вокруг костра, а блики дрожащего пламени плясали на усталом лице Лютика. Геральт ненавидел, когда Лютик вот так терзался, тем более из-за него. — Я был зол вовсе не на тебя, — спасовал Геральт прежде, чем Лютик смог продолжить. — Я должен перед тобой извиниться за то, что наговорил прежде. Минуло бесконечно долгое время, Лютик безропотно выдерживал паузу: — Не ты ли жаловался, что я постоянно путаюсь под ногами? Кстати, я знаю, что у тебя появилась метка, Геральт, — пересилив себя, он сболтнул: — Йеннифэр мне рассказала. Геральт аж отпрянул. — Когда ты говорил с Йен? — Столкнулся с ней где-то с месяц назад. Но мы не о том, — раздражённо процедил он. — Я знаю, что твоя метка появилась, а главное — при каких обстоятельствах. — Я не был уверен, кому именно она принадлежала, — отозвался Геральт. Сам не до конца понимая, почему говорил так, будто это имело значение. — Спираль на левой пятке? Вот так неожиданность! У меня точно такая же. В голове не укладывается, как кто-то может получить свою метку, при этом вдалбливаясь в кого-то другого — ладно, признаю, тогда мне даже понравилось увиденное зрелище, но не о том речь. Дело в том, что мы встретились взглядами, ты точно видел меня, но я до сих пор не понял, почему метка появилась именно в тот момент или почему ты так и не спросил про мой знак? — Да ты сам никогда не упоминал об этом, — хлёстко ответил Геральт. — Не знал, что ты умеешь держать язык за зубами. — А я думал, что ты точно не обрадуешься чистосердечному признанию. — Твоя правда, — рассудил Геральт. — Ты бы развернулся и бросился наутёк от меня, только узнав. В том же духе, как ты поступил с ребёнком-неожиданностью. Точно так же, как ты отвернулся от меня в момент ссоры на вершине горы. Не зря твоё лицо тогда выражало лишь сраное безразличие. — Лютик… — Ты не хотел, чтобы это был я, верно? — Нет. Лютика, кажется, совсем не удивил его ответ. — Почему? — не задумываясь, спросил он, будто ждал случая наброситься на него. — Я до́ смерти хочу знать! — Потому что мы не должны быть вместе, — пояснил Геральт, резкая смена интонации Лютика раздражала ведьмака. — Ты веришь в то, что говоришь? — Да. Лютик отвернулся и обошёл вокруг костёр, снова становясь лицом к лицу к Геральту: — Знаешь, о чём я тут подумал? Ты полон дерьма даже больше, чем ночной горшок, — разозлившись, вскрикнул Лютик и недобро улыбнулся: — Неплохо сказано, да? Может, стоит это записать? Геральт грозно сузил глаза. — Нет. Это неважно. Суть в том, что ты по уши в дерьме. Ты же никогда не лезешь в чужие дела, потому что на самом деле не вылезаешь из них! Говоришь, что тебе никто не нужен, но хочешь, чтобы все в тебе нуждались! Бежишь от своего предназначения, отрицая Право Неожиданности, сознательно идёшь на риск, связываешь себя с Йеннифэр роковым желанием, и позволяешь мне… — он запнулся на полуслове. — Позволяю тебе что? — Позволяешь мне оставаться рядом из раза в раз, несмотря на все свои отказы, — Лютик окинул его настолько мучительным взглядом, будто глядел прямиком в душу. — Ах, и утверждаешь, что не хочешь меня, но ври дальше, ведь именно ты нашёл меня сегодня. Лютик не ведал пощады, а Геральт был не в силах его остановить. Потеряв дар речи, Геральт стоял как вкопанный на деревянных ногах. Само по себе наличие сердца ещё не обещало, что ты можешь… а точнее, знаешь, как… высказать то, что его терзает. Ведьмаку хотелось поверить в бессердечие Лютика, что тот сровнял с землёй и закопал поглубже все переживания. Геральт вовсе не рассчитывал чувствовать его страх и гнев, переплетённый с желанием, и всё же он за версту улавливал чуть ли не кожей излучаемый бардом настрой. О чём бы ни пошла речь дальше, Геральт уже с трудом держал себя в руках, а деться было некуда. — Геральт, мне нужно признаться тебе. Даже такой законченный глупец, как ты, должен всё знать. — Плевать, что ты чувствуешь ко мне, Лютик. Лучше вообще забудь об этой херовой метке, — Геральт колко выплюнул слова, каждый звук был пропитан отчаянием. Ему не следовало возвращаться за Лютиком, накаляя обстановку до предела. — Дальше наши пути расходятся. Давай покончим с потворством. Скатертью дорога, и с меня хватит! Я просто хочу, чтобы жизнь вернулась на круги своя: без тебя, Йен, предназначения, всего вот этого. — Ну уж нет! — Лютик замотал головой, подходя ближе к Геральту. — Не думаю, что ты впрямь хочешь этого. — Но это так. — По-моему, ты на самом деле хочешь быть со мной, — коротко и ясно парировал Лютик, делая очередной смелый шаг вперёд. — Я убеждал себя, что это безумие — допускать подобную возможность, но всё как раз наоборот. Ты бы так легко не разозлился на меня прямо сейчас и в тот раз тоже, если бы это по-настоящему не волновало тебя, не пугало бы тебя до чёртиков, если бы ты никогда не хотел этого по-настоящему. — Серьёзно, Лютик. Остановись, — едва ли не рыча, он сам сделал шаг навстречу. Теперь они стояли вплотную друг к другу. Геральту было в диковинку видеть в глазах Лютика откровенный вызов. Обычно его взгляд был куда добрее, когда он говорил горькую правду, которую Геральт не хотел признавать. Начало их разговора было сродни первому витку спирали, теперь-то он понял, как они кружились в водовороте, неизбежно продвигаясь к центру — самой сути. Геральт ни за что не сдался бы первым. Неужели Лютик не видел, насколько Геральт был опасен для него? Голубые, как лёд, глаза Лютика сверкали яростью, хрена с два он теперь отстранится. Ни с того ни с сего Геральту захотелось и врезать, и поцеловать его одновременно. — Я не хочу… — ему не удалось закончить предложение. Ложь застряла комом в горле, лишая дыхания. — Мы с тобой не пара, — заключил он. — Господи, ты же не всерьёз? — голос Лютика смягчился. — Как ты можешь такое говорить? Вряд ли я бы смог без тебя. Я люблю тебя точно так же, как и ты меня, и всегда любил, — Лютик обхватил обеими руками лицо Геральта. Это было непостижимо, чтобы на него так смотрели. Ведьмак впился в губы Лютика, чтобы прекратить поток его блядски искренних слов, чтобы больше не смотреть в эти глубокие глаза. Слившись в неистово требовательном поцелуе, Геральт зарылся пальцами в волосы Лютика, притягивая его всё ближе и ближе, при этом желая оттолкнуть. Все его нажитые инстинкты были посланы куда подальше. Он повалил Лютика на землю. Перекатываясь по траве, они осыпали друг друга поцелуями, словно соревнуясь в поединке, в котором не было проигравших. Геральт сорвал одежду с Лютика, потакая острому желанию дотронуться до тёплой кожи своими руками, уже и не надеясь, что такое будет возможно. Ведьмак осознал, как же отчаянно он жаждал повторения той ночи. Обнажённый Лютик вовсю извивался под ним от смешанных ощущений: языком Геральт растягивал его тугое отверстие и вместе с тем водил пальцем по знаку на ноге Лютика. Теперь и ведьмачья метка имела силу, пылая на пятке. Отчего Геральту требовалась недюжинная сила воли, чтобы не ворваться сию минуту в Лютика, жестоко вколачивая его в землю. Вкус Лютика, стоны и непристойности, которые он выкрикивал куда-то в пустоту чёрного неба, лишали Геральта остатков разума. — Не сдерживайся, — умолял Лютик, глядя на него одурманенными глазами. Геральт впился жадным поцелуем в раскрасневшиеся губы Лютика, кусая их чуть ли не до крови. Он вломился внутрь до упора точь-в-точь одержимый. Лютик всхлипывал каждый раз от ощутимых толчков, сжимая руками упругие ягодицы Геральта и притягивая его как можно ближе. Ведьмак бесстыдно грязно целовал Лютика, исследуя языком его рот в такт движениям. — Ещё, — канючил между поцелуев Лютик. — Трахни меня сильнее, Геральт. — Блядь, — просипел Геральт, презирая себя за столь дикое желание. Хотелось заполнить каждый уголок тела Лютика — ни с чем не сравнимые ощущения. Лютик в ответ только и смог, что притянуть его обратно, вновь пылко сталкиваясь с губами. Геральт вонзался в самую глубину короткими толчками, резко подаваясь бёдрами вперёд. Лютик раскинул руки, сгребая пальцами землю под собой, и шире развёл ноги, полностью открываясь. Геральт балансировал на краю обрыва, выход был один — прыгать, действуя так уже по привычке рядом с Лютиком. С протяжным стоном ведьмак рухнул вперёд, зарываясь лицом в шею Лютика, его накрыл мощный оргазм, он покачивался на волнах сладкого удовольствия. Оставаясь внутри любовника, Геральт небрежно обхватил его член. Спустя всего несколько быстрых рывков, Лютик выразительно издал: Твою ж мать, и выплеснул своё семя в руку Геральта. Они медленно выпутывались из объятий и впились в друг друга глазами в молчаливом неверии. Геральт понятия не имел, к чему всё это приведёт. Ведьмак вытер руки о траву, но это особо не помогло: теперь они были просто в грязи. Растерев поясницу, Лютик поглядел и на свои ногти, выпуская лёгкий смешок: — Бог ты мой, когда мы уже нормально потрахаемся в кровати? — пошутил Лютик, а Геральт только хмыкнул и встал, отправившись на поиски своей сумки. — Ох, ты только сейчас достал спальник, — возмутился Лютик, но всё же поднялся с земли и на ватных ногах подошёл к Геральту, чтобы улечься рядом. — Даже не будь метки, я всё равно бы выбрал тебя, — признался Лютик. — Любовь зарождается не только из-за магии. Геральт дёрнулся от удивления: — Ты должен хотеть лучшего для себя, — молвил он Лютику. Гнев испарился, оставляя за собой лишь усталость. — И ты, — ответил Лютик. Геральт совсем не возражал, когда Лютик обвил его одной рукой, грудью прижавшись к спине. — По-моему, теперь я понимаю чуточку больше в ведьмачьем ремесле. Геральт почти задремал и из последних сил отозвался стоном. Спасительный сон уберёг бы его от бессмысленной болтовни Лютика. — У меня такое чувство, будто я сразился и наконец приручил дикого зверя, — Лютик провёл ладонью по груди Геральта непосредственно над сердцем. — Я их не приручаю, — напомнил он Лютику, который мурлыкал что-то себе под нос, при этом невольно поглаживая бедро Геральта, словно наигрывая мелодию на лютне. — Что-то мне подсказывает, что ты и не поддашься укрощению. К счастью, сон затянул их в свои объятия раньше, чем Лютик успел наговорить что-нибудь ещё.***
На следующее утро ведьмак позволил взять себя медленно и плавно, Лютик врывался осторожными толчками в его жаркие глубины, нежно сплетая их пальцы воедино. Пожалуй, даже Белого Волка было возможно приручить. Геральт и думать не думал, что умел заниматься любовью. Он всегда был жёстким и грубым дикарём, даже с Йен — в особенности с ней. Но с Лютиком он занимался именно любовью, чувствуя себя рядом с ним поистине желанным. Уже подумывая, не пора ли ему сменить тьму в сердце на свет. Сейчас как никогда он понял, почему многие были готовы отдаться Лютику, почему тот с трудом выбирался из чужих спален по всему Континенту. Бард безошибочно точно толкался, стимулируя особую точку, каждый раз посылая волны сладкой дрожи, отчаянно приближая Геральта к головокружительному финалу, что тот был больше не в состоянии сдерживаться. Абы кому Геральт не позволял делать такое с собой, но, говоря по чести, ему откровенно нравилось этим способом доставлять удовольствие Лютику, и он был совсем не против повторить с ним это снова и снова. Тем же утром они вдвоём мылись в реке. Геральт растирал лавандовое масло по спине и волосам Лютика, мысленно возвращаясь к их первой ночи вместе. Воспоминания распалили его не на шутку сильно, массируя ягодицы Лютика, он скользнул между аппетитных половинок, параллельно одной рукой лаская член Лютика. Немного погодя, он обнял Лютика со спины, переводя отрывистое дыхание. — Я не хочу тебя испортить, — каялся Геральт, спрятав лицо в волосы Лютика. Он стыдился своего откровенно хриплого голоса. — Прошу, не заставляй меня. Лютик ладонями ласково коснулся его рук. — Не сможешь и не испортишь. Геральт вдохнул приятный аромат масла. — Когда появилась твоя метка? — вдруг спросил он. Лютик замер, и Геральт сразу почуял что-то не ладное. — Лютик? — В нашу первую встречу, — протараторил Лютик. — Зараза, — буря эмоций пронзила Геральта. Лютик слишком долго держал всё в себе, любил его вопреки. Поразительно очаровательный болван. Геральт сильнее обхватил его мощными руками, оставляя невесомый поцелуй на загривке Лютика. — Слишком быстро даже для меня, — хихикнул Лютик. — Знаешь, можно общаться с кем-то, не влюбляясь с первого взгляда. — Кто сказал, что мы к тому моменту говорили? — Ты безнадёжен, балда. — Мне казалось это ужасно романтичным. — Ты путаешь романтику с явной глупостью. — Меня всё устраивает, — прыснул Лютик, оборачиваясь на Геральта. — Давай-ка, я замёрз и умираю с голода. Пошли сушиться и поищем что-нибудь на завтрак.***
Весенний воздух благоухал ароматами ранних цветов, вдоль берега распускались солнечно-жёлтые одуванчики. Лёгкий ветерок приятно обдувал лицо Геральта, пока с помощью Игни он разжёг костёр. — Мне кажется, тебе стоит уладить дела и с Йен, — ненавязчиво намекнул Лютик, когда Геральт только начал готовить тушку зайца, пойманного этим утром. — Если, конечно, не слишком её боишься. Геральт негромко рассмеялся. — Ты пугаешь меня куда больше Йеннифэр. Лютик удивлённо уставился на него: — Извини, мы говорим об одной и той же Йеннифэр? Йеннифэр из Венгерберга? Геральт не удостоил его более подробным ответом, скорее, он и не смог бы при всём желании. И продолжил неторопливо жарить мясо на вертеле. — Я не собираюсь больше с ней спать, — как ни в чём не бывало заявил Геральт. — Но ваши судьбы сплетены. Ты сам того пожелал, — припомнил ему Лютик. — Так есть и будет всегда. Во всяком случае, пока мы не разрушим заклинание. Но это не значит, что я не умею держать член в штанах. Лютик собирался с мыслями, разглядывая безоблачное небо: — Я не запрещаю спать с ней. Поступай, как считаешь нужным. Меня это не сильно волнует. До тех пор пока твоё сердце принадлежит мне. Ах, пожалуй, стоит написать балладу об этом, — подметил для себя бард. Воспоминания вихрем закружили голову Геральта, восстанавливая в памяти всплеск эмоций на лице Лютика в том окне в Ринде. Когда они встретились тогда глазами, на его лице читалась радость, и в глубине души Геральт уже понимал, что Лютик любил его. По-настоящему любил его, наперекор дюжине убедительных причин думать иначе. Лютик с самого начала любил Геральта таким, каков он есть. Не просил его стать кем-то другим. Любовь, которую Лютик с лёгкостью отдавал, Геральт не мог просто так принять, он намеревался честно заработать её. — Хм-м. Сдаётся мне, с тобой у меня будет хлопот полон рот. Лютик разыгрывал шоу одного актёра: возмущённо стукнул себя по коленке, наклонившись вперёд: — Да будет тебе известно, я человек весьма неприхотливый. Так или иначе, я готов продолжить жить как раньше. Пусть секса и станет больше. Явно больше, — он мечтательно смотрел вдаль. — Ты надолго исчез, — проронил Геральт. Он следил, как розовое мясо покрывалось румяной корочкой, и приятный запах костра смешался с ароматом жареной дичи. — Тогда до встречи с Джинном, — у него язык не поворачивался сказать, что он боялся потерять любимого вновь. Он лелеял надежду, что бард разделит путь с ним; ранее Геральт и мысли подобной не допускал. Даже размышляя о будущем с Йеннифэр, он всё равно представлял, что они путешествовали бы по Континенту поодиночке, время от времени сталкиваясь друг с другом. — Я старался держаться от тебя подальше после Цинтры, — Лютик нахмурился, и между его бровями появилась заметная морщинка. — Насколько я могу судить, ты уже сбегал от своего предназначения, я не хотел очередного повторения истории. Геральт на секунду прикрыл глаза. — Думаю, впредь я больше не буду отлынивать. — Да, — согласился Лютик, — Только не теперь. Лютик приблизился к нему, запуская руки в белые волосы Геральта. Наконец поговорив, они утонули в долгом поцелуе, оставляя обед остывать.***
Они подчистили за собой полянку после трапезы, а Лютик до сих пор придумывал точную рифму к «пока твоё сердце принадлежит мне», подбирая правильную тональность. Геральт не мог сдержать едва заметную улыбку. — Ты всё ещё хочешь отправиться к морю? — поинтересовался Геральт, запрыгнув на Плотву. Лютик упёр руки в боки, сощурив глаза на Геральта. — Ты туда направился? Геральт неоднозначно пожал плечами: — Думаю, это пойдёт мне на пользу. Но потребуется время, чтобы добраться дотуда, как-никак я спустил последние деньги на карточные долги одного идиота. Лютик расплылся в ликующей улыбке, его глаза светились бирюзой в лучах ласкового солнца. — Держу пари, тот идиот поможет вернуть большую часть монет, ведь он, как и прежде, окрылён вдохновением. С лютней в руке и балладой на любой вкус в сердце можно неплохо заработать. — Хм-м, — Геральт из последних сил скрывал улыбку. — Так ты уже думал, куда мы можем отправиться после этого? — спросил Лютик. — В Цинтру, — не раздумывая, ответил Геральт. И протянул руку Лютику, чтобы подтянуть его к себе в седло. — В Цинтру, — повторил Лютик, хватаясь за руку Геральта. По всему телу ведьмака пробежал магический разряд, когда его мозолистая рука коснулась музыкальных пальцев барда. Словно громом поражённый, его пронзила дрожь от макушки головы, вдоль позвоночника и так до самой пятки. На протяжении всего пути Лютик не выпускал его из крепких объятий. Геральт ощущал дух надежды, тянущийся от Лютика, и, кажется, ведьмак снял плотную завесу тьмы и настежь распахнул сердце для своего избранника.