Это неважно. Неважно. Неважно, -
стучало в голове настойчиво, обрывая неправильный ход мыслей. Важно-неважно — действительно, какая разница? Особенно, если так раздражающе начинает болеть голова. Хозяин дома появился вечером, где-то через час после ухода миссис Лестрейндж. Белла наверняка черканула ему пару строк, сдав Гарри с потрохами. О, он очень на это рассчитывал. И Том не разочаровал. От того, насколько подчёркнуто спокойным, невозмутимым было выражение его лица, Гарри уже хотелось смеяться, ведь Тома выдавала походка: более медленная, аккуратная и словно подкрадывающаяся. - Как прошёл твой день, Гарри? - передав верхнюю одежду домовику, спросил он ласково. У Гарри от этого тона мороз побежал по коже. До чего будоражаще. Сверкая глазами, он лениво облокотился щекой на небрежно перекинутую через подлокотник руку: - Проверял одну теорию. - И какую же? - Насколько Беллатриса Лестрейндж хочет заслужить мою благосклонность. Благосклонность — какое странное слово из уст Гарри Поттера в отношении приспешницы Волдеморта. Разве нет? Парень было смутился, замешкался, но мысли снова спутались и пошли иным, не менее интересным путём.Провокация! Угроза! Удовольствие!
Да, так действительно было интереснее. - Проверил? - голос Тома стал тише, вкрадчивее, а он сам ближе — уже прямо перед Гарри, загораживая собой свет от камина и выглядя при этом слегка… зловеще. - Да, - подчёркнуто непринуждённо — незаинтересованно — отозвался Поттер. - Она хочет этого достаточно, чтобы согласиться на Непреложный Обет. Забавно, да? - отметил он, не сводя глаз с Тома. - Ты постоянно забывал потребовать это с неё. Наконец, маска спокойствия на этом красивом лице дала долгожданную трещину. - В опасные игры играешь, - уже откровенно угрожающе прошептал Том, согнувшись над Гарри. Ладони слизеринца, сжавшие мягкую обивку спинки по обе стороны от лица выпрямившегося Поттера, выдавали крайнюю степень его бешенства. Воздух между ними загустел, став тяжёлым и душным, невыносимым. И в этом мареве, вместо того чтобы попытаться сбежать, Гарри улыбнулся. - Сними рубашку, - попросил он, подавшись навстречу перекошенному в ярости лицу. - Или снять мне? - вкрадчиво добавил Гарри. Они ведь оба этого хотели, разве нет? - Хочешь отвлечь меня? - не шелохнувшись, но уже с тенью былой угрозы прошипел Том. - Я уже сказал, чего хочу. - Мы ещё вернёмся к этому разговору. Гарри ухмыльнулся, не ответив. Его занесло, и на волне дурного желания он уже расстёгивал первые пуговицы чужой рубашки. Сегодня был его день. Том никак не помогал, но и не мешал ему. А потом вдруг спросил совершенно пустым голосом: - Что, если я Волдеморт? На мгновение пальцы Гарри на его груди дрогнули. - Тогда я в выигрыше, - прозвучал спокойный ответ. Том заинтересованно склонил голову на бок. «Так всегда делает Реддл».Неважно, неважно, неважно…
«Что случится, если я всё же сочту это важным? Катастрофа?»Не думай, не думай, не думай...
«И что, если мой внутренний голос вовсе не мой?» Шрам тут же начало рвать колючей проволокой, но не раскалённой, как обычно, а невыносимо ледяной. И это было так же больно, как и обычно. Гарри даже не поморщился. Привык. «Ты пожалеешь», - прошептал голос Волдеморта в его голове. - Забыл? - поднял Гарри потемневшие глаза на Тома. - Ты пообещал мне помочь убить Тёмного Лорда, - и добавил, не то забавляясь, не то бросая мрачный намёк одному и другому: - В последнее время его как-то слишком много для меня. - «Много»? - повторил Том, замерев. Одну за другой Гарри расстёгивал на нём пуговицы — мучительно медленно, упоительно неслучайно касаясь обнажённой кожи. Эти краткие прикосновения дарили абсурдное умиротворение, урчащее довольство. - Кто-то назвал бы это одержимостью, - зелёные глаза смеялись и жалили. - Он в моих мыслях, в моих снах. В воображении я советуюсь с ним и спорю. Когда сплю, я тренируюсь и учусь у него. Меня влечёт к его близкому родственнику, я буквально вижу его в тебе, Том, - Гарри невесомо погладил кожу обнажившихся ключиц. На его губах блуждала мечтательная улыбка, но новая мысль искривила её в злобную и — Мерлин! — так знакомую Пожирателям Смерти и врагам Тёмного Лорда: - Если ты Волдеморт, то всё это время я хотел убийцу своих родителей? - забормотал он, не отводя неестественно ярких глаз от застывшего лица Мракса. В шею Тома вдруг вдавился кончик остролистовой палочки, обжигая беззащитную кожу белыми искрами. Когда только успел? - Не шути со мной о нём, - мрачно проронил Гарри, спокойно встречая огонь бешенства в тёмных глазах. - Я могу неправильно тебя понять. - Поттер, - прошипел Том, наклоняясь ближе и игнорируя чужое оружие. Лицо его в этот момент было жутко перекошенным, диким. Даже странно, что он до сих пор не схватился за собственную палочку или хотя бы не сдавил горло наглеца. При мысли о последнем Гарри азартно оскалился, чувствуя горячую волну возбуждения. Губы Тома сложились в такую же плотоядную усмешку. В голове гудел вязкий туман и раздирающее, агрессивное желание содрать со слизеринца одежду и стать ближе, теснее, вплавиться в кожу кожей. Боль в шраме грызла нервные окончания, разрасталась по ним; холодная, она абсурдно горячила кровь. - Сними рубашку, - повторил Гарри свою просьбу хриплым, низким голосом и задышал глубже и чаще, когда Том одним рывком сдернул ту с себя, не жалея оставшихся пуговиц. Магия Мракса взметнулась, спущенная с поводка, и удушливой, жаркой тьмой ударила в Гарри, вдавив его в спинку дивана, проникая в него, проходя насквозь и растекаясь дальше по всему помещению. «Магия, так похожая на ледяную боль в шраме». «НЕТ!» - рыкнул Волдеморт. Он же внутренний голос Гарри Поттера. В мысли вновь вонзилась чужая воля, но куда грубее, чем раньше. Да, теперь Гарри знал, с чем имеет дело, а сопротивление Империусу было и того сложнее. На уроке он был готов к нападению. Удар в спину от собственного, казалось, внутреннего голоса нельзя было предугадать, и лишь в этом крылась опасность. «Ты не посмеешь...» Чужой голос оборвался, словно в разуме захлопнулась дверь. Шрам вновь жалило привычным раскалённым гвоздём — верным признаком собственной злости Поттера. Об опасности Волдеморта в голове, что всё это время нашёптывал Гарри, парень подумает потом. Не сейчас. Сейчас он нуждался в Томе, в этом контакте между ними — настолько, что, даже явись на порог сам Дамблдор, Гарри просто послал бы его. Ему нужен был Том. И это сладостное падение в гудящее, закладывающее уши марево, что было повсюду и внутри него. Магия Тома. Более интимной ласки нельзя было и представить: казалось, чужая сила змеей скользила по внутренностям Гарри, сдавливая в нежных, но смертоносных объятиях. Змея… Ничто не могло подготовить его к виду бледной, крепкой груди, по которой лениво перекатывались крупные змеиные кольца татуировки изумрудно-коричневого оттенка с чётко проступающими чешуйками. Змея была потрясающе прорисованная, реалистичная, живее всех волшебных портретов, что когда-либо видел Поттер. Широко распахнутыми глазами он смотрел, как по левому плечу медленно скользит её голова с горящим жёлтым взглядом. Змея замерла. Она разглядывала Гарри. Она могла бы откусить ему голову, если бы была настоящей. Когда кожу на секунду вдруг остро обожгло, Гарри словно очнулся от транса. Моргнув, он обнаружил себя полностью нагим — магия Тома попросту уничтожила каждый дюйм одежды на нём. Это было нечестно. Том настолько хочет..? Бессвязные мысли оборвали холодные пальцы, болезненно сжавшие подбородок. Вторая рука сдавила, зафиксировав, плечо. И губы Гарри, наконец, столкнулись с губами Тома в откровенно жестоком, голодном поцелуе. Душа болела и абсурдно ликовала, приветствуя эту близость. Желудок, напротив, сжался, словно от страха. Но страшно Гарри не было. Скорее… захватывающе. Словно его захватывают. Но Том — это не внутренний голос Волдеморта, да? У Гарри было плохое предчувствие. Предчувствие катастрофы, от которой он упрямо отворачивался. Оставив палочку на подлокотнике, он обеими руками обхватил любимое лицо, встречая чужой злой голод собственным сумасшедшим нетерпением. И, о, чёрт, он был голым. Да, а в голове сидел Волдеморт. И во сне поджидал Реддл. Это всё, конечно, должно было быть важнее, но, эй, совсем недавно Гарри впервые поцеловался. Отсутствие опыта нервировало больше, чем привычный враг. (Который давал не такие уж и плохие советы). Наверно, это действительно катастрофа, раз Гарри признаётся в некой симпатии к нему. И, Мерлин, эта татуировка Тома — она двигалась, скользила… зачаровывала. Беспокойство становилось каким-то невнятным, далёким. Гарри уже не столько чувствовал его, сколько понимал, что оно должно было быть — это беспокойство. Гарри же девственник. А Том всё ещё был отвратительно одет. Дверь в разуме начала осыпаться с почти физическим шорохом. Там, за её пределами, бушевала тень Волдеморта. Гарри чувствовал, что что-то не так, но змея не отпускала, и больной холод постепенно возвращался. - Смотри на меня, - вдруг потребовал Том низким, шипящим шёпотом, вздёргивая подбородок Поттера выше, отрывая взгляд зелёных глаз от ленивого танца Нагайны на своём теле. - На меня, Гарри. И Гарри смотрел: в полыхающие тёмной страстью глаза, на искривлённые похотью влажные губы, на острые скулы с бледным, лихорадочным румянцем. В голове образовалась благостная тишина. Ты похож на Реддла, Том. И, кажется, мне плевать. Гарри не отводит взгляд, когда его рот вновь накрывают в чувственной ласке; когда проникают языком, жадно вылизывая дёсны, зубы и нёбо; не отводит, даже когда чужая рука ложится на его член, захватывая в горсть моментально поджавшиеся яички — только шипит в поцелуй, упрямо подавляя предательскую, крупную дрожь. Это то, чего он хотел. Лицо горело. Сердце колотилось как бешеное, гоняя кровь, тело прошивало от каждого движения пальцев Тома. Принимать столь откровенную ласку от него было умопомрачительно, но Гарри не собирался оставаться безучастным. С кем угодно, но только не с ним. Не разрывая поцелуй, он ухватился за пояс чужих штанов и, притянув ближе к себе, на ощупь стал расстёгивать пуговицу и молнию. Пальцы отчего-то не слушались, и каждый миг промедления должен был заставить Гарри нервничать, переживать и сомневаться в себе, но он только агрессивнее впивался в рот Тома, словно хотел сожрать его или забраться внутрь и быть сожранным. Справившись с застёжкой вслепую, он обхватил обнажённую поясницу ладонями, ныряя ими за пояс брюк скользящими, чуть хаотичными движениями. Под пальцами сокращались мышцы нарисованной змеи — абсурдно осязаемой и холодной. Живой. Гарри нетерпеливо вдавил в кожу бёдер короткие ногти, и он мог поклясться, что услышал змеиное шипение. Том в ответ большим пальцем провёл по щели его головки, заставив Гарри подавиться вздохом. Это снова была их игра. Что ж, Гарри, как всегда, не смог её проигнорировать. Разорвав поцелуй и неудобно сгорбившись, он сначала куснул Тома в подбородок, затем спустился к шее, поймав зубами пульсирующую вену, а потом влажными поцелуями-укусами добрался и до ключиц. Продолжать в подобном положении было невозможно, и Том, опрокинув Гарри спиной на диван, забрался на него, накрыв тяжестью собственного тела. Гарри с отрешённым ужасом отметил у себя ненормальный восторг, когда ощутил его колено меж своих ног. Том ухмыльнулся и вдавил им сильнее — прямо в пах. Гарри в ответ, переждав вспышку жаркого, тянущего удовольствия, приподнялся на локтях и провёл, дурея от собственной смелости, языком по груди — через бугорок соска и прямо к застывшей голове желтоглазой татуировки. Перед глазами мелькнул узкой лентой змеиный язык, и губы Гарри обдало колючим холодом. «Как магия Волдеморта в моём шраме», - не смог он не отметить. Фрагменты головоломки, о которой Гарри и не подозревал, сами собой складывались в общую картину. Внутренний голос, оказавшийся голосом настоящего Волдеморта. Ледяная ярость его магии в шраме и обжигающая холодом магия Тома. Дикая схожесть между ним и Реддлом. Реддл, что раз за разом принимал облик Тома Мракса. Почтение Пожирателей Смерти перед Томом. Желание Беллатрисы Лестрейндж заслужить благосклонность самого Гарри. Гарри не думал об этом — не хотел думать — но словно навязчивая песенка, застрявшая в голове, эти факты не давали покоя, они крутились и переваривались им снова и снова, неизбежно порождая ответ. Волдеморт. Том Мракс. Том Реддл. И он, Гарри Поттер. - Ты мой, Гарри, - ласково прошипел Том. Эти слова... Гарри неверяще распахнул глаза, встречая алчную, тёмную улыбку Тома. Прошипел? - Ты говоришь на парселтанге? - Очевидно, мы оба. Том нависал над ним, пожирая глазами, что в пламени огня сверкали алым, словно тлеющие угли. Тело Гарри вновь насквозь прошила тяжёлая, леденящая магия, недвусмысленно раскрывая нетерпеливое намерение своего хозяина. А Гарри остановиться бы и всё обдумать, но он лишь обхватил затылок Тома, склоняя его к новому страстному поцелую. Какой бы ответ не оказался у головоломки, всё происходящее между ними было естественным, правильным, идеальным. И неизбежным. Какая… катастрофа. Отбросив все мысли и сомнения, сдавшись Тому и самому себе, Гарри окунулся в их порочную страсть с дикой, злой самоотдачей. Он ласкал языком тонкие губы, подставлял шею под острые, жалящие поцелуи-укусы, наслаждался чужими руками на своих рёбрах. И стащил, наконец, дёргаными рывками брюки, обнажая чужие бёдра, в которые тут же впился пальцами, чтобы вдавить в себя, ощутить ещё больше жар и возбуждение Тома. Гарри изнывал от всей этой затянувшейся прелюдии. И Том, похоже, разделял это мнение, потому что крепко обхватил его член, сразу начав с быстрых, ритмичных движений по стволу. Сгорая и плавясь, Гарри нетерпеливо толкался в его руку, хаотично отвечая на поцелуи. Волна за волной в паху скапливалось напряжение, влажная от пота и предэякулята ладонь скользила восхитительно гладко и бесстыдно. Гарри накрывало. Внезапно Том остановился, сдавив член у основания, не позволив сорваться в оргазм. Тёмные глаза сверкали необъятным, всепоглощающим голодом. - Верь мне, - произнёс он на парселтанге низким, хриплым голосом. Теперь Гарри отчётливо опознал змеиный язык. Рука соскользнула с подрагивающего члена, но прежде чем он успел издать хоть один звук недовольства, его бедра дважды коснулась палочка. Нутро живота обдало странной сосущей прохладой, а меж ягодиц заскользила тягучая влага. - Что… - Всё хорошо, Гарри, - ласково прошептал Том, едва ни урча, - всё правильно. «Что правильно?» - хотел спросить Поттер, но Том всё с той же довольной улыбкой перехватил его под коленом и заставил закинуть ногу на спинку дивана. После чего, приласкав потяжелевшие яички, без предупреждения проник пальцем в задницу. Было скользко. Перехватив ошарашенный взгляд зелёных глаз, Том насмешливо пояснил: - Всего лишь парочка полезных гигиенических заклинаний. «Гигиенических?!» Гарри раскрыл рот и подавился набранным воздухом — к одному пальцу прибавился второй. Том склонился к красному, как варёный рак, лицу и накрыл подрагивающие губы томным, глубоким поцелуем. В такт он ласкал Гарри изнутри, растягивал и ощупывал нежные стенки, пока вдруг резко не толкнул пальцы внутрь, насадив на них и вырвав поражённый всхлип, который тут же поглотил. Гарри крупно затрясло, мышцы прямой кишки принялись дико сокращаться, а сам он несдержанно обхватил Тома за шею, вжимаясь в его рот. И реакция его была столь сладкой, что Том тут же повторил свой манёвр, а потом ещё раз и ещё, буквально трахая мальчишку пальцами, безошибочно находя комок простаты. Вид разгорячённого Гарри, распластавшегося под ним, безудержно издававшего протяжные стоны-всхлипы, окончательно свёл с ума. Без особой осторожности и ласки Том вынул пальцы и, удобнее подхватив Поттера под колени, согнув его почти пополам, вошёл одним резким, острым движением. Гарри выгнуло дугой — это было намного, намного больше пальцев. Том замер в нём, прикрыв веки и наслаждаясь ощущением тугой, истерично сокращающейся плоти, влажной и горячей. Когда он открыл глаза, взгляд его был плотоядным. - Это будет долгая ночь, - прошептал Том, с садистским удовольствием наблюдая, как откровенный ужас наполняет зелёные глаза. Крепче сжав в руках ноги Гарри, чтобы не смел даже пытаться сбежать, он стал медленно выходить из пылающей плоти. - Тебе понравится. - Н-нет! Том, я ещё не..! Готов-не готов, Тома не интересовало. Он толкнулся вновь, столь же резко и глубоко, безжалостно преодолевая сопротивление мышц, сразу набирая размашистый, сильный темп. Не лучшее начало для девственника, но Гарри в этот день его достаточно удивил и разозлил. Своеволие Мракс не терпел, пусть и позволял Поттеру абсурдно многое. Но у всего были свои последствия. Том хорошенько вобьёт эту мысль в его голову, заставив кончать без передышки, ставя в самые откровенные, самые унизительные позы. Всю. Ночь. В конце концов, он сам слишком давно хотел мальчишку. Гостиную наполнили пошлые, влажные звуки соударяющейся плоти, хриплые, надрывные стоны и крики, глухое, утробное шипение парселтанга. Как Том и обещал, едва Гарри кончил в первый раз, он затянул мальчишку в томные ласки и поцелуи, что вскоре сменились коленно-локтевой позой. Мракс крепко держал Гарри за волосы, вдавливая его лицом в обивку дивана и беря во второй раз. Поттер шипел и извивался, сколько было сил, анальное отверстие полыхало огнём, по бёдрам стекала сперма. Это было дольше, тяжелее, мучительно горячо. На последних толчках Том обхватил болевший без прикосновений член Гарри, в считанные секунды бросая его в пропасть нового оргазма — более острого и опустошающего. Затерявшись в ощущениях, Поттер повалился на бок, загнанно дыша. Перед зажмуренными глазами плясали цветные пятна. В ушах стучала кровь и шипели тысячи змей. А ещё, были бы силы, Гарри засмеялся бы. Несмотря на то, что действия Тома скорее напоминали насилие, это не испугало и не оттолкнуло. Напротив, будь Том чуток и нежен, и Гарри заподозрил бы неладное. К несчастью для задницы, слизеринец оставался всё таким же высокомерным садистом и тираном. Не то, чтобы Гарри это нравилось или не нравилось, но именно таким был его любимый человек. - Продолжим? - вдруг раздался над ухом вкрадчивый голос, заставив Гарри оцепенеть. Том издал смешок: - Шучу. Я тоже устал. Выдохнув, Гарри развернулся к нему лицом, наградив за умеренность лёгким поцелуем. Неладное он почуял, когда губами ощутил чужой оскал. - Поэтому у тебя есть целых три минуты, пока я не выпью стимулирующее зелье. Гарри невольно содрогнулся. А глядя в довольное лицо Тома, с подозрением спросил сиплым от криков голосом: - Тебе нравится наказывать, да? - Да. Как и Волдеморту. Как и Реддлу. Не то, чтобы у Гарри ещё остались хоть какие-то иллюзии. … А утром непривычно бледный, трясущийся Олби, дождавшийся, когда хозяин откроет глаза, пропищал, сглатывая от страха, что Чаша господина Мракса, запертая в подвале, бесследно исчезла.