Крестраж-о-Котором-Не-Знали

- Мерлина ради, Поттер, отомри, - вздохнул Том, захлопывая книгу, - это всего лишь поцелуй. У тебя с пера уже чернильное озеро натекло. Опомнившись, Гарри окинул растерянным взглядом свою испорченную работу (толком и не начатую), молча покосился на Тома, потом на его эссе по Прорицаниям и неожиданно расплылся в ехидной улыбке. - Сразу после того, как ты закончишь чертить схему по Астрономии. Том поднял бровь. - И? - У тебя эссе по Прорицаниям. Том моргнул. Недоверчиво пробежав глазами по своему пергаменту, он убедился в правоте мальчишки, разумеется, тут же разозлился и повернул голову к Поттеру. - Всё-всё, ухожу, - понятливо фыркнув, поднял руки Гарри и, собрав вещи в сумку, не прощаясь, быстро покинул библиотеку, оставляя Тёмного Лорда в смешанных чувствах сладкого удовлетворения и возмущённой растерянности. Мерлин и Моргана, это же был всего лишь поцелуй! … Вернувшись в гостиную, Гарри застал друзей перед камином: Рон валялся на ковре, домучивая сочинение по Трансфигурации, Гермиона строчила кому-то длиннющее письмо, а Каспер читал книгу. - Где был? - спросил Рон, стоило Гарри опуститься в кресло рядом с Гермионой. На вопрос он не ответил, пребывая в запоздалом шоке от собственных действий. И ощущений. И выводов. - Ты нездоров? - спросила Гермиона, глянув на него поверх пера. Гарри неопределённо пожал плечами. - В чём дело? - привстал на локте Рон. - Гарри, что случилось? А Гарри понятия не имел, что случилось. В смысле… он поцеловал Чжоу. А потом Том поцеловал его. От первой Гарри сбежал, пробормотав невнятные извинения, со вторым никак не хотел расставаться, но тот в силу своей вспыльчивости буквально прогнал его сам. - Это Чжоу? - вдруг спросила Гермиона. И как-то деловито, без перехода, уточнила: - Целовались? Каспер подозрительно отмалчивался, но в книгу уже не смотрел. - Что? - едва не засмеялся Рон, но под строгим взглядом Гермионы осёкся. - Что, правда? Гарри механически кивнул. С Чжоу ему и так всё было понятно. Она давно ему нравилась и, видимо, он ей тоже. А с Томом что? - Ха! - вдруг вскричал Рон и громогласно расхохотался, заставив вздрогнуть двух робких второкурсниц у окна. - Ты должен был отнестись к ней чутко, - наставительно заметила Гермиона, закатив глаза на поведение друга. - Для неё всё это тоже шок, полагаю. - Я… - Гарри облизнул саднящие губы и невольно вспомнил шёпот Тома у самого уха: «Да, эта реакция правильная». Румянец бросился в лицо. - Ну, - постарался он сосредоточиться под тяжёлым взглядом Гермионы, - кажется, я похлопал её по плечу. Где-то слева Каспер издал сдавленный звук. Гермиона окончательно отложила в сторону перо. - Что ж, - вздохнула она печально, - могло быть и хуже. - А почему ты так сказала? - заинтересовался Рон, улыбнувшись другу. - Ну, про чуткость. - Вы разве не заметили, - помолчав, обратилась Гермиона к ним обоим, - что Чжоу в последнее время постоянно плачет? Гарри кивнул. Да, это он точно заметил. - Из-за чего? - снова спросил Рон. Гермионе не понравилось, что именно он, а не Гарри, задаёт эти вопросы. - Очевидно, что Чжоу глубоко опечалена смертью Седрика. Кроме того, думаю, она в смятении, ведь ей нравился Седрик, а теперь нравится Гарри. Ещё наверняка есть чувство вины: она не может не думать, что как бы предаёт память Седрика тем, что сближается с Гарри. А ведь Седрик погиб у него на глазах, - Гермиона покачала головой: - Всё это очень запутано и болезненно. А ведь она ещё боится вылететь из сборной, так как стала плохо летать. Да, последнее Гарри тоже заметил. Он сам лишился места ловца и, несмотря ни на что, тяжело это переживал. Он частенько приходил на поле — полетать и посмотреть, как тренируются другие. К слову, для него стало полной неожиданностью, когда вместо него Анджелина взяла Джинни. И, надо признать, маленькая и лёгкая сестра Рона вполне уверенно держалась на метле. - Ты будешь с ней встречаться? - меж тем спросила Гермиона. - Ну, да, - рассеянно отозвался Гарри. - Скоро будет следующее собрание ОВР. - Ты знаешь, о чём я, - строго одёрнула его подруга. Гарри поджал губы. Нежная кожа горела, тем самым, будя будоражившие воспоминания, в которых, к стыду парня, не было места Чжоу. Очевидно же, что поступок Тома затмил собой всё. Но Гарри честно попытался представить себя гуляющим с красавицей Чжоу по Хогсмиду, как проводит с девушкой своей мечты долгие часы наедине. Почему-то представлялось, что они в основном будут неловко молчать. Оба. Ну, не о политике Министерства же с ней спорить? - Ты должен её пригласить, Гарри, - настойчиво сказала Гермиона. Он посмотрел на неё безо всякого выражения. - А если он не хочет? - вступился за друга Рон, словно уловив чужое замешательство. Нежелание? - Конечно, хочет, - отрезала Гермиона. - Чжоу уже давно нравится Гарри. Посидев с друзьями ещё пару минут, Гарри ушёл в спальню. Умывшись и переодевшись в пижаму, он забрался в кровать и уставился в тёмную ткань полога. «Нравится». Да, Чжоу давно нравилась Гарри. Красивая, восхитительная в полёте, но что он о ней знал, кроме этого? Они и не общались толком — в её присутствии у Гарри вечно предательски отнимался язык. А теперь они поцеловались и… что? Он должен её пригласить? Она этого ждала? Наверно, Гарри обидел её своим поспешным уходом. Но мысль, что придётся с ней гулять, отчего-то удручала Гарри. Нет, Чжоу по-прежнему ему нравилась, но одно дело мечтать о девушке, которую ты толком не знаешь, и другое — начать с ней встречаться. А он должен ей это предложить после сегодняшнего, да? Она всё-таки не Том, кто в своей привычной манере всего лишь решил просветить Гарри, откровенным и агрессивным поступком показать, сколь скуден у друга опыт и кругозор. Это было вполне в его духе, - после мучительного размышления пришел к выводу Гарри. «По-твоему, Мракс и Уизли может поцеловать? Или грязнокровку?» - не выдержал глупых мыслей внутренний голос. Гарри тут же попытался представить озвученное, но фантазия забуксовала. Потому что Том скорее сломает собственную (а лучше чужую) волшебную палочку, чем притронется к Рону или Гермионе. Или вообще к кому-нибудь. Наверное. «Но меня он точно дразнил, - не сомневался Гарри. - Очередное его испытание. Всего лишь вызов. Игра». «Вызов, - согласился Волдеморт, - игра. И тебе она нравится». Гарри не ответил. В конце концов, голос утверждал, а не спрашивал. … Этой ночью во сне Гарри не было мрачных воспоминаний Тёмного Лорда, не было Тайной Комнаты, не было тренировок, не было Тома Реддла. Но были змеи. И тьма. Гарри погружался в неё, тонул в бархатных объятиях, удивительно ласковых и умиротворяющих. В ней Гарри оставляли все тревоги и сомнения, вся злость и разочарование. Гарри был пуст. И свободен. И его опутывали змеи. Он не видел их, но ощущал упругие, гладкие, холодные тела — скольжения, сокращения мышц, живые путы — он не сопротивлялся им, не пытался сбросить, воспринимал как должное, естественное. Правильное. Они шептали ему, невесомо касаясь языками его кожи. Тихое, ласкающее слух шипение — Гарри понимал каждое слово, но смысл ускользал от него. Они должны были пугать его, но вместо этого приносили терпкий привкус удовольствия. Тонкого. Запретного. Эти опасные прикосновения в кромешной темноте разума возбуждали Гарри, невнятным эхом напоминая о чём-то, пережитом накануне. «Всего лишь о поцелуе», - вспомнил он уже утром — взбудораженный, смущённый жарким томлением в теле. Он всё ещё ощущал фантомное скольжение десятков змей. И почему они ассоциировались у него с поцелуем? С Томом. «Потому что слизеринец?» - предположил Гарри. «Потому что его игры опасны, - подсказал Волдеморт насмешливо. - И они тебя затягивают». Гарри проигнорировал внутренний голос. Услышал, принял к сведению, но спорить или соглашаться посчитал излишним. Том медленно, но верно приучал его не открывать рот без надобности. Даже в разговоре с самим собой. … - И квоффл снова в руках Грэхэма Монтэгю! - разносился во все стороны бодрый голос Ли Джордана. - Бладжер проносится прямо над его головой и!.. Отбит Крэббом прямо в преследовавшую Монтэгю Анджелину Джонсон! Да! Джонсон увернулась, но отстала от Монтэгю. Монтэгю делает бросок! А-а-а! Рон Уизли отбивает квоффл! Квоффл перехватывает Джонсон! Напоминаю, что текущий счёт двадцать-сорок, ведёт Слизерин. Драко передёрнул плечами. Как ловец он держался в стороне от прочих игроков, скользя на метле вдоль крайней линии поля, высматривая золотой блик снитча. Спасибо Розовой Жабе, у Слизерина снова был шанс возглавить рейтинг. Покосившись на маленькую фигурку по ту сторону поля, он скривил в презрении губы: гриффиндорцы совсем отчаялись, если вслед за растяпой Уизли-вратарем, взяли ещё и его сестру-малолетку на место Поттера. Позор. Да, может, девчонка не падала с метлы, но Драко, понаблюдав за ней на одной из тренировок, был разочарован: из старой школьной метлы Уизли не могла выжать и четверти скорости Нимбуса-2001, и даже так на виражах её заносило настолько, что Драко хотелось не то смеяться, не то плакать. Позор. Особенно в сравнении с Поттером. Поттер, Поттер… Драко отыскал чёрные, взъерошенные волосы в толпе гриффиндорских болельщиков. Поттер горящими глазами следил за игрой, даже выкрикивал что-то в поддержку своей команды, но в лице его то и дело мелькало нечто мрачное и болезненное, и тогда он несколько секунд смотрел в сторону преподавательской трибуны — в сторону Долорес Амбридж. Драко неплохо знал Поттера и мог поклясться, что за исключение из команды тот возненавидел ведьму лютой ненавистью. Возможно, что только занятия их Ордена сдерживали его от опасного шага… Их Ордена… Мерлин, сказал бы кто Драко, что он войдёт в Орден Вальпургиевых Рыцарей! Лишь пару раз, ещё в детстве, он слышал от деда о тайном кружке, основателем которого был сам Тёмный Лорд. Орден избранных студентов, которых обучал продвинутой и запретной магии их лидер. Орден революционеров, студентов, не желавших прогибаться под трусливую власть и отказываться от знаний, что однажды могли спасти им жизни. И теперь он снова есть — Орден Вальпургиевых Рыцарей, Рыцарей Вальпургиевой Ночи, Ночи Ведьм и Колдунов, Ночи Волшебства и страха магглов перед их силой. И во главе всего Гарри Поттер. Или он так думает. Когда Мракс предложил Драко, Блейзу, Пьюси и Нотту прийти на встречу с Поттером, обронив, что это первый и единственный их шанс стать больше, чем громкая фамилия их семей, Драко не раздумывал ни секунды. Но не потому что проникся обещанием силы. В последних своих письмах отец недвусмысленно приказывал Драко не просто не мешать Тому Мраксу, но следовать его воле, будто это воля самого Люциуса. Так Драко осознал, что Мракс связан с Темным Лордом, ведь только перед ним гордый Люциус Малфой склонял голову. И раз Мракс хотел, чтобы слизеринцы вступили в кружок Поттера, значит, так было угодно Тёмному Лорду. В чём здесь смысл, Драко искренне не понимал. Он думал об этом постоянно и не пропускал ни единой встречи Ордена, даже если это мешало его тренировкам по квиддичу или учёбе. А со временем и сам не заметил, как втянулся, как маниакально стал отрабатывать продемонстрированные Поттером чары, лишь бы не упасть перед ним в грязь лицом. «Отлично, Малфой!» - помнил Драко первое уважительное удивление Поттера, когда ему уже со второй попытки удалось заклинание пут Инкарцеро. Драко тогда был настолько... ошарашен, доволен, воодушевлен, что из палочки посыпались искры. Он не признавался ни другим, ни самому себе, но признание Поттером его способностей было тем самым, к чему Драко так отчаянно стремился все прошлые годы. И получив его единожды, он, как одержимый, жаждал ещё и ещё. Грудь внезапно обожгло, и Драко кинул новый взгляд на Поттера: да, так и есть, их лидер крутил в руках что-то маленькое и для непосвященных обыкновенное — золотой галеон. Точно такой же висел у Драко на шее. Идея, как ни странно, принадлежала Грейнджер. Где-то уже на третьем собрании она высказала мысль, что оповещать каждого члена Ордена о новом (и, чаще всего, внезапно перенесённом) времени встречи хлопотно и излишне заметно. После чего поставила перед всеми корзину с золотыми монетами. - Это фальшивые галеоны, - сразу сообщила она, заметив, как заблестели глаза Уизла. - Видите, на ребре монеты есть цифры? У настоящих это серийный номер, но на наших они будут меняться, показывая дату и время нового занятия. Один галеон — особенный — будет у Гарри, - Грейнджер вложила монету в руку заинтересованно слушавшего Поттера и смущённо улыбнулась. - Когда он решит поменять время на своей монете, то же самое произойдёт и на ваших, поскольку я навела на них Протеевы чары. - Подожди-ка! - воскликнул Терри Бут. - Ты умеешь наводить Протеевы чары?! Для грязнокровки, мысленно признавал Драко, это было действительно достижением. Тот факт, что ни он сам, ни кто-либо другой из однокурсников даже не мечтал овладеть столь сложными чарами, гордый слизеринец упрямо проигнорировал. - Ну… да, - покраснела Грейнджер и поспешно вернула всеобщее внимание к монетам. - Когда время меняется, монеты будут нагреваться. Если будете носить их в карманах, вы это обязательно почувствуете. Драко тогда сразу решил, что повесит монету на цепочку. Его карманы всегда были полны золота, и перебирать монеты в поисках заколдованной он посчитал слишком утомительным. Идея с монетами всем понравилась, особенно почему-то Мраксу и Краучу. Пару раз они, как заметил Драко, странно переглянулись, будто их всё это очень позабавило. - Что-то не так, Гарри? - спросила Грейнджер, видя, как Поттер наморщил лоб, вертя в руках фальшивый галеон. - Нет, идея прекрасная, только… Знаешь, что мне это напоминает? Татуировки Пожирателей Смерти. Волдеморт прикасается к одной, и татуировки у всех начинают жечь. Это сигнал им, что он их призывает. Студенты притихли, по-новому взглянув на корзину с заколдованным золотом. Драко не сдержал довольной улыбки. Любая параллель с организацией Тёмного Лорда невероятно льстила ему. - Да, - тихо согласилась Грейнджер. - Вообще-то именно они и навели меня на мысль. Но, Гарри, заметь, что я нанесла цифры на монеты, а не на кожу членов Ордена. - Да, это гуманней, - улыбнулся ей Поттер. - Конечно, монеты можно легко потерять, не то, что руку, - заметив, как вытаращилась на него подруга, он рассмеялся: - Шучу. Всего лишь шутка, Гермиона. - Ага, очень смешно, - нервно фыркнул Уизел. - А я и от татуировки не отказался бы, - легкомысленно заявил Каспер Крауч и подмигнул обернувшемуся к нему Поттеру, глаза которого, вспыхнув какой-то тёмной заинтересованностью, тут же скользнули к лицу Мракса. Чего Драко не знал, так это того, что в этот момент внутренний голос Гарри Поттера прошептал ему: «А теперь представь, что ты оставил свою собственную метку на руке Мракса». И, конечно, Драко и не догадывался, что пугающе заманчивая мысль, вспыхнувшая в голове Поттера, была немедленно прочитана легиллиментом, которому она посвящалась. Разумеется, от монеты не отказался никто, пусть и разбирали заколдованное золото все с самыми разными чувствами. Незаметно это ещё больше их скрепило, связало некой общей порукой, ответственностью друг за друга, невзирая на факультет. Что уж далеко ходить, если даже Драко Малфой однажды отпугнул от пуффендуйки Сьюзен Боунс приставшего к ней слизеринца. Зачем? Драко и сам не знал. Она — член Ордена Вальпургиевых Рыцарей, и если унижали её, унижали и Драко. А Малфой ни за что не потерпит унижения. На пятьдесят второй минуте игры он поймал снитч, грубо оттолкнув со своего пути Джинни Уизли. Орден был их внутренним кругом, куда не допускались посторонние, что совершенно не мешало им время от времени грызться между собой. Это был всего лишь их маленький, тайный кружок Защиты.