Черновик

Ночка в итоге выдалась та ещё. Разговор со Cнейпом оставил странное впечатление, и, вернувшись на Гриммо, Сириус до самого утра тихо мерил шагами комнату. Cон не шел, даже сама мысль о том, чтобы лечь в постель, вызывала отвращение, и он раз за разом возвращался к тому, что, в отличие от соратников и даже лучшего друга, которым для него в свое время являлся Ремус, со Снейпом можно было разговаривать почти откровенно. Как ни странно, только в компании носатого ублюдка Сириуса не посещало чувство собственной неправильности и неуместности. Нет, о полном доверии речи, конечно, ещё не шло, но Снейп, по крайней мере, не заставлял его мысленно переноситься на тринадцать лет назад и чувствовать себя под прицелом аврорских палочек. Поймав себя на последней мысли, Сириус невесело хмыкнул и все же опустился на кровать: ситуация получалась совсем хреновой, а в некоторых моментах и вовсе пугающей. Особенной пикантности добавлял тот факт, что в отношениях с Ремусом или, к примеру, с Артуром об откровенности и доверии речи уже не шло, да и, если быть честным, никогда идти не могло. Когда стрелки часов плавно придвинулись к половине шестого, Блэк пришел к вовсе уж крамольной мысли о том, что среди всех, кто составлял нынешний круг его общения, только Снейпа, пожалуй, нельзя было обвинить в крайней степени лицемерия. Впрочем, справедливо рассудив, что такими темпами он скоро не сможет спокойно смотреть на ублюдка, ведь сияние над головой, отражаясь от сальных волос, будет невыносимо слепить, попытки осмыслить ситуацию он оставил до лучших времен. Искренне надеясь на то, что в столь ранний час некому будет нарушить его уединение, Сириус как можно тише спустился на кухню. Кофейные зерна нашлись на верхней полке в самом дальнем углу шкафа, заставленного какой-то разномастной кухонной утварью. Сколько он себя помнил, в доме его матушки такого откровенного хлама не водилось, и, придирчиво рассмотрев один из аляповатых заварников, Сириус пришел к выводу, что Молли, видимо, решила основательно обосноваться на Гриммо, если умудрилась притащить с собой из Норы почти все свое нехитрое барахло. — Сириус! Доброе утро! — громко окликнули его от входа. Ухмыльнувшись шкафу, Блэк подумал, что, несмотря на все события его жизни, пугаться он все же не разучился. Измотанный почти тринадцатилетней голодовкой и полугодичным употреблением всего, что содержит в себе хоть малую толику спиртного, организм никак не желал успокаиваться — сердце билось как сумасшедшее. Сириус обернулся к уже усевшемуся на стул Гарри и попытался придать лицу доброжелательное выражение. Судя по всему, вышло у него из рук вон плохо: Поттер мялся и ерзал на стуле, явно не зная, что сказать. — Доброе, — кивнул ему Блэк, — Кофе будешь? Прозвучало не слишком ласково, но на то, чтобы контролировать интонацию, ни душевных, ни физических сил не хватало. Задорно улыбнувшись, Гарри кивнул, а затем, слово бы сомневаясь в том, что Сириус поймет его правильно, быстро произнес: — Да, Сириус, свари и мне. «Похож…» — мысль отчего-то отдавала холодом. Думать об этом совершенно не хотелось, Сириус отвернулся к плите. Руки и вправду тряслись, поэтому процесс приготовления кофе занял больше времени, чем он рассчитывал, и удовольствия, вопреки обыкновению, не принес. Слишком много сил уходило на то, чтобы ничего не рассыпать и не разлить. Протянув Гарри кружку, Блэк незаметно вздохнул с облегчением. — Как устроился, Гарри? — чтобы хоть немного отвлечься от своих мыслей, спросил он. Поттер неопределенно пожал плечами и не совсем уверенно произнес: — В общем-то хорошо. Прозвучало совсем неубедительно. Сириус прищурился, но как только понял, в чем дело, искренне рассмеялся. — Что, Гарри, не слишком-то милое место, да? Гарри неуверенно ухмыльнулся в ответ, и напряжение, которое испытал Сириус с его появлением на кухне, постепенно стало отступать. Впрочем, понимание того, что не он один испытывает неловкость от общения, лично для него ситуации никак не упрощало. — Сириус, а как ты ушел из дома? Блэк поморщился и, после короткой паузы, решил ответить честно. В той мере, в которой мог себе это позволить. — Я уже говорил, что ненавидел их всех. Знаешь, Гарри, я всегда был немного белой вороной. Как ты уже мог понять, моя семья, — он замялся, но все же смог подобрать обтекаемую формулировку, — была достаточно традиционна в вопросах крови и воспитания наследников. До Хогвартса это не слишком бросалось в глаза, и многие вольности мне прощали. Когда шляпа отправила меня в Гриффиндор, родители поняли, что я не такой, ну… не совсем правильный, в их понимании. Наши отношения, — он снова замялся, — постепенно охладели. Я пытался смириться, доказать им, что тоже имею право на существование, таким, какой я есть. К шестнадцати годам стало понятно, что вряд ли я в этом преуспею. Чтобы не трепать нервы ни им, ни себе, я собрал рюкзак и ушел. Немного помолчав, Поттер все так же с ухмылкой произнес: — Не больно-то по душе им твое решение пришлось, наверное? Чтобы продолжать выглядеть беззаботно, Сириусу пришлось приложить немалые усилия. — Да уж. О теплом приеме в родительском доме после этого мне пришлось забыть, — как мог легко произнес он, мысленно возблагодарив Мерлина за то, что тот уберег его от излишней откровенности. Все же вываливать на подростка правду, для осознания которой ему самому потребовалось лет тринадцать, было, по крайней мере, нечестно. Не говоря уже о том, что в сложившейся ситуации такой шаг можно было считать, как минимум, недальновидным. Да и получилось бы у него сформулировать то, в чем он совсем недавно смог себе признаться? Как описать эту смесь горечи и обиды, как рассказать, что к шестнадцати годам вся его жизнь и все счастливые детские воспоминания были растоптаны осознанием того, что он — всего лишь неудачная попытка воспитать наследника? И стоит ли упоминать о том, что в глубине души он понимал: ему до сих пор очень хочется быть принятым. — Доброе утро! — жизнерадостный тон никак не вязался с заспанным видом мамочки Уизли, но от мрачных раздумий отвлечь Сириуса смог. Несмотря на то, что, видимо, еще не успела проснуться до конца, оказавшись на кухне, Молли сразу же двинулась к шкафу и, достав оттуда хлеб, начала хлопотать над приготовлением сэндвичей. — Гарри, тебе с чем? Есть сыр, ветчина и отварная говядина. — С сыром, — улыбнулся Гарри. Сириус с совершенно нелогичным в данной ситуации злорадством подумал, что если бы его матушка была жива, то от такой картины точно заавадилась бы. Впрочем, такой поступок он понял бы: слишком уж не любил он всю эту пастораль. Да и чувствовал себя на кухне явно лишним. Кофе неприятно горчил на языке, и он с раздражением отставил чашку. Молли, придвинув Гарри тарелку с двумя сэндвичами, принялась заваривать чай. Задавшись вопросом, заметят ли его отсутствие, Сириус молча вышел из кухни и поднялся к себе. На кровати сиротливо лежали четыре разноцветных флакона с зельями. — Значит, первым зеленое, которое не синее и в маленьком флаконе, — хмыкнул он и смело откупорил склянку. Вкус был вполне терпимый, по крайней мере, Сириус ожидал худшего. Больше всего зелье напомнило ему хорошо настоявшийся зеленый чай, в котором растворили жженый сахар; были, правда, еще странные ноты, которые он идентифицировал как ромашку, но общей сути они не меняли. Как ни странно, но сразу после употребления никаких серьезных изменений в своем самочувствии Блэк не заметил и, завалившись на кровать, стал бездумно перебирать в пальцах оставшиеся флаконы. В мелком, из темного стекла, плескалась субстанция, на вид ничем не отличимая от обычной воды; густая жидкость темно-синего цвета из второго флакона, если поднести ее к свету, изумительно переливалась, а в третьем флаконе присутствовало нечто, очень напоминающее цветом йодную настойку. — Это не дрянь, а, между прочим, очень качественные зелья, — с ехидцей протянул он. Вспомнив, с каким самодовольством Снейп вчера это произнес, Сириус вполне искренне улыбнулся. Все-таки природа одарила носатого засранца просто удивительно забавной мимикой. Задумываться над тем, почему Снейп вдруг озадачился изготовлением каких бы то ни было лекарственных зелий лично для него, Сириуса, совершенно не хотелось. Как и размышлять над тем, почему он вдруг начал употреблять слова «Снейп» и «забавный» в одном предложении, а мысли упорно возвращались к тому, что вчера тот позволил ему проникнуть непозволительно глубоко. Как бы двусмысленно это ни звучало. Только к вечеру Сириус в полной мере смог оценить, что именно имел в виду Снейп, когда говорил о том, что ощущения будут не из приятных. Периоды озноба сменялись сильным жаром, периодически накатывала столь выраженная слабость, что он сомневался даже в своей способности сидеть. Изредка ему удавалось провалиться в короткий сон, больше похожий на забытье. Сны большей частью приходили странные, временами даже пугающие. Дамблдор, увлеченно рассказывающий о свойствах бородавочного порошка, сменялся Снейпом, который вдруг обзавелся длинной седой бородой и оказывал Люпину весьма недвусмысленные знаки внимания; затем появлялась Макгонагалл, крайне обстоятельно объясняющая младшей Уизли необходимость соблюдения правил ношения школьной формы. Кажется, кто-то звал его к столу, но сил как-то отреагировать на это не хватило. Подняться с постели ему удалось только к обеду следующего дня. Несмотря на то, что физический дискомфорт стал куда меньше, мысли все еще путались основательно. Усугублял ситуацию тот факт, что разговор со Снейпом никак не выходил из головы, а размышления о нем свернули и вовсе уж в странную сторону. К примеру, Сириуса очень интересовало, живет ли Снейп в этом доме постоянно. С одной стороны, то, что успел рассмотреть Сириус, полностью соответствовало привычному представлению о скользком слизеринском ублюдке, с другой — в последнее время сам Снейп категорически не вписывался в рамки привычного образа. Еще один интересный факт состоял в том, что Снейп вышел к нему без своей привычной черной мантии, покрой которой он, казалось, не менял с шестого курса. Ничего особенного в простых черных брюках и обычной серой рубашке, конечно, не было, но непривычный образ старого недруга Сириуса удивил. И, если уж быть совсем честным с собой, даже… заинтересовал. В целом, все происходящее с ним Сириусу было знакомо, и все симптомы того состояния, в которое он постепенно вваливался, были для него не новы. Смущала лишь личность объекта, который вызывал его интерес, и тот факт, что последний раз такое с ним случалось лет в шестнадцать. Поддавшись абсолютно нерациональному желанию, Сириус даже вызвал домовика, затребовал у него чистый пергамент и нацарапал Снейпу короткую ехидную записку, в которой благодарил того за честность: ощущения после приема первого зелья, действительно, с трудом можно было назвать приятными. Увидев, как сова с посланием скрылась из виду, он тут же испытал мучительное смущение, ведь поступок с точки зрения взрослого человека был откровенно глупым. Впрочем, смущаться было еще глупее, и Сириус достаточно быстро успокоился. Снейп ответом его не удостоил, и Блэк так и не смог решить: обрадован он данным фактом или огорчен. Прием второй порции зелий прошел куда легче. Организм постепенно приходил в норму, и Сириус даже начал более или менее регулярно спать. А вот окружающая действительность, не приукрашенная алкогольными парами, вызвала в нем стойкие рвотные позывы. Дом гудел от детей Уизли, «очистка», которая по сути являлась войной с домом, шла с попеременным успехом. Регулярно случались мелкие и не очень инциденты с различными темномагическими предметами, и каждый раз Сириус удивлялся откровенной безалаберности взрослых, которые вместо того, чтобы самостоятельно проверить все и убедиться в том, что для детей уборка действительно безопасна, на происходящее смотрели сквозь пальцы. Впрочем, свою помощь он принципиально не предлагал, а попросить его разобраться с артефактами самостоятельно никому в голову не приходило. Как и то, что будучи наследником и полноправным хозяином дома, Сириус имел в нем практически неограниченную власть, ведь, несмотря на то, что семья лишила его наследства, а мать вымарала его имя с семейного гобелена, фамилия и все сопутствующие ей привилегии осталась при нем. Привычными стали семейные завтраки: Молли, поднимаясь еще до рассвета, с утра готовила горы сэндвичей и просто неимоверные объемы яичницы; к восьми все собирались на кухне и монотонно обсуждали планы на грядущий день. Сириус подозревал, что деньги на еду выделялись лично Дамблдором, потому что Уизли вряд ли потянули бы покупку такого объема провизии. Данные мероприятия он старался посещать хотя бы через раз. Постоянное его отсутствие могло вызвать лишние вопросы, присутствовать же на каждом он не мог в силу субъективных причин. В конце каждого завтрака ему неизменно хотелось сделать какую-нибудь гадость, и на то, чтобы этого избежать, уходили все его душевные силы. Целыми днями Сириус слонялся по дому от своей спальни до комнаты гиппогрифа, изредка посещая места активной очистки, чтобы удостовериться, в том, что его родной дом никого не убил. Несмотря на постоянное головотяпство всех участников этой негласной войны, серьезных жертв каждый раз удавалось избежать. Люпин появлялся в доме изредка, чаще им удавалось переброситься лишь парой слов; темы его «миссии» среди оборотней они намеренно не касались. Относительно долгий разговор состоялся у них только раз, да и тот касался поведения Тонкс, которая от легких намеков перешла к тяжелой артиллерии: не заметить ее интереса к Люпину мог только слепой. Сидя на закопченной кухне и слушая стенания Ремуса о том, насколько неподходящим объектом для девичьих грез он является, Сириус понял, что интерес, кажется, был взаимным, и это очень осложняло ситуацию. После того, как до него наконец дошла истинная причина душевных метаний бывшего друга, он с трудом удерживался от того, чтобы не заржать в голос и не выложить ему все о своей неожиданной симпатии к Снейпу. Видимо, Люпин почувствовал что-то такое в его тоне и больше доверительных разговоров заводить не пытался. С момента последней встречи со Снейпом прошло уже два собрания Ордена, и на обоих слизеринский ублюдок отсутствовал. Дамблдор этот факт объяснял необходимостью подготовки к новому учебному году и обилием бумажной работы при составлении учебных планов. Сириус и сам бы с радостью занялся составлением этих самых планов вместо нудного обсуждения изъезженных тем, даже учитывая тот факт, что весь его педагогический опыт заключался в паре коротких фраз о правилах хорошего тона для грязнокровок из числа Азкабанской охраны. События же, которые последовали за каждой из попыток научить охранников чему-то новому, приводили Сириуса к мысли о том, что педагогическим талантом природа его явно обделила. Незаметно приблизился день слушания в Министерстве, и так же незаметно прошел: в том, что Поттер будет оправдан, Сириус ни на минуту не сомневался и совсем не волновался за исход дела. Впрочем, вспоминая свои разговоры с крестником перед слушанием, он корил себя за то, что не смог в достаточной мере подыграть общей истерии: во-первых, ему неоткуда было знать, что Гарри не грозит исключение из Хогвартса, поэтому отсутствие озабоченности могло вызвать у окружающих ненужные подозрения; во-вторых, Поттер, кажется, не совсем верно оценил его поведение и стал отдаляться, а несоответствие роли бестолкового, но любящего крестного для Сириуса могло обернуться дополнительными проблемами. С трудом пережив фуршет в честь празднования оправдательного приговора, а также последовавшие за ним события, Сириус впервые с того момента, как получил от Снейпа зелья, решил надраться, но и тут его ждала неудача. Организм, казалось, был неспособен усвоить даже каплю спиртного, и наутро он решил, что прошедшую ночь не станет вспоминать никогда. Он даже собирался послать Снейпу гневное послание, но быстро передумал: во-первых, кажется, Снейп о чем-то подобном его предупреждал; во-вторых, тот, вероятнее всего, знал обо всех последствиях приема его варева с алкоголем, а выглядеть в его глазах еще большим идиотом не хотелось. От собрания, которое должно было состояться через два дня после памятной ночи, Сириус тоже ничего интересного не ждал и всерьез подумывал над тем, чтобы закатить скандал по какому-нибудь малозначимому поводу и, хлопнув дверью, уйти прочь. Усиливал его желание тот факт, что собрание накануне отчего-то было перенесено на половину одиннадцатого. Останавливало его лишь то, что во второй раз эта уловка выглядела бы менее правдоподобно и более подозрительно, чем в первый. А Дамблдор дураком не был, и шутить с ним было очень опасно. Глядя, как к вечеру в дом подтягиваются все новые и новые члены Ордена, Сириус был готов простить Дамблдора за то, что тот раскрыл Лорду местонахождение штаба. Лорд, как и Дамблдор, дураком не являлся, а учитывая способности соратников Сириуса к конспирации, даже полный идиот смог бы вычислить место собраний с первого раза. В том, что Снейп явится на этот раз, Сириус искренне сомневался. И, как оказалось, зря. Увидев в дальнем углу знакомые сальные патлы, Блэк испытал совершенно, по его мнению, неадекватную ситуации радость и с трудом удержался от того, чтобы улыбнуться во все свои тридцать два зуба. Снейп его чувств явно не разделял. Ссутулившись в углу, завесившись грязными волосами и скрестив руки на груди, он, казалось, с трудом удерживается от того, чтобы начать бросаться Авадами направо и налево. Несмотря на достаточно нелепый вид, согбенную позу и полуприкрытые веки, Снейп сегодня источал настолько явную неприязнь к окружающим, что даже Грозный глаз не пытался его поддеть. С приходом Дамблдора, впрочем, Снейп расслабился и принял свой обычный брезгливо-раздраженный вид. Дамблдор, в отличие от последних собраний, был собран и меньше всего сейчас напоминал доброго старого чудака. Коротко поздоровавшись, он жестким тоном проговорил: — Я собрал вас сегодня, чтобы сообщить неприятные новости. Все вы знаете, что Министерство Магии крайне негативно настроено ко всему, что касается возрождения Волдеморта. Всем присутствующим также известно, что в связи с этим возникли определенные проблемы и лично у меня, — тут Сириус с трудом удержался от глумливой улыбки. Остальные, впрочем, внимали старику с неподдельной серьезностью. — Как оказалось, Фадж пошел дальше, и теперь его деятельность будет направлена на то, чтобы дезорганизовать работу Хогвартса, а также дискредитировать меня и лояльных мне преподавателей. На этой фразе по лицу Снейпа пробежала судорога, Молли поднесла руки к губам, Тонкс вздрогнула, а у Люпина на лбу залегла глубокая морщина. Сириус постарался придать лицу соответствующее моменту выражение и подумал, что в целом такая постановка вопроса могла бы объяснить тот факт, что носатый ублюдок пребывал в крайней степени раздражения, но интуиция упорно подсказывала ему, что причина крылась в другом. — Как вам известно, подбор преподавателя по Защите от Темных искусств всегда представлял определенные трудности. В этом году ни один из кандидатов не согласился на предложенное место, в связи с чем Министр подписал Декрет, согласно которому Министерство может назначать на вакантные должности преподавателей, при условии, что Директор школы не смог подобрать кандидата. Сегодня на должность преподавателя Защиты была назначена Долорес Амбридж. Сириус присвистнул: судя по тому, что он знал об этой манерной старой дряни, к детям ее нельзя было подпускать на пушечный выстрел. По тому, как грязно вполголоса выругался Кингсли, их мнения совпадали полностью. А вот Снейп, как ни странно, на новость отреагировал спокойно. Очень спокойно, если вспомнить, как он задергался в начале речи Дамблдора. — Кингсли, что мракоборцам известно о нападении дементоров? — Дамблдор строго посмотрел на Бруствера, но тот невозмутимо выдержал его взгляд. — Официальная позиция Министерства состоит в том, что нападение дементоров — плод воображения Гарри, — он поднял руку, услышав несколько возмущенных возгласов. — Но мы считаем, что без Волдеморта тут не обошлось. Во время первой войны ему почти удалось привлечь дементоров на свою сторону. Неожиданно Снейп, встрепенувшись в своем углу, достаточно резко произнес: — Судя по реакции Темного Лорда на это известие, — последнее слово он буквально выплюнул, причем в голосе его было столько яда, что им можно было убить наповал три половозрелых мантикоры, — к нападению на Поттера он не имеет никакого отношения. — Не думаю, что он будет посвящать такого предателя, как ты, в свои планы, — достаточно тихо, но с явной издевкой произнес Грюм. — Поверь мне, Аластор, — с сардонической улыбкой на лице без промедления резко ответил Снейп, — реакция Лорда была неподдельной. Все, кто знает его достаточно долго, сходятся во мнении, что подобной истерики с ним еще ни разу не случалось. — Что-то непочтительно ты отзываешься о своем Повели… — скрипучим голосом, привставая со своего места, начал Грюм. Сириус подумал, что Снейп сейчас точно начнет бросать Непростительные; лицо его очень побледнело, над верхней губой выступили капли пота. — Аластор, будь добр, не начинай свару, — устало, но твердо произнес Дамблдор. В голосе его явно прозвучало предупреждение. Грюм сел. Снейп скривился, словно ему насильно скормили лимон. — Я склоняюсь к мысли, что Волдеморт действительно не имеет никакого отношения к нападению на Гарри, — послышался изумленный ропот, и Сириус с трудом удержался от того, чтобы тоже не скривиться. Дамблдор же как ни в чем не бывало продолжил: — В отличие от Фаджа, я не сомневаюсь, что нападение на Гарри имело место быть. Проверка Учетных чар и Реестра присутствия не выявила нарушений, поэтому я склоняюсь к мнению, что к нападению приложил руку кто-то из работников административного аппарата Министерства. Увидев, как помрачнел Кингсли, Сириус отчетливо понял, что и мракоборцам такие мысли в голову тоже приходили. Только вот делиться ими с членами Ордена в их планы не входило. Он изначально сомневался в лояльности Кингсли идеям Ордена Феникса, и его реакция окончательно убедила Сириуса в своей правоте. Если Тонкс в силу возраста и можно было заподозрить в абсолютной наивности, то мракоборцы уровня Кингсли в нелегальных организациях просто так не оказывались. Грюм из своего угла пробормотал длинную и заковыристую ругательную фразу, суть которой сводилась к тому, что в административном аппарате министерства испокон веков работали только скотоложцы, рожденные вне брака отребьем из Лютного переулка. Снейп выглядел так, словно его сейчас стошнит, при этом удивления на его лице Сириус не заметил, и это было странно. Артур, расслабленно дремавший после длинного рабочего дня, встрепенулся и что-то зашептал на ухо жене, причем с каждым словом ее глаза все больше расширялись, и к концу его фразы она стала похожа на очень удивленную чем-то почтовую сову. Остальные восприняли новость спокойно, так, словно она касалась их постольку поскольку. Вновь, как тогда, в темном коридоре, что-то не давало Сириусу покоя, но ухватить мысль никак не получалось. Дамблдор свел вместе кончики пальцев и немного помолчал, давая всем время, чтобы переварить полученную информацию, затем продолжил: — В связи с этим, ситуация усложняется. Артур, Кингсли, вы должны быть очень аккуратны. Если у кого-то в министерстве возникнут подозрения о том, что вы связаны чем-то кроме работы, у вас могут быть проблемы. Молли, после отъезда детей ты должна будешь вернуться в Нору и постараться, не вызывая подозрений, войти в контакт с миссис Диггори. Элен может обладать некоторой информацией, совсем не понимая ее ценности. Молли распрямила плечи и словно бы стала выше ростом. «Еще бы, хоть кто-то посчитал, что она может чуть больше, чем приготовить ведро омлета», — злорадно подумал Сириус. — Северус, — Дамблдор повернулся к Снейпу и, словно не замечая выражения его лица, спокойно произнес: — Ты должен по возможности выяснить, что думает по этому поводу Яксли; возможно, он в курсе слухов и, скажем так, неофициальной информации, которая курсирует в министерстве. Снейп на это лишь неопределенно пожал плечами. Закончив раздавать задания, Дамблдор невозмутимо наколдовал Темпус. Время уже перевалило за полночь. — На этом, прошу меня простить, мы сегодня закончим, — спокойно произнес он и поднялся. Молли тут же вскочила и заискивающим голосом стала приглашать его к столу. Кингсли что-то тихо проговорил Тонкс, наклонившись к самому ее уху, и тоже поднялся. Сириус успел поймать очень напряженный взгляд, который Люпин бросил на них. На миг ему показалось, что глаза оборотня сверкнули белым светом. Пока Сириус гадал, решится ли Ремус сегодня подсесть к Тонкс ближе, чем на полметра, Снейп уже почти успел покинуть кухню. Как можно незаметней Блэк обернулся и бросил на него короткий взгляд, как раз успев поймать момент, когда в дверях его настигла Молли, по-видимому, собиравшаяся выдать дежурное приглашение остаться на ужин. Ожидая, что тот по обыкновению, скривившись, проговорит такой же дежурный отказ, Сириус был немало удивлен, когда Снейп умилительно улыбнулся, а на лице Молли проступало выражение крайнего ошеломления. Вся картина в целом выглядела настолько гротескно, что Сириус обомлел, когда Снейп как ни в чем ни бывало кивнул и, развернувшись, медленным шагом направился вглубь кухни. Та самая неадекватная радость, которая посетила Сириуса в начале собрания, всколыхнулась в нем с новой силой; он встал и, расправив плечи, весело произнес: — Молли, у нас осталось что-то от ужина? Есть хочется невообразимо. На короткий миг ему показалось, что Снейп довольно ухмыльнулся.