Крестраж-о-Котором-Не-Знали

Весь вечер в общей гостиной Гермиона пробовала поговорить с Гарри о Мраксе, тонко и аккуратно намекнуть другу держаться подальше от слизеринца. Но то Каспер отвлечёт, то близнецы Уизли опять подсунут первогодкам свои «гениальные» Обморочные Орешки, то Рон пристанет с домашним заданием, а то и сам Гарри отмахнётся от первых же её слов и впадёт в какое-то странное оцепенение, будто беззвучно с кем-то разговаривая. Гермиона нервничала, злилась и путалась в собственных мыслях. А что она вообще может предъявить Мраксу? Что такого тот сказал или сделал, чего не сказал и не сделал сам Гарри? До девушки вдруг дошло, насколько схожи они в общении друг с другом. И это испугало её. Связало. Лишило всех аргументов и элементарной уверенности в собственной правоте. А вдруг… вдруг Гарри нравится Том? «Нет-нет, - она тут же испуганно замотала головой, бросив виноватый взгляд в сторону Гарри, наблюдавшего за игрой Рона и Каспера в шахматы. – Гарри не может нравиться такое. Гарри влюблён в Чжоу». Чжоу! Ну, конечно! Если Гарри сблизится с ней, ему будет уже не до Мракса! С плеч Гермионы словно упал тяжкий груз. Она не станет капать Гарри на мозги, не станет нудить, она по-настоящему поможет ему. Она избавит его от влияния Мракса. - Шах и мат, - с явным удовольствием объявил Рон раздосадованному Касперу. «Верно. Шах и мат, Том Мракс». … Друзья засиделись до позднего вечера. Гермиона и Рон успели поссориться и помириться, Каспер с недовольным видом писал письмо матери, а Гарри заканчивал работу по Уходу за Магическими Существами, зарисовывая фестрала. Его особенности он написал ещё в библиотеке, ориентируясь на краткие подсказки Тома, благодаря чему ни разу даже не заглянул в книгу. Гарри как раз наносил последние штрихи в мрачной фигуре животного, когда увидел лицо Сириуса в камине. Оно мелькнуло и исчезло в языках пламени, совсем как тогда, год назад во время Турнира. С мгновенной радостью Гарри привстал было с дивана, и имя крёстного почти слетело с его губ. Почти. Несмотря на позднее время, в гостиной всё ещё был человек, из-за которого Гарри не мог присесть на колени перед камином и поговорить с крёстным. Каспер. Уже друг, да, но для некоторых тайн недельного знакомства было недостаточно. - Ты чего? – спросил Рон, заметив неладное. Гарри бросил на него предупреждающий взгляд, коротко указав глазами на Каспера, а потом на камин. Рон недоумённо присмотрелся к огню. - Там Сириус, - шёпотом пояснил Гарри. Гермиона, сидевшая в кресле напротив, каким-то чудом услышала его слова и переменилась в лице, но продолжила читать книгу, как ни в чём не бывало. Как на иголках друзья просидели долгие пятнадцать минут, старательно делая вид, будто ничего не случилось. Для Барти Крауча, прослужившего шпионом не один год, их потуги казались смехотворными. Детскими. Закончив с письмом для Беллатрисы (Лестрейндж запросила информацию по нескольким крайне полезным для повелителя людям), Крауч незаметно наложил на комнату заклинание Подслушивания, сладко потянулся и поднялся на ноги. - Я спать, - объявил он и невинно поинтересовался: - А вы как? - Да, мы тоже скоро, - невозмутимо сказал за всех Гарри, чем заслужил безмолвное одобрение Барти. – Доброй ночи. Попрощавшись, Крауч ушёл в спальню. Быстро раздевшись и забравшись на кровать, он приготовился слушать, что же такого его новые друзья затевали без него. А в гостиной тем временем Гарри опустился коленями на старый, в подпалинах, каминный коврик и тихо позвал Сириуса. Рон с Гермионой стояли рядом, внимательно всматриваясь в огонь. Худое, в острых углах, лицо появилось уже через несколько минут. - Я уж думал, не дождусь, - улыбнулся Сириус. – Каждый час к вам заглядывал. - А если бы тебя увидели? – с беспокойством спросила Гермиона. - Кажется, одна малышка-первогодка увидела мельком, - беззаботно произнёс Сириус, тут же заметив, что едва ли девочка поверила своим глазам. Скрылся он мгновенно. - Но это огромный риск… - начала было Гермиона, но мужчина её перебил: - Прямо как Молли! – и сменил тему: - Камин – единственный быстрый способ ответить на письмо Гарри. - Что за письмо? – едва не хором спросили Рон с Гермионой, уставившись на макушку Гарри. А тот только пожал плечами, не видя смысл рассказывать о каждом своём шаге. - Гарри, - обратился к нему Сириус, длинные чёрные волосы упали на лицо так, словно мужчина низко опустил голову, - в письме ты спрашивал о заклинании Фиделиус. - Я спрашивал, - твёрдо поправил его Гарри, - почему Дамблдор, зная, что родители в смертельной опасности, не стал их Хранителем Тайны? Подросток не видел, но буквально спиной ощутил, как напряглись позади Рон и Гермиона. - Он предлагал, - медленно произнёс Сириус. – Но Джеймс отказался. - Почему? – ровно спросил Гарри, уже догадываясь, каким будет ответ. - Не знаю. Наверно, хотел справиться нашими силами. Если бы ты знал, Гарри, как я сожалею об этом. - Всё в порядке, ты не виноват. - Клянусь, я из-под земли достану Питера! – прорычал Сириус, и лицо его от беспомощной злости исказилось в пламени камина. – Я отомщу за Джеймса и Лили. «Питер уже мёртв», - хотел, но так и не сказал Гарри. Он видел, как страдал крёстный, но что-то внутри упрямо не позволяло сознаться в содеянном. «Я мог остановить Волдеморта, но выбрал смерть Петтигрю». «Его смерть от твоей руки справедлива, - холодком пронёсся по сознанию голос Тёмного Лорда. – Я не знал более гнусного предательства, чем его. Не смей сожалеть». «Я не жалею», - с отвращением отозвался Гарри, пусть тень этого чувства и была на сердце. Но о чём он жалел? Точно не о смерти Петтигрю. «Ты жалеешь, что не смог убить ещё и меня», - насмешка в хриплом голосе обожгла, словно пощёчина. «Гарри Поттер сожалел, что не убил двоих вместо одного» – не та правда, в которой он готов был сознаться даже перед самим собой. - Ну, а как там у вас дела с Амбридж? – сменил тему Сириус, когда неловкая пауза затянулась. Никто и внимания не обратил, что Гарри вновь слишком глубоко ушёл в себя в спорах с внутренним голосом. – Учит убивать полукровок? - Она вообще ничему нас не учит! – с негодованием лучшей ученицы воскликнула Гермиона. - О чём ты, Сириус? – сразу после неё спросил Гарри. - Ну, она известна своими законопроектами против магического меньшинства, - криво улыбнулся Сириус. – Слышали бы вы, как её костерит Ремус. Два года назад она составила законопроект против оборотней, благодаря которому он теперь не может получить работу. Гарри вспомнил, каким потрёпанным выглядел Люпин в последнее время, и ненависть к Амбридж поднялась на новый уровень. Пожалуй, сейчас своим магическим выбросом он смог бы удивить даже взрослого Волдеморта. - Чем ей не угодили оборотни? – удивился Рон. - Видимо, боится их, - качнул головой Сириус. – В прошлом году, например, она агитировала за то, чтобы отловить водяной народ и навесить на каждого бирки. Бирки, представляете? - Ненормальная, - передёрнул плечами Рон, а Гермиона поджала губы. - Значит, ничему она вас не учит? – задумчиво повторил Сириус. – Что ж, ожидаемо. По нашим сведениям, Фадж не хочет, чтобы вас обучали борьбе. На этих словах Гарри вскинул голову. - Он что, думает, мы тут армию собираем? - Именно, - сухо подтвердил Сириус. – Только он верит, будто этим занят Дамблдор для захвата Министерства. В потрясённой тишине студенты мрачно смотрели на огонь, в языках которого темнело серьёзное лицо Блэка. - Ничего глупее в жизни не слышал, - пробормотал, наконец, Рон. Гермиона была с ним абсолютно согласна. Что до Гарри, то его мысли свернули в другую сторону: «Когда начнётся открытая война, без знаний мы все станем просто пушечным мясом». «Ты не станешь», - прошептал Волдеморт. Гарри вспомнил о своих занятиях с Реддлом. Этой ночью они снова будут отрабатывать невербальные щиты. Да, он в случае чего сможет защититься. Гермиона, он верил, тоже. Рон… возможно. А остальные? Невилл, Каспер, Джинни, Чжоу, Дин, придурок Симус? Что будет с ними? Пощадят ли их? «На войне нет детей, Гарри. Тебе ли не знать?» - Хватит о грустном, - вывел Гарри из размышлений голос Сириуса. – Когда вас отпустят в Хогсмид? Думаю, моя маскировка под собаку удалась, а? Я мог бы встретить вас… - Нет! – хором воскликнули все трое. - В «Ежедневном Пророке» писали, что тебя видели на Кингс-Кросс, Сириус, - взволнованно рассказала Гермиона. - Они всё время гадают, где я, - ухмыльнулся мужчина. – И всё мимо. - Но не в этот раз, - напомнил Гарри. – Кто-то мог догадаться. Тебе лучше не показываться. - Ладно, ладно, - проворчал Сириус. – Я думал, ты захочешь увидеться… - Хочу, - сказал Гарри. – Но не ценой твоего ареста. Они снова отправят тебя в Азкабан! – добавил он с искренним беспокойством за крёстного. Тот какое-то время молча разглядывал Гарри из огня, хмурясь и о чём-то мрачно размышляя. - А ты меньше похож на отца, чем я думал, - сказал он, наконец, с холодком в голосе. – Джеймс порадовался бы риску. - Чему тут можно радоваться? – тихо спросил Гарри, никак не показав, насколько задели его слова крёстного. - Мне, пожалуй, пора, - проронил Сириус, поскучнев лицом. – Значит, когда соберусь к вам в камин, сообщить время заранее? Если для тебя это не слишком рискованно. И исчез. - Не бери в голову, Гарри, - осторожно произнесла Гермиона, когда парень отвернулся от пляшущего в камине огня. – Сириус постоянно торчит в доме, вот и… сорвался. Гарри промолчал. Он спокойно попрощался с друзьями, пожелав им доброй ночи, и отправился спать. По совету своего тайного учителя, он позволил наполнить себя злости и обиде, никак их не проявляя, но скрупулёзно скручивая царапающие нутро эмоции в тугой, пышущий ледяным жаром шар. Скоро он пустит его в дело. Как только закроет глаза. … Том в предвкушении закрыл глаза. Этой ночью он намеревался не просто проникнуть в сон Гарри, но и поговорить. Мальчишка понравился ему куда больше, чем можно было ожидать. Вообразить! Он упивался каждой их встречей, наслаждался простой, ничего не значащей беседой. И к Поттеру тянуло. Тянуло дотронуться до него, снова и снова изучать ломаную кривизну шрама, ощущать горячее покалывание магии, словно драгоценность. Мысли плавно сменились сном: запахом мокрого камня и сухих, застарелых останков, сумраком подземелий и гнетущим давлением древней, тёмной магии. Тайная Комната. Опять. Том сделал шаг, скрываясь в тени одной из колонн: он увидел, наконец, Гарри Поттера. Но мальчишка был младше своего возраста. Второй курс? Весь перепачканный в грязи, с ободранными руками и лицом он уворачивался от молниеносных выпадов гигантского василиска. Древний змей был слеп, высоко под потолком мельтешил красным оперением феникс. Это он выклевал ему глаза? «Разумеется. Двенадцатилетний мальчишка не смог бы сразить василиска… и мой крестраж», - с отголоском разочарования подумал Том, наблюдая, как Гарри съёжился под Сортировочной Шляпой. Откуда только взялась? Его воспоминание, Том Реддл, тоже был здесь. Стоял в стороне, сжимал в руках волшебную палочку и кричал на василиска, подсказывая, где именно находился Поттер. Ещё не до конца материальный, чуть просвечивающий, крестраж жадно набирался сил, выпивая жизнь из… кого? Том быстро отыскал глазами лежавшую у статуи Слизерина бледную, как мел, школьницу. Внезапно Гарри вскочил на ноги. Из Шляпы он вынул серебристый клинок, от вида которого у Тома перехватило дыхание: меч Гриффиндора, реликвия Основателей. Василиск повернул голову, нависнув прямо над мальчишкой, разинул пасть, полную ядовитых, узких, острых клыков, размером с меч. Змей сделал слепой бросок. Гарри уклонился, и гигантская голова врезалась в стену. Ещё бросок, и раздвоенный язык стегнул Поттера по боку. Василиск атаковал снова, и на сей раз не промахнулся. Но… Том неверяще приоткрыл рот: Гарри Поттер, мальчишка-второкурсник, вместо того, чтобы скорчиться от страха, вместо того, чтобы попытаться убежать или хотя бы отчаянно, в истерике махать мечом, хладнокровно выждал время и, сделав ответный резкий выпад, всадил серебряное лезвие в нёбо змеиной пасти, навалившись всем весом на эфес, вгоняя клинок глубже. Горячая кровь залила ему руки, а один из клыков вонзился в плечо, и это смерть от яда, ужасная и безоговорочная. В конвульсиях василиск дёрнулся и тяжёлой головой повалился на пол, оставив в плече мальчика часть клыка. Гарри сполз по стене. Схватил клык и как-то досадливо выдернул из руки. Гримаса боли прокатилась по его лицу – яд стремительно расползался по телу, неся боль раскалённого железа. Жертва умирала в агонии. - Удивительно, правда, как быстро яд проникает в твоё тело? - подошёл к нему Реддл. – Ты умираешь, Гарри Поттер. Я побуду с тобой. Можешь не спешить. Ни мне, ни тебе торопиться некуда, - отстранённо произнёс крестраж. Том знал себя слишком хорошо, и сейчас он – они оба – испытывали к мальчишке уважение. А тот, щурясь и явно теряя сознание, блуждал взглядом по залу. Вот он увидел полумёртвую уже школьницу и, с трудом поднявшись на ноги, побрёл к ней. - Моя компания тебя не устраивает? – наигранно удивлённо проронил Реддл, не сдвинувшись с места. – Хочешь провести последние мгновения жизни с подружкой? Гарри упал перед ней на колени. Покачнувшись, коснулся её руки. - Забавно, - холодно процедил Реддл, всё же двинувшись к Поттеру, - какой урон может нанести ничтожная тетрадка в руках маленькой, глупой девочки. Гарри поднял на него зелёные глаза – мутные от боли и потемневшие от ледяной ярости. Из-под руки девчонки он вытянул дневник, положив перед собой. - Что ты делаешь? Не сводя тяжёлого взгляда с лица Реддла, Поттер замахнулся здоровой рукой. Пальцы сжимали окровавленный клык василиска. - Стой! Нет! – эхом разнёсся по каменным сводам вопль воспоминания, но клык уже пронзил дневник, пустив чернильную кровь зачарованному предмету. Том Мракс смотрел, как половину его души корчило и разрывало, смотрел, как Поттер продолжал давить клыком в дневник, как яд василиска прожигал в страницах сквозную дыру. Наконец, Том Реддл сгинул, и наступила мёртвая, абсолютная тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием умиравшего мальчишки. Отомстившего, даже на пороге смерти. Том хотел бы его ненавидеть за уничтожение крестража, но испытывал лишь едкую горечь: от потери дневника и от их с Поттером неописуемой схожести характеров. Мальчишка силён духом с ранних лет, мил для окружающего мира и так восхитительно мстителен для врагов. Дальше можно было и не смотреть: об исцеляющей силе слёз феникса Том был наслышан. Гарри Поттер не умрёт. - Уничтожение дневника я сумел пережить только благодаря твоей крови на клыке василиска. Том склонил голову: рядом с перепачканным в крови пятнадцатилетним Поттером сидел уже не просвечивающий призрак, а вполне материальный – для сна – Том Реддл. - Ты это уже говорил, - устало выдохнул Гарри, отбросив в сторону грязные очки. – Зачем ты заставил меня снова это пережить? - Я? – насмешливо изогнул губы Реддл. – Это твой сон. - Так я тебе и поверил. - Сомневаешься в моей искренности? – улыбнулся Реддл. - Всегда, - осклабился в ответ Гарри. – Мы сегодня будем упражняться в щитах? Реддл молча поднялся на ноги. Фыркнув, встал и Гарри, но покачнулся, словно яд василиска всё ещё был в нём, и Реддл удержал его, поймав в объятия. - Эй, - недовольно буркнул Гарри, но ни на возмущения, ни на трепыхания в попытке вырваться не находил в себе сил. Реддл на это посмеялся, обратив взгляд к колонне, в тени которой скрывался Том. - Мой Гарри, - протянул фрагмент души Тома, глядя прямо ему в глаза, - мой до безобразия хрупкий сосуд. - Не такой уж и хрупкий, - проворчал Гарри, невольно расслабляясь в чужих руках. Слабость и головокружение медленно отступали. Ещё немного, и он придёт в себя. - Гарри, Гарри… Мой восхитительный… - ласкал слух гипнотический голос, за которым мальчик не услышал другой, более низкий, и одно важное, перевернувшее его судьбу, слово: - … крестраж.