Импринтинг миров - 4 (кто на новенького?)

      – Мда, роскошный отдых получился, – сыронизировал немного я, вернувшись после общения с внуком в общий зал, прихватив со стола бутылку с виски.       – Дрюх, вот прости, мудака, серьезно не знал, что все так будет, – повинился Богдан.       – Забей. Не так, значит было бы иначе. Это не твоя проблема, – успокоил я его. – Это мой недосмотр. Если бы я вовремя проследил, что происходит с моей семьей, то ничего подобного не случилось бы. Может, и не рассказал бы ничего, но хоть не допустил бы искалеченных тел и изломанных душ, – я осмотрелся, заметив, что гости немного проредились. – А где часть тех, кто был приглашен?       – Понимая, что тебе не до этого, я занялся их распределением сам, – сразу перешел на деловитый тон Богдан. – Мудаков – нахер послал. Им здесь не место. Пусть работают, как и работали, но только вне зоны нашего действия. Хватит и того, что их оздоровили. Те, кто с нами уходят, сейчас находятся под небольшим ментальным внушением, вон за тем столиком, – указал он в темноту зала, где я рассмотрел часть разновозрастных мужиков, что тихо беседовали друг с другом и ботом Сая. – А этих... – кивнул он на продолжавших пьянку. – Оставляем здесь. Они не поймут, что их ждет там, вне мира Земли, но довольно хорошо показали себя как друзья и соратники. Так что Сай на каждого нацепил маячок, и будет поддерживать им жизнь и здоровье, пока или сами не решат уйти, или же твои потомки не переманят их к нам.       – Здорово, – согласно кивнул я. – Эту проблему ты с меня снял.       – А вот одну проблему ты на нас навесил, отец, – подошел ко мне Эшшери.       – Да? И какую же? – удивился я, а после чуть позади, увидел и Шаннара.       – Выйдем? Поговорим? – попросил сын.       – Ну, выйдем, поговорим, – с шутливой угрозой я начал делать вид, что закатываю рукава, после кивнув на выход. – Что случилось, ребят?       – Да вот то и случилось, – Эшш был слегка напряжен. – Не знаю, известно тебе или нет, но цикл, который по твоему недосмотру, у нас всех присутствует, мы с братьями проводили всегда втроем. Сам знаешь, что от близкого по крови родственника не залетишь, а как-то снимать напряжение надо. У нас не как у тебя. Крышу сносит капитально. А вот сейчас что? Сейчас Рин оказался отделен. И что дальше?       – А что дальше? – не понял я. – Проблемы не вижу. Или же договариваетесь с Рином, и исчезаете на сутки где-нибудь, или же без него теперь.       – Эшш, раскройся, – посоветовал Шаннар. – А то отец просто не видит проблемы.       – Да все я вижу! – отмахнулся я от сыновей. – Стоило Рину раскрыть душу Кита, и вы все сразу же потянулись на сладенькое. Ну а как же иначе? Такой искристый мальчик, такой полный скрытой энергии!.. Самодостаточный, сильный, яркий... А почему, когда я попросил о помощи, только Рин откликнулся? Почему ему пришлось раскрывать, а вы свои пастишки сразу на его эннэшше раззявили?       – Он наш общий эннэшше, – виновато произнес Шан.       – Да знаю я! – отмахнувшись от этих великовозрастных идиотов, я закурил. – Только здесь небольшая проблемка есть. Кит – однолюб. Ему перестроиться, чтобы отдавать себя в равной мере всем троим, будет невероятно сложно. И вы его скорее сломаете, растерзаете духовно, желая поделить еще и между собой, чем создадите уютную семью. Кит будет ощущать себя не втройне любимым, а шлюхой, которой пользуются. Хотя... – я хмыкнул. – Думаю, Рин вам этого и не позволит. В отличие от вас, он много времени провел на Земле, и перенял характер землян, которые по своей сути – моногамны.       – Хочешь сказать, что он будет мучиться во время цикла, но останется верен человечку, потому что это глупый земной обычай? – удивился Шан.       – Не знаю. Но если честно, то не думаю, что он мучиться будет, – я усмехнулся. – Кит – мальчик разносторонний, подкованный в меру своего возраста, и уж что-что, но своего любимого партнера удовлетворить сможет. Да и не только. Если помнишь, то Шанасс вам что обещала? Заделайте ребятенка, и вторую линию жизни перекроет. Да и... – я пожал плечами. – После первого зачатия цикл уже не так давит на мозги. Проверено.       – То есть, остались мы с тобой вдвоем, Эшш, – вздохнул Шан. – И при этом – еще и потеряли возможность найти счастье с тем, кто нам близок по духу.       – Потеряли, – согласился я. – Если бы в момент, когда я просил вас о помощи, все трое бы проявили участие, как семья, как братья, то для Кита это было бы не так удивительно – принять вас всех, чем сейчас, когда он уже впаялся душой в душу Рина.       – А если потом? Со временем?       – Не знаю, ребятки, не знаю, – я покачал головой. – Должно произойти что-то совсем необычное, чтобы Кит не чувствовал себя давалкой, или изменщиком, соглашаясь на секс с вами. Но вот подружиться, и осторожно войти в доверие, притом с согласия Рина, не вмешиваясь в их интим – вот это вы можете. А там... – я пожал плечами. – Жизнь всегда все по местам расставляет. Или вам будет достаточно его компании, или же вы сможете пробудить в нем тягу к полигамии, и сойтись в плеяду.       – Плеяда, да, точно! – щелкнул пальцами Эшш. – Можно начать с этого! Папа, ты – гений!       – Не забывайте, что у нас есть плеяды, которые при этом не занимаются сексом друг с другом! – напомнил я и так общеизвестную истину, смотря вслед сыновьям.       Не, может, в их воспитании я что-то и упустил, но точно не упустили другие. И мальчишки выросли довольно тактичными и вполне адекватными. Так что разводить и соблазнять моего внука они если и будут, то сделают это так, что тот сам не поймет, как окажется в их объятиях. А Рин, как душа Никиты, легко будет читать своего эннэшше, и сам поймет, когда этот переломный момент настанет. Если, конечно, настанет. Но в этом я не сомневался. Некая общность душ просматривалась даже сейчас, а в том, что мои сыновья умеют ждать, я был уверен.       Да уж, да уж... Нашел себе проблемки на голову. Ощущение, что как не появлюсь на Земле, вечно на меня что-то валится. Как будто судьба только и ждет, чтобы подкинуть мне новую задачку. Не, в этот раз, честно скажу, даже в чем-то приятную. Но все равно. Оно что, копится здесь, пока меня нет, или как?..       Докурив, я выбросил бычок в пепельницу урны, и решил сходить, посмотреть, как там мой сын поживает. А то как-то он быстро сбежал, когда его выставили. Не, ну я тоже был неправ. Мог бы все и объяснить, а не в приказном порядке выгонять. Да и он, думаю, не лучшим образом себя чувствовал, притом не только морально, но и физически. Так что, пойти и извиниться, хотя бы, нужно было. Поэтому, по линии крови ощутив, где он, а где внук, улыбнувшись тому, как тает под прессом нежности и правильных слов Никита, все сильнее влюбляясь в Риналя, прошел к домику за красивой плетенной изгородью, удивившись полной темноте и тишине. Человек, получивший вторую молодость, новую жизнь, так сказать, не должен был снова себя вгонять в депрессию старости и смерти. Но, похоже, мой сын это делал. Я ощущал, что он не спит, а именно загоняется. И вот это мне не нравилось.       – Тук-тук! В гости можно? – постучал я уже в дверь кабинета, услышав чуть надтреснутый голос:       – Заходи. Я знал, что ты придешь.       – Естественно. Как я мог не прийти? – в кабинете тускло горела настольная лампа, а Руслан сидел за столом над какими-то документами. – Помешал?       – Нет, я уже заканчиваю.       – Завещание пишешь? – я присел в удобное кресло напротив, налив себе из бутылки, что стояла на столе.       – Пишу, – согласно кивнул тот. – Но не совсем завещание. – Руслан отхлебнул из своего стакана, взглянув на меня. – Знаешь, я сейчас всю свою жизнь переосмыслил, и понял, что очень редко оказывался прав. Это не попытка переложить вину на других, а констатация факта... Меня таким построили. И я не знал, что может быть иначе. Просто не понимал, что кроме того, что вижу, есть много чего другого... Андрей, ты не обидишься, если все, что мне от тебя досталось, я переведу в клиники для онкобольных?       – А чего мне обижаться? – не понял я. – В финансах я не нуждаюсь, от слова совсем. Все, что передал тебе – твое личное, ну и Никиты. Было. Теперь ему тоже деньги этого мира – обычные бумажки.       – Да вот и для меня тоже теперь – бумажки, – задумался Руслан. – А для кого-то это жизнь. Пусть еще и на пару месяцев.       – Да давай уже, говори, – вздохнул я, уже зная, о чем меня Рус просить будет, но облегчать ему задачу не стал. Слова должны быть произнесены.       – Можно тебя попросить создать еще некоторое количество вот этого напитка? – указал он на бутылочку регенерина.       – Попросить можно, – согласно кивнул я. – Только в некоторых случаях, это будет просто вмешательство в божественный промысел. Точнее даже не в некоторых, а во всех. Я-то хер клал на все эти вмешательства, потому что с некоторыми из божков этого мира у меня свои счеты. А вот как они отреагируют на подобное от смертного – даже не берусь судить. Так что, предлагая мне создать еще энное количество регенерина, ты просишь стать судьей, кому жить, а кому нет. Понимаешь? Но одно дело, забирать нужных и дорогих тебе людей, а другое дело – вмешиваться в структуру мироздания именно этого мира. Меня не то, что по головке не погладят, мне могут поставить ультиматум. А ссориться с богами этого мира, именно богами, а не божками, я не хочу. Поэтому, если я и создам подобное, то буду распределять регенерин сам. И, например, ребенку могу отказать, а старой и злобной мегере – дать. Просто потому, что у ребенка следующая жизнь будет удивительно прекрасной, а мегера из-за болезни, не успела что-то сделать. Обидеть кого-то, кому нужно быть ею обиженной. Это я, только, к примеру, говорю. А мне в эти перипетии судеб совсем не хочется влезать. У меня и своих достаточно. У меня хрелион особей, которых, так или иначе, надо холить, лелеять, содержать... Быть для них высшим существом. И, если я еще и в человеческие дела влезу, то кто-то из тех, кого я не хочу видеть в своем мире – влезет в мои дела. И это минимум. А максимум – мне могут вынести предупреждение, или вовсе аннигилировать.       – Но деньги-то ты разрешаешь им передать.       – Рус, ну вот что за чушь ты несешь, – скривился я. – Обычная человеческая реакция. Альтруизм. Попытка помочь. Или божественное вмешательство? Есть же разница?       – А ты разве бог? – удивился Руслан.       – А ты что, думаешь, что вот этот регенерин, это простое лекарство, которое я создаю здесь?! – я расхохотался, долив себе еще алкоголя. – Да сын. Я – бог. Точнее, я уже выше большинства божков этого мира. А это – моя... блядь... как бы это назвать... – я задумался, а после щелкнул пальцами. – Во! Моя личная прана! Энергия, которая излечивает. Но мне культ меня самого, здесь на Земле вообще никуда не встал. Как и обиды мелких божков на вмешательство в их личную систему воздействия на этот мир. Так что, или ты, буквально, пальцем показываешь на тех, кого я должен излечить, и после эти люди уходят отсюда, потому что все равно должны были умереть, или же я отказываюсь от твоей идеи оздоровить некоторое количество человек.       – То есть, ты можешь оздоровить некоторое количество людей, но должен будешь их забрать с собой, так? – подвел итог Руслан.       – С очень большими «но», но суть ты уловил. И еще. Прошу запомнить, что я никому не должен здесь, разве что тебе и Никите. Да и то, по родственной памяти. Но я могу предложить тем, кого ты хочешь излечить, пойти с нами. Жить есть где, и довольно удобно. Главное, чтобы тварями они не были.       – Я хочу забрать две семьи, Андрей, – после долгого молчания, произнес Руслан. – И да, я понял, что от них зависит, пойдут они или нет. Первая семья – дети и внуки моего командира. Каюсь, но их я воспитывал, как собственных детей и внуков, даже больше внимания уделяя, чем собственному сыну. Мне удалось им создать некоторую финансовую подушку, но это работяги, которые не принимают помощи извне. Очень упёртые личности. А вторая семья... – Рус тоскливо улыбнулся. – Мать, больная раком, и сын инвалид. Когда я лежал в клинике, то именно этот мальчик, несмотря на свою болезнь, старался всех нас вытянуть из бездны отчаяния. Может быть, он старался для матери, не знаю, но он нам всем помогал выжить. Ну... и мы с его матерью сошлись. Если слово «любовь» для тебя хоть что-то значит, то прошу, забери мою любимую женщину из этого ада, и позволь моему пасынку жить нормально.       – А не поздно ли?       – Нет. На прошлой неделе я был в больнице, Мария еще жива, хоть и очень плоха. Андрей, если эти люди, не обуза для тебя...       – Нормальные люди – не обуза, – пресек я его мольбы. – Но давай будем честными. Первая семья, которую ты принял, как свою, может жить и здесь. Я их просто устрою так, что они нуждаться не будут. А потом, лет так через десять или еще позже, ты сам придешь и решишь их судьбу. Оздоровить – оздоровлю. Забирать – не вижу смысла. Пока что. А вот насчет любимой женщины – даже мог и не просить. Это свое, родное. Разлучать тебя с ней – это, то же самое, что забирать половинку тебя, – я посмотрел на хронометр. – Шесть часов вечера. Довольно позднее время, но можно смотаться в больницу. Как тебе?       – Пока доедем... Это же полтора часа.       – А мы не будем ехать. Мы переместимся порталом. Рус, ну ты что, забыл, с кем говоришь? – я хмыкнул.       – А перегар?..       – Фух, – я пустил нейтрализацию алкоголя, очистив тело Руслана от токсинов, заодно не забыв и себя. – Пошли. Посмотрим на твою пассию. Только, ты уж прости, разговаривать с ней будешь сам. И притом – в своем новом облике. Это что-то вроде маркера честности.       – Это один из тех разов, отец, где я не ошибся, – на губах Руслана появилась облегченная улыбка.       – Ну, посмотрим, – согласился я, по его памяти переместив нас к входу в клинику для онкобольных, поддержав под руку. – Пошли к твоей ненаглядной.       – Ты не подумай только. Я всегда любил свою жену, – попытался оправдаться он. – Я воспринимал Марию как приятельницу, даже после смерти Евгении. Но... вот буквально на днях, не зная, что мы будем жить дальше, я сделал ей предложение. Официальное.       – Да понял я, понял, – мы вошли в холл, и Руслан попросил провести его в палату к Марии.       – Мне очень жаль, – просмотрев данные, произнесла медсестра. – Но Збышева Мария умерла два с половиной часа назад.       Ловить ослабевшего на ноги Руслана мне было некогда. Позволил это сделать медикам. А сам облокотился на стойку, отрешившись от всего. Два часа – это был мой предел по удержанию душ, но я все же решил попробовать. И метнулся по линии жизни Руслана, к линии жизни Марии, едва не впав в ступор. Да, женщина была мертва биологически, но ее душа все еще находилась в теле, и не хотела оттуда уходить. Такое встречалось не часто, но бывало, и это означало, что свой жизненный путь эта душа еще не завершила.       – А можно нас проводить к ней? – попросил я сестричку, уже завязав контакт с этой душой. Ну, не получится, так не получится. Просто переселю ее в другое тело, и никаких проблем.       – А кто вы ей? – переспросила медсестра.       – Жених, – спокойно и коротко ответил Руслан.       – Я сожалею, но мы пускаем только родственников.       – Он неправильно выразился, – положил я руку на плечо Руслану, поспешно сконструировав новый паспорт, с нужной записью, показав его. – Они женаты, разве что только свадьбы не было. Не успели, – и чуть подправил восприятие медсестры, чтобы та не спрашивала, а кто я такой.       – Что ж, тогда вам на минус первый этаж, в морг. Думаю, сын Збышевой еще там находится.       – Бедный мальчик, – горько произнес Руслан и, своей старческой, шаркающей походкой, пошел к лифту.       – Ша! – буркнул я, толкнув его локтем в бок. – По медицинским данным – Мария уже мертва. По моим данным – вполне себе еще жива. То есть, да, это труп, – шептал я ему на ухо. – Но труп, в котором еще теплится душа. И, если она отзовется на твой призыв, то я сделаю все, чтобы смерть Марии посчитали врачебной ошибкой. Ну... И так далее, по моей схеме.       – Ты ее зазомбируешь? – не удивился Руслан.       – Зачем это? – не понял я. – Я же не некромант. Я – бог. Я дарю жизнь, а не зомбирую. Но твое задание – оживить ее веру в жизнь. Как ты это будешь делать – не знаю. Но, в случае, если тебе этого не удастся, я ее удерживать не буду. Сможешь взять только ее сына.       – Да, хоть Мишку забрать, – со вздохом согласился Руслан, не веря в то, что я предложил. Ну и хрен с ним. Главное – рассказать, как можно спасти, а вот будет ли это шагом к спасению – уже не моя проблема.       Нас еще два раза останавливали, а потом провели к каталке, у которой, на инвалидном кресле, сидел парень лет двадцати, с явно выраженным синдромом ДЦП. Скрюченный, искалеченный, почти слепой, но с ясным разумом. Да так, обычно, у детей с подобным синдромом и бывает. Только не все матери могут взрастить в таком калечном теле человека.       – Мишутка... – Руслан, подойдя, положил руки на плечи парню.       – Уу-уса-ан... – промычал парень, попытавшись ухватить руку, легшую ему на плечо, и Руслан сам положил его кисть на свою. – Ммма-ама-а... – горестно, притом не только интонацией, но и всей душой, проскулил парень. – Ннне-ет бв-воойше.       – Нет... – Руслан обошел парня, крепко прижав к себе, как родного, а после повернулся к каталке, склонившись над телом почившей женщины, мягко коснувшись ее щеки. – Марьюшка, солнышко мое родное... – с душераздирающей тоской пробормотал он. – Счастье мое... Почему ты не дождалась меня, хорошая моя?.. – Руслан зло смахнул слезы. – Я же обещал, помнишь?.. Что мы вместе всегда будем. Всю жизнь... что эту, что ту... Что ж ты так, сердечко мое, не дождалась... Я... – он достал небольшую коробочку. – Я тебе кольцо нес... Хотел, как в тех дурацких фильмах, что ты любила, встав на колени, подарить... – Бережно, словно это не труп его любимой женщины, а она сама, – Рус надел на безымянный палец обручальное кольцо. – Я бы смог, хоть ты и смеялась, что меня только краном подъемным разгибать и сгибать... – Смог бы... Хоть что-то, для тебя, радость моя, сделать... чтобы улыбку твою еще хоть раз увидеть...       У меня самого в носу защипало, от этого сокровенного признания, да и не только я откликнулся. Мерцающее облачко души Марии, наконец, покинув тело, очень медленно сформировалось в фигуру, и ладошка мягко, не задевая физической оболочки, прошлась по ауре Руслана. А тот еще горше всхлипнул, словно чувствуя прикосновение.       «Не, ну вот че ты вылезла, спрашивается? – вопросил я душу. – Прощаешься? На перерождение собралась? А сын? А муж?»       «Устала, – фигурка женщины окончательно сформировалась передо мной, оказавшись очень красивой, миниатюрной женщиной. – Да и есть кому о сыне позаботиться. А я что? Я свое отжила...»       «Дурью-то не майся, – посоветовал я. – Они тебя оба ждут. Да и тело пока еще поднять можно. И излечить, естественно! Зачем тебе больная оболочка? Вот только уведу я вас отсюда. Ну, чуть в иное пространство. И живите себе там!»       «Я бы пожила... – с печалью в голосе согласилась женщина. – Мишутку бы побаловала своей стряпней, Ланочку моего послушала бы... Такой хороший человек. Так любил меня...»       «Вообще-то и любит, – хмыкнул я, смотря, как ручка женщины поглаживает Руслана по спине. – И его одного, без тебя забрать, это лишить его части души. А ты собралась его таким и оставить. Может, влезешь взад? Поверь, вернуть тебе жизнь и восстановить твое здоровье – не самое сложное, что мне делать приходилось. Это так, почти что раз плюнуть. Только насильно затаскивать тебя не хочу. Ты сама должна решить, идти дальше, или же продолжить ту жизнь, что имеешь».       «А ты странный... – наконец, обратила она свое внимание на меня. – Ты – светишься...»       «Это не я, а моя душа так светится, – согласился я. – Я же не просто так с тобой болтаю? Вон, посмотри. Твои – возле твоего тела сидят, а мы напрямую говорим. Что это значит? Что я тебя вижу. И что я могу для тебя кое-что сделать, если ты сама этого захочешь, Мария».       «Мария... – женщина задумалась. – Да, меня так звали... – она серьезно посмотрела на меня, и я с облегчением осознал, что струна призыва души в божественные, или не очень высоты, прервалась, вернув ей осознание прошлой, вроде как только закончившейся жизни. – Меня так зовут, – уже более четко произнесла она. – И я хочу вернуться. Только не знаю как».       – О, это не проблема, – пробормотал я, дав канал связи с телом, сразу начав разжижать и прокачивать кровь по венам. Не по всем. По портальной, сначала. Есть у людей этакое второе сердце, которое не все врачи знают, как определить. Так что, когда, с всхлипом вздохнув, Мария выгнулась на кушетке, я уже достаточно разжижил ее кровь, вернув мозг в рабочее состояние. Опухоли – херня. Сейчас надо воссоздать видимость жизни. Как бы там ни был изъязвлен организм – мне нужно бьющееся сердце, живая кровь, и подобие разума в обескровленном мозгу. Поменять все это на конструкт – легко. Как и вывезти Марию из этих катакомб. – Да что же это такое?! – заорал я во всю глотку, добавив инфразвука. – Живого человека в морг?! Без реанимации?! Вы совсем очешуели здесь?! Мозги сгнили?!       Сай, готовый подогнать реанимационную машину к входу в больницу, только подхихикивал. Моя схема должна была сработать. Да я и не сомневался. Поднял бучу такую, что мне Марию и ее сына, едва ли не на руках в машину занесли, а Руса, находящегося в прострации, буквально пинком туда запихнули.       – Не, ну Дрюх, ну спектакли у тебя как всегда, на высоте, – отъехав пару кварталов, Сай выключил сирену, перестав гнать машину.       – Ну, дык, умею, – согласился я, перебравшись назад, взяв Марию за руку, не слушая протестов Михаила и Руслана, что требовали срочно везти ее в другую клинику. – Ну, привет, подруга.       – Привет... – слабо прошептала женщина. – Это ты?..       – Да, это я. Ты же не просто так сказала, что жить хочешь?       – Нет, не просто... – с трудом, она протянула руки своим любимым мужчинам. – Я хочу жить. И хочу, чтобы они жили.       – Ну, и то же самое – от них, – согласился я, достав колбу с чистым регенерином, влив его в рот женщины. – Рус, а давай, вот сейчас, сразу в ЗАГС? – обратился я к сыну.       – С ума сошел?! – буркнул тот, трепетно держа свою женщину за руку.       – Не, почему? Жизнь-то продолжается... Миханю я потом править буду. Чуть позже, а вот Марию... – Эх... – я даже пожалел, что не создал конструкт, как сразу хотел, но потом вспомнил, как меня доча марафетила, создав правдоподобный парик, чуть бросив румянца на щеки женщины, подав ей губную помаду и зеркальце, заодно сменив больничную робу на шелковое узкое платье, на плечи накинув меховую горжетку, под которой не будет видно ее худобы. А вот Рус и так был в костюме.       Наш кортеж, из реанимационной машины, ЗАГСУ запомнился надолго. Немощная невеста, которая «шла к алтарю» на руках будущего мужа, инвалид-колясочник с ДЦП, и два мужика вместо свидетелей. Здесь уже пришлось играть чуть ли не по-крупному, всех настраивая на лад, но, меня невероятно удивило то, что буквально за две недели до этого, Руслан подал документы, пусть и в другой ЗАГС. Так что править пришлось немного. И все, что нам нужно было, это получить печати в паспорта, притом фиктивные. Марш Мендельсона и лживые улыбки на лицах, бутылка дешевого шампанского, купленная в соседнем магазине, реанимационная машина вместо лимузина, инвалид-сын, и зомби-невеста, как изюминка к торту пародии на нормальную свадьбу. Не, ну а что? В моем стиле, так сказать. У меня все через жопу.       Когда положенные церемонии закончились, и мы отъехали на пару кварталов, я просто переместил всех в дом Руслана, развеяв машину, что и так являлась конструктом, и сразу же подхватил Марию на руки.       – Сидите здесь! Мне ее еще в порядок приводить! – рявкнул я на Руслана и Михаила, а после унес женщину в одну из спален.       – Теперь ты меня заберешь? – улыбка женщины, несмотря на то, что она считала меня едва ли не посланником смерти, была радостной.       – С чего ты взяла? – удивился я. – Просто уберу вот это, в чем ты сейчас, и заменю его на пристойное, нормальное тело. Вспомни себя такой, которой ты себе нравилась.       – Я совсем молоденькой тогда была, – светло улыбнулась та. – Глупенькая, восторженная девочка, с косичкой через плечо, и вагоном стремлений, – Мария устало рассмеялась. – Бабушка жива, дедушка... Мама и папа молодые... Брат еще не ступил на скользкую тропку...       Облик тоненькой хохотушки с лучистыми глазами, которая любила вертеться у зеркала, встал так плотно, что я теперь Марию другой и не видел. Истинно Марьюшка-краса, длинная коса. Конструкт воссоздался так полно, что и править ничего не пришлось. И буквально через пару минут, вместо измученного болезнью тела, передо мной лежала та, прекрасная и юная в своей красоте девушка.       – Я бы в тебя влюбился, честно, – оповестил я ее, поцеловав кончики пальцев. – Ты – роскошна в своей красоте, Мария. – А теперь, еще и полностью здорова. Вы пока с Ланчиком помилуйтесь, а я и сына твоего выправлю. Парень – видящий... – я задумался. – Точнее – зрящий.       – У нас в семье все такие, – Мария приподнялась на кровати, тряхнув головой, увидев пряди волос, что спутано спадали на руку, подхватив волосы на руку, а после счастливо всхлипнула. – Даже не думала, что еще раз ощущу их тяжесть...       – О, милая, твоя жизнь теперь только началась, – хохотнул я, поцеловав невестку в лоб. – Живи, девочка. Живи так, как всегда хотела, радуйся, и наслаждайся. Удивляйся и лови даже самые малые крохи этого мира, строя из него то, что всегда хотела, – улыбнулся я, оставив Марию приходить в себя, и прошел в кабинет. – Ланчик, или как тебя там, Ланочка, а не хотел бы ты к жене своей пройти? – подмигнул я Руслану. – А то мне надо поговорить с Мишуткой. Тэт-а-тет, – чуть жестче произнес я, и Рус, кивнув, тут же шустро умчался в спальню, к Марии. А я присел напротив мальчика. – Мы пойдем сложным путем объяснений, или легким путем приятия? – спросил я у него.       – Пи-ия-тия, – с трудом произнес пацан, смотря на меня своими слабо видящими глазами так колко и жестко, что мне самому не по себе стало.       – Ты ж понимаешь, что просто так к жизни не возвращаются? Что это – не фокус, и тем более не игры?       – Поои-иимаю, – я взял со стола салфетку, вытерев потекшую с уголка его губ слюну.       – Ну, вот и ладушки. А раз так, то я тебе предлагаю избавиться от этой оболочки, болезненной и неуклюжей, и получить себе тело, которое будет тебя слушаться.       – Аа-адеей... – Мишаня повел головой, а я ощутил его эмоции некоего нежелания. – Таак н...наадо, пиимаешь?..       – Блядь... говори мысленно. Я тебя услышу, – буркнул я.       «Так надо, – услышал я ментальную речь с толикой грусти. – Так – правильно. Это – мое наказание за прошлую жизнь.       – Ну, я как бы, могу нивелировать твои прегрешения, если буду знать, что ты в будущем не будешь поступать так же, как в прошлом. Могу излечить. Могу научить... Нахрен тебе париться в этом калечном теле, если ты уже и так все понял?       «Ну, понял, – с грустью посмотрел на меня Миша. – И что? Я же не изменился. Только уверился в том, что был прав. И только это тело не дает мне жить так, как жил раньше. А ты хочешь вернуть мне свободу действий. Получается, что ты мне разрешаешь снова поступать так, как поступал раньше? Ты же «нивелируешь мои грехи», значит, я буду думать, что прав, поступая так, как поступал ранее».       – Давай поподробнее, – попросил я. – Хочу знать, чем ты так нагрешил, что тебя заперли в этом теле. Нет, я и прочесть бы мог, но хочу, чтобы ты сказал сам.       Мишаня задумался, притом надолго. А я все же считал его личность, знатно охренев. Парня, по моему мнению, наказали ни за что. И смотрел на эту сущность, вмещенную в тело неликвида, ощущая даже жалость. Не руководя своим телом, он напоминал шарнирную куклу, которую постоянно кто-то двигает. Вот так, с человеком, больным ДЦП, я встречался в первый раз, и для меня было дико.       «Я – палач, Андрей, – наконец, мысленно произнес Михаил. – Я не мог видеть несправедливость, и наказывал. Если человек отбирал деньги у другого человека – я лишал его всего. Если причинял малую боль – я ломал ему кости. Если человек убивал – я убивал этого человека так, что в другую жизнь он шел изломанным ментально. Я десятикратно увеличивал долг грешников перед жизнью, за то, что те делали с другими. Со всеми. Я чувствовал себя богом. Знающим, ведающим, чувствующим... Я зазнался. И меня низвергли до вот такого состояния...»       – А-ха-ха, – спокойно хохотнул я. – Низвергли, и поставили на уровень немощного человека. Миш, а ты не в курсе, что такого с полубогами, которым ты был изначально, делать нельзя? Это не подзатыльник нерадивому идиоту, это не попытка доказать что-то. Это – заключение. Но, по моему личному мнению – ты не сделал ничего такого, чего бы не сделал я. Не, я работаю в другой сфере, но мои друзья могут себе позволить так развлекаться, и это им ничем не аукнется. Ты не садист, не ненавистник человечества, ты простой правдолюбец, который пользовался своими силами, чтобы дать понять человечеству, что так поступать не следует. Только мелко это как-то делал. Одиночно. Ты просто встал поперек дороги тем, кто хотел сам решать эти проблемы. Вот и все, – я развел руками. – Именно в этом твоя проблема. – Нет, я тебя буду контролировать, чтобы ты не лез в жопу со своими правдолюбивыми идеями, но при этом, я могу тебе подарить полноценную жизнь.       «Ты меня не обвиняешь? – удивился Михаил, точнее Майрал, мелкий, но справедливый божок одного из миров, что попался на удочку синклиту богов Земли. – Ты готов мне позволить иметь полноценное тело? Без отбывания своего наказания?»       – Май, – его взгляд стал буквально убийственно острым. – А ты уверен, что заслуживаешь этого наказания? Лично я – нет. И только потому, что в моем мире нет подлости, предательства, стяжательства, и убийств. Априори нет. Мои разумные, не занимаются такой дурью, а начнут – я их буду наказывать не слабее, чем ты. Так почему бы мне, тому, кто знает, что такое справедливость, не дать тебе тело, достойное разума?       «Ты – странный, – задумчиво посмотрел на меня Майрал. – Необыкновенный. Ярый и добрый. Ты потакаешь каждому, пока не увидишь предательства. И наслаждаешься смертью. Ты понимаешь, что можешь стать первым кандидатом на роль моей жертвы?       – Когда очнешься от телесного плена, то поймешь, что я еще никого не убил, – спокойно отозвался я. – Лишение оболочки – не является смертью. Притом, делаю я это быстро, и практически безболезненно. А если у тебя возникнут какие-то вопросы, то я тебе их разъясню. То ли на матах, то ли в матах. И да, пастишку на меня свою даже не смей разевать. Как вытяну из калечного тела, так и засуну в самую жопу мироздания. Поверь, связи есть, как и силы. Понял? – Мишаня кивнул. – Ну, а если понял, то вот тебе, – я достал флакончик с собственным ядом, поднеся к его губам. – Пьем, и не выебываемся? Или остаемся таким, и шуруем в другое человеческое тело после смерти?       Он послушно открыл рот, и я влил регенерин, дополнительно пройдясь по его телу своей энергией. Минут пять ломки, и Майрал уже смотрел на свои руки, которые ему подчинялись.       – Я могу не сдержать обещания, – медленно, но вполне внятно, произнес он.       – Ага, – согласился я. – Только знаешь, чему меня научили в этой жизни?       – Чему?       – Не выебывайся, – я похлопал его по плечу, встав. – Удачи, мальчик. И не забывай свою маму. Она тебя любит.       Выйдя из дома Руслана, я закурил, вдохнув вместе с дымом, запах свежести и сырости. Вот честно, не любил я эту мелкую погань в виде божков и полубогов. Дурные. Божки еще как-то понимают ситуацию, а вот полубоги – полная хрень. Если первые – как гопники на районе: что вижу, то заберу, то вторые – как «супермены» местного разлива. Маменькины супермены, в латексном трико, и труселями поверх лосин, чтобы не спадали, епт. И если гопников можно поставить на место, то вот этих диких мэнов, которые супер, можно было только пиздить. Притом жестко. Хотя... Майрал показался мне довольно адекватным. Не, с прибабахом, как и все мелкие, не осознающие реалий жизни, но, хотя бы готовый учиться.       Я задумался, вспоминая свои первые годы в облике яга, прибывшего на Землю. Ей-богу, тот же полубожок, только еще и с маньячными идеями, на фоне повышенного либидо. Если за мной наблюдали... точнее, сейчас я уверен, что те, кто за мной наблюдали, скорее всего, ставки делали на мое поведение неадекватное. Кого соблазню, кого убью, кого отпущу... И между нами разницы совсем немного. По большому счету, Миха напоминал мне самого себя, во время становления, но куда как с большим грузом за плечами.       Я повернулся на шум, увидев, как Майрал, держась за стену, осторожно идет к выходу.       – Встань на ноги нормально! – приказал я. – После моего фермента все мышцы восстанавливаются на раз. Ты сейчас просто себя пытаешься ограничить.       Миха оторвался от стены, а потом сделал шаг самостоятельно, качнувшись, но все же удержавшись на ногах. И вышел, удивляясь тому, что двигается.       – Как ты смог это сделать? – наконец, обратился он ко мне.       – Мих, ну вот мне еще тебе объяснять, как такое происходит, – хмыкнул я. – Все просто. Я оказался сильнее того, кто тебя наказал. И в этом вся проблема. Ну, или иной вариант. Тот, кто тебя наказал, просто слился, и ему похуй на то, что происходит с тобой, после его вмешательства. В любом из этих двух случаев, то, что я сделал, означает, что взял на себя ответственность за твое поведение. А у меня, ты уж прости, не забалуешь. Я – юный, и очень придирчивый. И у меня под собой слишком мало особей, так что я каждого мониторить могу. Ясно?       – Можно, я буду твоим палачом? – подумав, спросил тот.       – Нет, нельзя, – я мотнул головой. – Мне не нужны такие, как ты, притом зависимые от меня. Ты можешь работать по своим схемам, если они не будут вредить мне. Но направлять тебя, указывать... Я этого делать не собираюсь, – говорить о том, что не вмешиваюсь в жизнь подданных, я не собирался. Не ему. – Не люблю быть марионеточником, если ты понимаешь. Все, каждый из тех, кого принимаю, должен жить сам по себе, но принимать общее осознание семьи, и быть готовым как помочь, так и обратиться за помощью. И ничего больше. Заебался я уже указывать.       Двойственный смех Марии и Руслана, который я услышал только потому, что был на их волне, бальзамом лег мне на душу. И, понимая, что здесь я уже ничего не могу сделать, посоветовал Мишане поспать в отдельном домике, и ушел к себе. * * *       – Как ты? – встретил меня Богдан у мангала, и я повел носом, ощущая невероятно сладкий запах свежайшего мяса, которое подрумянивалось над огнем.       – Даже не думал, что мои родственнички, все притом, такие замороченные, – выдохнул я, присев на пороге.       – Дрюх, да любой из них, по сравнению с тобой, просто идеал незамороченности, – хмыкнул Богдан. – Ты на себя просто в зеркало не смотрел.       – Да? А точнее? – неприятно удивился я.       – Ну... – Богдан обмахивал шашлыки каким-то непонятным веером. – Мне не объяснить это без неприятных для тебя последствий.       – Давай, короче, – попросил я.       – Короче... – Богдан задумался, а потом решился. – Тебе на все насрать. Физически ты готов быть доступным каждому. Ментально – ты раскрываешь любому, кто готов тебя слушать, свои проблемы, даже не желая поддержки. Просто смотришь на реакцию. Тебе это нравится. Шок, которому ты подвергаешь людей. А вот морально... Я до сих пор не уверен в том, что знаю тебя хотя бы наполовину. Ты сам в себе. Тебя не выколупать, не раскрыть. Ты колешь и жалишь всех, кто рядом с тобой, а потом смотришь на их реакцию. Кто от твоего яда не подох. Да и то, только бьешь собой, а не показываешься наружу.       – Бага, вам мое дерьмо жрать ну совсем не в тему, – отмахнулся я. – Хватит того, что я в момент приходов раскрываюсь. Я – это я, мои проблемы – это мои проблемы.       – Но у тебя есть мы, – тихо произнес Богдан. – Те, кто поймет. Взрослые, пережившие многое. Готовые поддержать.       – Не, – отмахнулся я. – Мое дерьмо, как я и сказал, жевать вы не будете. Хватит. Я сам от него устал. Просто забудем, что оно вообще есть. Я от него не избавлюсь и спустя сотни лет, а вас душить им... да смысл? Я очень хотел быть счастлив, и мне это счастье досталось. Вот, пусть так и остается. А прошлое... Прошлому.       – Да я просто не знаю уже, как тебя обнять, как приласкать, и что сказать, чтобы ты расслабился, – буркнул Богдан. – Ты, несмотря на то, что нашел Рэя, все еще неадекватный. Янка правильно говорила. Рванет – мало всем будет.       – Фу-ух, – я закурил, и Богдан стянул у меня сигарету. – Бага, давай примем во внимание то, что я изначально просто не хотел и не хочу всего этого. – Не хочу, но имею. И я должен, обязан теперь, заботиться о семье, о людях и нелюдях, что стали частью моего клана. Я тащу за собой всех, и вы так же тащите. Потому что я сказал. Но мое единственное желание – перестать существовать. Понял?       – Почему?!       – Да по кочану, бля!!! – рявкнул я. – Просто! Не хочу!       – Да не может это все быть так просто! – рыкнул Богдан в ответ. – Не может! Это неправильно! И, если такое в твоей душе творится, то значит, что-то было зачатком!       – Ну, может, и было, – согласно кивнул я.       – Ну, так откройся!       – Поздно, – я выдохнул. – Если сейчас откроюсь, если покажусь, то все, что создал – рухнет. Так что, забей и терпи. И живи с тем, что есть, – Богдан поджал губы, замерев. – Солнце мое, ну что не так?..       – То, что ты себя не открываешь, – Бага перевел на меня взгляд, полный внутренней боли. – Ты же знаешь, что мы все примем. Все поймем. Излечим...       – Хм... – я задумался. Чуточку, именно для него, приоткрыв свою душу, позволив ощутить то, что гложет. Богдан охнув, скорежился в моих руках, пытаясь вдохнуть, и я запечатался. – Понимаешь теперь, да?       – Понимаю то, что чем дольше в себе это носишь, тем ядовитее оно становится, – прохрипел Богдан, наконец, осознав то дерьмо, что держу. – Тебе надо это все вывалить. Хоть в пространство, хоть куда. Избавиться.       – Перебродит – навоз будет, – хмыкнул я. – Удобрим потом эту жизнь, и «цвяточки» взрастут.       – Бестолочь ты, хоть и Высший уже, – Богдан приходил в себя, мотая головой. – Слить это надо. А то прав был Вэр, станешь деструктором, да еще таким, которого никто не остановит.       – От этого деструкторами не становятся, – не согласился я. – Личное дерьмо на жизнь вне тела – не влияет. Ну, разве что у больных ментально.       – А то ты здоров!..       – В этом смысле – полностью, – сам себе кивнул я. – Если меня не будут бить, как били, если вы все трое, будете рядом, то эта клоака как была внутренней, так ею и останется. И вообще! – буркнул я. – Если бы от этого можно было избавиться, то Вэр бы уже подсказал как. Ему мой приход нахер не нужен. Как он уже говорил, я вселенную рушить начну.       – Да тебе, до начала разрушения, только пальцами щелкнуть, – буркнул Богдан. – Ты же на грани, считай!       – Был, пока у меня вас не было, – улыбнулся я, вжавшись в объятия своего эннэшше, ощутив его руки на своей спине, уткнувшись лицом в его шею. – А вот, появились, и я стабилизировался. А то, что внутри... Ну, пусть гниет. Не вашего ума дело.       – Дрюха-Дрюха... – Бага прошерстил мой загривок. – Ты такой наивный...       – Угу, – согласился я, вдыхая запах его тела. – Наивный. Бестолочь. Придурок. Только почему-то вы все за мной идете, а не я за вами.       – Это точно, – буркнул Богдан мне в висок. – Просто идти больше ни за кем не хочется. Но и у тебя не беспредельная душа. Закончится в ней место, и что?..       – Ну, и все, – согласно кивнул я. – Меня определят к деструкторам, а вы – пойдете в свободное плавание.       – И не покорежит?       – Тогда, когда сорвусь – нет, – спокойно отозвался я. – А вы, наверное, готовьтесь. Чтобы не остаться в полной пустоте... – Кстати, что там с нашими? На Тинайзе?       – Да не в таком состоянии тебе туда отправляться, – отмахнулся Богдан. – Ты же сейчас уже невменяем. Тебя валить и трахать, пока не придешь в себя, надо.       – А вот это, знаешь, уже обидно, – я отстранился. – Не, понимаю, что у меня есть личные проблемы, но приписывать мне неадекватность, когда я чуть расслабился... – Богдан вернулся к шашлыку.       – Вообще-то, я думал, как тебе себя подложить, – хмыкнул он. – Ну, просто смотрел, как вы тащитесь от секса, а я всего лишь вас всех имею...       – Ба-ага!       – Ну, что, Бага?! – возмутился Богдан. – Ну, хочу я тебя. И что? Это теперь противозаконно?!       – Бред, – взглянул я на Богдана с помощью эмпатии. – Не хочешь ты нихрена. Думаешь, что мы тебе можем дать не больше, чем те, кто тебя имел. Ну, и нахрена мне ты такой?       – А может, я надеюсь на что-то иное? – хмыкнул Богдан.       – Честно?.. – я просмотрел прошлое Багратиона, увидев пару «стыковок», одна из которых произошла в тот день, когда он меня у себя в доме запер, все его отношение к пассивному сексу определив одним словом: «отвратительно». – Ты лжешь.       – Вообще-то я долго думал, и анализировал, – задумчиво произнес Богдан. – Проблема не в том, что тебя имеют, а в том, как это делают, и кто, – он плеснул нам коньяка. – Тебя должны хотеть, минимум как. И желать, как человека, а не как объект собственного удовлетворения. Если так, то... – Бага задумался. – То будет, как у вас. Как Грайб, как Ридан, как ты... Вы же тащитесь от того, как вас. И не столько потому, что в ваших задницах член шорхается, как то, как вам дают свою любовь.       – О, поверь, мне главное именно то, как «шорхается», – хохотнул я. – Но, если это член того, кого я люблю, то удовольствие сильнее стократ.       – Не ломай мое представление о вашем удовольствии! – буркнул Богдан. – Я завидую! И хочу попробовать! Можно же?       – Все, что пожелаешь, родной, – согласился я. – И тогда, когда захочешь. Главное, чтобы вот здесь, – пальцем притронулся я к его межбровью, – ты понимал, что тебе этого хочется.       – Да с таким подходом уже ничего не хочется, – буркнул Богдан.       – Давай будем честными, Бага, – я оперся на мангал, ощутив, какой он приятно горячий. – Вот сейчас ты меня обманываешь. Да, ты хочешь попробовать именно с нами, и я тебе такую возможность предоставлю. Но я хочу, чтобы это было если и не в порыве невероятной похоти, то хотя бы осознанно. Без того равнодушия и неприязни, которые ты ощущаешь к данному процессу. Пойми, я не насильник... вот не надо на меня так смотреть! – повысил я голос. – Да, раньше случались заебы, но теперь подобного нет. И я не пойму твоей закрытости и того, что ты постараешься «вытерпеть». Поверь, это у меня отобьет желание заниматься с тобой сексом. А я не хочу, чтобы у нас были такие разногласия, понимаешь?       – Да все я понимаю, – буркнул Богдан.       – Ну, вот и не бузи. Я тебя услышал, и буду решать эту проблему таким способом, который в конце концов, приведет нас к тому, что ты перестанешь считать это дурной слабостью, и унизительными попытками прогнуться. Понял?       – Понял, – задумчиво кивнул Богдан. – Значит, ты считаешь, что с моей стороны, это попытка прогнуться?       – Это не я так считаю, дружище, это у тебя в голове не все еще по полочкам уложилось, – вздохнул я, отметив, как, стараясь не беспокоить нас, вышли Ридан и Грайб, неся какие-то миски на стол, уловив аромат салатов. – Поверь, в свое время я тоже так считал. Я ненавидел себя и свое тело, которое не может жить по нормальным и естественным законам этого мира. Именно из этой ненависти, и развился мой мазохизм. Я не принимал себя и свои желания. Быть разложенным под мужиком, для меня казалось унизительным, но справиться с собой я не мог, и хоть как-то меня с этим смиряла боль, которую я получал от партнеров, – улыбнувшись, я посмотрел в сторону Рэя. – Кстати, именно Ридан меня из этого дерьма и начал вытаскивать. Для него секс с партнером своего же пола – не казался чем-то противоестественным и отвратительным. Это была естественная потребность получить удовольствие. Притом не только физическое, но и духовное. И именно с ним я начал забываться в сексе настолько, что мне стало плевать на то, что творится в моей голове. Сначала смирился, а потом и понял, какими глупостями занимаюсь. И что надо просто любить, и давать любить себя в ответ так полно, как это может быть.       – Думаешь, та же хрень и у меня? – приподнял бровь Богдан.       – Хм... – я задумался. – Скажи, как ты относишься к поцелуям? Не вообще, а с нами.       – Ну, ты спросил! – возмутился Бага, тут же переведя взгляд на мои губы. – Ты же знаешь, что мне крышу сносит, когда я целую всех вас. Хотя, в большей степени тебя.       – То есть, сама суть поцелуя с мужиком, тебя не затрагивает, так? – Бага резко кивнул. – Но это же тоже часть секса. И кроме удовольствия до полного опьянения, ты не получаешь ничего. Этот барьер ты переступил. Притом, скажу честно, это случилось даже не в первый месяц наших отношений. Но случилось. До этого ты максимум что мог, это чмокнуть, а сейчас готов целоваться чуть ли не на улице, притом не только самостоятельно целуя, но и позволяя целовать себя. Вот то же самое и в сексе. Надо пройти барьер отторжения, который ты сам себе выстроил, и тогда проблем не будет. Хотя, думаю, готовить тебя к тому, что будет, можно начинать уже и сейчас. Постепенно.       – Наверное, я тебя понял, – согласился Богдан.       – Да не наверно, а понял, – улыбнулся я. – Все, хорош! А то пережаришь! – уловил я то состояние мяса, которое идеально подходило для еды.       – Да, прости, задумался, – Богдан передвинул шампуры к краю мангала, где не было углей.       – А к вам можно присоединиться? – услышал я голос Гэсса, который стоял, опершись на плетеный заборчик, который огораживал наш домик, точнее керр, вмещенный в этот самый домик, и увидел двух довольно нетрезвых дам, что стояли за его спиной.       – Ты еще спрашиваешь! – возмутился я. – Конечно можно!       – А еще одного человека позвать можно?       – Гэсс, не выделывайся! – попросил я брата, и тот только кивнул, чтобы через полминуты, взлохмаченный и сонный, рядом с ним появился Седой.       – Пардоньте, – пробормотал тот, сразу же облачившись в конструкт одежды. – Гэсс, какого лешего?       – Да мы решили немного отдохнуть и расслабиться, – Гэсс с нежностью провел пятерней по взлохмаченным волосам супруга, давно уже приобретшим свои истинный цвет темного каштана. – Ты же не против, что я тебя вытащил?       – Вообще-то!.. – он принюхался и присмотрелся, понимая, что мы на Земле. – Нет. Теперь не против.       – Ну, вот и отлично, – согласился я. – Шэн, мам, давайте, проходите, – пригласил я любимых женщин присоединиться, аккуратно проведя их к столу. – Где же вы так нажрались-то, милые мои?       – Имеем право расслабиться, – с претензией выдала Шанасс. – Не все же тебе за наш счет расслабляться.       – Да шут с вами! Главное, чтобы на утро голова не болела, – согласился я. – И чтобы некоторые здесь бесятничать не начали. Нам проблемы с богами этого мира не нужны.       – Андрей, я держу себя под полным контролем, – отмахнулась Шанасс. – Мне самой проблемы не нужны.       – Точно! – приподняла указательный палец мама. – Не нужны.       – Ох, девочки мои, – я только улыбнулся. – Ладно, веселитесь.       Подумав, я создал над домом звуконепроницаемый купол, а после дал знак Саю, что можно включить музыку, с удивлением услышал попсу девяностых. Ну, и до кучи, еще и светонепроницаемость куполу придал, осветив дворик, чтобы всем было удобно и светло. Воздух свободно проходил сквозь купол, так что не было ощущения замкнутого пространства, а вот звуки и свет, в одностороннем порядке, задерживались внутри. Заодно и все комарье вытравил, а то зудели над ушами, как не знаю кто.       – Вот, ну умеешь же! – согласилась Шанасс, плюхаясь на удобный стульчик, сразу же потянувшись к шашлыку.       – Мда, мало я сделал, – буркнул Богдан.       – Еще нажарим, – отмахнулся я. – Или реплицируем, – на слово «реплицируем», поморщились все. – Ша! Мне подсказали идеальный варрант воздействия на энергии, так что я кое-чему научился. И вот этому тоже, – выставил я пару графинов напитка, который пробовал в эмпиреях. – Это все на моей силе, так что вам это пробовать можно.       – Какой ты невероятно щедрый, – хмыкнула Шанасс. – Один из редких ребят твоего уровня, которые силой разбрасываются так легко.       – А чего мне ее копить? – пока Богдан снимал мясо на блюдо, я раскладывал салаты по тарелкам, заодно меняя структуру овощей на ту, которую бы организм Ридана принял, как и тех кусков мяса, что перекладывал на его тарелку, понадеявшись, что напиток для него не будет опасным. Понимая, что меня немного напрягает уже эта ситуация со сменой структуры всего съедобного и питьевого, с физического на энергетический уровень, в который раз пообещал себе провести полную модернизацию конструкта эмпана, чтобы не заморачиваться подобным.       – Дрюх, а что ты бесишься? – внезапно обратилась ко мне Шанасс. – И зачем все эти танцы с бубном? Ридан – не ребенок. И его конструкт совершенен, как и ваши. Так что можно позволять ему есть все, а не травить своей энергией.       – Точно? – усомнился я.       – Поверь моему наметанному глазу, – подмигнула мне Шанасс. – Я это вижу. Это ты себе в голову вбил неизвестно что, а так, Рэй, при желании, может кушать все, что пожелает. Разве что... – Шанасс щелкнула пальцами, и я ощутил, как конструкт Ридана еще сильнее уплотнился. – Вот. Так точно будет лучше. – Ну? Что ты на меня смотришь? Я у Мриса обучаюсь твоим фокусам. Завидно стало, что ты больше меня умеешь. А это его последняя разработка. Полный перевод энергии в физическое воплощение. Правда, при таком уплотнении, некоторые проблемки все же возникнут, но, думаю, в клозет ходить он научится.       – Лишь бы не траванулся, – согласился я, снова сменив энергетическое состояние еды в физическое.       – Вот, лови, разбирайся на досуге, – кинула мне пакет данных богиня. – А теперь, давайте, наконец, приступим к этому божественному пиршеству.       – Давайте, – согласился я, вытащив из пространственного кармана армянский хлеб, который еще горячим был, но одного явно не хватило. Раздербанили его в семь пар рук, быстрее, чем я его на стол опустил. Пришлось срочно доставать второй. А после на несколько минут воцарилось полное молчание, прерываемое только довольными возгласами.       – Ох, как же это все вкусно, – отстранившись от стола, чтобы передохнуть, блаженно произнесла Руара. – Вот так живешь всю жизнь, ешь только сырое мясо, и внезапно узнаешь, сколько деликатесов существует в мирах. Я точно стану гурманкой. Буду ходить по мирам, и пробовать все, чтобы насладиться этими вкусами.       – И не говори, подруга, – с набитым ртом произнесла Шанасс. – Свежее, полное жизни, и любви приготовивших. Прям еда богов, – хохотнула она. – И сделанная богами. Кстати, милый мой, – остро взглянула она на меня. – А что это ты у себя под крылышком парочку божков пригрел? Ты же в курсе, что за все их ошибки, тебе отвечать?       – Шен, вот что мне с ними делать было? – пожал я плечами. – Хотя то, что Мария тоже к богам относится, уж поверь, не знал.       – Да у них та еще семейка, – буркнула Шанасс. – Ты смотри, подтянутся другие. Их сюда, пять сущностей прибыло. И все со своими заморочками. Но Майхар – самый психованный. Остальные так, теряются на их фоне.       – Хм... – я задумался. – А остальные где?       – Скоро прибудут. Так что ты подумай, нужно ли тебе это семейство прилипал.       – В каком смысле? – напрягся я.       – Вот. Именно в том, что и подумал. Или пригрезилось, что твой сыночек просто так в эту лярвочку влюбился? Да вот как бы ни так. Благо еще, что ты их с собой не забрал. Так что, мой тебе совет, пусть проживают свои жизни здесь, тут хоть контроль есть. А вот с собой даже не смей никого тащить. Сына потом заберешь, если он сам пожелает. Хотя ему, в твоих мирах, места нет. Будет неприкаянным. А вот здесь, с новой судьбой, справится.       – Ну, и как его оставлять с лярвой? – нахмурился я.       – А эти, из принципа, своих не жрут. Наученные опытом уже. Только к другим цепляются. Ну, вот пусть и делают это здесь, на Земле. Блин, Андрей, ты же должен был сам почувствовать, что они из тебя силу тянут!       – Да, было то всего пару минут, – пожал я плечами. – Да и то, я сам давал. Но да, в чем-то ты права. Очень уж симпатичная лярвочка получилась. Если бы у меня моих эннэшше не было, влюбился бы без оглядки.       – Это они умеют, – кивнула Шанасс. – Так что, ни сыновей, ни внуков от своего сына, даже не смей забирать к себе. Они, как те пиявки, чувствуют, где вкусно кормятся, и сползаются. И, если заберешь хоть одну тварь, то все остальные переселятся. И не избавишься больше, как от проказы.       – Да уж, да уж... – я нахмурился, а после махнул рукой. – Ладно, с утра с сыном поговорю. Думаю, он меня поймет.       – Вообще, я женщина старая, и умудренная опытом, – отгрызая очередной кусок от шмата мяса, пробормотала Шанасс, – так что, слушай меня сюда, мальчик. Вообще забудь, что у тебя здесь сын живет. Ты ему помог, вылечил, омолодил, вот пусть и крутится. Потом, лет так через шестьдесят, можешь снова появиться, омолодить, и исчезнуть. И на этом, я тебя прошу, все ваши отношения и завершай. Не тот он человек, с которым тебе по жизни идти понравится. Рвач он, и делец. Это сейчас он жил мыслью о том, чтобы тебя найти, а когда понял, кто ты – будет пытаться воспользоваться тем, что ты ему даешь, став чирьем на твоем ментальном теле. Кстати, недалеко от этих лярв он и ушел.       – А внук?       – Здесь нормально все. А вот с сыном – проблемы.       – Учту, – согласился я, осознав, что и сам не горел желанием забирать Руслана с собой.       С самого начала, притом. Вот не тот человек. Душа не лежала, так сказать. А вот Никитка сразу понравился. Остро, как нож в масло, вошел в душу, и оказался там нужен. Как котенок, которого хочется пригреть, и вырастить в большого и сильно котяру. Вот ведь, судьба, какая штука, а?.. Вроде и все верно, а что-то все равно не так. Сына до самой аварии самолета все лелеял в душе, как родного, хоть тот и послал, после новой встречи испытывая равнодушие, а внука, только увидел, и все, связались судьбы.       – Андрей, если ты не можешь, то я поговорю, – вмешался Сергей. – Расскажу про Тинайзе, про то, что валындаемся в космосе годами, и вечные тренировки, которые ты устраиваешь. Про то, что ходить по струнке надо, и детей по минимуму...       – Седой! – возмутился я. – Да у нас детский сад уже в двести мальков!       – Да, на восемь тысяч человек, четыре тысячи из которых уже с парами, – хмыкнул Сергей. – Дрюх, я умею разговаривать с людьми, и менять приоритеты.       – Прав, кстати, – согласилась Шанасс. – Стоит лярвочке узнать, что вы в космосе, а не на планете, и она сама своего мужа отговорит от похода. Им нужна поверхность, а не закрытое пространство. Так что, давай, Сергей, дерзай.       – Ну вы и чудите, – мотнул я головой. – Ладно, Серый, отдаю тебе право самому решать, что и как делать. Но чтобы их в моей жизни не было.       – А как быть с теми, кого все же переманили к себе? – удивился Гэсс.       – А они сами переманились, – вмешался Богдан. – Им уже ни Никита, ни Руслан – не указ. Вдохновились перспективами, и теперь срочно жаждут побывать в космосе и узнать жизнь других миров. Разве что будут проситься на Землю изредка, да и то не факт. У нас же очень много кого с Земли, будет с кем поговорить... Вот только Андрей, у нас снова проблема с женщинами. Мужиков много, а всех бывших шлюх разобрали. И те изменять не хотят, потому что с помощью твоего оздоровления и изменения, у всех все гуд как с потенцией, так и с размерами.       – Ну и где мне баб брать? – развел я руками.       – В подпольных борделях. Если что, я сам этим займусь.       – А знаешь где? Я бы с тобой прошелся по этим заведениям.       – Да вот, парочка адресов есть, – согласился Богдан. – Я и сам подыскивал, кого можно себе взять. Но как-то все было не с руки. То одно, то другое... то ты занят... – я посмотрел на Богдана в упор. – Ну да, я этим и занимался, как ушел в свободное плавание. По профессии могу и позже поработать, а пока занимался поиском нужных нам особей. Мужики же воют, ну елки палки!.. Уже устали дрочить.       – Я с вами, – согласился Гэсс, и Сергей тут же поднял руку.       Грайб даже фыркнул от возмущения, признавая, что давно этим надо было заняться. А вот Ридан не понял. Для него рабство было само собой разумеющимся. И, как я его не переучивал, он так и не понял, что у нас на Земле нет системы, которая переключает сознание. Но руку поднял, как и все.       – Ладно, тогда с утра разговор с Русланом, а потом, ближе к полудню – поход по подобным заведениям, – согласился я, осознав, что посиделки, в который уже раз, превратились в заседание совета.       Совсем разучились развлекаться, как посмотрю. Одно становление нашего клана, и его усиление. Даже в момент разгрузки, и то мысли о том, как бы что еще добавить. Хотя, по большому счету, такой темп задал именно я. Гнал всех, заставлял все делать для того, чтобы мы были силой. Обучал, давал советы, сам себе жопу рвал, лишь бы у всех все было. И вот, дорвался. Теперь уже можно и расслабиться, исключая тех, кто был воинами, а они все бегут, все стремятся вперед, где нас ждет счастливое будущее. Прям страна советов, только в меньшем объеме. Еще начнут сдавать проекты пятилетки, мля.       – Понял, да? – сочувственно взглянула на меня Шанасс.       – Да давно уже понял, – согласился я. – Только и не бежать не могу. А те, кто перегорает, всегда могут уйти на Ваарру, и там тихо и мирно жить. А мне останавливаться нельзя. Для меня остановка – смерть. А я... – постучав по хронометру, чуть кривовато улыбнулся Шанасс. – Даже свои, обещанные, еще не прожил. И догнивать тихо и мирно не хочу.       – Да попробуй только, – буркнул Грайб. – С тобой таким, весело. Получаешь массу эмоций. А вот то, что ты говоришь... Не, теперь я точно не согласен.       – А вот Яночка от этой беготни устала, – вздохнула Руара. – Ей бы, хоть временно, пожить на поверхности. С детьми. Дррэй, может, ты бы ее уговорил?       – Мам, она не бежать устала, а именно от детей, – развел я руками.       – Так давай их мне! – не поняла Руара. – Ты же знаешь, как я маленьких люблю.       – Да вот, нельзя. Мы же не можем мотаться на Ваарру каждый раз. Или устраивать ментальную связь между галактиками и слоями вселенной, такой продолжительности, чтобы их обучать.       – Придется мне, наверное, уговорить мужа, и переселиться к вам, – чуть сварливо произнесла она. – Я тоже не могу мотаться из мира в мир. А Яну надо разгрузить, а то девочка совсем нервная стала. Пусть займется делом.       – Мам, я тебе буду безумно благодарен, если ты это сделаешь, – с признательностью произнес я. – Яна просто не справляется.       – Я бы и за другими детишками приглядывала. Ты же говоришь, что у вас их много?       – Дох...рена, – согласился я. – И детям не место на корабле, но и деть я их никуда не могу. Все при родителях.       – Они хоть защищены? – вмешался Гэсс.       – Максимально, – тут же отозвался Грайб. – Андрей первое, что делает при рождении малыша – привязывает к себе его душу. А так, детский сад, помимо этого, находится в собственной капсуле, которая тут же, при любой проблеме, отправится на Ваарру.       – Ясно, – согласно произнес Гэсс. – Братишка, как думаешь, если я оставлю Ваарру и Адарона на некоторое время, и присоединюсь к вам, на меня не сильно обидятся?       – По моему личному мнению – совсем не обидятся, – подтвердил я. – Жили же они тысячелетиями и миллионами лет, не общаясь, так что им несколько лет? А что, соскучился без мужа?       – Надоело бегать, как на свиданиях, – чуть нахмурился Гэсс. – Сергей все никак в солдатика не наиграется, а я хочу нормальной семейной жизни. Пусть и в авральном режиме, но не с такими перерывами, как у нас, – с нажимом произнес он, глядя на Седого, точнее уже каштанового. – Так что, я хочу присоединиться. И не надо на меня так смотреть, родной, я очень неплохой боец.       – Да кто бы спорил, – согласно пробормотал Сергей, уткнувшись в стакан с алкоголем.       – Не, Сергей, ну так не нужно, – просмотрев обоих ментально, покачал я головой. – Гэсс действительно очень хороший боец. Да и никто убивать или калечить кого, его не заставляет. Он может быть в арьергарде, стоять в защите, не атаковать, а защищать. Но зато вы будете рядом. Да и помощь такого разумного, как он, очень чувствительна. Все же Гэсс моя вторая половинка по разуму и умениям.       – А ты мне обещаешь, что будешь только в защите? – обернулся Седой к Гэссу.       – На передовую не полезу, клянусь, – расслабился тот, понимая, что получил разрешение быть в отряде. – Я и сам не люблю убивать. Я хочу защищать. А это умею в совершенстве, – Гэсс просительно улыбнулся.       – Хорошо. Если Андрей обещает, что для тебя это будет безопасно, то я согласен с тем, чтобы ты был с нами.       – Полностью безопасно, – сразу же согласился я. – Даже если его убьют... Ша! Телесно убьют! Ну, бывает такое! Ну, что поделаешь!.. Так вот, Гэсс уже сам может себе восстановить конструкт тела, без моего вмешательства. Как и вы все, кстати. Хотя знаешь... – я продолжительный взглядом окинул брата. – Если его сможет кто-то убить, то я бы с этим Высшим не хотел встречаться, потому что он и меня может приголубить.       – Ну, тогда можно, – согласился Сергей.       Я только улыбнулся. Долгий путь прошел Гэсс, прежде чем найти свою пару. Очень долгий. Но теперь в его душе горел огонь ярдана, притом такой яркий и полный, что даже тело не требовало огня. Любовь к эннэшше грела его душу, как плазма Адарона, или Ваарры. И почти такой же огонь, разве что не материальный, а ментальный, горел в душе Сергея. Я даже не удивился, когда ощутил, что Гэсс хочет потомства. Не сейчас, но когда-нибудь. И хочет его именно не как ярдан, а как обычный яг двух линий жизни, что вполне возможно, с нашими перестройками организмов. А это для Гэсса было главным признаком полного доверия своему партнеру. Он нашел семью.       Посидев еще с полчасика, доев и допив все, что было на столе, мы начали расходиться. Первой поднялась Шанасс.       – Андрей, благодарю тебя за этот день. Я отлично отдохнула, – произнесла Высшая, стряхнув с себя хмель, как паутинку. – Если будут такие же дни, то я с радостью готова их разделить с тобой. Ну, а чтобы тебе хотелось меня приглашать к себе, вот тебе кое-что, – протянула она мне коробочку, в которой я обнаружил мелкие, как гомеопатические, шарики. – Ты говорил, что хочешь себе женщин из борделей, но я видела тех, кого ты оттуда доставал. Их психика изломана. Эти крупинки являются чем-то вроде твоего регенерина, только для души. Меняют приоритеты. То есть, помнить будут, что произошло, но излом души исправится. Увы, для тебя это уже бесполезно. Ты не человек. Но вот тех, кого достаешь из ада, они вполне действенны.       – Это очень нужный мне дар, – согласился я и, обойдя стол, приобнял Высшую. – Я столько времени тратил на восстановление души каждого человека.       – Ну, вот поэтому и подарила. Запас большой, так что не скупись, но помни, что больше одной крупицы не нужно. Не помогут. Это не лекарство, это программа.       – Буду знать.       – До встречи, мой ставленник, – тепло улыбнулась Шанасс, потрепав меня по щеке, после чего исчезла.       – Ну, пора и мне, – Руара поднялась со стула. – На сегодня я устала, и хочу сладко отоспаться в своем керре. Сын, жди меня через пару дней у себя на корабле, вместе с мужем. Сай?       – А Сай всегда здесь, – мой улыбчивый искин, проявился рядом с матерью.       – Сай, а чего не присоединился? – удивился я.       – Я с Яной отдыхал, – отмахнулся тот. – Там тоже вкусненько было. И мясо получше, чем у вас, приготовлено.       – Ах ты ж, паскудник!.. – возмутился я.       – Ну дык, с кем общаюсь, – хохотнул он, после чего исчез вместе с Руарой.       – Да мы тоже пойдем. В свой домик, – сладко, но на публику, зевнул Гэсс. – Спать хочу – страшно.       – Удачной вам ночи, – хохотнул Грайб, получив локтем в бок от Ридана. – Не, ну а что? Лучше пожелать неудачной?       – Теплой ночи, говорить надо, если семейной паре это говоришь, – поправил его Ридан.       – Ох, Рэй, – Богдан мотнул головой. – С нашей аномальной жарой, только теплой ночи и желать. Так что – приятной – самое оно. Притом, судя по всему, это аналог вашего пожелания.       – Вот! – не остался в долгу Грайб, тоже пихнув после этих слов Рэя в бок.       – Хорош! Развели тут детский сад, – усмехнулся я, понимая, что спать совершенно не хочется. – Ребят, а кто не против хорошей пробежки перед сном? Сейчас уже глубокая ночь, лес плотный, и нас никто не увидит. Погоняем друг друга, а?       – В человеческом облике? – уточнил Богдан.       – Да вот в том-то и дело, что нет, – усмехнулся я. – Каждый, в своем любимом. А после завалимся в сауну, она круглосуточная, и хорошо оттянемся. Точнее – растянемся по топчанам, после душа, позволив себя промять.       – О, я – за! – тут же подскочил Богдан. – Только без пробежки. Стремно. Можно сразу в сауну. Сейчас еще до полуночи, так что никого поднимать с коек не будем. Да и отблагодарить можно не по-детски. У меня на карте достаточно средств. Реальных. А пробежимся на Тинайзе. Или на Ваарре.       – Ну, как пожелаете, – согласился я, подавляя свое желание размяться, почти сразу ощутив приятную леность. – Можно и в сауну. Только чур, в мою кабинку не заходить, – уже идя к зданию, приказал я. – У меня там будет жарко.       – А то не знаем, – согласился Грайб. – Только боюсь, тем жаром ты разочаруешься. А вот моим... – он хлопнул меня по филею. – Точнее нашим.       – А это уже дома, – пресек я его поползновения. – Нафиг нам нужны свидетели.       – Завидующие, – пробормотал Ридан, и мы все, вчетвером, рассмеялись.       Вечер явно удался.