Крестраж-о-Котором-Не-Знали

- Вы… великолепны, мой лорд, - с благоговейным восторгом выдохнул Барти Крауч-младший, уловив насмешливый вопрос в глазах господина. Он явился сразу, как представилась такая возможность. Едва Дамблдор покинул школу (вынужденный провести весь день в Министерстве), Барти сорвался следом, невнятной скороговоркой отделавшись от Макгонагалл и своих занятий по ЗОТИ. Прикрытие в лице Грюма было идеальным – никто не спорил и не удивлялся его действиям. Как он и надеялся, его господин остался в доме Реддлов. За те месяцы, что Барти был здесь в последний раз, дом преобразился изнутри – чистый и обновленный, он теперь достойно служил своему законному хозяину, надёжно скрытый от нежеланных глаз сложной сетью защитных и скрывающих чар. Признаться, Барти был поражён новым обличием господина. Он помнил его сверхсуществом, уже не совсем человеком, и ожидал увидеть нечто подобное, возможно, даже ещё более далёкое от смертного создание. Но никак не… подростка. «Впрочем, если господин выбрал это обличие, значит, тому есть причина», - решил для себя Барти, быстро справившись с удивлением. - Причина есть у всего, - глубокий, отстранённый голос заставил его вскинуть голову к сидевшему в кресле юноше – пятнадцати, может шестнадцати лет? Барти терялся. Он смотрел на своего господина и видел совершенную, безупречную красоту. Она была в острых, хищных чертах лица, в чётко очерченном изгибе полных губ, в белизне кожи, будто впитавшей весь лунный свет, в сильном, гармоничном теле, в глазах – тёмных, с багровым огнём на самом дне. Огнём, способным прочесть все тайны чужого разума – как нежно и незаметно, так и безжалостно вывернув его наизнанку. Красота внешняя и красота личности – сила, ум и воля – Барти… благоговел. Долго держать слугу коленопреклонённым Волдеморт не стал. Указав тому на близстоящее кресло, тёмный маг пожелал полного доклада. И Барти немедленно рассказал, как успешно водил Дамблдора за нос, как протащил Поттера через все опасности Турнира Трёх Волшебников, как не стал выдавать себя и сбегать, когда мальчишка вернулся с абсурдным для большинства заявлением, будто Лорд Волдеморт вернулся. Когда Барти описал, как искренне Поттер отрицал свою причастность к убийству, вопреки уликам, Волдеморт с интересом склонил голову. То ли мальчишка превосходный лжец, то ли настолько чистая душа, что разум сам скрыл травмирующее событие. - «Я не убийца», - передразнил Барти возмущение Поттера, от чего на лице его господина появилась насмешливая улыбка. Квиррелла, помнится, мальчишка убил без особых мук совести. Или несчастного профессора он за человека не считал? Размышления Волдеморта прервала почтовая сова. Влетев через открытое окно в гостиную, она сделала круг над волшебниками и, бросив письмо на колени Тёмному Лорду, непринуждённо вылетела обратно. Заинтригованный маг проверил нежданное письмо на наличие чар и заклятий, убедился в отсутствии оных и вскрыл конверт. Барти не осмелился спросить о содержании, но опознал на конверте герб банка Гринготтс. По лицу юного Лорда ничего нельзя было прочесть. Ознакомившись с письмом, он смял бумагу и сжёг – не осталось даже пепла. Барти заёрзал в своём кресле. Достоин ли он быть посвящённым в дела господина? - Ты достойнее многих, - ответил Волдеморт на невысказанный вопрос. Барти вскинулся, перехватил взгляд своего повелителя и ощутил, как тонет – тонет в этих глазах, захлёбывается в их силе и растворяется в своей преданности этому величайшему волшебнику. Взгляд Тёмного Лорда изменился. На смену отстранённому безразличию пришло насмешливое изумление, за ним благодушный интерес и, наконец… разрешение? У Барти всё нутро скрутило от волнения и дичайшей надежды – правильно ли он понял?.. Не смея отводить глаза от лица своего повелителя, он соскользнул с кресла и несмело приблизился. Не уловив и тени неодобрения, Барти опустился на колени между ног тёмного мага и робко прикоснулся губами к изящной ладони, покоившейся на подлокотнике. И неверяще замер, когда эта ладонь в ответ прошлась по его щеке в ленивой ласке. Прерывисто выдохнув, Барти потянулся к чужим бёдрам, приподнялся и, высвободив бархатистую плоть, пробно обхватил её губами. Ещё будучи мальчишкой, он посвятил всего себя повелителю. Плотские утехи не занимали его, вытесненные абсолютным, всепоглощающим желанием заслужить внимание и одобрение Лорда Волдеморта. О, однажды он разделил постель – с женщиной – от скуки и пьяного интереса. И от того, что опыт его был столь скуден, Барти отчаянно боялся не угодить. Повелитель его молчал, и он, теряясь, пустил в ход язык, лаская и млея от терпкого вкуса, сгорая от неслыханного возбуждения и трусливо стыдясь своей бурной реакции. Движения его становились всё более лихорадочными и жадными; всё глубже, до боли, Барти вбирал в себя плоть господина, пока его вдруг не вздернули за волосы. И снова его затянуло в пленительную, багровую тьму. - Иди сюда, - горячий шёпот, и ноги Барти предательски подогнулись. Это не «любовные утехи». Это чистейший экстаз. … Это лето выдалось небывало жарким и засушливым. На Тисовой улице городка Литтл-Уингинг было сонно, безветренно и пустынно: никто не поливал лужайки, никто не постригал газон, даже по делам местные жители не спешили покидать дома, где было, пусть немного, но всё же прохладнее. Единственным исключением оказался подросток, лежавший лицом вверх на цветочной клумбе возле дома номер четыре. Болезненно худой, черноволосый мальчишка в очках и грязных, рваных джинсах, в застиранной, растянутой футболке и стоптанных кроссовках – своим внешним видом он отталкивал благопристойных соседей. Но если бы те же благопристойные «мистеры» и «миссис» хоть раз заглянули в глаза подростка, то сразу бы забыли и о неопрятной одежде, и о нездоровой худобе, и даже о слухах, что время от времени ходили о нём. Глаза Гарри, казавшиеся огромными на измождённом лице, и раньше привлекали внимание своей чарующей зеленью, но после страшных событий прошедшей весной они приобрели глубинную, завораживающую красоту. Магглы не смогли бы дать названия этому чарующему свету, как далеко и не все маги. Лишь те немногие, кто видел вживую луч смертельного проклятья, с трепетом и восторгом сумели бы провести очевидную параллель. Но магов рядом с Гарри не было, да и соседи старались обходить стороной молчаливого, словно тень, подростка. Что до его родственников… Кузен Дадли, огромный для своего возраста, и агрессивный, отлавливал Гарри каждый божий день и вдохновенно избивал паренька, только бы увидеть в зелёных глазах колдовские всполохи ярких эмоций – боль или, что реже, злость – неважно что, лишь бы эти невозможные глаза горели. Тело Гарри покрывали бесчисленные синяки, и лишь лица так ни разу не коснулись большие кулаки. Дадли, такому недалёкому, и в голову не приходило проявить вместо враждебности заботу или толику доброты – зачем, ведь это ненормальный Гарри Поттер. В сторону дяди Вернона Гарри и вовсе старался не смотреть. Ненавидящий волшебство Дурсль-старший чувствовал взгляд мальчика даже затылком и приходил в настоящую ярость. Он редко бил племянника, куда чаще поливал грязью, запирал в комнате и морил голодом. Лишь тетя Петунья, полная горькой, застарелой зависти к сестре-ведьме, неосознанно тянулась к волшебству – не к этим мерзким фокусам с палочкой, а к тому эфемерному, невероятно прекрасному и необъяснимому – как, например, глаза Гарри. Глядя в них, она уже не могла кричать на мальчика, лишь сумрачно молчала, теребя передник, когда Вернон изрыгал оскорбления. А после уводила Гарри в сад, давала задания на весь день и уходила, чтобы потом оставить на подоконнике стакан воды и сэндвич. Вот и в этот раз Гарри до вечера ухаживал за цветами. А после, перекусив, безучастно лежал в тени куста гортензии и слушал новости, доносившиеся из окна гостиной прямо над его укрытием. Он старался не упускать ежедневные выпуски, каждый раз с тревогой ожидая первых предзнаменований надвигавшейся войны. Лорд Волдеморт вернулся, и Гарри понимал, мир магглов ощутит на себе последствия не меньше, чем мир магический. - В аэропортах Испании идёт вторая неделя забастовки работников багажных служб… - вещал диктор новостей, и Гарри выдохнул, расслабляясь. Если бы случилось что-то серьёзное, об этом сказали бы в первую очередь. Молчала и магическая пресса. Гарри оформил для себя подписку на «Ежедневный Пророк», но лишь раздражался, читая очередную пустую сплетню. Министерство Магии не желало верить в возвращение Волдеморта. Они будут тянуть, пока не станет слишком поздно, и Гарри понятия не имел, что тут можно было сделать. Подросток не признавался себе, но куда обиднее ему было получать короткие, пустые по своему содержанию письма друзей. «Конечно, мы не пишем сам знаешь о чём. Сову могут перехватить. Пойми, нам запретили сообщать хоть что-то важное… Мы очень заняты, всё расскажем при встрече…» По расплывчатым намёкам Гарри понял лишь, что Гермиона и Рон проводят время вместе (они даже писали обычно одно письмо на двоих, словно не хотели тратить драгоценное время), вероятно, в «Норе». Гарри с трудом переносил мысль о том, что его друзья весело проводят время вместе, в курсе важных новостей, а Гарри торчал здесь, на Тисовой улице, отрезанный от всего, что – вообще-то – касалось его напрямую. - С-сздравс-ствуй, мальчик, - услышал он вдруг вкрадчивое шипение. Повернув голову, Гарри встретил краткой улыбкой показавшуюся из травы молодую, серо-коричневую медянку. Из-за аномальной жары змеи всё чаще покидали места своего обитания, приползая в сады и парки в поисках еды и воды. Эта медянка набрела на сад тети Петуньи. Познакомившись с ней пару недель назад, Гарри исправно оставлял в кустах гортензии миску с водой. - С-сздравс-ствуй, - отозвался он грустно. – Как твоя охота? - С-съела ящерицу, - с готовностью сообщила медянка. И вдруг добавила: - Тебе тоже нужно. - Мне? - Ты ис-стощён, - высунула язык змея, коснувшись щеки Гарри. – Ты с-слаб. Я принес-су тебе еду. - С-спас-сибо, но не с-стоит, - нахмурился Гарри и перевернулся на бок, приподнявшись на локте. – Я в порядке. - Нет, не в порядке, - отозвалась медянка. – Ты с-слаб. Позже Гарри, уже будучи в своей комнате, хмуро разглядывал себя в зеркало. Впалый живот, тело, усеянное лиловыми кровоподтёками, тощие руки… В последнее время он даже от Дадли убежать не мог – попросту не было сил. Дядя Вернон стал слишком часто оставлять племянника без еды. Но если раньше Гарри не обращал на это внимание, то после замечания своей змеиной приятельницы задумался, доживёт ли он такими темпами до начала учебного года. А если и да, то насколько слабым он будет. Напади на него даже тот же Малфой, и Гарри попросту не сможет оказать сопротивления. Позорище, а не Герой Магического мира. И пусть Гарри в эти самые герои не рвался, становиться обузой для окружающих отчаянно не хотелось. Глядя на болезненно красный закат сквозь решётки на окнах, Гарри дал себе обещание стать сильнее. Он не мог колдовать вне Хогвартса, но оттачивать движения палочкой и заучивать заклинания ему никто не мешал, как не мешал подтянуть и физическую форму. Вопрос голодовки легко решался ночными вылазками на кухню. И почему он раньше об этом не думал? «Потому что Седрик умер из-за меня», - сам себе ответил подросток. От чувства вины он не мог и не хотел избавляться. «Это не повод подводить остальных», - одёрнул внутренний голос. Иногда Гарри снилось, что это он бросил в Седрика Убивающее проклятье. И сны эти были пугающе реалистичными.