Импринтинг миров - 4 (кто на новенького?)

      – Так что случилось? – когда мы отправили с Саем малых, внезапно присмиревших от моего настроения, переспросил Богдан. – И будем ли дальше гулять?       – Если есть желание, – справился я с эмоциями. – Простите, ребятки. Накатило прошлое. Мне просто показали, как можно из прошлого доставать и овеществлять память, ну и я не сдержался, – плед был спрятан в пространственный карман. – А вообще – хорошо поговорили. Меня, будете смеяться, наверное, но на встречу пригласил бог индусов. Вот уж чего не ожидал, – я скинул Богдану всю беседу, а Ридану только общее воспоминание о ней. Рано пока ему еще вникать во все это. – Можно сказать, что мы с ними подписали пакт о ненападении. Я не буду вмешиваться в их дела, они – в мои. Помимо этого, я могу делать все, что пожелаю, если их лично это не заденет. Даже устроить собственную войнушку на Земле. Но по некоторым причинам я этого делать не буду. Смысл?.. Пока меня не трогают, я тоже никого трогать не буду. Ну, может, немного побуяню, да и то в верхах. Как мне было сказано, именно ТАМ – богов нет. Ну, а тех, кто вполз туда по линиям энергии и присосался к ним, тех можно и пришибить немного, если найду за что.       – Мда, – согласился Богдан. – Но я пока не готов с богами биться. Даже с молодыми и глупыми.       – Да и я тоже. Выставлю ультиматум насчет прохода в мой мир одного придурка, разве что. Но это вас лично касаться не будет. Только меня. У нас сейчас совсем другая задача. Надо хорошенько потренировать наших, чтобы могли реально на свои силы рассчитывать. А значит, нам пока нужна Тинайзе. Все. Этот вопрос закрыли. Так, а мы куда?       – Хм... – Богдан чуть скривил рот в улыбке. – Хочу пригласить тебя в один ресторанчик, который находится за чертой города. Там уютно. К тому же вокруг зелени много, и до реки всего ничего. Ко всему прочему, там отлично готовят мясные блюда. Ну, и самое интересное – там же можно и отдохнуть. Вокруг ресторанчика больше десятка домиков на любой вкус. Так что, при нежелании сидеть в общем зале, или же на берегу реки, или озера, можно заказать все в домик, или даже пригласить мангальщика, который будет готовить лично.       – Уединиться мы и в любом другом месте можем, – не понял я.       – Не, Дрюх, не об уединении речь. Короче, увидишь, как там все устроено. Давай. Если не понравится, то можем потом и сами куда-нибудь махнуть.       – Ладно, – согласился я, заметив, что то такси, что привезло нас сюда, так же и стоит на парковке, а водитель ждет. – Сейчас только с Янкой свяжусь, и поедем.       – Да не трогай ты ее! Сама разберется, – посоветовал Богдан. – А вот Грайба к нам можно. Коннет уже принял у него заботу об отряде, и теперь тот удивляется тому, что его к себе не приглашаем, а сами развлекаемся.       – Вот, странное создание, – удивился я. – А напрямую сказать, что хочет прогуляться, не может?       – Ну ты же ему задание дал.       – Да я много кому и чего даю. Но если все раскидал, то связаться что, проблема? «Грайб, не дури! – обратился я к эннэшше. – Давай, прыгай. Я портал на тебя настроил».       – Да откуда я знаю, может ты захотел именно с Риданом побыть, – плюхнулся Грайб на сидение. – Я и Богдана сорвал с его дел, только потому, что тебя резко не стало в обозримом пространстве.       – Здесь я, здесь, – приобняв Грайба за плечи, я потерся виском о его щеку. – По делам исчезал. Бага, давай, говори куда ехать.       – А вот, – протянул он визитку водителю. – Кстати, Дрюх, тебя там сюрприз ждет.       – Какой еще? – сразу насторожился я. – Не люблю сюрпризов.       – Один, довольно немолодой, но вполне респектабельный мужчина, который и является владельцем заведения. А так же его сын, который сейчас там администратором работает.       – Бага, – предупредил я. – Давай без этих загадок.       – Дрюх, – почти виновато произнес он, но я знал эту черту, так что не повелся. – Видишь ли, я не только тебя выслеживал, но и твою семью. А так же те счета, которые ты оставлял на имя родных. Точнее, одного родного тебе человека. Вот, этот человек, спустя некоторое время, исполнил твою мечту.       – Открыть ресторан? – я очень удивился, хотя понял, о чем говорит Богдан.       – Нет, Дрюх. Быть независимым, и дружить не за бабло. Я бы даже сказал, что у вас в крови, образовывать свои кланы.       – Ну-ну, – осторожно согласился я. – Посмотрю, что там за кланы образовались.       – Да все просто. Твой сын всех своих друзей приятелей, что еще живы остались, к себе на работу переманил, а твой внук – всех своих туда же притянул. Семейно-дружеский подряд, так сказать.       – Так моему сыну сейчас вроде как под девяносто уже должно быть, – нехило удивился я. – А внуку, даже если сильно напрячься, не меньше пятидесяти.       – Так-то – так, только не забывай, что у тебя здесь оставались еще некоторые друзья-приятели, которые тебя отблагодарить не смогли лично, но для твоей семьи кое-что сделали. Короче, некто, не буду говорить кто, в свое время, хорошенько так подпоил твоего сына твоим собственным ядом. И передал в пользование небольшой ящичек с остатками твоей «газировки» в вашу семью. Ну, а твой сын этим воспользовался.       – Даже так? – я был удивлен.       – Именно. Поэтому, несмотря на количество лет, они не только хорошо сохранились, но и вполне активны. Ну... – Богдан замялся. – И если решишь немного подарить им долголетия, то я даже знаю, как это сделать. К посылкам с подобной газировкой они как бы приучены, только до сих пор ищут того, кто это сделал.       – Ты? – обернулся я к нему.       – Нет. Не я. Но если бы случился форс-мажор, то был бы и я.       – А зачем? – я так и не понял. – Моя семья перестала быть моей после того, как сын отписался, что знать ничего не хочет о том, кто был его биологическим отцом, и бросил его мать.       – Дрюх, ну не истери, лады? Буквально через семь лет после этого письма, твой сын пересмотрел все, и даже попытался тебя найти, но ты тогда уже «погиб». Так что, все, что он смог, это поставить памятник на твоей «могиле», и пытаться узнать хоть что-нибудь из твоей жизни.       – Ладно, посмотрим, – настроение, и так минорное, сместилось в отметку «минус».       Сына я видел только первые пять лет. И да, тогда я не был хорошим отцом. Так, муж его матери. А потом та ситуация с пожаром, и моя первая женушка просто скрылась в неизвестном направлении, забрав с собой моего сына. Второй раз вышла замуж, и отчим невзлюбил примыша, отправив его в военную академию, где тот жил круглосуточно и рос почти сиротой. Я платил за его обучение, присылал гостинцы, на что получал скупое спасибо, и ничего более. А потом, однажды, написал сыну письмо, попросив встретиться, на что получил очень жесткий ответ, что ему насрать на биологического отца, который бросил его мать. Это было так обидно, что я решил не посвещать его в проблемы, по которым не мог раньше с ним увидеться. Ну не хочет, и хер с ним. Почти забыл, и уж точно забил. Даже не узнавал, как и что у него в жизни повернулось. Но счет на его имя пополнял исправно. Все же, родная кровь. Да и не сложно мне было пару сотен баксов раз в месяц закинуть. Потом это вообще в автономию перевел, даже не замечая истечение средств из кармана. А после «гибели», когда меня в Грэга эти крокодилы превратили, так и вовсе все мои открытые счета перевелись на сына, как на единственного наследника. Я так в завещании написал, чтобы он получил все, «что у меня есть» к своему 30-летию. Нет, я бы дал в сотни раз больше, если бы этот мальчишка не послал меня куда подальше. Но, что случилось, то случилось. Я даже не узнавал, чем он живет и как. Его грубый ответ перечеркнул все наше родство на корню. А вот сейчас, я узнаю, что Бага, тот, которого я использовал десятилетиями, следил за моим сыном, а так же его семьей.       – Ладно, давай, рассказывай, – согласился я.       – Если пожелаешь, он сам все расскажет, – отмахнулся Богдан, когда такси остановилось у невысокого заборчика в стиле вестернов.       Забор ничего не скрывал, и я отметил, что территория довольно большая. Ну, на первый взгляд, примерно пять квадратных километров в диаметре, но я мог ошибаться, так как обзор закрывали деревья. Я, конечно, не был биологом, но даже мне было понятно, что такой величины деревья просто так не растут, и кто-то очень хорошо постарался над ландшафтом, и деньги в это были вбуханы немалые. Как и в строения. На первый взгляд неказистые, из потемневшего дерева, но потом под этим деревом я «увидел» кирпичный остов, обшитый деревянными планками, буквально пропитанными насквозь каким-то совершенно негорючим раствором. То есть, о пожарной безопасности здесь позаботились. Еще больше меня в этом убедили добротно сложенные каменные мангалы, которые стояли у беседок, а так же в двориках «домиков».       Даже по ощущениям, здесь было довольно уютно и приятно находиться. Кирпичи и камень, как ни странно, были «живыми», в смысле, не заводское, а ручное производство. Да и все здесь дышало покоем и какой-то самобытностью, разве что перенесенной из далеких-далеких лет, в современность.       – Неплохо, – согласился я, выходя и осматриваясь.       – Мясом пахнет, – удовлетворенно потянул носом Грайб. – Я здесь точно остаюсь.       – Да, хорошее место, – согласился Богдан, начав рыться в современном наладоннике. И, стоило ему нажать какую-то кнопку, как из административного здания показался моложавый мужчина.       – Добро пожаловать на нашу базу отдыха, – довольно приветливо, и без натяжки улыбнулся он. – Если вам надо поставить машину на стоянку, то наш охранник покажет, куда заезжать.       – Спасибо, но такси уже уезжает, – качнул я головой и наш надсмотрщик, кивнул, показывая, что все понял.       – Ваш домик уже готов, – обратился мужчина к Богдану.       – Это к нему, – ткнул Бага в меня пальцем. – Мы так, рядом тремся. Если ему все понравится, тогда останемся.       – Прошу прощения?.. – вежливо улыбнулся администратор.       – Андрей Михайлович. Можно просто Андрей, – с любопытством всматривался я в немного родные черты лица, чувствуя свою кровь. – А ты?       – Никита. Можно просто Кит, – осторожно, но вежливо, протянул он мне руку, которую я крепко пожал. – Какие будут распоряжения?       – Знаешь что, Кит, – слегка улыбнулся я. – Давай, ты сейчас отдашь приказ на часа через два приготовить нам хороший обед. Первого не надо. Так, мясо, салатики, закусочки. Посидим в зале. Ужин – в домик. Тоже по-простому. И да. Алкоголь, хороший и много.       – Я примерное меню уже скинул,– отозвался Богдан. – Все будет так, как ты любишь.       – Вот и отлично. Столик...       – Тоже по твоему вкусу. В углу, у камина, – кивнул Богдан.       – Апперитив? – спросил меня Никита.       – Бухнуть хочешь? – перевел мне Богдан слова администратора, уловив укоризненный взгляд. – Ну, прости, забыл, что ты в этом обществе тусовался.       – Забыл он... – буркнул я. – Ладно, можно понемножку. Сколько? Две бутылки виски хватит?       – Думаю, для начала, – согласился тот.       Администратор даже с места не сдвинулся, а к нам уже спешил официант с подносом, на котором стояли четыре полных стакана виски, и нарезка с лимоном, зеленью и холодными мясными закусками. Но я смотрел не на официанта, а на Никиту. Как-то не ожидал я встретить здесь внука. Точнее, даже не здесь, а вообще не ожидал. Думал, все, семья полностью исчезла с горизонта. Ан, нет. Притом очень четко прослеживалось родство. Не только по крови, но и внешне. Даже фигурой Никита пошел в меня. Худощавый, жилистый, невысокий. Даже по виду не скажешь, что мужику уже давно за пятьдесят. Разве что прищур явно повидавшего мир человека, да жестковатая складка у губ, которая совсем не портила его улыбку, чуть печальную, но полностью искреннюю.       – За счет заведения, – легко произнес он, из чего я вывел, что встречать гостей так, было довольно обычным делом.       – Ну? Вздрогнули? – я реконструировал алкоголь в стакане Рэя, подав ему заодно и кусочек лимона, уже прошедшего обработку, понимая, что надо вплотную заняться конструктом эннэшше. Мои-то могли жрать и пить все, что угодно, а вот Рэй находился на определенной диете.       – Вздрогнули, – хмыкнул Грайб, опрокинул стакан в себя одним глотком. – С тобой, Дрюх, алкоголиком стать можно.       – Так не пей, мне больше достанется, – пожал я плечами.       – Да ща! – буркнул Богдан, налив себе еще один стакан. – Сначала до седых волос на мудях доводишь, а потом – не пейте?       – Если вам нужен релакс, то у нас есть массажный салон, спа, баня и сауна, – вмешался Никита. – Так же, при желании, можно заказать девочек...       – Ему не девочки по вызову нужны, а мальчики, – буркнул Богдан.       – Ну, – Никита пожал плечами. – Если нужно размяться, то наша охрана легко поддержит вас в спарринге, – как ни странно, понял выпад Богдана тот.       – Забей. Ваша охрана точно меня не поддержит, – отмахнулся я. – Если что, я их за минуту по матам раскатаю. Но я сегодня добрый, и даже ленивый. Поэтому только отдыхать. – Официант унес поднос, и Никита пригласил нас прогуляться по периметру, и осмотреться.       – У нас есть два зала. Большой, банкетный, и малый, ресторанный, – начал он просвещать, показывая на два строения. – Кухня общая. Все продукты натуральные, выращенные в ближайшей деревне, которая нас и снабжает. А так же в парниках, что находятся чуть дальше. Все экзотические виды овощей, фруктов, сыров и мяса, заказываются заранее, и привозятся в свежайшем виде малыми партиями.       – Дрюх, кстати, мясо они используют только парное, – оповестил меня Богдан. – Там, чуть дальше, километрах в десяти, есть малая частная скотобойня, куда отправляют машину, чуть ли не за каждой тушей. Так что тебе это должно понравиться.       – Это отлично, – согласился я. – Если животное, а точнее свинья, будет забита за час до приготовления блюда, будет дополнительный бонус. Я предпочитаю настоящую свежатинку, даже не охлажденную. Понимаете?       – Конечно. Желание наших клиентов – закон для нас, – согласился администратор. – Если мы пройдем направо, то там вы увидите большое озеро. Искусственное, но в нем поддерживается флора обычных водоемов. Даже водится рыба. Если вы любители рыбалки, то можете посидеть в тишине с удочкой. К сожалению, часы купания строго разграничены с ловлей рыбы. При желании, вы так же можете использовать бассейн, который находится в спа-салоне. Все купальные принадлежности у нас одноразовые и входят в стоимость отдыха.       Говорил Никита кратко, по существу, не сильно стараясь присесть на уши, так что я и не сильно напрягался. Ну, почти не напрягался, пока не увидел у озера довольно пожилого мужчину, который дремал в шезлонге... * * *       Некоторое время назад       – Андреич, тут тебе снова посылка пришла, с письмом, кстати, – в холл, пятясь спиной, вошел помощник, тяжело поставив на пол картонный ящик, а после, подойдя к нему, вручил конверт.       – Спасибо, Антон, можешь идти, – чуть кивнул головой Руслан Андреевич, пережидая тремор, и вскрыл конверт.       «Доброго времени суток, Руслан Андреевич, – прочел он первые строки, отметив, что письмо довольно длинное. – Я случайно узнал через свои каналы, что некоторые люди пересылали вам этот напиток, и, так как у меня оказалась на руках небольшая партия, решил вам ее подарить. Вы меня не знаете и, если мы с вами не договоримся, то это будет последнее количество, которое вы получите. Больше на Земле этого напитка нет, и в ближайшем будущем вряд ли появится. А уговорить поставщика выпустить еще некоторое количество, не объясняя для кого – довольно сложное занятие, так что вам придется потрудиться наравне со мной. Сразу оговорюсь, мне от вас не нужно ничего. Вы и так уже сделали все, чтобы поставщик этой воды сам пришел к вам. От вас зависит, сможете ли вы его заинтересовать, и захотите ли. И, при некоторых обстоятельствах, которые пойдут на пользу вам и только вам, вы сможете договориться с ним без посторонней помощи. В течение следующего полугода, у вас в ресторане появится этот человек. Думаю, при большом желании, вы сможете его узнать. Фотографии прилагаются. Это не шутка, и не попытка надавить на родственные чувства. Вы сами все поймете, когда встретитесь. И, если сможете перебороть свою гордость и попросить его об участии в вашей жизни, от чего уже отказались однажды, не только доступ к данному напитку, но и куда большие возможности откроются перед вами. С уважением к вам и вашему характеру. Б.»       Отложив листок с письмом, Руслан Андреевич взял в руки стопку фотографий, как старых, практически шестидесятилетней давности, так и совсем новых. И на всех этих фото был запечатлен один и тот же человек. Вот только не вязалось многое. Словно фотографировали от старости к молодости. Но по бумаге было видно, что фото пожилого человека, были на куда более старой бумаге, а молодого – на более новой. И выражение эмоций на его лице менялось. От мрачного и удрученного, до почти безудержного счастья. На последних фотографиях тот лучился улыбкой и странной нежностью, обращенной на фотографирующего, даже пытаясь позировать. А вот последнее фото и вовсе заставило улыбнуться: пять малышей, вроде как погодок, сидели на его коленях. Красивая, молодая женщина, сложив губы бантиком, тянулась за его спиной поцелуем к такому же молодому мужчине, а перед тем, кто был сердцем фотографии, полулежа, расположились трое молодых мужчин. А на обороте была подпись: «наше потомство».       Руслан Андреевич отложил фотографии, приподняв голову, чтобы смотреть на старое, отреставрированное фото в рамке с черной лентой по правому краю, сравнивая то лицо, что видел на этих свежих фото, и то, что смотрело на него с траурного портрета. И не мог поверить. И не верить не мог.       Став по жизни циником, потерявшим веру в будущее и настоящее, сгорая от собственной болезни, он не хотел допускать мысли о том, что это все реально. Что то, что видит – это не плод воображения какого-то человека, сумевшего красиво отредактировать фотографии. Разум твердил, что человеку, который запечатлен на фото, минимум как сто двадцать лет, что выглядеть так молодо, что радоваться жизни так полно, тот просто не может, Даже если морщины заретушированы, даже если все те, кто его окружают, действительно его дети и внуки, быть полным этой внутренней энергии невозможно. Да еще никак не выходил из памяти отчет об аварии самолета, которая случилась почти тридцать лет назад. Отчет с пробами ДНК и фотографиями трупов. И, если то, что его отец мог быть жив до этого времени, что странно было для тех лет, если даже авария была подстроена, то вот эта молодость и живость у человека, которому хорошо за сотню, казалась неправдой. Но и отрицать увиденное он не мог.       – Будем считать, что ты мой сводный брат, – пробормотал Руслан Андреевич. – И что-то унаследовал от моего отца, что может помочь мне дожить.       Сильно на эту помощь он не надеялся, хотя и осознавал, что уже более двадцати лет живет только с помощью того странного напитка, который ему начали присылать. Сначала с незнакомых адресов, с припиской: «спасибо твоему отцу», а вот сегодня так, с письмом.       И, если раньше он считал отца никчемной тварью, шакалом, что бросил его мать с маленьким ребенком, считая, что небольшие, но, довольно ценные посылки, это всего лишь откуп, который он получает вместо алиментов, а мать всегда божилась, что копейки с его биологического отца не взяла, то после окончания училища, оказавшись дома, увидев, что отчим живет на всем готовом, палец об палец не ударив, а мать уже давно прикладывается к бутылке, задался вопросом, за счет кого и чего он закончил платное учреждение.       Пришлось не только к военкому идти на поклон, но и брать распечатку с доходов матери, чтобы узнать, какие огромные суммы переводил его отец на счета. Колоссальные. Но и тогда Руслан решил, что отец просто откупался от него, на попытку встретиться и поговорить, ответив очень жестким отказом.       И, только отслужив, столкнувшись с безотцовщиной, как и он сам, задумался. А после и развел мать на разговор, узнав, что его отец был очень неплохим пожарным, но сильно обгорев на одном из пожаров, стал инвалидом. И, подняв всех своих друзей-товарищей, сумел найти всю информацию о том, что произошло. И, чуть ли не в тот же год получил завещание, по которому на его счету оказались несколько миллионов рублей, и сотни тысяч долларов. Отец копил, собирал деньги, хотя почти нищенствовал после того, как его бросило командование, лишив даже пенсии.       Узнал, как побиралась бабушка, поднимая его отца на ноги. Как многие из сослуживцев отца продавали квартиры и машины, чтобы его поднять. А потом так же узнал, что все те, кто не остался равнодушным, получали довольно серьезные суммы на свои счета от неизвестного дарителя. Узнал, что отец, с момента, как обгорел и выздоровел, как-то странно и непонятно поднялся, став едва ли не олигархом. И осознал, что если бы не гордился своей спесью, то мог бы его найти еще живого.       Из всего этого он вывел то, что мать испугалась того, что ей придется ухаживать за калекой, и сбежала. Но отец всегда помнил его. И до конца жизни пытался поддержать, сделав то же и после смерти. И вот сейчас, смотря на ворох фотографий, Руслан понимал еще и то, что отцу каким-то образом, удалось избежать не только смерти, но и старости. И найти ту женщину, которая смогла его осчастливить детьми. Взрослыми, сильными, рослыми, а не искалеченными радиацией, как он. Может быть, та, кто стоит за его спиной, смеясь и пытаясь поцеловать молодого мужчину, и есть его жена? А поцеловать она пытается брата? Тогда, тем более повезло. Очень красивая, и даже по снимку видно, что сильная женщина. Харизматичная. А то, какая стройная, несмотря на пятеро малышей, так тем более. Волевая. А вот те трое, что разлеглись у ног, скорее от прошлой жены. Общее в чертах есть, но явно не с этой женщиной. Скорее с тем, кто в середине фотографии. С тем... Братом ли? Или все же отцом?       И, если второе, то потерял он, Руслан, многое. Очень многое. Стал никому не нужным стариком, который даже сыну своему здоровье не смог подарить. Из-за облучения, полученного на службе, у него родился очень слабенький мальчик с атрофированной мочеполовой системой, и отсутствующей частью легкого. И всю жизнь этот мальчик, а потом и мужчина, вынужден был жить мало того что без женщины, так еще и на лекарствах. Поддерживать свою жизнь и здоровье.       Нет, Руслан не скупился на воду, что присылали ему. Три четверти отдавал сыну, и только четверть оставлял себе. Знал, что тот, из-за болезни, вырос не только физически, но и духовно хрупким, и он обязан как можно дольше прожить рядом, чтобы хоть немного научить сына той хватке, которой научился сам. Передавать то, что построил, нужно было зрелому мужчине, а не мальчишке. Благо, удалось заинтересовать его ресторанным бизнесом, и приставить администратором к одному из заведений.       Да, морщился, понимая, что его сын, слабый как мужчина, начал тащить туда своих любовников, стараясь каждому найти теплое местечко, но смирился. Те, кого Никита приводил, хоть и были не той ориентации, но оказались вполне адекватными. Да и не было еще ни разу, чтобы Кит зажимался с кем-то из своих любовников на виду. Можно сказать, что Руслан о том, как его сын развлекается, узнал только по камерам, которые в его заведении стояли везде, даже в домике администрации.       А потом и вовсе махнул рукой, внезапно подумав над тем, что раз сын своих «друзей» тащит, то почему бы и ему своих не перетащить. И тех, кто еще был жив, устроил на должности, украдкой, из своей части того удивительного напитка, подпаивая их, даруя если не молодость, то силу.       А потом и вовсе избавился от сети ресторанов, понимая, что чушь все это. Денег, которые оставил ему отец, если ими правильно распорядиться, хватит на жизнь не только его сыну, но и так и не получившимся внукам. И, осознав все это, продал квартиру, которая досталась от матери, так же продав и квартиру уже давно почившей жены, переехав в свой собственный домик на обустроенной базе отдыха. Единственное жилье, которое оставил, это старая квартира бабушки, которая исправно оплачивалась. Если Кит не захочет вести бизнес, то сможет перебраться туда в старости, и доживать свою жизнь там.       Ну, и как делал его отец, так же поступал и сам, начав понемногу копить сыну на старость, откладывая понемногу на счет, который тот сможет открыть после его смерти.       О себе Руслан уже не думал. После прохождения очередного обследования, он узнал, что у него рак с множественными метастазами. Врачи удивлялись, как он с этим живет, а Руслан не рассказывал, что вместо обезболивающего, на ночь, выпивает на донышке рюмки той жидкости, которую ему передали, как привет от отца, проживая еще один день без боли. И так уже сколько лет жил, удивляясь тому, что смерть над ним смилостивилась, не забирая.       Но вот совсем недавнее обследование поставило точку даже на этом. Врач с прискорбием заявил, что организм поражен полностью, и даже в мозгу обнаружены три десятка очагов. Да и сам Руслан осознавал, что чувствует себя куда как хуже, чем ранее. С горя, он выпил целую бутылочку животворной жидкости, которая смогла лишь ненадолго отодвинуть боль, но не смерть.       И, когда в течение целого часа Руслан не мог помочиться, потому что очередная опухоль закрыла мочеточник, пришлось смириться с тем, что это окончательно.       Врачи, как могли, исправили проблемы, стараясь не переходить к оперативному вмешательству, но этого всего могло хватить лишь на пару месяцев, да и то постоянных мучений. Благо, эвтаназию ввели снова, и он знал, что когда дела станут совсем плохи, сможет подписать договор, и избавиться от мучений, а пока учил сына всему, что могло тому понадобиться, уже даже не раздражаясь на его характер и постоянные слезы.       «Женщины тоже плачут, но это не значит, что они от этого становятся слабее». Этому его научила жена. Довольно слезливая женщина, которая умела держать руку на пульсе жизни. Ревела с мелодрам, ревела, когда родился ребенок, искалеченный его собственной проблемой. Ревела каждый день, как укладывала сына спать, или после вызова скорой, но с утра с улыбкой готовила завтраки, делала массажи сыну, и поднимала его, растила, пока врачи не поставили твердый вердикт, что ребенку ничего не угрожает. Ревела у его собственной постели, когда поставили неутешительный диагноз, а потом начала готовить еду по диетам. Ревела даже над кошкой, которая невероятно легко разродилась котятами... А потом, в один из дней, как-то сразу поменявшись в лице, ложась спать, тихо сказала, что невероятно устала... И не проснулась. Ей тогда было пятьдесят шесть.       Кит пошел в нее. Постоянно глаза на мокром месте, но никаких причитаний. Плачет, но сожмет зубы, и делает. И то, что сын сможет продолжить его дело, даже измазав соплями стойку, Руслан теперь был уверен. Натура такая. Умение не скрывать эмоции. В свое время он тоже очень хотел научиться так же. Поплакать и смахнув слезы, улыбнуться и пойти делать то, что не доделал. Не случилось. Служба научила терпеть, сжав зубы.       – Ну, твое здоровье, сынок, – не став пачкать рюмку, Руслан выпил оставшийся на донышке бутылки глоток, ощутив мгновенный, но, к сожалению, недолгий прилив сил и, опираясь на трость, вышел из собственного особняка на территории базы отдыха, увидев компанию из четырех человек.       Зрение, как и всегда после выпитой жидкости, обострилось, и Руслан замер, в одном из людей узнав того, чьи фотографии разглядывал недавно. И даже вздрогнул, когда их глаза встретились. Но понадеялся, что это случайно, потому что Никита почти тут же подал алкоголь, а после пригласил гостей прогуляться по базе. Обычный случай. Вот только гости были необычные. Три рослых массивных то ли охранника, то ли спутника, окружали невысокого сухощавого мужчину. И, даже если просто смотреть со спины на него и собственного сына, было понятно, что они родственники. Один шаг, одни движения, почти идентичные реакции.       Руслан только головой качнул, а после побрел к месту своего отдохновения, озеру, которое специально заселил рыбой, чтобы хоть что-то живое и естественное было рядом. И присел на заранее заботливо установленное кресло, сумев даже задремать.       – ...а вот и наше озеро, – раздался голос Никиты. – А это – владелец нашего ресторана. Руслан Андреевич, – Кит, как тот кошак, подобрался практически незаметно, накинув плед на его ноги.       – Да не сплю я, Никитушка, – тяжело выдохнул Руслан, вынужденно поднявшись, стараясь держать улыбку.       – Хреново выглядишь, приятель, – чуть прищурившись, произнес тот, кто был то ли сводным братом, то ли... как ни странно, отцом.       – Так не молодеем же, – попытался Руслан сгладить неловкость.       – Да вот то и херово, – согласился тот, а после кивнул сам себе, потому что никто из его спутников не произнес ни слова. – Через час увидимся в зале ресторана, если есть желание. Ну что, Кит, давай дальше? – и отвернулся, словно его и не было.       – А... Андрей?.. П...папа?.. – слова дались с трудом, но человек его услышал. Закаменел спиной, а после обернулся. – Ты... Ты – он?       – Да, – совершенно спокойно отозвался мужчина с лицом его отца. – Я – он. Увидимся через час. И да, на, выпей. Полностью.       На неизвестно откуда взявшийся одноногий столик, встала бутылочка с той самой водой, которую Руслан изучил уже даже по цвету. А после, развернувшись, ушел, словно и не было этой встречи. * * *       Эта встреча выбила меня из колеи. Нет, я знал, что мой сын стар. Я даже был уверен, что его придется едва ли не с кровати поднимать, если решит пойти с нами. Но такого отчаяния, такой невероятной надежды, притом направленной не на излечение, а на простую встречу, я даже предусмотреть не мог. Да и как узнал – тоже странно. Я внешность менял столько раз, что только совсем уже общие черты остались. Патлы отрастил, фигуру подправил, а он, буквально с первого же взгляда понял, кто я.       – Каюсь. Я, – виновато буркнул Богдан.       – Прошу прощения за своего отца, – Никита явно тоже был в раздрае. – Он уже очень стар, к тому же невероятно болен. Что-то привиделось, вот и...       – Твой отец в светлом уме и трезвой памяти, Кит, – пробормотал я. – Просто ты не все знаешь. Ладно, веди, показывай домик и спа-салон, а после – в ваш ресторан. Жрать не хочу, но выпить точно надо.       – Андрей, прости, я не думал... – пробормотал Богдан, ощущая мое смятение.       – Колись, зверюга! – буркнул я, уже не слушая Никиту, получив от эннэшше пакет информации того, что он сделал, и, понимая, что мне его не за что винить. – Засчитано. Все верно. Ты был прав.       – Чего не знаю? – полюбопытствовал Грайб, и я скинул уже данные ему. – Дрэй, ты должен был раньше подумать об этом.       – Теперь понимаю, но еще не поздно, – согласился я, понимая, что если бы не эти друзья, которых я в свое время отпаивал своим ядом, вряд ли бы мой сын дожил с такими проблемами до этих лет, и вряд ли бы мы встретились.       Домик, действительно домик, с двумя комнатушками и четырьмя одноместными кроватями, показался мне пародией на нормальное жилье, так что решил после обеда слегка расширить параметры. А заодно пригласить Янку с Рроксом сюда. Воздух свежий, природа, озеро, мясо, а Янка у меня совсем на него присела. Так что, дал наши координаты дочери, пригласив подъезжать, а сам, уже без интереса осмотрев спа-салон, прошел в ресторан, где нам сразу начали выносить легкие салатики и мясные нарезки, выставив целую батарею бутылок.       Но на стол, который готовили для нас, я внимания почти не обратил. Я смотрел на стены. От обычного, пусть и дорогого ресторана в виде салуна, его отличало только одно. Портреты. Множество портретов с тонкими, но очень явно видимыми ленточками черного цвета, идущими по правому нижнему краю. И часть этих лиц я знал. С кем-то работал, а кто-то ушел незадолго до меня. Множество ребят, в касках, или без, в форме, или же в повседневке. Все те, кто погиб, спасая жизни других. Все те, чей профессионализм спас сотни жизней. И в одном из портретов узнал себя.       – Зашибись, какой траур, – буркнул я.       – Увы, – согласился Кит. – Это... Я бы не сказал, что портит репутацию заведению, но из-за этих портретов у нас очень ограниченный контингент. У нас, в большинстве случаев, останавливаются пожарные. Кстати, при предъявлении корочки, комплексный завтрак, обед или ужин – бесплатно. Объявление и на входе, и на сайте, и у бара. Но женщин в нашем заведении, из-за этого, мы видим нечасто. Увы.       – Да я представляю... – я смотрел на эти лучистые светлые улыбки ребят, смотревших на меня со стен, понимая, что когда-то был частью этой семьи. – Но это здорово, Кит. Очень здорово, – я похлопал его по плечу. – Это – память каждому, кто собой закрывал других. Память тем, кто сумел подарить кому-то жизнь.       – У отца была сеть ресторанов подобного толка. Военным. Медикам. Спасателям. Спецподразделениям. Учителям... Простым борцам за человеческие жизни. Я не понимал его, а вот сейчас, вижу ваш взгляд, и начинаю понимать. У вас кто-то погиб на пожаре?       – Да. Погиб, – кивнул я, пройдя за стол, что стоял у жарко нагретого камина, в котором плескался живой огонь, протянув руку сквозь решетку.       – Осторожно! Обожжетесь!       – Нет. Уже нет, – погладил я пламя, ощутив, как всколыхнулась во мне частичка ярдана, и Гэсс, уловив этот призыв, обеспокоенно отозвался. Пришлось мягко успокоить его, объяснив, что это лишь светлая память. А после и ловить возмущение о том, что сам развлекаюсь, а его не зову. Ну а мне что, сложно?       – О, простите, – виновато улыбнулся Никита, – но у нас новые клиенты. Мне хочется их встретить так же приветливо, как и вас.       – Забей, – отмахнулся я. – Это не твои клиенты, это моя родня. Не кипишуй! Здесь оставайтесь, – приказал я эннэшше, а сам поспешил к воротам, где стояла толпа гостей. – Не, ну Яна и Ррокс – понимаю, – согласился я. – Гэсс – тоже. Мам, даже тебя понимаю. Захотелось развеяться. Но ты! – ткнул я пальцем в молодую копию Янки. – И вы! – рявкнул я на троицу старших. – Вам какого хера здесь понадобилось?!       – Жрать хотим, – почесал живот Эшшери. – А Шен с нами, за компанию пришла. Или ты против? И вообще, детей кормить надо!       – Ща как накормлю! – рыкнул я, махнув рукой. – Хрен с вами, идемте. Только ютиться все в одном домике будем. Не, я его расширю, но все равно.       – Не кипишуй, – Шанасс посмотрела на меня, стараясь уловить наркоманский видок, и я в ответ ей показал бутылочку туалетной воды, что мне презентовали боги.       – Во. Этот запах я искал. Говорил же тебе, что на Земле он есть. И ко всему прочему – безопасен.       – Повезло, – ворчливо отозвалась та, принюхиваясь к базе отдыха. – А здесь живым местом пахнет.       – Да. Здесь неплохо, – согласился я, ведя народ в ресторан. – Кит! Надо еще столик, а то и два. У нас пополнение.       – Ух ты! – не выдержала Янка, оглядываясь на стены. – Настоящий некрополис в фотках! – а после до нее дошло, когда разглядела, кто именно был изображен. – Пап... Прости дуру, – виной и стыдом повеяло на меня. – Но кто все это собирал?.. Да и... Здесь минимум пять твоих фотографий!..       – Это ресторан моего сына, – тихо произнес я, взглядом указав на дальний одиночный столик, где уже сидел Руслан. – Он, таким образом, извинения у жизни просил, за то, что в свое время послал меня.       – Выпросил, – тихо произнесла Яна. – Можешь меня, потом покусать, но выпросил. Здесь столько светлой тоски и мягкой скорби, столько склеенных, из осколков, жизней, что вот зуб даю, он свое искупил.       – Склеенных? – удивился я, а после и понял.       Сюда часто везли молодняк, что ломался. Те, старшие, кто уже закалился, привозил сюда отметить первое торжество над огнем, малышей. И те видели эти фотографии, и читали надписи под ними. У того – десять спасенных, а у того – так и вовсе под сотню. Да, они погибли. Но столько живых, только благодаря им... И, может быть я и спасал из огня, а вот мой сын, по какому-то наитию, спасал из ада своих страхов, своей ломки тех, кто спасает жизни. Я работал с огнем, а он – с душами. И понял, что этот, глубоко познавший разочарование старый ребенок, сумел подняться, и найти себя в пусть такой, странной, но помощи тем, кто помогал людям.       Минорное настроение в нашей большой семейной компании, быстро сгладилось, начав набирать обороты. Алкоголь пили только мы с Богданом. Ну и Янка иногда присоединялась. Но, так как кроме нас больше в зале никого не было, а все разошлись, то мы позволили себе пошуметь, заказать свою музыку, а после я подошел к сыну, поставив перед ним пузырек с чистым ядом.       – Ты заслужил это, Руслан, – я оперся на стол, смотря, как тот открыл флакон, выпив содержимое. – Заслужил тем, что делал.       – Я не заслужил твоего прощения, отец, – тихо произнес он, стараясь не показать, как его ломает от боли реконструкции.       – Нет, мальчик мой, заслужил. Послать нахер может каждый. Не каждый может осознать, что был неправ. И не каждый может свою вину исправить. Ты это сделал. Кита я потом напою. А сейчас, ты приходи в себя, а после, подходи к нам. Познакомлю с сыновьями, дочерью, матерью, и друзьями.       – Пап, да нечего «потом», – выскользнула Янка из-под руки. – Просто трансформируй его, и пусть идет к нам.       – Нельзя, – мотнул я головой. – Рус все еще в смерти. Не телом уже. Разумом. Смирился и отгородился от жизни. Мой эликсир ему не поможет, если он сам не решится на помощь себе. Он должен себя простить, принять, осознать, что с этого момента есть он, а не его болезнь, и тогда решит, идти ли к нам, или идти своим путем. Я не настаиваю, – обратился я уже к нему лично. – Но прошу. Подними взгляд. Улыбнись. Пойми, что жизнь внезапно начала новый отсчет. И да, не только для тебя, – уловил я его мысль. – Я спасаю совершенно левых людей, так почему бы мне не спасти твоих друзей?       – У нас есть банкетный зал, – чуть задумался Руслан. – Туда и отправлю постояльцев, что пожелают поужинать. А этот могу закрыть только для нас.       – Не пори чушь! Мы сами перейдем в банкетный. А здесь я все уберу, – махнул рукой, и рявкнул: – Кит! Давай, чтобы все, что на столах – было перенесено в банкетный зал. А так же зови своих друзей, и друзей отца! Всех! За периметром мои ребята последят! Давай, быстренько! Мне еще здесь порядок наводить!       Через полчаса ресторан был идеально чист, а мы переместились в огромный банкетный зал, где алкоголь, хорошо сдобренный моим ядом, лился через край, где не было разницы между теми, кто пришел извне, и кто прожил свою жизнь только на Земле. Все оживленно беседовали, искали что-то общее, братались, роднились, а я сидел, хмельно и счастливо улыбаясь, понимая, что моя семья стала больше еще на двадцать с чем-то человек.       – Я никогда не думал, что ты такой, – все еще опираясь на трость, подошел ко мне Руслан. – Такой... живой. Такой... Яркий. Я знаю тебя по сводкам. Матерого волкодава, который мог свернуть шею любому. Жестокого процентщика, который даже из старушек выбивал последнее.       – Ложь. Ты видел то, что было в общей доступности сети, – спокойно отозвался я. – Я работал по-своему, и никогда не выдавливал последнее. Но ты это или поймешь, или нет.       – Я уже понимаю, что это ложь, – согласился тот. – Тебя любят откровенно. Никто не пытается напиваться, исключая того молодого человека, – указал он на Богдана.       – А он не напивается. Алкоголь на него не действует. Но, ты прав, довольно опасный тип, который по щелчку пальцев, моих естественно, снесет голову каждому, кого я не назвал своей семьей, и за кого не просил никто из моей семьи. – Наемный киллер, с огромным послужным списком. И – моя правая рука.       – А тот? – указал он на Грайба.       – Моя левая.       – Хм... А тогда тот, молодой, хищный? – кивнул он на Ридана.       – Моя душа, – мягко улыбнулся я. – Мое сердце. Ради него я прошел сквозь ад, и пройду еще сотни раз. Только бы все трое были со мной всегда и везде.       – Я – твой, а ты – мой? – хмыкнул Руслан.       – Однозначно. Боги нам открыли право дышать друг другом, и терять их я не собираюсь. Ты за это Кита ненавидишь, так?       – Никиту? – удивился Руслан. – Я не испытываю к нему ненависти. Только к себе. Это моя болезнь его создала таким.       – Чушь, – хмыкнул я. – Кит изломан суперопекой, и тем, что его чуть ли не каждый год с четырнадцати, проверяли на плодовитость. Это психология, которая переросла в физиологию. Его репродуктивная система просто осознанно отключилась, вплоть до полной асексуальности в плане женщин. И то, что он сумел себя найти хоть с мужчинами, это его заслуга. Вы сами создали импотента, Рус. Бесплодного импотента. Он сам так решил. Но это не значит, что подобное нельзя изменить. Я постараюсь. Но, если мой внук будет любить мужчин, то это только его право, и презирать его не за что.       – Я уже давно смирился, – пожал тот плечами, а я только цыкнул.       – Ты его давно записал в ничтожества, Рус, – с грустью покачал я головой. – Ты заставил его идти твоим путем, следовать твоим интересам, ты контролировал его от и до. А когда понял, что что-то в его жизни контролировать не в состоянии, махнул рукой, как на никчемную тварь, которой перепадет кусок с твоего стола.       – Неправда! – взвился Руслан. – Я давал ему все, что мог!       – Но не то, что хотел он, – грустно улыбнулся я, осознавая, что сам едва не поддался подобному поведению. – Ты заставил его пойти на экономиста, хотя он любил музыку. Ты заставил его бросить филологический, в который он за свои деньги поступил, желая получить второе образование. Ты его выучил, как щеночка, в послушную и верную собаку, не думая о том, что хотел он. Ведь вы с женой его так долго тянули. И он знает, чем вам обязан, так? А чем ты ему обязан, думал?       – Он – мой сын, – не понял Руслан. – Я его поднял, я его обеспечил. Я дал возможность создать ему здесь свой притон. Что я еще должен был сделать?       – Эх, – я даже усмехнулся. – Вечная проблема отцов и детей. Ты сделал все, чтобы подавить личность. И, благо богам этого мира, что я могу с него твой ошейник снять. Вот, смотри, – указал я на Яну. – Это – моя дочь. А это, – указал я на веселящихся мужиков, – мои сыновья. Что ты видишь?       – Что они не знают меру в веселье? – разворчался Руслан.       – Нет, Рус, нет!.. – я усмехнулся. – Они совершенно свободны! И взгляни на своего сына, – указал я на Никиту. – Он знает, что здесь гуляют его друзья, твои друзья, моя семья. Но как он себя ведет?       Кит, все то время, пока мы дурачились, стоял в углу, спокойно улыбаясь, но оставаясь вовне этой катавасии общего веселья, хотя по его мироощущению, я понимал, что он бы нырнул в этот хаос веселья с большой радостью.       – Он делает то, что должен, – спокойно отозвался Руслан. – Он – администратор этого заведения. Он не имеет права вливаться в общее веселье, потому что получает деньги за свою работу.       – Ох, еб... – я вытянул сигарету из пространственного кармана, закурив. Нет, я понимал правила заведения, но не принимал их сейчас! В данный момент, когда сын оказался частью этого веселого хаоса. – Ну, и сколько ты платишь сыну за сутки работы?       – Пятьдесят долларов.       – Ну да, неплохо, – согласился я. – Только глупо. Эй, Кит! – как только я начал орать, веселье сразу притихло, и мне не пришлось это делать дважды. Никита подошел к нам.       – Я могу вам чем-то помочь? – мягко, но я уже понял, что заученно, улыбнулся тот.       – Кит, у тебя же есть наладонник, так? – прищурился я. – Вот и переведи с моего счета на свой, по моему приказу, десять тысяч долларов. Сейчас. Даю отмашку, – Сай, молодчинка, сразу начал перевод. – Получил? Вот и отлично. Это – твое личное.       – Я могу узнать, за какие заслуги получил такую сумму? – чуть напрягся Никита.       – Конечно можешь, – кивнул я. – За эти деньги ты должен расслабиться здесь и сейчас так, чтобы с тебя слетела твоя формальность. Вот за что я это плачу. Пей, велись, наслаждайся. А если твой папаня, – шлепнул я по затылку Руслана, увидев его возмущенный взгляд, – хоть слово скажет, то я его лечить буду дольше, и больнее, чем хотел. Все ясно?       – Что именно вы хотите, чтобы я сделал? – страх потери отца, от Никиты, долбанул меня почти электрошоком. Вот же, чертова привязка...       – Блядь! – я встал со стула, вздернув на ноги Руслана, а после кивнул Никите, чтобы шел за нами. Мои сразу осознали, что что-то не так, но я маякнул, что это мое дело. – Шуруй, давай! – подтолкнул я сына, а внук и сам прошел за нами, закрыв дверь, отгородившую нас от музыки и веселья. – Смотри сюда, Кит! – рыкнул я, запустив регенерацию тела своего сына, что скорчился от боли. – Я ему дарю молодость!       – Ему же больно!.. – подхватил отца под руку Кит.       – А тебе не было больно, когда тебя под себя строили? Не было сложно, когда требовали идти тем путем, что ОН хотел, вместо того, чтобы дать тебе право самому развиваться?! – рычал я, слушая надрывный кашель сына, и его позывы к рвоте, а так же к испражнению, когда тот избавлялся от своей болячки всеми доступными способами.       Я специально не облегчал его страданий. Сын был виноват, и он это понимал. А внук, Кит, как припаянная к нему часть, только и делал, что поддерживал, снова совсем забыв о себе. Через полчаса ломки, Руслан попытался подняться, опершись на руку сына. А тот, осознав, что произошло с отцом, стоял едва ли не в ступоре, потому что с пола, где еще недавно чуть не окочурился старик, поднимался двадцатитрехлетний парень.       – Это я к чему все вел, Кит, – снова закурил я, – Только что, ты увидел, как твой отец взял и помолодел, так? – я подождал, пока Руслан подымется, кинув на него очищающее, а после и конструкт одежды. – Давай, иди, веселись, – и тяжелым взглядом уставился на Никиту, когда Руслан ушел. – Он больше не нуждается в твоей помощи. Ты, ему, как спутник, больше не нужен. Сейчас он молод, так же богат, как и ранее, и решит, как продолжить свою жизнь без тебя, без своей ошибки. А он тебя таким считает.       – И я себя таким считаю, – совершено спокойно отозвался Никита. – Если бы мне хватило сил убить себя, я бы это сделал. Но я даже этого не могу сделать. К сожалению, – Никита неловко пожал плечами. – Можно мне сигарету?       – Держи, – протянул я ему уже подкуренную. – Почему не можешь?       Бага почти мгновенно подключился к разговору, когда я дернул его за ментальную нить, так что говорил уже не я, а он.       – Мне... Сложно причинить себе боль... – толика откровения, немного сокровенности, нить открытия разума, и Никита сорвался, задрожав, а потом и всхлипнув, грузно опустился на пол. – Убейте меня, и закончим на этом!..       – Ну, и зачем мне тебя убивать?.. – чуть подпустил я эмоций, протянув ему стакан с виски, второй рукой уже держа дольку лимона, что всунул ему в рот. И прижал к себе, когда он зарыдал.       – Я никому не нужный... никчемный... бездарь... Все, что могу, так выслуживаться, как собака... Да и ебут меня как сучку какую-то... – эмоции почти вошли в пик, Никита сжался, обнимая себя руками, вжав голову в колени, – Не могу я так больше! Не хочу!.. Устал!.. Как та самая сучка!.. Нет у меня больше сил!.. Убейте меня! Просто убейте!..       – Твою мать... – пробормотал я, понимая, что вытащил сразу и слишком много. Никита просто сорвался, дав всем эмоциям,увеличенным мною в несколько раз, вырваться наружу.       Как раз к этому пику, когда Ник сам себя морально убивать уже начал, к нам прошел Богдан, присев рядом, жестко обняв моего внука за плечи. А через пару минут, ну, как и задумано было, в комнату шагнула Яна, оказавшись лицом к лицу, точнее лицом к его коленям, обняв, и прижав к себе.       – Идиот. Полный, – пробормотала она, не давая вырваться, а Бага за плечи удерживал со своей стороны. – Ты вообще не бум-бум, да? – Яна приподняла голову моего внука, смотря в его заплаканные глаза. – Да похеру, ты или тебя. Да не ебет это никого! Ты, мальчик, являешься собой! Своим сосредоточием! Ты – искра. Ты – ебаное создание, которое СОЗДАЕТ! Которое должны любить и лелеять! И, если кому-то не пришлось по вкусу то, как ты себя ведешь, то шли это создание нахуй! Ясно?!       Влажный взгляд, сквозь мокрые ресницы, полный удивления, был мне наградой, и я улыбнулся. Катарсис если и не пройден, то отложен.       – Иди сюда, – прошептал я, почти усадив парня на себя, прижимая его к груди, ощущая, что Бага льнет ко мне, прижимаясь к плечу чужого ему парня. И расслабился, ощутив его тихий, облегченный вздох, когда Янка прижала его руки к своей груди. – Ты теперь наш. Наш собственный, – хмыкнул я, прижавшись губами к виску своего внука, что отчаянно болезненно сжался на моих коленях. – Что бы тебе отец не говорил, просто забудь. Он этого больше не скажет. Я не позволю ему это сказать.       – Вы ошибаетесь, – чуть отогревшись в моих руках, снова включил свою шарманку Никита.       – Запомни, мальчик мой, – прижал я его к себе чуть жестче. – Я, лично я, не ошибаюсь никогда. Особенно с теми, кого беру под свое крыло.       Янка только усмехнулась, чуть отстранившись, а вот Богдану пришлось отфыркиваться от шерсти, когда я укутал Никиту своими крыльями урра. Кит впал в ступор, пытаясь осознать, что его закрывает, так что, пришлось поднять его на руки, и нести в наш керр порталом.       – Я разберусь, – маякнула Яна, дав мне право пообщаться с внуком.       Понимая, что разговор будет непростой, я сразу воссоздал на столе ряд бутылок с алкоголем и своих собственных закусок, а потом, так и не прерывая телесного контакта, присел в удобное кресло, обнимая Никиту не только руками, но и крыльями, начав тихонько урчать ему в шею.       – Мир полон боли, Кит, – когда тот немного расслабился, произнес я. – Острой, отчаянной, совсем не безопасной боли, которая часто режет душу на кусочки. Но, давай с тобой примем раз и навсегда. Это – прошлое. Больше в этом мире ни один разумный тебя не обидит, если ты сам ему не позволишь. А я, со своей стороны, сделаю все, чтобы ты себе этого позволить не мог. Это не значит, что все твои обидчики будут занесены в список врагов. Я бы даже предложил тебе всех их простить, и забыть. Перед тобой открывается новый мир, полный возможностей. Полный новой жизни. Так что, вычеркни все, что было, и не трать себя на месть.       – Я и не думал, – Никита пригрелся в моих объятиях, расслабившись.       – Нет, еще как думал. Только не стоит, – я позволил ему устроиться на своих коленях поудобнее, а после и протянул стакан с алкоголем средней крепости, почти заставив выпить. – Понимаешь, в своей физической слабости, которую тебе навязал отец, ты и духом не развивался. Ты годами строил стены между собой и миром, стараясь найти себе, этакому никчемному созданию, уютное местечко. То есть, ты развивал себя только как очень толстую каменную стену, между своей душой, и остальными разумными, – я улыбнулся. – А вот я взял, и сломал эту стену. Просто потому, что она мне мешала. И кто ты сейчас?.. Маленький мальчик, который до сих пор не может взять свою жизнь в собственные руки. Не хочет брать, потому что, тебе показали, какая твоя жизнь грязная и некачественная. Но, можно я, с высоты своих знаний и возраста скажу тебе то, что думаю об этом?       – Да, я выслушаю, – согласился Кит.       – То, что ты ощущаешь, что тебе годами рассказывали – это полная чушь. Ты не слаб. Ты не никчемный придаток своего отца. Ты не его прислужник. Ты – свое собственное достояние. И тебе самому решать, как строить свою жизнь. Хочешь – можешь оставаться таким, и это твое право. Хочешь – расти. Притом не только духовно, но и физически. Тебе самому решать, что делать, и как. А я, и те, кто рядом со мной, помогут тебе вырасти и обрести то, что поможет тебе подняться с колен.       – Зачем? Для чего, точнее? – Кит, осознав, наконец, что сидит на коленях у чужого мужика, притом выглядящего моложе его в два раза, осторожно выпутался из моих объятий, присев во второе кресло, пытаясь осознать то, что видит. – А... это... – указал он на крылья.       – Часть моей иной формы, – согласился я, свернув их за спиной. – Кит, думаю, сейчас не обо мне речь. Просто так, о смерти, никто не говорит. Я в твою душу не лез ментально, и не буду лезть вопросами. Я просто хочу узнать, с чего ты так отчаялся?       – Да лезь, чего тут скрывать, – снова потух он, словно и не было этого интереса, что я в нем разбудил.       – Ну, если ты только не против, – согласился я, аккуратно скользнув по нитям его памяти, осознав, в чем проблема.       Кит рос... как я и думал, именно питомцем. Его кормили, одевали, баловали, но не воспринимали как человека, хотя потуги такие были, и еще какие. И, смирившись с этим положением вещей, он начал искать себе партнеров, которые тоже воспринимали его как питомца. Трахнуть, поощрить, дать понять, что он хорошо выполняет свою работу... То есть, все его любовники, думали о нем только как о телесном сосредоточии, не заботясь о личности. И эта личность, не видя ответа, просто умирала сама в себе. Никита уже ничего не хотел, и ничего не делал для себя. Жил размеренно и скучно, находясь в этой жизни, как в тягучем киселе, откуда не выбраться. Да и смысл был ему выбираться, если сразу ставили на место?       – Ох, ребенок... – я грустно улыбнулся. – Не тех ты себе искал в партнеры. Не тех приваживал. Ты не ушел из-под влияния отца, устроив каминг-аут. Ты просто искал себе таких же папочек, только тех, которых сам уже кормил. А как был несчастным и не понятым, таким и оставался. И когда тебя ставили на место, ты послушно покорялся.       – Как будто у такого как я, есть другой путь, – пробормотал Никита, налив себе коньяка.       – У такого, это какого? – чуть прищурился я.       – У... нижнего, – с трудом, но все же выдавил он из себя.       – Ха-ха! – буркнул я. – Кит, твое положение в кровати, это не значит твое положение в жизни. Ты сам себя положил на спину. Морально. Сам подставил свое пузико каким-то дурным альфачам, которые приняли это как данность! А это неправильно. Никого не должно трогать, как ты получаешь удовольствие в кровати. Это – личное. Есть множество мужчин, которые кайфуют от пассивного секса, при этом оставаясь личностями. И ты – такой же. Нехер мне здесь сопли распускать теперь, раз из-под моего крыла вылез. Ты – сильный, и ты знаешь, как строить свою жизнь. Просто слегка потрепанный и прибитый. Ничего, это, кстати, решаемо.       По ментальной связи, я обратился к Баге, спрашивая, все ли из моих сыновей нашли себе пару, узнав, что двое, а именно Эшшери и Риналь, пока еще находятся в поиске, и именно мужчины, пассива. А потом уже напрямую с сыновьями связался, показав саму суть души Никиты, точнее то, что можно из нее вырастить при должном уходе, и уловил интерес от Риналя. Сам, залезший в науку Земли по самые помидоры, Рин и любовника, а в будущем и супруга, хотел себе самодостаточного, спокойного, уравновешенного, и уютного. А Кит таким и был. Там, под своими заморочками. Я даже просмотрел их по будущей связи, осознавая, что сын очень серьезно подходит к поиску любовников, просчитав, что их матрицы почти идеально подходят друг другу. Не так идеально, как слились наши, с эннэшше, но это вообще нонсенс, но идеально для создания союза на одну жизнь.       – Знаешь, Кит, – обратился я к внуку. – Если ты пожелаешь, я познакомлю тебя с одним человеком. Он ученый. Многосторонний, очень адекватный, вежливый, и серьезный. И он ищет себе именно такого партнера, которым бы ты смог для него стать. Он точно не будет прогибать тебя под себя. Домашняя работа, которой ты не хочешь заниматься, как какая-то служанка, вас точно не затронет. У каждого свои интересы, но в чем-то вы отлично пересечетесь. Как пара. Подумай. Содружество, сожительство, хорошие отношения, эрудированный собеседник, и хороший секс. Вроде достаточный набор?       – А я ему, такому, зачем? – тихо произнес Кит, слегка поплыв от алкоголя. – Хорошему, адекватному, устроенному...       – Ну, вот сказал, что это лучший вариант из тех, что он пока увидел, – хмыкнул я. – Но я показал ему тебя не тем, кто ты сейчас есть, а кем сможешь стать, когда раскроешься. Понимаешь? Забитый мальчик, который сидит в своей скорлупке, и не хочет вылезать наружу, ему точно не нужен. Поэтому, у меня к тебе та же просьба, что и час тому назад. Та просьба, за которую ты получил деньги. Расслабься и раскройся. Как человек. Чертовски развязный, невероятно свободный, который умеет и знает все то, что знаешь ты, и не ограниченный правилами, и установками, которыми тебя вгоняли в рамки. Не насильно, нет. Естественно. Такому разумному, которому я предложил тебя, не нужен театр. Ему нужен уютный мир, который сложится воедино, став семьей. И тебе уже решать, хочешь ли ты с ним знакомиться, и хочешь ли раскрываться для него.       В дверь керра постучали, и я дал понять, что можно войти, увидев на пороге Рина, что чуть пригнул голову, входя. И даже полюбовался сыном. Не, все трое были невероятно хороши. Высокие, сильные, с хорошо развитым интеллектом, и отлично выбранными визуальными конструктами облика, которые делали их красавчиками в любом из миров. Сейчас передо мной стоял высокий, хорошо сформированный атлет, в тонких очочках, с привлекательным, по сильному мужскому типу, лицом. Очень интересный объект, но при этом не идеальный, до микронной выверенности. Оспинка на щеке, морщинки у глаз, кривоватая дуга односторонней улыбки у рта. Седина в шевелюре. Все те мелочи, которые делают облик естественным. Натуральным.       – Ну, я, наверное, пойду, – хмыкнул я, подмигнув сыну. – А вы тут, сами разбирайтесь. * * *       Кит замер, вжавшись в кресло, словно то могло его защитить. Когда Андрей Михайлович сказал, что может найти ему любовника, он мысленно только хмыкнул, ожидая какого-то старпера. Отец, бывало, знакомил его со своими людьми, давая понять, что можно с них поиметь, но никогда не заставлял проявлять инициативу, или покоряться, и то хорошо. Так что, когда человек, назвавший себя его дедушкой, что совсем не укладывалось в голове, сказал, что у него есть человек, который ему понравится, Кит решил принять ту же схему поведения, что и с отцом. Не понравился. А шлюхой не был никогда. Но вся эта схема дала сбой, когда он взглянул в спокойные серые глаза, прикрытые стеклами очков.       Человек дышал свободой, мягким, почти кошачьим довольством, и невероятным теплом, которое ощущалось даже не телом. А еще был гибок, как тот змей. Буквально просочившись в помещение, он занял кресло, с которого почти поспешно встал Андрей Михайлович, довольно вольготно, но не непристойно, расположившись в нем.       – Кит, – глубоким, бархатным баритоном произнес мужчина. – Мы же виделись буквально час назад. И тогда ты меня не боялся. Что же сейчас?       Да, Никита видел его среди гостей Андрея Михайловича, и даже осмотрел его с головы до ног. И не только его. Всех семерых гостей.       В отличие от самого Андрея Михайловича, и его секьюрити, эта семерка казалась иной. Внеземной. Слишком идеальные, слишком харизматичные. Ощущение было, словно на Землю сошли Боги. Ну, или пластические хирурги отлично поработали над их фигурами. Даже пожилая женщина, и та была идеальной. Но тогда Кит смотрел на этих людей, как на кортеж Андрея Михайловича, а не как на личности. И то, что те не обращали на него почти никакого внимания, более чем устраивало. А вот сейчас, один из этих, идеально выверенных созданий, пришел, чтобы поговорить с ним. И Кит, подспудно, понимал, что Андрей Михайлович именно его, этого идеально красивого человека, предложил ему, никудышному, для знакомства.       – Я не боюсь вас, – тихо произнес Кит. – И даже не опасаюсь. Просто хочу понять, почему вы решили, что я могу вам быть чем-то полезен?       – Рин. Риналь, – мужчина протянул свою руку, которая оказалась почти в полтора раза больше, чем его собственная. Но пришлось пожать, чтобы не выглядеть совсем отсталым идиотом. И утонуть своей кистью в крепком, но довольно мягком рукопожатии. – А ты... Кит. Так?       – Так, – согласился Никита. – Обычно, я так и представляюсь друзьям.       – Что нам поможет сгладить неловкость встречи, Кит? – Рин улыбнулся, и Кит просто утонул в его чарующей улыбке. – Я мало что знаю о тебе, ты обо мне – ничего не знаешь. Но я хотел бы, чтобы наши пути пересеклись. Это предназначено судьбой, и не мой отец этому виной. Он всего лишь катализатор. Он – свел нас. А мы уже должны решить, хотим ли мы этого. Оба.       Бархат голоса Рина, его речь, мимика, все было настолько волшебным, что Никита колебался на самой грани: ответить, или послать. Он прекрасно осознавал, что его завораживают, что хотят подчинить, но еще сам не понимал, чего желает. С одной стороны, хотелось просто нырнуть в этот омут, и забыться так надолго, как позволит судьба, а с другой стороны, он понимал, что с этим человеком, он не забудется надолго. Максимум пара ночей, а потом тому станет не интересно, и тот уйдет. А ему придется снова собирать свое сердце по частям.       – Давай узнаем друг друга лучше, – мило, но холодно улыбнулся Кит, решив попользоваться, но не поддаваться. Закрыл себя на ключ, как всегда делал, оставив только милую улыбку и сознание, но не душу.       – Хм... – голос Рина тоже слегка похолодел. – Я никогда не хотел тебе причинить вреда, но ты явно воспринимаешь меня как агрессора. Хорошо, я побуду пока в стороне. Просто рядом. И ты сам решишь, стоит ли меня впускать в свою душу. Выпьем? Или алкоголя уже достаточно?       – Я бы выпил, – согласился Кит, потянувшись к бутылкам, с вопросом глядя на собеседника.       – Ром, будь добр, – бархатным баритоном прошлись слова по душе Кита, но не отозвавшись. Закрываться он умел.       – Двойную?       – Тройную, – почти интимно произнес Рин, приняв стакан, смотря в глаза.       Или... точнее, даже в душу. От чего Кит чувствовал себя неловко, не в состоянии поднять щиты. Эти глаза, за стеклами очков, плавили все, что он пытался нарастить. Уничтожали. Но не ломали, а мягко рушили. Очень мягко. Словно они одеяло в разные стороны тянули, которое Никита на себя надвигал.       И эти глаза... Целовали его кожу взглядом, ласкали, как не ласкают руки любовников, раздевали, оставляя обнаженным и беззащитным... Но при этом ничего вульгарного и пошлого в этом взгляде не было. Словно его обнажали, как статую, завернутую в покрывала, только для того, чтобы полюбоваться.       Устав поднимать щиты, которые падали талым воском, под этим взглядом, Кит смирился, раскрывшись, уловив широкую, доброжелательную улыбку мужчины, ощутив, как его обволокло невероятным теплом и... родственностью?.. Ощущение было такое, словно он внезапно нашел брата не по крови даже, а по духу. Частицу себя. Родную, невероятно желанную, ласковую, и терпеливо ожидавшую годами, чтобы соединиться с ним.       – Я с тобой, Кит. Я рядом, – тихо произнес тот, и только после этих слов, Никита ощутил, что его руки накрывает теплое прикосновение ладони Рина.       – Невозможно подобное, – простонал он, понимая, что вляпался в эту бездонную серость глаз, в этого человека, как мальчишка. – Невозможно!..       – Мой отец никогда еще не ошибался, – улыбнулся Рин. – Никогда. Едины, и навсегда. И, идти нам десятками лет к этому единению, или же десятками дней – решать только нам. Тебе. Я его решению – подчиняюсь.       – Да! Его решению! – нашел зацепку Никита. – Тебе приказали, и ты исполняешь. А то, что желаешь сам – кого волнует?!       – Меня, – слегка пожал плечами Рин. – Нас. Всех тех, кто доверил ему свою судьбу. Мы следуем его велениям, но никогда не идем против себя самих.       – Ты меня видишь? – Никита взял себя в руки, постаравшись отстраниться от медовой нежности голоса Рина. – Я – старый. Я не эталон красоты. Зачем я тебе?..       – Какая невероятная чушь, – глубоким приятным смехом рассмеялся Рин. – Мы почти одногодки. А твоя внешность может измениться в ту, которую хочешь ты. Я же хочу твою душу любить, а не оболочку. И, позволишь ли ты мне это, только от тебя зависит. А тело, какое захочешь, то себе и создашь. Меня его красота волнует меньше всего.       – Так я и душой не идеал! – Кит смог взять себя в руки, снова начав закрываться. – Не умный, не сильный, не яркий.       – Домашний, – тепло улыбнулся Рин, и щиты снова вяло упали, не успев завершиться. – Ты любишь создавать песни, а я – биологические конструкты. Мы оба творцы, Кит, но каждый творит по-своему. Ты – в своем диапазоне, я – в своем. И это нам не мешает пересекаться. Я, под твою музыку начну творить нечто лучшее, а ты, под мои шедевры конструктов, будешь подбирать свою музыку. Чем не тандем?       – Я не умею так! И не хочу! – понимая, что проигрывает, Кит начал защищаться иглами восприятия. – Моя жизнь – личное!       – Кто бы спорил, – согласился Рин.       – Мне нужно собственное пространство!       – Как и любому творцу, – не стал тот возражать.       – Мне... Мне нужен секс хотя бы раз в день! – решил пойти ва-банк Кит.       – Ну... Если всего лишь раз в день, то я смирюсь, – грустно выдохнул Рин.       – Ты издеваешься?! – Кит окончательно пришел в себя, внезапно осознав, что красота Рина на него больше не давит, а вот что-то общее буквально сплело их так, что не разъединить теперь без боли. Не как любовников, нет, как приятелей, хороших. Почти друзей.       – Это ты издеваешься! – возмутился тот. – Я тебя и так, и эдак, и на что только не соблазняю, а ты чего? Хотя бы прогуляйся со мной, если не в падлу. Ну, ек, макарек!..       – А вот давить меня своей харизмой не надо, и все нормально будет, – окончательно пришел в себя Кит. – А то я как та девственница, на вампира, готов броситься. Не дело это.       – Не дело, – согласился Рин. – Пройдемся?       – Прости, – Кит вспомнил свои обязанности. – Меня здесь, как администратора видеть должны. Не иначе.       – Ты больше не являешься администратором этой базы отдыха, – спокойно произнес Рин, заставив Никиту замереть от шока. – Владельцем, разве что. Отец отошел от дел. И ты видел, почему.       – Да никогда я не хотел владеть этими ресторанами, – дернул плечами Кит. – Не, все правильно, да, но я не хочу этим заниматься.       – Тогда я тем более не понимаю твоего нежелания, провести этот вечер в угоду себе, – не понял Рин. – Ты же уже не администратор.       – И не часть этого бизнеса, – Кит обернулся к Рину, шагнув ему навстречу, ощутив, как сомкнулись руки за его спиной, заставив прижаться грудью к груди, обняв в ответ. – Знаешь... Пусть это будет хоть пара ночей... – шепнул он. – Но пусть это будет пара дьявольски прекрасных ночей. Я просто хочу, хоть раз, полюбить отчаянно и ярко. Чтобы навсегда. Чтобы потом вспоминать эти ночи...       Теплые, жесткие губы его заткнули, не давая произнести ни слова, лаская не столько рот, сколько душу. И Кит подался навстречу, решив, что плевать. Как будет, так будет, а сейчас надо урвать момент, и насладиться. Отчаянно. Остро. Полностью. Чтобы не сожалеть, что не поддался. Нега затопила его настолько, что душа взорвалась самым сокровенным, самым ярким, отдавая себя на растерзание. И Рин застонал в его губы, прижав к себе, как потерянную драгоценность, целуя еще жарче, еще глубже.       – Будь со мной, Кит, оставайся рядом, – выдохнул он, прежде чем снова сорваться в поцелуй.       «Да буду, куда же денусь...» – мысленно согласился Кит, растворяясь в этом неимоверно родном тепле, осознавая, что должно случиться что-то невероятное, чтобы он ушел.